CC BY
57
8. Апостол, П.Н. Вопросы денежного обращения на Брюссельской финансовой конференции [Текст] / П.Н. Апостол // Соврем. зап. — 1920. - № 2.
9. Энциклопедический биографический словарь [Текст] / под ред. В.В. Шелохаева. — М., 1997.
10. Игнатьев, А.В. Россия и Черноморские проливы (XVIII—XX столетия) [Текст] / А.В. Игнатьев, Л.Н. Нежинский. — М.: Междунар. отношения, 1999.
11. Ковалевский, П.Е. Зарубежная Россия. История и культурно-просветительная работа русского зарубежья за полвека (1920—1970) [Текст]. В 2 т. Т. 2 / П.Е. Ковалевский. — Париж, 1971.
12. Государственный архив Российской Федерации. Путеводитель. Фонды ГАРФ по истории белого движения и эмиграции [Текст]. В 6 т. Т. 4 / под ред. С.В. Мироненко. — М., 2004.
13. Розенберг, В.А. Русская зарубежная периодическая печать [Текст] / В.А. Розенберг — Прага, 1924.
14. Русская эмиграция: журналы и сборники на русском языке. 1920—1980 [Текст]: сводн. указ. статей / под ред. Т. Гладковой, Т. Осоргиной. — Париж, 1988.
15. Вишняк, М.В. Современные записки. Воспоминания редактора [Текст] / М.В. Вишняк. — СПб.: Логос; Дюссельдорф, 1993.
16. Струве, Г.П. Русская литература в изгнании [Текст] / Г.П. Струве. - М.; Париж, 1996.
17. Львов, Г.Е. Наши задачи [Текст] / Г.Е. Львов // Грядущая Россия. — 1920. — № 1.
18. Документы Российского торгово-промышленного и финансового союза. Париж // ГАРФ. Ф. 6207. Оп. 1. Д. 5.
19. Фокин, В.И. Международный культурный обмен и СССР в 1920-30-е годы / В.И. Фокин. -СПб.: Изд-во СПБГУ, 1999.
УДК 947:323
А.Н. Мичурин
государственный совет российской империи
НАКАНУНЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО КРИЗИСА 1915 ГОДА
Политическая обстановка накануне открытия летней сессии Государственной думы и Государственного совета была сложной. После сессии законодательных палат в январе 1915 года публичные политические выступления в Государственном совете прекратились. А.А. Бобринский писал: «Была у нас краткая сессия Государственного совета; теперь вся гражданская жизнь заглохла. Даже ссоры министров притихли» [1, л. 9 об.]. Однако наступление австро-германских войск выявило полную неспособность правительства справиться как с военным снабжением армии, так и с упорядочением жизни тыла.
В марте 1915 года в Мариинском дворце проходили экономические совещания членов Государственного совета. Прогрессисты подняли «в собрании членов Государственной думы, заведующем санитарными отрядами, вопрос о том, что самый факт возникновения этих экономических совещаний свидетельствует о неспособности правительства справиться своими силами с многосложными задачами, выдвину-
тыми войной» [2, л. 129—129 об.]. Тогда же прогрессисты требовали смены министерства, но лидер кадетов П.Н. Милюков их не поддержал и предостерег «против „перепряжки лошадей во время переезда через реку", с которой он сравнивал смену министерства во время войны» [3, л. 2]. На первом же заседании комитета Государственной думы в апреле 1915 года И.Н. Ефремов (прогрессист) призывал к скорейшему созыву Государственной думы, а на следующем заседании он же ратовал за «ответственное министерство». Ясно обозначилось нежелание кадетов во главе с Милюковым в марте — апреле 1915 года говорить об «ответственном министерстве». Милюков объяснял это тем, что ответственность министерства хороша только при всеобщем избирательном праве, а не перед Думой 3 июня.
Проблемы, связанные с выдвижением лозунга «ответственного министерства» накануне летней сессии, и борьба за него в думской среде неоднократно рассматривались в отечественной историографии. Однако при этом опускались
важные моменты юридического соответствия выдвигаемых лозунгов Основным государственным законам Российской империи1 [4]. В той же мере остались практически не изученными вопросы, связанные с Государственным советом: численность и состав комиссий верхней палаты, политическая обстановка в Государственном совете накануне открытия летней сессии, причины консолидации оппозиционных групп и их вступления в Прогрессивный блок. Между тем просматривается прямая связь между активизацией оппозиционного движения в Государственном совете и началом выработки новых лозунгов думской оппозицией.
