CC BY
50
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 2 2007 Вып. 4
Э. Д. Богатырев
ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПОЛИТИКА В ОБЛАСТИ ЭФФЕКТИВНОСТИ ПРОИЗВОДСТВА В РОССИИ В ПЕРВОЙ ТРЕТИ XVIII в. (на примере казенной поташной промышленности)
Изучение проблем промышленного развития России в XVIII в., несмотря на большое внимание, которое уделялось им в исторической науке, вплоть до настоящего времени представляет большой интерес для исследователей. Выявленные историками общие закономерности все же не полностью раскрывают реальную картину функционирования российской промышленности из-за наличия отраслевых и региональных особенностей. Кроме того, основное внимание при изучении данной темы уделялось вопросам обеспечения предприятий рабочей силой, генезиса капиталистических отношений, определения социально-экономического строя русской мануфактуры и т, д. Проблемы эффективности производства рассматривались преимущественно в хронологических рамках XIX в. для объяснения отставания России в промышленной сфере от ведущих европейских стран и связанных с этим преобразований. В то же время применительно к XVIII в. эти проблемы оставались, как правило, вне поля зрения исследователей. В связи с этим представляется достаточно интересным исследование государственной политики в области эффективности работы казенной промышленности. В качестве объекта изучения нами выбрано поташное производство: поскольку оно было ориентировано на экспорт продукции, правительство России уделяло ему значительное внимание, и стремление правительства повысить его доходность проявляется достаточно ярко.
Во второй половине XVII в. производство и продажа поташа (карбоната калия) на внешнем рынке приносило огромную прибыль, обусловленную разницей между низкой себестоимостью произведенного продукта и его высокой продажной ценой. До конца 60-х гг. XVII в. российское правительство, не желая тратить средства на создание собственного казенного поташного производства, тем не менее стремилось получить максимум прибыли от продажи поташа за рубеж. Для этого неоднократно на торговлю им вводилась государственная монополия. Действовала она, например, в 1663 и 1667 гг.1 К сожалению, данных о том, какую прибыль это приносило государству, в нашем распоряжении нет. Известно, что в 1668 г, в дворцовое хозяйство были отписаны бывшие поташные предприятия боярина Б. И. Морозова, и казна смогла наглядно убедиться в рентабельности поташной промышленности. В 1680 г. русское правительство снова ввело монополию на торговлю поташом, но, судя по всему, прибыль, получаемая государством от продажи произведенного частными лицами поташа, была не столь высока, как от продажи поташа казенного (в перерасчете на единицу продукции). В этих условиях, очевидно, более прибыльным представлялось монополизировать не только его продажу, но и производство, поэтому «с 1690 году от Рождества Христова считая поташ по указу партикулярным делам запрещен»2.
Все казенные будные майданы, как отписанные у бывших владельцев, так и вновь заведенные, располагались в пределах бассейнов рек Мокши и Суры и их междуречья.
© Э. Д. Богатырев, 2007
В настоящее время основная часть данной территории входит в состав Республики Мордовия, а также охватывает ряд примыкающих к ней районов: северную часть Пензенской, южную часть Нижегородской, восточную часть Рязанской и западную часть Ульяновской областей.
