CC BY
141
2012
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 2
Вып. 4
ПУБЛИКАЦИИ ПО ДИССЕРТАЦИОННЫМ ИССЛЕДОВАНИЯМ
УДК 94(17).08 А. В. Каргальцев
ГОНЕНИЯ ВАЛЕРИАНА И МУЧЕНИЧЕСТВО КИПРИАНА КАРФАГЕНСКОГО*
С именем императора Валериана связано одно из крупнейших преследований христиан середины III в., принципиальной особенностью которого стало то, что основной удар пришелся в основном лишь по наиболее видным представителям церкви [1; 2; 3; 4; 5]. В 257-258 гг. один за другим были казнены два римских епископа Стефан и Сикст, преследованиям подвергся александрийский епископ Дионисий, в январе 259 г. погиб тарраконский епископ Фруктуоз, но, безусловно, наиболее крупной фигурой, пострадавшей в период гонений, стал Киприан Карфагенский. Источники, повествующие о его мученичестве, позволяют наиболее полно восстановить картину гонений. Кроме посланий карфагенского епископа, написанных в 257-258 гг., сохранились акты допросов, известные как «Acta Proconsularia Sancti Cypriani», а также житие Киприана (Vita Cypriani), составленное дьяконом Понтием, которое к тому же является еще и первым примером латинской агиографии [6, p. 168-175; 7, 8]1. Эти гонения произвели глубокое впечатление на церковь. Лактанций упоминает Валериана в числе императоров-гонителей и приводит наиболее жуткую картину из существующих, возможно, даже вымышленную, гибели императора в персидском плену, что, по мысли автора, свидетельствовало о совершении крупнейшего насилия над христианами (Lact. De mort. pers. 5).
Сведения римских источников об императоре Валериане немногочисленны. Он пришел к власти в 253 г. после неожиданной гибели императора Деция и его сына и соправителя Геренния Этруска в битве с готами при Абритте в июне 251 г. и непродолжительного правления Требониана Галла и Эмилиана. Валериан происходил из старинной италийской семьи, при Максимине исполнял консульские обязанностей, затем при Деции стал принцепсом сената, а также был избран цензором, однако отказался от этой должности (SHA Val. 5-6). Авторы жизнеописаний Августов называют Валериана в числе «лучших императоров» из сострадания, как полагает В. В. Болотов, к его бесславной гибели [12, с. 126-127]. Хотя на основании сообщения Зонары можно сделать вывод, что Валериан играл значительную роль в гражданской администрации Деция (Zon. XII, 20) [13, с. 325-327; 14, p. 75]. Зосим заявляет, что Валериан был способным администратором, предпринимавшим огромные усилия, чтобы восстановить былое положение империи (Zosimus I, 29, 2).
* Статья подготовлена при поддержке РГНФ, проект № 11-31-00342а2 «Комплексное изучение раннехристианской агиографической литературы (11-1У вв.)».
1 Об аутентичности текстов см.: [9, S. 1-30; 10; 11]. © А. В. Каргальцев, 2012
Что касается политики в отношении христиан, то мы располагаем сообщением Дионисия Александрийского, которое приводит Евсевий, о том, что в начале правления Валериан был «милостив и благожелателен к христианам, так как не был никто из императоров, даже из тех, о ком говорили, что они открыто стали христианами»; много верующих было и среди слуг и приближенных правителя (Eus. H. E. X, 3). Затем последовала резкая перемена — в 257-258 гг. появляются два императорских эдикта, положивших начало новой волне преследований, завершившейся лишь в 260 г. в правление Галлиена. Объяснение столь резкой перемены религиозной политики Валериана представляет известную сложность для исследователей. В. В. Болотов полагал, что сделать это «не удается, несмотря ни на какие усилия» [12, с. 127]. У Френд также оценивал проблему как «очень трудную для понимания», аналогичных точек зрения придерживаются и другие исследователи [15, p. 315].
Таким образом, целью нашей статьи станет рассмотрение причин начала гонений Валериана, обстоятельств их проведения, а также исследование мученичества Кипри-ана Карфагенского.