В связи с обострением обстановки на фронте весной 1915 года и после поездки председателя Государственной думы М.В. Родзянко на фронт в мае 1915 года кадеты присоединили свой голос к требованиям о возобновлении длительной сессии Думы. На совещаниях у прогрессистов происходило сближение всех фракций Государственной думы на почве «патриотической тревоги»: «На этих совещаниях представитель националистов упрекал в оппортунизме и нерешительности оратора к-д. и соглашался со взглядом трудовика Керенского. Парламентская история не знала таких единений и таких переплетающихся взглядов. Отсюда решения переносились в кабинет председателя и там снова обсуждались в еще большем составе» [3, л. 5].
Именно с патриотических позиций следует рассматривать и настоятельные призывы общественности об образовании в мае органов сотрудничества буржуазной общественности с правительственными структурами. Создания Особого совещания по усилению снабжения армии в мае 1915 года добивался Родзянко через великого князя Николая Николаевича, причем настаивал на вхождении в этот орган общественных элементов [5, с. 153]. Этот вопрос разрабо-
тан в отечественной историографии2 [6], при этом все авторы сходятся на мнении о том, что Особые совещания рассматривались думской оппозицией как реформа, которая должна была не только способствовать ликвидации кризиса вооружения, но и обеспечить буржуазии право руководить делом снабжения армии на высшем государственном уровне.
Еще в начале мая 1915 года Родзянко посетил Барановичи вместе с предпринимателями А.И. Вышнеградским, В.П. Литвиновым-Фа-линским и А.И. Путиловым и получил возможность сделать доклад императору. В Особые совещания вошли председатель Государственной думы (т. е. сам Родзянко), 4 представителя Государственного совета и 4 представителя Государственной думы, представители торговых и промышленных кругов и министры. На съезде представителей промышленности и торговли, состоявшемся в этом же месяце, появилась идея создания Военно-промышленных комитетов, и они стали возникать на местном уровне. 25—27 июля 1915 года на I съезде Военно-промышленных комитетов при поддержке московского ВПК во главе с П.П. Рябушинским был создан Центральный ВПК во главе с А.И. Гучковым.
Разрабатываемый в этот период прогрессистами проект Комитета государственной обороны рассматривался ими как переход к «ответственному министерству». Против этого выступили кадеты во главе с Милюковым: «Убежденные Милюковым в радикализме схемы, намеченной на первых собраниях, октябристы и правые приблизились к его точке зрения и отказались от распорядительных и исполнительных функций Комитета... и проект потерял интерес для прогрессистов» [3, л. 9]. Милюков не хотел брать на себя ответственность за решения исполнительной власти, хотя отмечал, что Особое совещание, учрежденное 19 мая по докладу Родзянко, не удовлетворило никого и
1 См.: Черменский Е.Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России. М., 1976. С. 82—86; Старцев В.И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905-1917 гг. Л., 1977. С. 131-137; Думова Н.Г. Кадетская партия в период Первой мировой войны и Февральской революции. М., 1988. С. 55-58; Аврех А.Я. Распад третьеиюньской системы. М., 1985. С. 55; ДавидовичА.М. Самодержавие в эпоху империализма. М., 1975.
2 См. также: СидоровА.Л. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1973; Тарновский К.Н. Формирование государственно-монополистического капитализма в России в годы Первой мировой войны. М., 1958; Китанина Т.М. Война, хлеб и революция: продовольственный вопрос в России 1914 - октябрь 1917. Л., 1985; Сомов С.А. О «майском» Особом совещании // История СССР. 1973. № 3. С. 112-123.
могло иметь лишь временное значение до созыва Государственной думы.