Для изучения проблемы эффективности работы казенной поташной промышленности необходимо хотя бы вкратце осветить процесс производства поташа. Осуществлялось оно на предприятиях, называвшихся будными станами, будными майданами либо гартами. Для производства поташа использовалась зола определенных пород деревьев: дуба, вяза, клена, орешника. Зола свозилась на гарт, где засыпалась в специальные дубовые корыта и заливалась водой специально определенными для этого людьми—корытниками. В результате ее выщелачивания, длившегося около суток, получался щелок, содержащий углекислый калий с небольшой примесью хлористого и сернокислого калия. Полученный щелок (першак) корытниками спускался сначала в корыта малого размера, т. н. прикорытки (по числу колод), а затем собирался в больших корытах—«зборниках». Последнюю, самую сложную и ответственную стадию в процессе получения поташа составляло выпаривание полученного щелока в гарте. Эту операцию выполняли старшие работники т— поливач и его помощник (податень). Гарт представлял собой четырехугольный ящик, выложенный по дну и стенкам кирпичом и с желобами по краям. На дно гарта укладывалась дубовые трехаршинные поленья (клепка) и поджигались. Горящую клепку полив ач с податнем поливали из леек щелоком, который при этом упаривался, а полученный поташ плотным слоем оседал на дно гарта. Выпаривали щелок примерно в течение 12 дней, затем один день вместо дубовой клепки жгли липовую—для просушки полученного поташа. На следующий день поташ выламывали из гарта и укладывали в бочки. Таким образом, один полный производственный цикл (ломка) длился две недели. После того как поташ выламывался из гарта, начинался новый цикл. Поскольку все сооружения находились под открытым небом, зимой гарт действовать не мог. Работы на нем начинались с весенними оттепелями (обычно конец марта—начало апреля) и продолжались до наступления морозов. В среднем в год делали по 12 ломок. Наиболее приемлемым объемом производства в этот период считалось изготовление тысячи бочек поташа в год, но на практике эта цифра, как правило, была ниже. После окончания работ произведенный поташ с гар-тов свозился по суше в Вологду, а опуда речным путем сплавлялся до Архангельска.
За производство поташа будные работники получали фиксированный оклад. Помимо денег, выплачивалось хлебное жалованье рожью и овсом. Это отражалось на себестоимости поташа. Так, по справке из Починковской поташной конторы, «...поташа со всеми расходы на месте к продаже ставитца разными ценами, того ради как цена на хлеб прибавляетца, так и на поташ прилагаетца»3.
Необходимо особо остановиться на том, каким образом определялась себестоимость производства поташа. Сюда включали жалованья всех категорий работников всех гартов, а также должностных лиц, контролирующих их работу; стоимость золы и клепочных дров, закупленных у населения; затраты на корм и содержание казенного тяглового скота, использовавшегося при работе, Это составляло определяющую часть затрат. Кроме того, учитывались мелкие сопутствующие расходы (на бумагу для ведения отчетности и переписки, железо для изготовления различных инструментов и т. п.), но они не оказывали сколько-нибудь существенного влияния на цену поташа. Очень интересно, что при определении себестоимости поташа совершенно не учитывалась стоимость пережигавшегося на золу леса, при закупке золы оплачивалась фактически только работа по ее нажиганию. Вызвано это было, скорее всего, тем, что
в данном регионе из-за наличия огромных запасов древесины, на нее не было заметного спроса.
Приведенные выше слагаемые составляли себестоимость именно произведенного поташа. Затем она повышалась за счет расходов на транспортировку поташа, который отвозился первоначально в Вологду, а оттуда водным путем отправлялся для продажи в Архангельск. Так, в 1710 г. за доставку одной бочки поташа с гарта до Архангельска было заплачено 2 руб. 50 коп.4
Проблема повышения эффективности поташного производства была осознана правительством в начале XVIII в., для чего в 1707 г. была проведена реорганизация системы управления поташной промышленностью. Для лучшего управления деятельностью гартов была создана специальная контора поташного правления, которую разместили в с. Починки—административном центре одноименной дворцовой волости. Выбор этого места объяснялся тем, что данная волость располагалась на стыке ряда уездов—Саранского, Темниковского, Арзамасского, Алатырского и Краснослободского, в которых находились многие гарты, и в непосредственной близости от остальных будных майданов. Теперь все ресурсы волости могли по мере необходимости использоваться для обеспечения производства поташа. Это разрешало ряд трудностей, связанных, в первую очередь, с несвоевременным поступлением финансовых средств на будные майданы.