В первую очередь следует заметить, что, говоря о лояльном отношении к церкви со стороны Валериана до 257 г. мы вынуждены целиком доверять сообщению Дионисия, которое не лишено риторической остроты и скорее призвано оттенить время, наступившее после массовых гонений при Деции. При этом александрийский епископ, очевидно, должен был воздерживаться от прямой критики Валериана, поскольку она бросила бы тень на его сына и соправителя Галлиена, в начале правления которого наступил период веротерпимости (Eus. H. E. VII, 13). Видимо, этим объясняется появление в рассказе Дионисия Макриана — главы египетских магов и императорского казначея, которого он называет главным инициатором антихристианских гонений (Eus. H. E. VII, 10, 4). В действительности же, как сообщает Киприан, военная опасность, вызванная вторжением готов в 251 г., фактически вынудила Деция приостановить реализацию эдикта об обязательных жертвоприношениях (Cypr. De lapsis 1) [16]. Весной того же года Киприан смог не только вернуться в Карфаген, но и организовать собор африканских епископов [17, p. 29-32]. Всего же в период 251-256 гг. в Африке прошло не менее шести соборов [18, p. 93-100]. Подобная активность церкви, вылившаяся в длительную полемику между главами крупнейших епархий, сопровождавшаяся борьбой между епископами и коллегией пресвитеров, возможно, не осталась незамеченной римской властью. По сути, церковь, формально запрещенная римскими законами, уже открыто позиционировала себя как «государство в государстве», живущее по своим правилам. И хотя наши источники не позволяют напрямую связать начало гонений с деятельностью церковных иерархов, фактом остается то, что первыми их жертвами стали главные участники полемики о принятии в церковь «отпавших»: Киприан, Стефан и Дионисий.
Содержание эдикта 257 г. можно восстановить по сообщениям Дионисия, а также из протоколов допроса Киприана Карфагенского (Eus. H. E. VII,11; Acta Proc. S. Cypriani 1,6). Оба источника сообщают, что христианам под страхом смерти запрещается собираться на богослужения, а епископы крупнейших епархий должны отправиться в ссылку. Дионисий уточняет, что место ссылки было определено самими августами, кроме того, христианам предписывалось воздерживаться от посещения мест погребения. Ситуация с появлением второго эдикта представляется нам менее ясной. Большинство исследователей полагает, что меры, предусмотренные первым указом, «не
оказали ожидаемого язычниками действия», и он должен был «закрыть множество лазеек в первом» [12, с. 128; 2, p. 85]. Содержание второго эдикта 258 г. известно в основном из послания Киприана епископу Сукцессу, в котором он сообщает о возвращении священников из Рима, с вестями о новых гонениях. Второй эдикт предусматривал следующие меры: «епископов, пресвитеров и диаконов немедленно забирать под стражу; у сенаторов, почетных мужей (egregii viri) и всадников, сверх лишения достоинств отбирать еще имущества и, если они и после сего остаются непоколебимы в христианстве, отсекать им головы; благородных женщин по лишении имуществ отправлять в ссылку; у придворных же, которые или прежде исповедали, или теперь исповедают Христа, описывать имущество и по исключению ссылать их в оковах в императорские владения» (Cypr. Ep. 80).
