CC BY
106
Т. С. РЫЖОВА
ГОРОД В СОЦИОКУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ РЕГИОНА
Ключевые слова: город; урбанистика; культурный ландшафт; социокультурное пространство; социокультурная память
Key words: city; urbanism; cultural landscape; socio-cultural space; socio-cultural memory
На рубеже веков и тысячелетий тема города имеет особую остроту в связи с той ролью, которую город, интегрирующий культурный, интеллектуальный и экономический потенциал общества, играл и играет на протяжении всей истории цивилизации. В настоящее время накоплен огромный историко-архитектурный материал по изучению градостроительного наследия, который до сих пор мало осмыслен с точки зрения философско-культурологического анализа. Актуальные проблемы сохранения и возрождения материально-пространственных форм культуры, на наш взгляд, невозможно решить без понимания их места и значения в структуре ландшафтов стран и регионов, что на фоне тотальной урбанизации делает эту проблему особенно актуальной.
Города разного конкретно-исторического типа (древнейший, античный, средневековый, современный, социалистический, колониальный, капиталистический, «третьемирский» и т. д.) стали предметом научного познания отнюдь не сегодня, когда они стали «средой обитания» большинства населения мира, а гораздо раньше. Но «проблема города» находилась в поле зрения исследователей ряда научных дисциплин, так или иначе связанных с изучением городской феноменологии, и сравнительно долго исследовалась как бы попутно наряду с другими процессами и явлениями, кото-
РЫЖОВА Татьяна Сергеевна, профессор кафедры ЮНЕСКО Нижегородского государственного архитектурно-строительного университета, кандидат философских наук.
рым и посвящались общие комплексные труды по истории, экономике, культуре, архитектуре и т. д.
Дело в том, что на Западе лишь с конца XIX в. город, а спустя полвека урбанизация стали самостоятельными и полноправными объектами изучения. С 20-х гг. ХХ в. город во всех его проявлениях и с 50-х гг. урбанизация — основные феномены всестороннего познания зарождавшейся социологии города, урбансоциологии или урбанистики. Фундамент урбанистского социологического знания, городской социологии заложили труды, посвященные историческим и современным городам, А. Вебера, М. Вебера, В. Зомбарта, Л. Мамфорда, Э. Говарда, представителей чикагской школы — Р. Парка, Л. Вирта, Э. Барджесса, Р. Редфилда и др.
В связи с этим интересна последовательность в исследовании конкретных исторических типов городов в западной урбансоциологии, ставшей историографическим фактом. Так, в 20—30-е гг. детально изучали современный капиталистический (промышленный) город с его чрезмерной профессиональной специализацией и всеохватывающим отчуждением людей. В 40—50-е гг. историков, социологов, этнографов, археологов заинтересовали традиционные / доиндустриаль-ные средневековые феодальные города, античные города-полисы, восточно-азиатские имперские центры. В 60—70-е гг. наступило время познания неуниверсальных, промежуточных — колониальных и постколониальных (третьемирских) городов афроазиатского и латиноамериканского ареалов.
В американской социологии города в течение полувека, начиная с 20-х гг. XX в., господствовал город, а процесс урбанизации долгое время не изучался. Город, отсеченный от социальных противоречий урбанизационных процессов остального общества, представлялся в качестве автономного целого как «основная переменная величина», главный источник и генератор развития, основная социологическая лаборатория для изучения поведения человека и уяснения состояния всего общественного организма.
При таком подходе к феномену города урбанизация должным образом не учитывалась и не исследовалась, что было вполне закономерно. В зарубежной и отечественной научной урбанистской мысли утвердилось и доминировало представление, что город был в древности и в последующие эпохи, но урбанизации не было. Появление и развитие ее
связывали исключительно с радикальными изменениями в обществе — в экономике, социуме и общественном сознании, начало которым было положено мануфактурой.
Наряду с таким пониманием урбанизационных процессов в последнее время получил признание иной взгляд, сторонники которого предлагают рассматривать урбогенез как появление первых городов и урбанизируемого сознания, начиная с древнейших эпох, момента возникновения первых городских поселений, где размещались культовые, ритуально-магические центры (святилища, обсерватории), резиденции правителей, оборонительные укрепления. В этом случае понятие и сам феномен урбанизации интерпретируются более широко независимо от специфики цивилизаций. Наконец, существует точка зрения, согласно которой процесс урбанизации связывается с формированием отношений, свойственных цивилизации, которые зарождаются в процессе перехода к ней и интегрируются нарождающимся городом. Урбанизация исторически связывается с цивилизацией.
В формировавшихся социологических теориях развития третьего мира, разных неоклассических теоретических моделях модернизации по западному образцу (индустриа-лизация—урбанизация—вестернизация), в многочисленных общих концепциях («зависимости», «центра—периферии», «нового международного разделения труда», «асимметрического взаимодействия», «мировой политической экономии», «мир—система» и др.) вся городская проблематика была сведена к урбанизационным процессам. Город как объект изучения, уступив первенствующее место и значение, растворился в исследованиях феномена урбанизации1.