После создания в 1707 г. Починковской поташной конторы подход к обеспечению казенной поташной промышленности припасами был кардинально изменен. Первоначально (в конце XVII в.) правительство решало эту задачу за счет найма работных людей для их заготовки, а также покупки золы и клепки у окрестного населения, все работы на гартах производились также наемными работниками5. Из них сформировались особые категории мастеровых—будники и воштари, главные обязанности которых заключались, соответственно, в нажигании золы и рубке клепочных дров (будники) и доставке их из леса на гарт (воштари). После осмотра майданов присланный из Приказа адмиралтейских дел стольник Григорий Племянников принял решение отставить от их заготовки будников и вопггарей и перевести их в разряд дворцовых крестьян, обязав платить наравне с другими подворный налог6. Он посчитал, что гораздо выгоднее на собранные таким образом средства покупать золу и клепку у желающих поставлять ее крестьян. Исключение составлял только Учуевский майдан, т. к. там не было ни пашни, ни сенных покосов, следовательно, его жители не могли прокормиться крестьянской работой7.
Первоначально в ведении Починковской поташной конторы оказалось восемь действующих гартов (раньше казенных будных станов было значительно больше, но в связи с вырубкой лесов поблизости от них на многих было решено прекратить производство). В условиях сокращения количества функционирующих гартов было решено увеличить изготовление поташа за счет интенсификации производства. Так, указом 1708 г. предписывалось увеличить ежегодное количество ломок на каждом гарте с 12 (как это делалось ранее) до 14, и в каждую ломку делать не менее 9 бочек поташа (раньше их число колебалось от 7 до 10). Таким образом планировалось довести объем годового производства до 1 000 бочек8,
Поскольку за время деятельности гартов годные на поташное дело леса поблизости были вырублены, возросла трудоемкость их заготовки. Чтобы не допустить увеличения текущих затрат, велено было «на будных станах на поташное дело... на зже-ние золы и на клепку лес и валежник рубить сряду, а не выбором, которой годитца». Но это распоряжение привело к обратному результату: сразу же стали поступать жалобы на то, что из-за этого нововведения качество поташа ухудшилось и сократился
на бурппун, но в любом случае, по свидетельству поливачей, «другачи против пер-шаков силы такой не имеют»13.
Проба на бурппун осуществлялась следующим образом: зола заливалась водой в пропорции 1 к 2 (на одну часть золы две части воды), в воду опускался бурппун (янтарь). Если янтарь плавал, то зола считалась «доброй», если же тонул, то такая зола должна была браковаться (таким способом до этого полив ачи принимали у ко-рытников щелок). Но это распоряжение дало обратный результат, замеченный не сразу. На основании сообщений поливачей секретарь Починковской поташной конторы Андрей Чикин в 1736 г. утверждал, что новый способ уступал существовавшим способам оценки качества золы: «в прежние времена ...зола принималась на брак по ис-куству мастеров таким образом: клали ту золу в судно в воду, и, размешав оную с водою, вынимали ладонью. И накрепко зжав ту золу ладонью, смотрели на доброту оной: и ежели оная к руке не пристала, и вся, как горох, крупна, то ту золу называли доброй и принимали бесспорно. А которая явитца мелка или на ладоне останетца грязь, то оную как негодную не принимали, для того что оная когда мелка, то пере-зжена, а ежели на руке грязь, то знак, что смешаная с грязью. А потом, как введено в обычай принимать золу чрез бурппун, то стали уже крестьяне выжигать и ставить мелкую, то есть перезженую ...для того что бурппуна добрая крупная зола не подымает, а подымает одна только мелкая перезженая зола, ибо мелкая скорее размокает, нежели крупная... В крупной и щедристой золе матери больше, а в мелкой и пере-зженой весьма меньше, а в иной почитай и ...нет»16.
Скорее всего, именно в данный период количество ломок в год было доведено до 1517. Кроме того, уже к этому времени для повышения заинтересованности поливачей в результативности производства было установлено, что свое жалованье—20 руб. денег, 10 четвертей ржи, 3 1А четверти овса и 3 пуда соли—поливач получал лишь при условии изготовления в сезон не менее 120 бочек поташа. В противном случае за каждую недопоставленную бочку у него вычитали по 5 коп.18 Также предполагалось компенсировать рост затрат повышением качества поташа (бракованный продукт приобретался купцами по значительно более низкой цене, при сокращении процента брака должна была вырасти выручка от продажи поташа). Для улучшения качества предписывалось «подсыпку ис того поташа высевать, а в бочки с поташом не класть, чтоб у продажи тому поташу охулки и в цене умаления отнюдь не было. И тое подсыпку, которая будет высеяна ис поташу, класть в другие ломки в подсыпку ж, перемешивая з другого чистою золою, а в гартовые колоды, как преж сего клады-вали, не класть»19 (подсыпкой называлась зола, насыпаемая на дно гарта перед тем, как начинали ломку.—Э. Б.). Было подтверждено данное еще в 1697 г., но в ряде случаев нарушавшееся распоряжение «в бочки поташ класть и набивать накрепко, чтоб поташа в каждой бочке по весу кроме дерева было по три берковца, и з деревом по тритцати по три пуда в бочке», что облегчало учет производства и продажи20.
