CC BY
61
И.В. Тубалова
«ГОЛОСА» СОВЕТСКОЙ ЭПОХИ В ПОЛИФОНИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЕ СОВРЕМЕННОГО АНЕКДОТА
Рассматривается текстоформирующая роль «советских» культурных моделей, сохранившихся в основе современного проявления жанра анекдота, и их роль в карнавальной интерпретации современной действительности.
Обращение к любому типу культуры в ее динамике и многообразии может быть предпринято через систему культурно нагруженных текстов, среди которых фольклор представляет специфическую текстовую среду, демонстрирующую значимые проявления данной культуры.
Советская культура с ее особой социалистической мифологией представляет совершенно уникальное явление в контексте мировой культуры человечества. При этом роль советской мифологии в жизни целого ряда поколений весьма значительна, и современное -постсоветское - культурное пространство в своем обыденно-массовом проявлении во многом строится с учетом сложившихся в советский период культурных моделей, «отталкиваясь» от них или даже следуя им полностью. Исследователи отмечают, что «удивительным свойством советской культуры являлось то, что в ней официально-тоталитарное пространство соседствовало с высшими проявлениями человеческого духа в сфере повседневного опыта. Вместе с тем явно ремесленнические и идеологически ангажированные элементы культуры уживались с гениальными прозрениями и высшими творческими свершениями» [1. С. 449]. Наиболее органичным - по целому ряду аспектов - актом творческой интерпретации действительности массовым сознанием советского культурно-исторического периода можно считать анекдот как жанр современного городского фольклора, рожденный именно в недрах массовой интеллигентской культуры.
Исследователи современного фольклора признают, что «жанровый ассортимент постфольклора - по сравнению с фольклором традиционным - изменяется самым радикальным образом», а «на первый план выдвигаются <...> жанровые комплексы относительно недавнего происхождения» [2. С. 14]. Одним из наиболее востребованных, апробированных культурой и значимых для понимания ее типологических свойств жанров является анекдот. При наличии всех признаков современного, «позднего» текстового образования он, безусловно, обладает всеми классическими признаками фольклора, к каковым исследователи обычно относят устность, коллективность, эстетичность и анонимность.
Анекдот по своей природе - один из жанров современного городского фольклора, «создаваемый и функционирующий в среде демократической городской интеллигенции. Эта его социокультурная функция определяет и содержание анекдота, и его жанровое разнообразие, и его национальное своеобразие, и характер специфически анекдотического юмора» [3]. Анекдот получил наиболее полное развитие в период становления советского тоталитарного строя, частично компенсируя потребность соответствующих социальных слоев населения в обсуждении фактов окружающей действи-
тельности, «это сугубо российско-советское изобретение, эффективный и очень изящный способ сомодекла-рации (и российско-советской культуры, и российско-советского человека). Своеобразное “совковое” ноу-хау, едва ли воспроизводимое в иных культурных опытах» [4. С. 119].
В системе культурно значимых текстов анекдот может быть отнесен к жанрам, в основе которых лежит карнавальное переосмысление действительности. Карнавальное начало анекдота определяет его как жанр, фиксирующий мир, оппозиционный официальной доктрине (официальной норме), и это возводит анекдот к средневековому карнавалу, который, по утверждению М.М. Бахтина, «означал как бы временное освобождение от господствующей правды и существующего строя, временную отмену всех иерархических отношений, привилегий, норм и запретов. Это был подлинный праздник времени, праздник становления, смен и обновлений. Он был враждебен всякому увековечению, завершению и концу» [5].