14 июня 1915 года в Барановичах произошло заседание обновленного правительства с участием Николая II. В нем также участвовали Верховный главнокомандующий Николай Николаевич, министры И.Л. Горемыкин (председатель Совета министров), А.А. Поливанов (управляющий Военным министерством), граф В.Б. Фредерикс (министр двора), П.Л. Барк (министр финансов), А.В. Кривошеин (главноуправляющий Министерством землеустройства и земледелия), П.А. Харитонов (государственный контролер), С.Д. Сазонов (министр иностранных дел), С.В. Рухлов (министр путей сообщения), князь В.Н. Шаховской (министр торговли и промышленности), князь Б.Н. Шаховской (управляющий Министерством внутренних дел). Рассматривались самые разные вопросы, среди которых был и польский вопрос. Принято решение создать особую комиссию по разработке основ автономии Польши, начать призыв новобранцев вместо ратников 2-го класса. И наконец, было признано целесообразным начать сотрудничество с общественностью по снабжению армии [7, с. 137—138]. На имя И.Л. Горемыкина был дан Высочайший рескрипт, в котором говорилось: «Образовав по вопросам снабжения армии Особое совещание с участием членов законодательных учреждений и представителей промышленности, я признаю необходимым приблизить и время созыва самих законодательных учреждений, дабы выслушать голос Земли Русской. Предрешив поэтому возобновление занятий Государственного совета и Государственной думы не позднее августа сего года, я поручаю Совету министров разработать, по моим указаниям, законопроекты, вызванные потребностями военного времени» [8, с. 186].
Кадеты и прогрессисты развили бурную деятельность в июне 1915 года, чтобы добиться скорейшего созыва законодательных учреждений. С этой целью в начале июня все члены Государственной думы были приглашены в Петроград, где проходили активные переговоры с Горемыкиным. Приехавшие из провинции депутаты, часть которых, пользуясь перерывом в деятельности законодательных палат, побывала на фронте, принесли с собой настроения, возникшие у них под впечатлением пережи-
ваемых армией военных неудач. Националист
B.В. Шульгин вспоминал, что к открытию Думы он «принес с собой, как и многие другие, горечь бесконечных дорог отступления и закипающее негодование армии против тыла» [9, с. 113] и первый делом связался с П.Н. Милюковым.
C.И. Шидловский замечал, что конструктивной работой по утрясанию политических программ перед летней сессией заниматься было чрезвычайно трудно, «да и головы были направлены не в том направлении, серьезно увлекаясь мировой борьбой» [10, с. 44].
И все же кадеты провели 6-8 июня 1915 года конференцию кадетской партии. В своем докладе о политическом положении дел в стране Милюков оправдывал поведение кадетской фракции во время войны, отмечая, что критика правительства в январскую сессию «могла сыграть лишь на руку самым нежелательным элементам в составе кабинета и укрепить их положение, тогда начавшее колебаться». Далее он развивал теорию о том, что «ответственное министерство» не та цель, за которую следует бороться при нынешнем положении вещей, и предлагал ограничиться выдвижением лозунга «министерства доверия». «Министерство, пользующееся доверием населения - вот чего, в сущности, требует теперь страна. Это - идеал, приближения к которому мы должны добиваться» [11, с. 120]. Характерны рассуждения кадетского лидера о противостоянии бюрократии и общества как противостоянии прошлого с настоящим. Все словно вернулось на десять лет назад, когда либеральные правоведы развивали аналогичные теории. Например, член Государственного совета М.М. Ковалевский в 1905 году писал: «Бюрократия осуждена и обществом и народом; но боевая, если не деловая энергия ее не покидает, и она снова борется и не хочет уступать. И это понятно: ей есть за что бороться» [12, с. 112]. Опять в ход пошли рассуждения, сравнимые с высказываниями А.С. Алексеева в 1907 году: «Монарх не обязан устранить министра только потому, что парламент выразил ему недоверие, но он обязан его уволить, если признает в этом акте парламента проявление воли страны» [13, с. 35]. Большинство участников конференции поддержало резолюцию, предложенную Милюковым, об обновлении состава кабинета и более тесную работу правительства и общественности. Одновременно кадеты на-
стаивали на немедленном созыве Думы. Участвовавший в конференции кадетской партии член Государственного совета А.В. Васильев (левый) выступал, однако, за краткую сессию законодательных палат, объясняя это тем, что при длительной сессии «всплывут разногласия». Вместе с тем Васильев призывал кадетов занять более активную позицию, одновременно пытаясь найти точки соприкосновения с правительством [14, с. 132]. Все главные вопросы, например об «ответственном министерстве» и ближайшей тактике в Государственной думе, остались на усмотрение самой кадетской фракции, не связанной директивами конференции. Одновременно Милюков продемонстрировал отличную ориентацию в Основных государственных законах и юридических исследованиях этих законов. На конференции, в пику прогрессистам, Милюков подчеркивал, что «ответственности» министерства по Основным законам не существует и что добиться его можно только либо изменив закон, либо путем создания неписанной практики. В отличие от прогрессистов, упорствовавших в своем отстаивании «ответственного министерства» вплоть до открытия летней сессии 19 июля, у представителей течения «министерства общественного доверия» была возможность опереться на многочисленные исследования, показывавшие бесперспективность прогрессистского лозунга без санкционирования его со стороны российского императора3 [15]. При этом замечания Милюкова о том, что ответственность министров хороша при всеобщем избирательном праве, а не перед Думой 3 июня, ближе всего подходят под замечания В.В. Ивановского, высказывавшего их еще в 1909 году. Да и Г. Еллинек, авторитет для всех отечественных юристов в области государственного права, замечал, что «несмотря на все уверения конституций, ответственность осталась лишь мертвой буквой» [16, с. 52].