Как видно из вышеизложенного, на этот раз стремление правительства повысить эффективность производства казенной поташной промышленности было связано с ростом текущих затрат в связи с повышением платы за поставляемое сырье. Как и в предыдущем случае, принятые меры в основном были направлены на интенсификацию производства, но теперь преимущественно за счет повышения материальной заинтересованности поливачей в результатах своей работы и применения своего рода «ресурсосберегающих технологий», заключавшихся в разработке инструкций по максимально рациональному использованию припасов, Кроме того, была предпринята попытка снижения процента недоброкачественной продукции.
В юнце 20-х гг. XVIII в. возникли проблемы с реализацией изготовленной на казенных гартах продукции, Это вновь побудило правительство заняться проблемами эффективности производства, тем более что в 1723 г. значительно пришлось повысить расценки на поставку золы и дров на поташные предприятия. В результате в 1729 г. были предприняты действия по унификации производства поташа: царским указом предписывалось на всех гартах использовать «клепочных дубовых дров по тритцати, липовых по три сажени, золы триста по тритцати по три четверти в ломку... и чтобы поташа из ломок выходило от осми до девяти бочек... чтоб зделанной поташ на каждом гарту в истинной цене выше дватцати пяти копеек пуд не был»21. Кроме этого, чтобы избежать излишних расходов на заготовку клепочных дров, по указу 1729 г. на каждом гарте надлежало сделать специальную меру для приема клепки, причем дрова должны были приниматься только без коры, размером «в трехаршинную сажень»22. Для повышения эффекта производства новый указ предписывал покупать или принимать только ту золу, которая проходила пробу «на бурштун»23.
Поскольку предписание о 15 ломках на гартах, видимо, часто срывалось из-за весенней распутицы, то для выполнения этого требования было установлено время начала работ на гартах—первые числа апреля (первые ломки должны были быть до 20 апреля); уже в марте (в начале или конце месяца—в зависимости от погоды) гарты необходимо было подготовить, очистив их от снега и грязи24. Так как весной заготавливать и завозить припасы на гарты невозможно, было предписано предыдущей осенью заготавливать на каждом гарте золы не менее чем на 3 ломки. Дрова на все 15 ломок должны были заготавливаться осенью и завозиться на гарт, «не упуская удобного зимнего времени, чтоб и за клепочными дровами поташному делу остановки не учинить, понеже в летнее время те клепочные дрова возить неспособно, к тому ж и некогда»25.
Во второй половине 20-х гг. XVIII в. резко обострилась ситуация с обеспечением будных станов сырьем. В связи с вырубкой подходящих для производства лесов не только вблизи гартов, но и на значительном расстоянии от них, несмотря на существенное увеличение закупочной цены, желающих поставлять поташные припасы не оказалось. Для их привлечения необходимо было либо еще больше поднять расценки на золу и клепку, либо перенести гарты на новые места. И то и другое требовало дополнительных финансовых затрат, что неминуемо привело бы к снижению эффективности производства. В этих условиях руководство поташной конторы пошло по другому пути—оно обязало имеющихся в ее распоряжении приписных крестьян поставлять золу в счет выплаты ими оброчных денег26.