Первая и очевидная интерпретация эдиктов, сделанная в историографии, позволяет рассматривать гонения как продолжение политики возрождения традиционной римской религии, предпринятой Децием [19; 20, p. 102]. Действительно, будучи представителем старой аристократии, пользовавшийся расположением сената, Деций не мог не считаться с консервативными настроениями верхушки римского общества. Как отмечает Ю. Б. Циркин, «одной из характерных черт римского религиозного сознания было представление о pax deorum — божьем мире... Нарушение людьми этого мира ведет к катастрофическим последствиям — ужасным поражениям, грозящим самому существованию Города» [13, с. 315]. В числе первых мероприятий Деция, относящихся очевидно к 250 г., стало повсеместное возрождение храмов традиционных римских богов, а гражданам империи в обязательном порядке предписывалось соблюдение соответствующих ритуалов. Сохранились надписи, прославляющие императора как восстановителя святынь [21, p. 74]. При этом следует согласиться с Д. Оборном, что данные меры не были продиктованы какой-то особой набожностью императора или неприязнью к восточным культам [1, p. 68]. По сути, религиозный подъем должен был стимулировать имперский патриотизм. Воздержаться от участия в религиозных мероприятиях императора могли лишь иудеи, во всяком случае, мы не располагаем свидетельствами их преследования в этот период [22, p. 421], в связи с чем антихристианские гонения были неизбежным следствием такой религиозной политики, но, очевидно, не являлись единственной ее целью. Жестокость и последовательность, с которой они проводились, не выходила, тем не менее, за рамки обычной практики, касающейся государственных преступников. Не лишним было отметить и тот пиетет, какой Деций испытывал к Траяну, которого не только считал лучшим императором, но и принял его имя2. Очевидно, в отношении христиан Деций должен был руководствоваться нормами законодательства своего великого предшественника. Однако с гибелью императора его религиозная политика потерпела неудачу. Другая популярная точка зрения в историографии заключается в попытке связать гонения с бедственным положением империи в середине III в.3 При Валериане империя вступила в полосу острейшего кризиса. А. Алфолди, посвятивший специальную работу варварским вторжениям в III в., полагает, что именно в этот период они достигли своего пика [25]. На Западе племена ала-манов, разорив многие провинции Галлии, двинулись дальше через Альпы в Италию и даже некоторое время угрожали Риму. В конце концов они были разбиты Галлиеном
2 Полное имя императора — Гай Мессий Квинт Траян Деций.
3 Эта интерпретация наиболее подробно разобрана у А. Альфольди и его последователей [23;
24].
в отчаянном сражении недалеко от Медиолана в 258 г. В это же время Галлию разоряли франки, совершая набеги в испанские провинции. Впервые за долгое время набегам кочевников подверглись и богатые африканские провинции [26]. Необходимость защиты государства подвигла Валериана разделить империю на части: западную, оборона которой была поручена Галлиену, и восточную, оставшуюся в ведении Валериана.
Картину бедствий дополняла свирепствовавшая с 251 г. эпидемия чумы, в результате которой умер младший сын Деция Гостилиан (Aur. Vict. De Caes. 30, 2). Начавшись в восточных провинциях, болезнь быстро распространилась по всей империи и оказала самое разрушительное воздействие на римское общество (Cypr. De Mort. 4, 14; Zos. 2б, 2). Именно с чумой уместно, на наш взгляд, связать запрет на посещение христианами мест погребения. Подозрительная тяга к собраниям на кладбищах и ранее вызывала недовольство римского общества (Tert. Ad Scapulam 3, 1). Ориген вспоминает времена великих мучеников, когда в них участвовала вся церковь (Origen Hom. Jer. 4, 3). В Риме катакомбы с погребениями святых играли огромную роль в литургической жизни общины [27, p. 39-50; 28]. В условиях паники, вызванной эпидемией, у многих жителей империи, вероятно, вне зависимости от религиозных взглядов, подобная практика вызывала стойкое подозрение, а самоотверженность христиан в ухаживании за больными могла интерпретироваться далеко не однозначно (Cyp. De Mort. 4, 14).