Кадетами проводилось и утверждение лозунга «министерства доверия» как нового лозунга, с которым они подходили к открытию законодательных палат, что было видно из це-
3 См. об этом: Грибовский В.М. Государственное устройство и управление Российской империи. Одесса, 1912; Елистратов А.И. Государственное право. М., 1912; Коркунов Н. Русское государственное право. Т. 1. СПб., 1909.
лого ряда резолюций общественных учреждений и съездов, принявших этот лозунг. Одна из таких резолюций была принята на съезде торгово-промышленных деятелей, состоявшемся 11—13 июля 1915 года, и констатировала, что «в настоящее время для успеха борьбы необходимо, по крайней мере, чтобы правительство состояло из лиц, пользующихся доверием страны» [17, с. 116].
Поэтому, при выработке формулы перехода 18 августа с участием прогрессистов, националистов, группы центра, обеих фракций октябристов, независимой и национальных групп представители земцев-октябристов заявили, что их фракция внесет формулу с указанием на необходимость создания «министерства общественного доверия» и что кадеты присоединятся к такой формуле, а не к формуле «ответственного министерства». Октябристы оценили тактичность кадетской фракции, и, по меткому выражению Н.В. Савича, у них «началось усиленное ухаживание за кадетами, предполагаемыми хозяевами положения в стране» [18, с. 163].
Предположения о том, что в руководстве страной возобладали более умеренные политические течения, подтвердилось после отставки 5 июня 1915 года Н.А. Маклакова и последовавших затем отставок В.А. Сухомлинова, И.Г. Щегловитова и В.К. Саблера. За эти отставки ратовала группа министров (в нее входили А.В. Кривошеин, П.А. Харитонов, П.Д. Барк, П.Н. Игнатьев), пытавшаяся через И.Л. Горе-мыкина добиться отставки правых министров. Поэтому Маклаков не без сарказма писал Щег-ловитову 10 июля 1915 года: «Вспоминаю афоризм Шопенгауера часто: „чем больше я узнаю людей, тем более люблю собак". Перефразирую: „чем больше я узнаю русское правительство, тем более мне интересен мой скотный двор"» [19, с. 113]. Маклаков надеялся на то, что Щегловитов будет с ним в одной группе Государственного совета. Это особенно важно было выяснить накануне открытия заседаний верхней палаты. Политические пристрастия членов правительства можно выяснить, так как часть из них состояла членами Государственного совета. Из отправленных в отставку (И.Г. Щегловитов, Н.А. Маклаков, В.К. Саблер и В.А. Сухомлинов) первые трое оказались в правой группе Государственного совета, а Сухомлинов — среди
внепартийных. Из состава кабинета министров, определенного окончательно 13 июня 1915 года в Ставке, И.Л. Горемыкин, И.К. Григорович, А.В. Кривошеин, А.А. Поливанов, С.В. Рухлов, С.Д. Сазонов, А.Д. Самарин, В.Б. Фредерике, П.А. Харитонов, А.А. Хвостов входили в состав Государственного совета к 19 августа 1915 года [20, л. 2—4 об.]. После произошедших изменений в Государственном совете и новых назначений в правительство к ноябрю 1916 года Сазонов и Поливанов вошли в кружок внепартийного объединения, что давало им определенную свободу при голосовании, Кривошеин и Рухлов — в группу правого центра, Самарин оказался в группе правых, как Хвостов и Горе-мыкин, граф Фредерике и Григорович остались на своих постах, а Барк оказался включенным в число присутствующих членов Государственного совета на 1916 год. Таким образом, либеральная группа после своего распада даже не смогла выработать определенных политических пристрастий, которые объединили бы их в одной группе Государственного совета.