На эффективности производства сказывалась и стоимость транспортировки поташа с гартов к пунктам продажи. Произведенный поташ отвозился к Вологде зимой, т. к. в это время крестьяне были свободны от полевых работ, а дороги были наиболее удобны. Первоначально отвоз осуществлялся в основном «охочими людьми» по подрядам, которые поташная контора каждый год заключала с «торгу». С 1734 г. для экономии средств эту обязанность переложили на приписных крестьян с зачетом им 5 коп. на 10 верст, что обходилось казне вдвое дешевле27. Если же поташ вовремя не был отвезен из-за недосмотра ответственного чиновника, то затем он должен был доставляться уже за счет этого чиновника28.
Правительство понимало, что недостаточно только произвести поташ с наименьшими затратами, необходимо обеспечить его реализацию по возможно более высоким ценам. Полученная от продажи прибыль также является важной составляющей эффективности производства.
С 1712 г. указом Петра I была установлена норма производства поташа—1 ООО бочек в год. Это решение царь аргументировал тем, что на такое его количество имеется устойчивый спрос на внешнем рынке и производство его возможно без ухудшения качества производимого продукта29. Необходимость своевременной продажи всего произведенного поташа объяснялась также и тем, что при хранении качество его быстро ухудшалось. В целом же, в первой трети XVIII в. правительство стремилось продавать поташ за границу по максимально высоким ценам, предпочитая при снижении спроса сокращать объем поставок поташа на внешний рынок, нежели снижать стоимость (так, в 1717 и 1718 гг. его производилось всего по 500 бочек30).
Первоначально заключались контракты с теми или иными купцами об отдаче им установленного количества поташа в течение определенного времени (как правило, трех лет) по заранее оговоренным ценам31. Затем в связи с тем, что при заключении подобных контрактов купцы стали настаивать на снижении цены, предпочтение стали отдавать продаже поташа с торгов32. Помимо того, что таким образом контракт заключался с тем, чьи предложения признавались более выгодными, на торгах Коммерц-коллегия получала представление об общем спросе на поташ и, исходя из этого, могла заранее определять примерный объем его производства на следующий год. Однако произведенную продукцию полностью реализовать не удавалось, и в конце 20-х гг. XVIII в. Коммерц-коллегия разрешила продажу поташа внутри России на казенные и партикулярные завода на следующих условиях: покупатель должен заранее сообщить, сколько поташа ему требуется, и использовать его только на своих заводах, не перепродавая, тем более за границу. На внутреннем рынке поташ мог реализовы-ватъся только по «указной» цене — «истинная цена» (себестоимость с учетом провоза до места продажи) плюс 10% надбавки33. Эта мера должна была предотвратить как простои в работе предприятий, так и производство излишнего количества поташа.
Кроме того, особое внимание уделялось деятельности частных производителей поташа в России. При исследовании данного вопроса оказалось, что поташ продавался частными лицами в больших количествах34. Российское правительство решило устранить конкурентов, и в апреле 1721 г. был издан указ Петра I об установлении монопольного производства поташа на гартах Починковской поташной конторы: «а кроме того нигде отнюдь поташа не делать и никому не продавать под страхом ссылки в вечную каторжную работу»35. Изготовленный до указа поташ разрешалось продавать на мануфактуры внутри России36.
Для более оперативного решения возникающих вопросов между Коммерц-коллегией и купцами было решено с 1722 г. осуществлять продажу поташа за границу не через Архангельск, а через Санкт-Петербург. Причиной этого являлось то, что в 1721 г. из-за несвоевременного принятия решений Коммерц-коллегией была сорвана сделка по его продаже. Поскольку стоимость транспортировки поташа до Санкт-Петербурга была гораздо выше, чем до Архангельска37, то, соответственно, увеличилась и себестоимость новопривезенного поташа: если «истинная цена» берковца поташа, доставленного годом раньше в Архангельск, равнялась 3 руб. 60 Vi коп,, то теперь она составила 5 руб. 25 Vz коп.38 Поэтому в 1728 г. было принято решение возобновить продажу поташа через Архангельск.
Несмотря на все принимаемые меры, в конце 20-х—начале 30-х гг. XVIII в. значительное количество поташа сразу не удавалось реализовать, а от долгого хранения он портился. В конце 1730 г. Коммерц-коллегия поручила советнику Аленину изучить вопрос о временной приостановке либо сокращении производства поташа—не будет ли напрасных убытков из-за порчи материалов, выдачи жалованья мастеровым и рабочим, и можно ли будет в будущем возобновить производство без дополнительных затрат. Произведенный поташ пр е дписыв ал о сь свозить в Москву и хранить там, пока
не будет указания вывозить его на продажу39. Но ни сокращения объемов производства, ни прекращения поставки поташа за рубеж не произошло.