Анекдот является порождением советской культуры, но его современное состояние демонстрирует некоторую специфику по сравнению с тем, каковым он являлся в «советский» период существования. В связи с этим Е.Я. и А. Д. Шмелевы отмечают, что, во-первых, «с начала перестройки, в конце восьмидесятых - в девяностые годы XX в. появляются новые серии и новые персонажи анекдотов: “новые русские”, эстонцы, наркоманы, программисты», во-вторых, имеет место «постепенное снижение “удельного веса” устного речевого жанра анекдота в повседневной коммуникации, его трансформация в литературный и театральный жанр <...>, а также жанр интернет-коммуникации», кроме того, «на смену речевому жанру рассказывания анекдота все чаще приходит речевой жанр напоминания анекдота», при котором рассказчик исходит из того, что «анекдот известен слушателям» [6]. На изменение условий бытования современного анекдота обращает внимание А.С. Архипова, утверждая, что «если у “исполнителя” анекдота есть два способа передачи текста, то при прочих равных условиях предпочтение будет отдаваться той возможности, благодаря которой анекдот запомнится максимально широкой аудиторией. В данном случае таким способом передачи является, конечно, Интернет, с его возможностями неподцензурной публикации и максимальной, насколько этой вообще возможно, имитацией особенностей устного жанра в письменной форме» [7].
При этом особо следует отметить, что анекдот, представляя жанр современного фольклора, в отличие от прочих его жанров, демонстрирует слабый уровень субкультурной обусловленности (в отличие от, например, городской песни - тюремной, туристской, город-
ского романса и т.д.) - его функционирование распространяется далеко за пределы среды городской интеллигенции.
По целому ряду жанрово обусловленных причин анекдот может быть определен как текст, представляющий результат ценностной рефлексии над окружающей действительностью. Этим он кардинально отличается от текстов традиционного фольклора, функционирующего в гомогенной аудитории и проявляющего единый, стабильный нормативно-ценностный пласт, где онтологический характер идеального мира определяет наличие единого, не рефлексирующего ценностного субъекта. Анекдот как «интеллигентский» жанр отличает происходящая в его среде социализация ценностей (в отличие от традиционной культуры, где действует единая для всех этика). Фиксируя результаты разрушения цельного традиционного сознания, он моделирует мир в процессе коллективной и индивидуальной рефлексии, в результате чего содержание ценностно окрашенных категорий теряет единство и стабильность, варьируясь в рамках отдельных произведений.
В анекдоте рефлектирующее современное сознание не просто «присоединяется» к коллективной оценке с позиции коллективной нормы, но и осмысленно вычленяет из многообразия представленных в анекдотах позиций ту, которая в наибольшей степени соответствует его собственной, тем самым индивидуализируя оценивание.
«Жизненность» анекдота определяется двумя факторами - стабильностью культурно-политического пространства и оригинальностью подачи массовой общественной позиции. При этом первый из названных факторов, по мнению исследователей, играет значительно большую роль: в современной действительности одни анекдоты «могут стать памятником истории «общественной мысли», а другие - «продолжать функционировать в качестве актуального текста, что, в свою очередь, может быть обусловлено неизменяемостью ситуации или ее типологическим повторением <. >, или когда он перерастает собственно ситуацию, выходя на общечеловеческий уровень» [8. С. 133].
Особенности содержания, эстетически закрепленные в анекдотической форме, заключаются в «открытии в нормальном человеке сумасшедшего» и «обусловлены логикой жанра, а не мировоззрением его носителей» [9. С. 583]. Специфика анекдота как жанра современного фольклора заключается в усложнении (по сравнению с традиционным фольклором) структуры нормативного основания ценностной модели мира, что, опять же, связано с особенностями субъекта оценки - рефлектирующего современного сознания. В ряду фольклорных жанров анекдот можно сравнить с частушкой, которая реализует комический эффект на основании «перевертывания» фольклорной нормы, вступая в диалог с нормой традиционной. Отличие заключается в том, что, если частушка, реализуя карнавальное переосмысление действительности, строится по модели «норма - антинорма», то анекдот в своей основе имеет определенный массовый стереотип1, который может и не признаваться за пределами данного жанра как реально действующий («все жены изменяют мужьям», «все преподаватели мечтают завалить студента на
экзамене»), но в пространстве данного жанра порождают целые серии анекдотов, объектом обсуждения в каждом из которых являются самые разные социобы-товые несуразицы. Анекдотическая карнавализация, соответственно, строится по модели «норма - стереотип - антинорма».