Для Валериана, как и для большинства его современников, состояние дел в империи зависело от расположения богов. В условиях пошатнувшегося Pax Deorum император уделяет самое пристальное внимание религиозным вопросам. В монетах его времени образы традиционных римских богов получают новое осмысление — боги все чаще выступают в образе богов-воителей. Так, богиня домашнего очага, Веста, была изображена на монетах держащей в руке маленькую Победу, Венера стала «Венерой Победоносной» (VENVS VICTRIX) и изображалась одерживающей победу над варварами. Аполлон и Диана также стали защитниками империи от варварской угрозы, и особенно подчеркивалась воинственность Юпитера Капитолийского, ведь именно под его покровительством римляне завоевали мир [29, p. 27-60]. Нам сложно согласиться с К. Хаазом, что религиозная политика Валериана была еще более консервативной, чем у его предшественников [3, p. 141]. Серебряные антонинианы содержат изображение «солнечного бога» и надпись «ORIENS AVGG». Монеты с подобными изображениями ранее чеканились Элагабалом и Алексадром Севером. Встречается и изображение Астарты, также с Победой в руке. Таким образом, религиозная пропаганда Валериана не ограничивалась богами римского пантеона, вероятно, и сам он был приверженцем восточных культов.
В деятельности Валериана трудно усмотреть продолжение религиозной политики Деция. К тому же содержание эдиктов 257-258 гг. и их практическая реализация расходятся с предшествующей традицией. Начиная со времени Траяна законодательство накопило значительную правовую базу, на основании которой христианство являлось religio illicita, а сама принадлежность к церкви служила основанием для судебного преследования и казни (Plin. Jun. Ep. X, 96-97) [30]. Реализация этого законодательства была целиком возложена на местные власти и зависела подчас от усердия или взглядов отдельных провинциальных наместников [31]. Не случайно даже при императорах, лояльно относившихся к церкви, происходили локальные преследования христиан, как, например, казнь мучеников в Скилии в правление Коммода (Dio Cass. LXXII, 4, 7). Имея целью преследование христиан, не было необходимости в создании какого-то
нового законодательства, требовалось лишь следить за надлежащим исполнением уже имеющихся эдиктов. Гонения Деция, во-первых, показали, что христианское сообщество стало весьма многочисленным, а во-вторых, репрессивные меры в отношении него не приносили ожидаемого успеха. В середине III в. церковь значительно разрослась и включала, в том числе, многих представителей высших слоев римского общества, а предшествующее законодательство уже перестало удовлетворять современным реалиям.
Представляется, что эдикты Валериана были призваны решить эту задачу. Картину, которую передают акты допросов Киприана Карфагенского и Дионисия Александрийского, просто немыслимы в рамках всего предшествующего законодательства. В этом смысле эдикт 257 г. не столько открывает гонения на церковь, а принципиально меняет положение христиан, давая им легальный статус, хотя и со значительными ограничениями.
Этот эдикт правильнее было бы рассматривать в рамках политики терпимости Галлиена, нежели как продолжение наступления на церковь, организованное Децием. В условиях колоссальной военной опасности, разрушения экономики, массовой гибели населения вследствие эпидемии государство было менее всего заинтересовано в эскалации социального напряжения. Вместе с тем империя нуждалась в деньгах и рабочей силе, взять которые в условиях крайне ограниченных ресурсов было неоткуда. В этот период перед Валерианом стояла довольно сложная задача: ему требовалось, с одной стороны, избежать массовых репрессий, дабы не ослаблять и без того поредевшую армию, и не ухудшать экономическую ситуацию, с другой стороны, было необходимо успокоить население, искавшее виновников случившихся бед и традиционно с неприязнью поглядывавшее на христиан. Содержание же эдикта 258 г. указывает на его явно экономическую направленность [32; 1, p. 72-74; 15, p. 316]. Киприан достаточно точно передает это содержание, поскольку конфискация имущества была частью юридической процедуры, известной как relegatio, или изгнание (Cypr. Ep. 80, 1). Сложность представляет то, что в наших источниках зафиксированы попытки конфискации имущества состоятельных христиан еще в 257 г. Так, например, «деяния» Стефана сообщают о требовании Валериана к Симфронию, управляющему трибуна немезия, незадолго до этого крещенного и рукоположенного римским епископом, вернуть имущество своего господина (Acta S. Steph. papae et mart. I, 5). Возможно, практика конфискаций, начатая в Риме спустя год, была распространена на всей территории империи, о чем и узнает Киприан. О ее повсеместном применении свидетельствует сообщение Дионисия о том, что при Галлиене церкви вернули ее собственность (Eus. H. E. VII, 13). Не случайным кажется и обращение Киприана в период ссылки к верующим, заключенным в шахтах (Cypr. Ep. 79). Очевидно, христиане становились источником бесплатной рабочей силы, что вполне отвечало задачам Валериана. Как заметила Е. М. Штаерман, впервые в римском практике отречение от христианства знатных лиц не давало полного оправдания и спасало лишь жизнь, но не имущество и положение [33, с. 417].