В 1732 г. Сенат рассмотрел проект английского купца Голдена, предлагавший меры для повышения объема продаж российского поташа в Англии. Его главной составляющей было вытеснение с английского рынка конкурирующего с российским эстлянд-ского и польского поташа. По предложению Голдена, необходимо было максимально увеличить поставки в Англию, «для того что ежели о прибытии в Великобританию такого великого числа российского поташа соседи польского и прочих портов уведают, тогда они не токмо заводов своих умножать, но и прежние всеконечно остановить могут и через такой способ в непродолжительное время вывоз польского и эстляндскош поташа искоренигца может»40. При этом какое-то время пришлось бы продавать российский поташ по низким ценам, но затем, по мнению Голдена, установленная таким образом монополия должна была компенсировать понесенные убытки за счет значительного повышения цены на него впоследствии. Изучив вопрос, Сенат выразил сомнение в его осуществимости, но все же принял решение увеличить производство и продажу поташа в два раза, при этом значительно снизив цену на него. Это пояснялось тем, что «на большую партию, ежели и дешевле продаетца, только прибыли больше получаетца»41. Таким образом, в стремлении получить больший объем финансовых средств правительство пошло на повышение эффекта производства в ущерб его эффективности.
Подводя итог, можно констатировать, что, судя по принятым правительством мерам в отношении казенной поташной промышленности, в рассматриваемый период проблема эффективности производства не являлась объектом постоянного внимания. Правительство проявляло гораздо большую заинтересованность в наиболее выгодной реализации произведенной продукции, в то время как вопросы непосредственно организации производства оставалась на втором плане. При сбыте поташа оно, стараясь поддерживать максимально высокие цены, стремилось чутко реагировать на колебания спроса, использовало разнообразные способы продажи (заключение долгосрочных контрактов, продажа с торгов, сдача в комиссию). В отношении повышения результативности непосредственно производства Сенат, как правило, пытался повлиять на ситуацию в отрасли преимущественно в случае возникновения каких-либо кризисных сшуаций Основной упор при этом делался на снижении текущих расходов за счет поиска наиболее дешевых способов обеспечения предприятий сырьем (в итоге это привело к тому, что данная обязанность была возложена на приписных к Починковской конторе крестьян в счет погашения оброка) и как можно более эффективного его использования (что выразилось в жесткой регламентации производственного процесса), максимальной интенсификации деятельности предприятий за счет увеличения количества производственных циклов на них. При этом правительство стремилось минимизировать единовременные затраты, связанные с производством, в частности с переносом гартов на новые места. Другие меры, которые могли бы способствовать повышению эффективности производства (например, улучшение управления им, повышение материальной заинтересованности работников), носили лишь эпизодический характер.
В целом можно отметить, что проводимая в первой трети XVIII в. российским правительством политика не столько способствовала повышению эффективности производства, сколько была направлена на то, чтобы не допустить его снижения. Однако в конце данного периода было принято принципиальное решение, связанное с повышением эффекта производства в ущерб его эффективности (увеличение объема производства при снижении цены на поташ). Продиктовано оно было потребностью казны в финансовых средствах, а также стремлением найти выход из затруднительной ситуации при реализации поташа на европейском рынке.
1 См.: ЛукьяновП.М. История химических промыслов и химической промышленное™ России до конца XIX в.: В 6 т. М.; Л., 1949. Т. 2. С. 13.
2 РГАДА. Ф. 276. On. 1. Д. 1115. Л. 55 об.
3 Там же. Ф. 1091. Оп. 3. Д. 17. Л. 63.
4 Там же. Ф. 276. On. 1. Д. 1065. Л. 260.
5 Там же. Д. 1084. Л. 107.
6 Там же. Ф. 1091. Оп. 3. Д. 18. Л. 30 об.