С некоторым допущением можно сказать о том, что система стереотипов в традиционном фольклоре не выходит за пределы нормы, лежащей в основе представления ценностной модели. Объектом обсуждения там становится непосредственно «антинорма» как система нарушения нормы (=стереотипов). В анекдоте стереотипы в большинстве находятся за пределами нормы, а анекдотическая рефлексия строится как раз на основании (часто на разрушении) стереотипа.
В качестве материала для данного исследования были использованы анекдоты, так или иначе востребованные в провинциальной томской культурной среде: представленные на различных Интернет-сайтах в 2007-2008 гг. (кроме тех, которые специально обозначены как «анекдоты с бородой»), опубликованные в прессе, а также зафиксированные на Интернет-форумах и в рамках непосредственного общения с рассказчиками. Таким образом, принципиальным при выборе материала являлось рассмотрение анекдотов, сохранивших свою актуальность в настоящее (постсоветское) время в культурной среде г. Томска, при этом письменный/устный характер функционирования текста не учитывался.
На данном материале выявим виды советских культурных моделей, реализованных в современном анекдоте, определим способы их трансформации и рассмотрим, какие «советские» мифы и стереотипы сохранились в основе современного проявления указанного жанра и какова их текстоформирующая роль в обсуждении современной действительности.
Будучи жанром, рожденным в недрах советской интеллигентской культуры, и, тем самым, имея в своей основе направленность на обсуждение (=разрушение) советской мифологии, современный анекдот во многих случаях сохраняет ее осколки в виде апелляции к советским мифам и стереотипам, лежащим в основе жанрового анекдотического переосмысления, в качестве пресуппозиции карнавального представления реальности. «Советские» культурные модели в тексте современного анекдота реализуют одну из составляющих его полифонической структуры, обеспечивая «прочиты-ваемость» анекдотического юмора.
Отметим, что в связи с выраженной идеологической ангажированностью советских общественных установок советское культурное пространство характеризовалось наличием в качестве органичного ее компонента единой развернутой системы политически значимых мифов: лениниана, миф об американской военной угрозе, о «загнивании» запада и т.д. Современное общество, принципиально лишенное единой политической идеологии и соответствующей мифологической основы, обладает направленностью на разрушение политического мифа как такового, что наиболее органичным образом реализуется в жанровой установке анекдота.
Советские культурные модели сохраняются в основе современного анекдотического переосмысления в следующем виде.
1. Современный анекдот в незначительном количестве, но сохраняет апелляцию к советской мифологии, причем в качестве проявления таковой были зафиксированы только мифологические модели советской ле-нинианы и героев революции. При этом неоднозначно решается вопрос о «прочитываемости» советских мифологических моделей представителями разных поколений современности. Так, нельзя с уверенностью утверждать, что молодое поколение современности, не прожившее период активной пропаганды ленинской мифологии, воспримет все слои анекдотического переосмысления в следующем анекдоте: 1917 год. Ленин: -Товаищ солдат! /- Я не солдат - я матрос... /- Не имеет ни малейсего значения! Вы кушали что-нибудь сегодня? /- Нет... / -Немедленно спать!!! При этом комический эффект данного анекдота, хоть и не в полной мере, но может быть реализован и вне опоры на миф.
2. В связи с тем, что современная российская культура в значительно меньшей степени, чем культура советская, имеет в своей основе установку на миф как таковой, в основе современного анекдота, в основном, советские мифологические модели сохраняются в виде стереотипов - «наследников» советской мифологии. Таковым, например, является результат трансформации мифа об американской военной угрозе, преобразовавшийся в стереотип «русские лучше/хитрее/умнее американцев» и приобретший современные конкретнобытовые решения («русские - креативны, американцы - «занудны», «русские - смелы, решительны, американцы - излишне осторожны» и под.).