Множеством связей и действий город соединен и сращен с различными сферами общественной жизни, и одновременно он в своем социокультурном и экономическом пространстве выступает в качестве самостоятельного социума, особого, но не изолированного организма, который с огромной силой влияет и существенным образом определяет специфику развития общества, процессы урбанизации, происходящие в градостроительном пространстве. Работа со столь обширным материалом, на наш взгляд, невозможна без привлечения методологических стратегий новой комплексной научной дисциплины — культурной географии. Именно ее подходы применимы при исследовании пространственных (т. е. под-
дающихся картографированию) объектов в системе культурных представлений. При этом «градостроительный объект» рассматривается как ментальное, смысловое явление.
Культурный ландшафт — базовое понятие, обеспечивающее принципиально новый взгляд человека на культуру, на свою деятельность в земном пространстве культуры2. По-новому начинает просматриваться и роль градостроительного искусства как одного из наиболее древних и фундаментальных видов деятельности, которое, являясь активной материально-формирующей силой, составляет часть культурного ландшафта. Культурный ландшафт складывается из совокупности территориальных культурно-природных комплексов, образующих взаимосвязанную систему объектов и явлений инновационной и традиционной культур. Тем самым задаются исходное разнообразие культурного ландшафта, основа его иерархической структуры, определенная соподчиненность его внутренних частей. Это важное пояснение к пониманию структуры социальных пространств: они, с одной стороны, всегда существуют вокруг личности или социального сообщества в виде индивидуально-личностных или коллективных культурно-природно-хозяйственных комплексов повседневности. С другой стороны, они всегда занимают реальное физическое пространство.
Основной принцип нашего анализа связан с особенностью культурологического понимания социального пространства, которая состоит в том, что оно формируется и развертывается активностью социального субъекта вокруг социального объекта, делая его своим центром и носителем. Есть активность субъекта — живое пространство локальной культуры; нет активности — нет «ячейки» пространства культуры: вместо живого пространства культуры — ее имитации и декорации. Так, в частности, каждая личность — центр, «начало отсчета» личностного мира, границы которого, хотя и расплывчаты, но определены масштабами ее активности, направленностью в «определенное русло».
Каждое социальное сообщество, в том числе и городское, — тоже носитель и субъект собственного социокультурного пространства, сферически развернутого вокруг центра. Каждый социальный субъект есть отдельная фракция социального пространства. Сколько социальных субъектов, столько и социокультурных пространств-микрокосмов, при-
чем каждое из них имеет собственное «начало координат», которое всегда находится в одном и том же месте и не подчиняется теории относительности. В качестве такого «начала координат» выступает социальный субъект, его система ценностей.
В контексте нашего исследования важно обратить внимание на то, что исторические регионы культуры имеют устойчивую «радиально-кольцевую» основу структурной организации своего внутреннего пространства. Эту основу можно выразить формулой «центр региона + провинция региона + граница региона». Иначе говоря, если перед нами живая региональная культура, то в ней всегда можно найти центр, окружающую его провинциальную зону и более или менее явно выраженную границу. Как показал ряд исследований, эти структурные элементы сохраняют свои особенные роли внутри региона культуры, не «перемешиваются». В то же время бытование региональной культуры всегда связано с постоянными «диалогами» этих структурных элементов между собой3.
Своеобразие градостроительного пространства страны, региона, на наш взгляд, наиболее очевидным образом проявляется в предметных формах его «тела» — в его ландшафтах, масштабах и пропорциях, в темпе его повседневной жизни, формах самоорганизации жителей. С другой стороны, все это элементы предметной, видимой части структур коллективной социально-исторической памяти сообществ. Вне анализа структур социально-исторической памяти трудно, если не невозможно, выявить и описать особенности российских регионов. Наш тезис состоит в том, что внутренняя природа градостроительного пространства имеет своим фундаментом особого рода феномен — структуры коллективной социально-исторической памяти сообществ. Именно от их состояния зависит характер жизнедеятельности «организма» региона культуры. С некоторой долей условности можно сказать, что от состояния структур социально-исторической памяти зависят особенности национального характера, «европейских» и «российских» городов.
Использование в российских условиях теории урбанизации предполагает, что в ее объективы попадает не только город, но особое социокультурное образование — город-и-провин-ция. Как целостный регион культуры город-и-провинция
причудливым образом соединяет в себе черты урбанизации и рурализации. Это, если можно так выразиться, «сиамский близнец», у которого кровеносная система одна, но тела два. Город-и-провинция является специфически российским таксоном системы расселения, он исторически связан с отсутствием на Руси такого европейского феномена, как полис (город-государство). Понятно, что конструкцией слова «город-и-провинция» мы указываем не на чисто географическую близость населенных пунктов и не на известные процессы поглощения растущим городом прилегающих к нему поселков. Конструкция слова указывает на социокультурные дистанции внутреннего пространства региона культуры, в соответствии с которыми для жителей ряда сел и деревень, например, Нижегородской губернии, «столицей мира» был Нижний Новгород, а Москва воспринималась как нечто далекое и периферийное. Провинциальная культура, кроме того, что многими нитями связана с культурой регионального центра, является носителем сложных провинциальных процессов, идущих в обход центра и напрямую его не затрагивающих.