7 Там же. Ф. 276. On. 1. Ч. 1. Д. 1084. Л. 33 об.
8 Там же. Ф. 1091. Оп. 3. Д. 6. Л. 60.
9 Там же. Л. 56.
10 Там же. Ф. 276. On. 1. Ч. 1. Д. 1115. Л. 54 об.
11 Там же. Л. 139.
12 РГАДА. Ф- 1091. Оп. 3. Д. 6. Л. 40 об,—41.
13 Там же. Д. 17. Л. 18.
14 Там же. Д. 30. Л. 4.
15 Там же. Ф. 276. On. 1. Ч. 1. Д. 1084. Л. 155.
16 Там же. Ф. 19. Д. 225. Л 30 — 30 об.
17 Первые сведения о пятнадцати ломках относятся к 1729 г., но о них говорится уже как об обычной норме. (См.: РГАДА. Ф. 1091. Оп. 3. Д. 30. Л. 2 об.) Однако именно в 1720 г. была предпринята попытка увеличения объемов производства до 1 500 бочек поташа, ас 1721 г. объем годового производства вновь был сокращен до 1 000 бочек, в то время как количество гартов возросло до двенадцати. Таким образом, увеличение числа ломок могло произойти, по нашему мнению, только в 1720 г.
18 Там же. Ф. 1091. Оп. 3. Д. 17. Л. 15.
19 Там же. Д. 30. Л. 4.
20 Там же.
21 РГАДА. Ф- 1091. Оп. 3. Д. 30. Л. 3 — 3 об.
22 Там же. Л. 2.
23 Там же.
24 Там же. Л. 3.
25 Там же. Л. 2 об.
26 Подробнее об этом см.: Богатырев Э. Д. Обеспечение казенной поташной промышленности рабочей силой и сырьем в конце XVII—первой трети XVIII века//Индустриальное наследие: Материалы Международной научной конференции. Саранск, 2005. С. 108-118.
27 РГАДА. Ф. 19. Д. 225. Л. 32. Согласно доношению в поташную контору, за провоз бочки поташа до Вологды с дальних гартов крестьянину засчитывалось в счет четырехгривенного сбора по 3 с небольшим рубля, тогда как подрядчики взяли бы за это не менее 6-7 руб.
28 РГАДА. Ф. 1091. Оп. 3. Д. 6. Л. 22 об, 66.
29 РГАДА. Ф. 19. Д. 225. Л. 91 об.
30 Там же.
31 См., например: ПСЗ РИ—I. СПб., 1830. Т. 4. С. 821; РГАДА. Ф. 276. On. 1. Ч. 1. Д. 1065.
Л. 69.
32 РГАДА. Ф. 276. On. 1. Ч. 1. Д. 1065. Л. 70.
33 Там же. Ф. 1091. Оп. 3. Д. 61. Л. 32.
34 Там же. Ф. 276. On. 1. Ч. 1. Д. 1065. Л. 184 об,—186.
35 Цит. по: Руткевич Н. П. Починковские поташные заводы XVIII в. // Записки МНИИЯЛИЭ. Саранск, 1946. Вып. 6. С. 46.
36 РГАДА. Ф. 276. Оп. 1.4. 1. Д. 1065. Л. 1, 13 об.
37 По справке в Коммерц-коллегию, провоз каждой бочки поташа до Архангельска с 1710 г, обходился казне в 2 руб. 50 коп., а до Санкт-Петербурга—в 11 руб. (См.: РГАДА. Ф. 276. On. 1. Ч. 1. Д. 1065. Л. 35). В то же время известно, что в 1726 г. стоимость доставки поташа в Санкт-Петербург составила 8 руб. 30 Vi коп. за бочку (РГАДА. Ф. 1091. Оп. 3. Д. 61. Л. 31 об.). Скорее всего, в первом случае указана максимально возможная стоимость.
38 РГАДА. Ф. 19. Д. 225. Л. 245.
39 Там же. Ф. 1091. Оп. 3. Д. 61. Л. 23, 24.
40 Там же. Ф. 19. Д. 225. Л. 132-132 об.
41 Там же. Л. 135.