В отечественной историографии последовательно считают великого князя Николая Николаевича проводником либерального направления внутренней политики в 1915 году. Это не совсем правильно, о чем говорят и многочисленные очевидцы тех событий. П.Г. Кур-лов, который сам пострадал по службе от Николая Николаевича, вместе с тем оценивает его в этот период как последовательного монархиста, патриота и человека, лично преданного Николаю II. Во многом чистка министров и правых во власти, например отставка Курло-ва, была вызвана какими угодно причинами, но не настойчивыми просьбами Николая Николаевича: «Вместе с тем в дознании я нашел один секретный документ, искренно меня порадовавший, — телеграмму великого князя на имя министра внутренних дел князя Щербатова в ответ на его ходатайство об отозвании меня из Риги в августе 1915 года. В этой депеше Верховный главнокомандующий сообщил названному министру, что он и главнокомандующий армиями фронта очень довольны моей службой, но что им сделано распоряжение об увольнении меня, раз это признается почему-то необходимым»[21, с. 228].
В Думе, однако, радость от перемен была недолгой: «Как и всегда, очарованные вначале
октябристы очень скоро переменили свои мнения о новых министрах и стали ими не довольны... Поливанов как военный министр был назначен под давлением Родзянко, но дружба его с Гучковым заставила Родзянко говорить о Поливанове через неделю уже, что он не на своем месте» [22, с. 140].
Другим важным событием для Государственного совета стало назначение 15 июля 1915 года А.Н. Куломзина председателем Государственного совета. А.А. Поливанов объяснял назначение Куломзина именно новыми веяниями, связанными с переменами в Совете министров, но, «дабы не раздражать крайне правых, усмотревших бы в назначении И.Я. Голубева государственную опасность, решено было выставить кандидатуру А.Н. Куломзина... искусно примирявшего в себе готовность к политическому прогрессу с приемами придворной курту-азии» [23, с. 168—169]. А.Н. Наумов характеризовал Куломзина как склонного к «упрочению в стране конституционализма» [24, с. 298], а деловым качествам Куломзина Наумов давал крайне низкую оценку, отдавая дань умению покойного М.Г. Акимова вести заседания Государственного совета. Против назначения более умеренной кандидатуры на пост председателя верхней палаты, например В.Н. Коковцова, входившего в кружок внепартийного объединения, выступали правые [25, с. 332].
Поэтому назначение нейтрального Кулом-зина, близко знакомого Николаю II по работе в качестве председателя Комитета по постройке Сибирской железной дороги и в должности председателя Романовского комитета, с одной стороны, создавало у правых ощущение назначения на важнейшую должность своего представителя от группы правого центра, а с другой стороны, показывало повое направление кадровой политики, так как на эту должность мог быть назначен и вполне ортодоксальный правый А.Г. Булыгин и неприемлемый для левых И.Г. Щегловитов.
Накануне открытия летней сессии 1915 года умеренные круги Государственного совета имели определенный повод для оптимизма. Хотя левая группа состояла только из 12 членов и практически не обладала политическим весом для ведения самостоятельной политики, она включала в себя видных политических деятелей, таких как А.В. Васильев, М.М. Кова-
левский, Д.Д. Гримм. Остальные члены левой группы не занимали какой-то самостоятельной активной позиции (И.Г. Каменский, Н.В. Марин, Е.В. Рыков, граф А.П. Толстой, В.П. Эн-гельгардт, Д.И. Багалей, И.Х. Озеров, С.Ф. Оль-денбург, Е.Л. Зубашев). Зато группа центра насчитывала 64 члена и была второй по численности группой, причем она включала в свой состав 26 членов Государственного совета по назначению.