Непосредственно казни подвергались или крупнейшие представители церкви, или наиболее активные верующие, искавшие мученического венца. Для епископов это означало либо физическое уничтожение, либо полную дискредитацию в глазах верующих в случае бегства. Показательно и поведение карфагенского епископа в последние месяцы жизни. Обычно осторожный, он становится пламенным проповедником мученической кончины (Cypr. Ep., 81). Даже сон, который видит Киприан накануне своей
гибели, возможно, не является риторическим преувеличением Понтия, а психологически точно передает настроение человека, готовящегося к смерти (Pont. Vita Cypr., 12, 8-9). Накануне дня казни дом карфагенского епископа обступила многочисленная толпа, и он просил ее разойтись, очевидно, всерьез опасаясь обвинений в мятеже. Множество народа сопровождало Киприана к месту казни, после которой устроило торжественные похороны своего предстоятеля. Среди собравшихся присутствовали как миряне, так и пресвитеры и дьяконы, которых никто не преследовал (Pont. Vita Cypr., 18).
Таким образом, необходимость урегулирования положения христиан в период правления Валериана представляется очевидной. С одной стороны, церковь была весьма серьезной и организованной общиной, не считаться с которой было уже невозможно, и вне зависимости от традиционно лояльного отношения к римскому государству христианское сообщество могло расцениваться как крупная политическая сила, поведение которой к тому же до конца было невозможно предсказать. К этому добавлялись страхи римского общества, обострившиеся в период беспрецедентного кризиса в империи, видевшего в христианстве источник религиозного нечестия. С другой стороны, политика открытых репрессий Деция показала свою несостоятельность, а кроме того, была неэффективна в условиях войны и эпидемии. Решение христианского вопроса требовало от императора максимальной гибкости, и в связи с этим эдикты предполагали троякое решение: во-первых, христианская церковь получала фактически легальный статус, во-вторых, государство получало максимум экономической выгоды путем конфискации имущества знатных и состоятельных христиан, в-третьих, наносился серьезный удар по церковной организации, поскольку были репрессированы наиболее выдающие церковные иерархи. Однако и в данном случае мероприятия Валериана не достигли цели. Укрепленная новыми мучениче-ствами, церковь не только не ослабела, но еще более набирала силу, в этой ситуации сыну Валериана Галлиену ничего не оставалось, как перейти к политике веротерпимости в отношении христиан.
Литература
1. Oborn G. T. Why Did Decius and Valerian Proscribe Christianity? // Church History. 1933. Vol. 2, N. 22. P. б7-77.
2. Keresztes P. Two Edicts of the Emperor Valerian // Vigiliae Christianae. 1975. Vol. 29, N. 2. P. 8195.
3. Haas C. J. Imperial Religious Policy and Valerian's Persecution of the Church: A. D. 257260 // Church History. 1983. Vol. 52, N. 2. P. 133-144.
4. Schwarte K.-H. Die Christengesetze Valerians // Religion und Gesellschaft in der römischen Kaiserzeit / Hrsg. W. Eck. Köln;Wien: Böhlau, 1989. 293 s.