3. Если советское политическое пространство было в значительной степени основано на развернутой политической мифологии, то бытовое пространство советского времени, как, в принципе, и любое бытовое пространство, осмыслялось через систему стереотипов. Своеобразие внутренних стереотипов советской эпохи заключается в их тесной связи с политической мифологией («мы бедные, но счастливые», «богачи - дураки», «секса нет - и это норма» и др.).
В качестве примера проявления «советской» мифологической базы обратимся к анекдотам с участием как политических лидеров, так и народных героев.
В современном фольклорном пространстве крайне редко фиксируются анекдоты про советских политических лидеров - Брежнева, Хрущева, даже Сталина: концептуальное содержание их образов как прецедентных феноменов не совпадает с тем, которое проявляется на соответствующем полюсе оппозиции «народ/власть» в настоящее время. Исключение, пожалуй, составляют анекдоты, содержание которых построено вокруг образа Ленина, максимально мифологически проявленного в советских культурных моделях. Достаточно регулярно он становится способом моделирования «культурного фона» советской эпохи (Стоит караул у мавзолея. Подходит мужик: «Пустите без очереди...». - «Да ты что, мужик, обалдел?!» - «Ярассчитаюсь.». - «Ну, разве что за бутылку коньяка... ». Уходит мужик, приходит - приносит ящик коньяка. Караул: «Мужик, ты спустишься или тебе сюда вынести?») или - еще более частотно - основным оператором культурной модели, основанной на оппозиционном соединении в структуре его образа мифологиче-
ских структур и современных реалий: Питерские рабочие обратились к Владимиру Ильичу Ленину с просьбой выступить у них на заводе. Ленин подумал и запросил штуку // Ленин запрыгивает на броневичок: «Товаги-щи! Великая Октябрьская Социалистическая революция свершилась! А сейчас зажжем по полной!!!»
Приведенные тексты, зафиксированные в XXI в., показывают, что карнавальное переосмысление образа Ленина привело к формированию смысловой структуры анекдота по модели «Ленин - шоумен, диджей». Основу модели составляют, прежде всего, реальные представления о Ленине современного массового пользователя анекдотов, где данная историческая фигура проявляет себя как личность противоречивая, но яркая. Параллельно выстраивается современная анекдотическая модель сопровождающего данный образ политического события - революции 1917 г., которая воспринимается как большое политическое шоу. Кроме того, переосмысление современными анекдотами советского мифа о Ленине организовано по технологии «от противного»: если мифологическая лениниана определяет данный образ по формуле «Ленин - мудрый учитель», то современный анекдот предлагает его трактовку как «Ленин - шоумен». Таким образом, в основе современной анекдотической ленинианы - «опрокидывание», «переиначивание» соответствующих советских формул из ленинской мифологии.
Что касается обилия анекдотов о Ленине в современном анекдотическом пространстве, то, видимо, чем ярче и растиражированнее бывший советский миф, тем более «живуч» его карнавальный вариант. Миф о Ленине отчетливо «прописан» в советской мифологии, он проявлен в целой серии активно востребуемых в соответствующий исторический период «рассказов о Ленине», художественных и народных, в учебниках истории, детской и «серьезной» идеологически сориентированной советской официальной доктриной литературе. Знание ленинского «жития» было необходимым пропуском во все основные официальные сообщества (октябрятские, пионерские, комсомольские, коммунистические).