27 февраля 1913 года 53 члена Государственной думы внесли законопроект об изменении «Учреждения Государственного совета», суть которого сводилась к трем пунктам: увольнения членов Государственного совета производятся только по их о том просьбам; уничтожается дворянское представительство и заменяется введением представительства от 29 крупнейших городов империи и 9 губерний Кавказа; понижается имущественный ценз для лиц, избираемых в Государственный совет [26, л. 1—2]. Но соотношение выборных членов в верхней палате не дает повода усомниться в целесообразности дворянского представительства, так как говорит о том, что к 1915 году симпатии дворянства не были однозначно на стороне правой группы. На это указывал в 1914 году и М.М. Ковалевский (левый), который совершенно справедливо писал в связи с самоустранением правительства от подбора новых членов в Государственный совет, что «в результате получается следующее: если правительство, как это было до сих пор, в своей политике могло рассчитывать на поддержку центра, то рост оппозиции справа, очевидно, мог только колебать его положение» [27, с. 208]. При этом делать широкие обобщения, как это делал А.П. Бородин, отмечавший неуклонное увеличение лиц, связанных с объединенным дворянством, с 34 в первую сессию Государственного совета до 59 — в девятую, что, по его мнению, указывает на поправение Государственного совета, представляется все же не совсем обоснованным [28, с. 66].
К началу 11-й сессии в правой группе Государственного совета избранных членов было 27 человек: 8 — от губернских земских собраний, 2 — от съездов землевладельцев, 11 — от дворянских обществ, 6 — от духовенства. Остальные 40 членов были членами по назначению. Правый центр преимущественно состоял из членов Государственного совета по выборам. Из
15 членов группы правого центра 8 были выборными: 4 — от губернских земских собраний, 1 — от съездов землевладельцев, 3 — от дворянских обществ. Таким образом, две правые группы в сумме дают 35 выборных членов верхней палаты, при этом от дворянских обществ к ним примкнуло всего 14 членов. Значительное число выборных членов вошло в группу центра — 38 членов, из них: 12 — от губернских земских собраний, 6 — от съездов землевладельцев, 6 — от землевладельцев губерний Царства Польского, 3 — от дворянских обществ, 11 — от торговли и промышленности [29, л. 3 об.—4]. Остальные 26 членов были членами Государственного совета по назначению.
В левую группу входило 5 членов, избранных от губернских земских собраний, 6 — от Императорской Академии наук и университетов, 1 — от торговли. Кружок внепартийного объединения состоял из 21 члена: 12 — от губернских земских собраний, 9 — члены Государственного совета по назначению. Внепартийных в Государственном совете было 8 человек: 6 — по назначению, 2 — от губернских земских собраний [Там же. Л. 13—14]. Выборными от губернских земских собраний или от съездов землевладельцев фактически могли стать только крупные землевладельцы, дворяне. Можно сказать, что к началу 11-й сессии 19 июля 1915 года в Государственном совете было только 29 выборных дворян-землевладельцев, примыкавших к правым или правому центру. Остальные группы насчитывали 46 выборных представителей дворян [30, л. 66 об.—67].
Поэтому говорить о том, что дворянство являлось тормозом или усиливало правые группы, не представляется возможным. Дворянские общества выдвигали из своей среды преимущественно правых членов, но следует учесть тот факт, что стойкостью убеждений представители этой группы выборных членов не отличались. Так, в сложное для правых время в конце августа 1915 года В.И. Карпов и князь А.М. Эрис-тов вышли из состава правой группы, хотя и были избраны от дворянских обществ. Поэтому даже численное соотношение не дает точного представления о влиянии тех или иных групп Государственного совета на принятие политических решений. Можно только констатировать, что правая группа, даже при соединении с правым центром, не обладала большинством
голосов для проведения необходимых решений. Из 196 голосов членов Государственного совета им принадлежало только 80 голосов [20, л. 2-4 об.].