Провинциальная среда исторического города — это сложное скопление различного рода поселений, объединяющихся в более или менее крупные анклавы. Малые города были наиболее широкой и постоянной, но отнюдь не единственной, зоной соприкосновения горожан и крестьян. Так вокруг Нижнего Новгорода сложился анклав, который принято называть Нижегородское Поволжье.
Необходимо отметить и то, что провинциальная культура российских регионов представляет собой особый феномен, являющийся неотъемлемым структурным компонентом, не менее значимым, чем феномен центра региональной культуры. В пространстве провинциальной культуры более активны структуры социально-исторической памяти, с которыми связаны особенности провинциальных укладов (инертность, традиционализм, консервативность и др.). Именно провинциальная культура является основным носителем этничности, традиционных моделей муниципальной и субмуниципальной самоорганизации. В целом культура России немыслима вне этого феномена. Более того, провинциальная культура является неотъемлемым контекстом существования исторического российского города, поэтому реально существуют не просто
отдельные города (как острова в море), а структуры, которые можно представить понятием «город-и-провинция»4.
Каждая историческая эпоха трансформирует культурный ландшафт региона, насыщая его своими произведениями. Современные культурные ландшафты возникли в результате длительного эволюционного развития природных ландшафтов под воздействием творческой деятельности человека разных эпох. У каждой эпохи есть своя территориальная система культурных ландшафтов, на каждом временном отрезке в ландшафт привносились свои ценности, стили и образы. В результате происходит «перекрытие» прежнего исторического пласта, который остается в социокультурной памяти сообщества и о котором напоминают отдельные, чудом сохранившиеся памятники. Мало, конечно, где можно наблюдать, как поколение за поколением накапливает культурные достижения, не отказываясь от прошлого и не разрушая его. Поэтому так остро стоит вопрос о сохранении культурного наследия.
Архитектурно-градостроительная культура России как сверхсистема, в чьей относительно молодой культуре еще недавно отчетливо проявлялись ее языческие, глубоко архаичные корни, имеет историко-культурную динамику, свою систему архитектурно-градостроительных типов, определенные закономерности развития, отличающие ее от многих других пространств. Она обусловлена как процессами мирового развития, так и геофизическими, и геокультурными факторами регионального масштаба.
Главное условие достижения результата во всяком исследовании — его целеполагающая направленность. В нашем случае эта направленность имеет два аспекта: онтологический и аксиологический.
Онтологический аспект заключен в заранее принимаемом нами априорном положении: каждое сообщество, обладающее коллективной социально-исторической памятью, сознательно или неосознанно руководствуется целью создания среды обитания, стремится представить в своем произведении (регионе, агломерации, городе, селе и т. п.) максимально выраженную и развернутую картину мироздания. Именно эта целевая установка служит стержнем для всего множества смыслов социокультурных пространств, пружиной их становления и структурирования.
Аксиологический аспект вытекает из онтологического. Мы не ставим своей целью рассмотрение технических, стилевых и авторских особенностей того или иного градостроительного объекта. Мы ведем поиск следов реализации, принятой нами, целеполагающей установки градостроительства; анализ процесса социокультурного развития как творения миро-здания, обобщая исторические, религиозные и многие-многие иные факторы его создания. Именно в этом аспекте мы стремимся раскрыть и понять смысл и логику становления и развертывания градостроительных пространств. Это позволяет надеяться, что рабочая гипотеза, развиваясь и уточняясь, может перерасти в теорию, постепенно приобретая необходимые качества: через постижение внутренней логики зодчества — к непротиворечивости, через понимание смысла памятников архитектуры и градостроительства — к объяснительности, через заполнение лакун по этапам развития — к прогностичности.
В заключение необходимо подчеркнуть, что региональная формация культуры является одной из характерных особенностей социокультурного пространства России. Это отличительная макрохарактеристика ее культуры, источник ее разнообразия на микроуровне, источник разнообразия форм социокультурной жизни локальных социальных пространств.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Рыжова Т.С. Градостроительство как объект исследования современных наук // Философский контекст науки и техники: сб. науч. тр. Вып. 2. Н. Новгород, 2009. С. 81—95.
2 См.: Веденин Ю.А. Очерки по географии искусства. СПб., 1997. 224 с.
3 См.: Рыжова Т.С. Социокультурная организация градостроительного пространства провинциальной России: автореф. дис. ... канд. филос. наук. Н. Новгород, 2001.
4 См.: Дахин А.В., Рыжова Т.С. Российский исторический «город» и проблема сохранения разнообразия культур в контексте глобализации // Крупные города и вызовы глобализации. Смоленск: Ойкумена, 2003. С. 201—214.
Поступила 23.09.09.