Мифы о Ленине существовали в виде неких устойчивых текстовых форм (зафиксированных, например, в известном в соответствующий период времени детском сборнике «Рассказы о Ленине»: Ленин очень любил детей... // Однажды пришли к В.И. Ленину ходоки... и под.), и каждый сюжетный элемент этих мифов становится потенциальным источником прецедентности для создания «своего» анекдота, а каждая устойчивая текстовая формула - источником интертекста, указывающего на те смыслы, которые лежит в основе анекдотического переосмысления. Так, в анекдоте Когда Ленин сидел в тюрьме, из хлеба он сделал чернильницу, из молока - чернила, а из соседа по камере - Надежду Крупскую фоновым источником карнавального переосмысления является реально функционировавшая текстовая модель ленинской мифологии. Ее смысл в современной аудитории может быть прочитан не полностью: без знания мифологического подтекста может восприниматься только то, что связано с семантикой «низа», -тогда анекдот становится «менее смешным».
При этом современный анекдот переосмысляет далеко не все структурные элементы ленинской мифоло-
гии: исторически конкретные, политически значимые ее сюжеты уходят на периферию. «Советское» перестало быть объектом социальной критики (объектом «насмешливого смеха», по В. Проппу), и на первый план выходят анекдотически актуальные в настоящее время семейно-бытовые, сексо-эротические, «новорусские» и подобные объекты обсуждения: «Можно ли из памятников Ленину отлить церковный колокол?» -«Можно, но картавить будет».
Целые серии анекдотов советского времени посвящались героям, оценка которых с позиции официальной мифологии и с позиции массового сознания совпадала. В их изображении основы карнавального переосмысления образов задавались, скорее, в противопоставление их «преувеличенной героизации». Одним из наиболее растиражированных средствами официальной культуры можно считать образ Василия Ивановича Чапаева, в жанре анекдота получившего в качестве постоянного оппонента-партнера замполита Петьку. Эти парные персонажи сквозь призму своих ролевых отношений и в контексте героического сюжета проявили множество сугубо бытовых сторон человеческой натуры. Интересно, что, видимо, по причине особого к этим героям отношения анекдоты про Василия Ивановича и Петьку практически никогда не приобретали характер политических. В современном анекдоте, использующем классические для данного цикла культурные модели, мифология народных героев советской эпохи становится «точкой отсчета» при интерпретации современной действительности, при этом аксиологический вектор не приобретает выраженной политической направленности, даже при упоминании в тексте анекдота имен современных политических лидеров: Просыпаются Василий Иванович с Петькой. Петька: «Ну, ты вчера, Василий Иванович, дал! Помнишь, какой тост ты сказал последним?» ВИ: «Нет!» Петька: «Ты сказал: «За Путина!» Так он же еще не родился!».
Одним их базовых идеологических мифов советской культуры являлся миф об американской военной угрозе, выстраивающий культурно переосмысленную аксиологически значимую оппозицию «СССР/Америка - мы/они - свой/чужой». Для анекдота времен СССР актуализация названной оппозиции была крайне актуальной. Жанровое условие карнавального переосмысления действительности в данных анекдотах обращало мелкие бытовые человеческие недостатки русских в достоинства, позволяющие реализовывать свое превосходство над американцами (Всплывают подводные лодки - русская и американская. На русской лодке кричат: «Кто уронил валенок на пульт?! Кто уронил валенок на пульт?!» На американской: «Как это у вас русских так? Вот у нас в Америке .». - «Да нет больше вашей Америки! Кто уронил валенок на пульт?!»).
Пространственная оппозиция «Россия/Америка» является актуальной в анекдотической среде и в настоящее время, что поддерживается стереотипом массового сознания, определяющего именно американца как образ, символизирующий по отношению к россиянину «иного», «другого», «этнокультурно противоположного», «хуже русского». Данная пространственная оппозиция опрокидывается фольклорной эстетикой в этический пласт.