К открытию летней сессии 19 июля 1915 года ситуация в Государственном совете была достаточно благоприятна для того, чтобы координировать усилия всех «прогрессивных групп» Государственного совета (левой, центра, кружка внепартийного объединения) между собой, а в перспективе и с умеренными фракциями Государственной думы, хотя левые фракции Думы продолжали обличать Государственный совет как ненужный в государственном управлении орган. Е.Д. Куломзина писала 9 августа 1915 года по этому поводу своему мужу, А.Н. Куломзину, новому председателю Государственного совета: «...в особенности речи членов Думы весьма интересны и подчас комичны!.. Чхеидзе говорит: „Государственным советом мы не интересуемся, считаем его учреждением вредным и стоим за полное упразднение верхней палаты". А Керенский: „Уйдите! Вы губите страну! Мы хотим ее спасти! Дайте нам управлять страной, иначе она погибнет"» [31, л. 47-47 об.]. Лидер кадетов П.Н. Милюков внимательно следил за событиями, развивавшимися в Государственном совете, хотя и отмечал, что в вопросе блокирования с левой группой и группой центра ему просто «посчастливилось». Общее настроение, сложившееся в Государственном совете, А.Н. Наумов, тогда еще входивший в правую группу, оценивал как крайне нервозное: «Открытие сессии обеих законодательных Палат совпало с чрезвычайно
угнетенным настроением их членов, находившихся под свежим впечатлением громадных военных потерь, общей растерянности и слабости на верху» [24, с. 298].
К 19 июля 1915 года сложилась ситуация, готовая перерасти в политический кризис. Дезорганизация жизни тыла в условиях массовой эвакуации населения и военные неудачи на фронте способствовали ускорению кризисных процессов.
Произошло с начала войны некоторое увеличение численного состава «прогрессивных групп» (группа центра, левая группа и кружок внепартийного объединения). Группа центра выросла на 5 членов, кружок внепартийного объединения - на 2 члена, численность левой группы осталась без изменений. Одновременно произошло уменьшение численности правого центра на 1 члена, правой группы - на 4 члена, внепартийных - на 2 члена. Среди членов Государственного совета, занимавших министерские посты, не было единства, что отражалось на обстановке в его группах. Это подталкивало колеблющихся членов Государственного совета требовать сильной власти, под которой они понимали солидарность кабинета по всем принимаемым в Совете министров вопросам. Поэтому в условиях возросших военных неудач можно было ожидать только еще большей поляризации симпатий отдельных членов верхней палаты и занятия многими, ранее пассивными, членами «прогрессивных групп» активной позиции при обсуждении стоявших на повестке дня Государственного совета вопросов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. РГИА. Ф. 899. Оп. 1. 1916 г. Д. 151.
2. РГИА. Ф. 669. Оп. 1. Д. 15.
3. РО РГБ. Ф. 260. К. 4. Д. 10.
4. Дякин, В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны (1914-1917) [Текст] /
B.С. Дякин. - Л., 1967.
5. Воейков, В.Н. С царем и без царя. Воспоминания последнего дворцового коменданта государя императора Николая II [Текст] / В.Н. Воейков. - М., 1995.
6. Сидоров, А.Л. Борьба с кризисом вооружения русской армии в 1915-1916 годах [Текст] / А.Л. Сидоров // Истор. журн. - 1944. - № 10-11. -
C. 37-57.
7. Данилов, Ю.Н. На пути к крушению. Очерки последнего периода Российской монархии [Текст] / Ю.Н. Данилов. - М., 2000.
8. Дубенский, Д. Летопись войны. Январь-июнь 1915 [Текст] / Д. Дубенский. - Пг., 1915.
9. Шульгин, В.В. Дни. 1920 [Текст] / В.В. Шульгин. - М., 1989.
10. Шидловский, С.И. Воспоминания [Текст]. Ч. 2 / С.И. Шидловский. - Берлин, 1923.
11. Кадеты в дни галицийского разгрома. 1915 [Текст] // Красный архив. - 1933. - Т. 59 (4).
12. Ковалевский, М.М. Из истории государственной власти в России [Текст] / М.М. Ковалевский. - М., 1905.
13. Алексеев, А.С. Безответственность монарха и ответственность правительства [Текст] / А.С. Алексеев. - М., 1907.
14. Красный архив. - 1933. - Т. 59 (4).
15. Казанский, П.Е. Власть всероссийского императора [Текст] / П.Е. Казанский. — Одесса, 1913. - С. XV.