5. Selinger R. ^e Mid-^ird Century Persecutions of Decius and Valerian. Frankfurt am M. : Peter Lang, 2002. 179 p.
6. Musurillo H. Acts of the Christian Martyrs. Oxford: Oxford University Press, 1972. Vol. 2. P. 168175.
7. Hartel W. S. S. ^asci Caecili Cypriani opera omnia: Vita Caecilii Cypriani // CSEL 3.3. 1871. P. 90-110.
8. Hartel W. S. ^asci Caecili Cypriani opera omnia: Acta Proconsularia // CSEL 3.3. 1871. P. 110-114.
9. Harnack A. Das Leben Cyprians, von Pontius; die erste christliche Biographie. Leipzig: J. C. Hin-richs, 1913. 30 s.
10. Dessau H. Pontius, der Biograph Cyprians // Hermes. 191б. Vol. 51, N 1. P. б5-72.
11. Bakker P. "Instigator and Standard-bearer" of Christianity (Acta Proconsularia 4.2): A Reconstruction of Early Impressions of Cyprian's Image as a Bishop // Cyprian of Carthage: Studies in His Life, Language, and Thought. Leuven; Paris; Walpole: Peeters, 2010. P. 43-64.
12. Болотов В. В. Лекции по истории древней церкви. СПб.: Аксион эстин, 2006. Т. 2. 474 с. (репринт изд. 1910 г.).
13. Циркин Ю. Б. Император Деций: попытка возрождения Рима // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира. Вып. 8. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2009. C. 313-329.
14. Sothern P. The Roman Empire from Severus to Constantine. London; New York: Routledge, 2001. 413 p.
15. Frend W. H. C. Martyrdom and Persecution in the Early Church. Oxford: Blackwell,1965. 625 p.
16. Alföldy G. Der Heilige Cyprian und die Krise des Römischen Reiches // Historia. 1973. Bd 22. S. 497-498.
17. Duquenne L. Chronologie des lettres de S. Cyprien. Bruxelles: Socles des Bollandistes, 1972. 180 p.
18. Hefele C. A History of the Christian Councils of the Church from the Original Documents / Transl. W. R. Clark. In 5 vol. Edinburgh: T & T Clark, 1883. Vol. 3. 480 p.
19. Лебедев А. П. Эпоха гонений на христиан и утверждение христианства в греко-римском мире при Константине Великом. СПб.: Изд-во Олега Обышко, 2003. 362 c.
20. Wand J. W. C. A History of the Early Church to AD 500. London: Methuen & C., 1963. 300 p.
21. Southern P. The Roman Empire from Severus to Constantine. New York: Routledge, 2004. 413 p.
22. Safray Sh. Das Zeitalter der Mischna und des Talmuds: 70-640 // Geschichte des jüdischen Volkes. Von den Anfängen bis zur Gegenwart. 5/ Haim Hillel Ben-Sasson. München: Beck, 2007. S. 375470.
23. Alföldi A. Zu den Christenverfolgungen in der Mitte des 3. Jahrhunderts // Klio. 1938. N 31. S. 323-343.
24. Parker H. M. D. A History of the Roman World from A. D. 138-337. New York: Macmillian, 1939. 275 p.
25. Alföldi A. The Invasions of Peoples from the Rhine to the Black Sea // The Cambridge Ancient History. 1939. In 12 vol. N 12. P. 146-151.
26. Clarke G. W. Barbarian Disturbances in North Africa in the Third Century // Antichthon. 1971. N 4. P. 78-85.
27. Visscher F. de. Le droit des tombeaux romains. Milan: Giuffré, 1963. T. 1. 340 p.
28. Guyon J. La Vente des tombes // Mélanges de l'École Française de Rome. 1974. N 86. P. 549-596.
29. Delvoye C. Les persécutions contre les Chrétiens dans l'Empire romain // Les Cahiers rationalistes, 1967. N 250. P. 306-352.
30. Пантелеев А. Д. Жертвы глобализма: эдикт Каракаллы и положение христиан в начале III века // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира. Вып. 5. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2006. С. 95-110.
31. Gregoire H. Les persecutions dans l'empire romain. 2 éd. Bruxelles: Palais des Académies, 1964. 269 p.
32. Штаерман Е. М. Кризис рабовладельческого строя в западных провинциях Римской империи. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1957. 511 c.
Статья поступила в редакцию 16 июня 2012 г.