Современные анекдоты о русских и американцах утрачивают мифологическую основу, сохраняя лишь указанную этическую оппозицию и содержательно проявляя ее в качестве некоторых частных стереотипов. Так, активно задействована в современной анекдотической среде стереотипная смысловая модель «все американцы «правильные», до занудства, и этим проигрывают русским». Оценочный вектор анекдотов имеет ту же, что и в советское время, направленность, но «встраивается» данная модель в реалии современности: Встречаются два крутых бизнесмена, наш и американский. Американец говорит нашему: «У меня такая крутая и солидная фирма, что в ней работают бывшие высокопоставленные чиновники. Например, генеральный прокурор». На что наш замечает: «У тебя бывший, а у меня действующий работает».
Если советские анекдоты, реализующие рассматриваемую оппозицию, имели, в большинстве, военнополитическую направленность и выстраивались в сюжетном отношении, основываясь на советских реалиях (американские реалии практически не актуализировались, образ американца создавался «от противного»), то в настоящее время доступность данного инокуль-турного пространства привела к возникновению анекдотов, обсуждающих американскую действительность как таковую. При этом аксиологический вектор таких анекдотов направлен на общечеловеческие пороки, текстовое выражение оппозиции отсутствует, хотя имплицитно противопоставленность сохраняется внутри жанра, предполагающего рассказывание анекдота от лица «русского», а в качестве объекта обсуждения предлагающего представителя чуждой культурной среды: Американец путешествует по Европе. «Где мы?» -«В Париже, мсье», - отвечает шофер. «К черту подробности ! В какой стране?» // Американская кинозвезда рассказывает подруге: «Представьте себе, мне пришлось на некоторое время отложить свадьбу с Гари». - «Почему?» - «Я выхожу сейчас замуж за Фрэда».
В основе рассмотренных выше анекдотических моделей - советские мифы и стереотипы, основанные на них. Ее содержание имело в соответствующий период времени практически всепроникающий характер: жизнь человека была крайне идеологизированной, политизированной. На основании этой мифологии и под ее влиянием складывался целый ряд сугубо бытовых стереотипов, которые также легли в основу анекдотического обсуждения.
Рассмотрим, какие бытовые стереотипы советской культуры в эквивалентной или модифицированной форме составляют основу современных анекдотов.
Одним из значимых в советской культурной среде является стереотип «бедность - хорошо, богатство -плохо». С одной стороны, его можно причислить к моделям, обладающим константной аксиологически ориентированной этической обусловленностью в русской культуре (ср. в пословицах: Не в деньгах счастье. / Богатый на деньги, а бедный на выдумки и др.). С другой стороны, в российской «доперестроечной» действительности на благодатной почве народной этики вырастают стереотипы «все должны быть равны», «честным трудом богатства не наживешь» и под.
Современный анекдот активно реализует данный стереотип в бесконечном цикле анекдотов о «новых русских», «содержащих признаки скрытой зависти: в этом смысле циничный анекдот сродни жестоким народным сказкам, где хитрый солдат обманывает и побеждает господ и попов. В основе таких сказок, вероятно, лежит желание отомстить за попранное человеческое достоинство хотя бы вымыслом и насладиться безнаказанным смехом над образом врага» [11. С. 140].
Другим видом бытовых стереотипов, складывающихся в отдельную систему и использующихся в качестве исходной знаковой модели современного анекдота, являются стереотипы, определяющие атрибутику «простого человеческого счастья» («каждая нормальная семья должна иметь жигули», «отдыхать для полного счастья нужно в Сочи» и под.).
В качестве иллюстрации приведем примеры «новых» анекдотов: 1) Объявление: Интеллигентная семья продаст двух фортепьянов и одну роялю. Мешаются в калидоре. 2) Меняю виллу в Каннах на квартиру в Сочи. Оба текста внешне оформлены в виде жанра объявления. Комический эффект первого из них реализуется за счет актуализации противоречия между советскими символами интеллигентности (стереотип: «в каждой интеллигентной семье ребенок должен обучаться игре на фортепиано») и «новорусской» (по законам внутри-анекдотической логики) безграмотности. Карнавальное противоречие формы и содержания «прочитывается» только за счет прецедентного знания советского кода семейной гармонии. Подобным образом работает со-
ветский символ достатка и во втором анекдоте: современный «олимпийский» контекст особым образом «возвращает» Сочи статус места вечного отдыха и города-мечты.