16. Еллинек, Г. Конституции, их изменения и преобразования [Текст] / Г. Еллинек. - СПб., 1907.
17. Корнилов, А.А. Воспоминания [Текст] / А.А. Корнилов // Вопр. истории. - 1994. - № 9.
18. Савич, Н.В. Воспоминания [Текст] / Н.В. Са-вич. - СПб., 1933.
19. Красный архив. - 1926. - Т. 15 (2).
20. РГИА. Ф. 1161. Оп. 1. Д. 148.
21. Курлов, П.Г. Гибель императорской России [Текст] / П.Г. Курлов. - М.: Современник, 1991.
22. Глинка, Я.В. Одиннадцать лет в Государственной думе. 1906-1917: дневники и воспоминания [Текст] / Я.В. Глинка. - М., 2001.
23. Поливанов, А.А. Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его помощника. 1907-1916 гг. [Текст] / А.А. Поливанов - Т. 1. -М.: Высш. воен. ред. сов., 1924.
24. Наумов, А.Н. Из уцелевших воспоминаний. 1968-1917 [Текст] / А.Н. Наумов. - Т. 2. - Нью-Йорк: Наумова и Кусевицкая, 1955.
25. Коковцов, В.Н. Из моего прошлого. Воспоминания. 1903-1919 [Текст] / В.Н. Коковцов. -Т. 2. - М.: Наука, 1992.
26. РГИА. Ф. 1276. Оп. 9. Д. 848.
27. Ковалевский, М.М. Спасительный тормоз или губительная запруда? [Текст] / М.М. Ковалевский // Вестн. Европы. - 1914. - Кн. 4.
28. Бородин, А.П. Усиление позиций объединенного дворянства в Государственном совете в 1907-1914 годах [Текст] / А.П. Бородин // Вопр. истории. - 1977. - № 2.
29. РГИА. Ф. 1148. Оп. 10. 1914 г. Д. 7.
30. Там же. 1915 г. Д. 2.
31. РГИА. Ф. 1642. Оп. 1. Д. 344.
УДК 371-053.8(47) «193»
А.А. Фишева
РЕШЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ НЕГРАМОТНОСТИ И МАЛОГРАМОТНОСТИ ВЗРОСЛОГО НАСЕЛЕНИЯ НА ТЕРРИТОРИИ РСФСР В 1930-е ГОДЫ
Степень грамотности населения напрямую зависит от экономического уровня развития страны. В этой связи грамотность считается одной из черт индустриального общества, однако сегодня около 16 % населения мира не обладает навыками чтения, письма и счета [1, с. 169].
Большевики начали решать проблему неграмотности фактически сразу же после прихода к власти. Уже 26 декабря 1919 года вышел Декрет СНК РСФСР «О ликвидации безграмотности среди населения РСФСР», предписывающий всему населению в возрасте от 8 до 50 лет обучаться грамоте [2, с. 377]. Этот документ стал основополагающим в деле ликбеза.
Особенно актуальной проблема неграмотности в Советском Союзе стала в начале 1930-х годов, когда была поставлена задача превратить страну из аграрной в индустриальную.
После XVI съезда ВКП (б) в стране был введен всеобуч, который дал толчок к активизации процесса ликвидации неграмотности. Теперь ряды неграмотных не пополнялись за счет
непрошедших начальную школу подростков. Система ликбеза могла полностью переключиться на борьбу с неграмотностью среди взрослых.
По данным переписи населения 1926 года, в СССР грамотными были 51,1 % населения, причем на долю городского населения приходилось 76,3 % грамотных, сельского — всего 45,2 %. По РСФСР уровень грамотности был выше и составлял 55 %. Острее всего проблема неграмотности проявилась в Дагестанской АССР, где в 1926 году грамотными были только 13,9 % населения. Самый высокий процент грамотного населения (75,7 %) был зафиксирован в Ярославской области [3, л. 23, 24].
Согласно инструкции по учету неграмотных, изданной Управлением по образованию взрослых Народного комиссариата просвещения РСФСР в 1932 году, к неграмотным относили совсем не умеющих читать и писать или умеющих читать, но совсем не умеющих писать либо пишущих с массовым пропуском букв, а к малограмотным — умеющих читать и пи-