Символическое содержание знаковых локусов советской географии просматривается и при «прочтении» «нового» анекдотического текста Зимняя олимпиада пройдет в Сочи, летняя - на Колыме.
Следующий анекдот интересен тем, что в его основе - советский стереотип восприятия России иностранцами в период «железного занавеса», который стал в настоящее время русским внутренним культурным стереотипом, иронически моделирующим в рамках массового сознания этнические «обиды» на недостаточно уважающий нас Запад: «Уважаемый Президент, ваше мнение о роли СМИ в преодолении заблуждений о России за рубежом?» - «Лучше всего использовать эти заблуждения нам на пользу. Вот иностранцы считают, что Сочи - это снег, тайга, медведи».
Учитывая вышесказанное, можно сделать следующие выводы:
1. Советские культурные модели активно функционируют в современном анекдоте в качестве стереотипов, в основе которых как «осколки» советской мифологии, так и культурно-бытовые представления массового сознания в советскую эпоху.
2. Для жанра анекдота, рожденного в недрах советской действительности, сохранение изначально заданной системы стереотипов является жанровым свойством, позволяющим реализовывать комический эффект.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См. об этом в работе Е.Я. Шмелевой - «культурные стереотипы, бытующие в обществе, включают в себя и знание стереотипного поведения героев анекдотов, и, наоборот, представления о поведении, манере речи и “менталитете” персонажей анекдотов складываются под влиянием бытующих в обществе представлений о поведении той или иной этнической или социальной группы» [10. С. 191].
ЛИТЕРАТУРА
1. УваровМ.С. Постсоветский постмодернизм в антропологическом горизонте / М.С. Уваров // Человек постсоветского пространства: Сб. ма-
териалов конф. - СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2005. - Вып. 3.
2. Неклюдов С.Ю. Фольклор современного города / С.Ю. Неклюдов // Современный городской фольклор. - М., 2003.
3. Каган М.С. Анекдот как феномен культуры. Вступительный доклад / М.С. Каган. - Режим доступа: www.antropoloqy.ru
4. Соколов Е.Г. (Русская) культура как феноменально-феноменологический анекдот / Е.Г. Соколов // Анекдот как феномен культуры: Материа-
лы круглого стола 16 ноября 2002 г. - СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002.
5. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса / М.М. Бахтин. - М., 1965. - Режим доступа:
Ьйр://ЬаМт-тш .viv.ru
6. Шмелева Е.Я. Русский анекдот в XXI веке: трансформации речевого жанра / Е.Я. Шмелева, А.Д. Шмелев. - Режим доступа: www.dialog-
21.ru
7. Архипова А. С. Традиции и новации в анекдотах о Путине / А.С. Архипова. - Режим доступа: www.ruthenia.ru/folklore
8. ТульпеИ.А. Анекдот как антидот для отравленных жизнью / И.А. Тульпе // Анекдот как феномен культуры: Материалы круглого стола
16 ноября 2002 г. - СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002.
9. БелоусовА.Ф. Современный анекдот / А.Ф. Белоусов // Современный городской фольклор. - М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2003.
10. Шмелева Е.Я. Семейный миропорядок сквозь призму русского анекдота / Е.Я. Шмелева // Логический анализ языка. Космос и хаос: Концептуальные поля порядка и беспорядка. - М.: Индрик, 2003.
11. Шишков С.М. Абсурдный анекдот в культуре / С.М. Шишков // Анекдот как феномен культуры: Материалы круглого стола 16 ноября 2002 г. - СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002.
Статья представлена научной редакцией «Филология» 10 июня 2008 г.
