CC BY
106
УДК 343.3
Петрянин Алексей Владимирович Petryanin Aleksey Vladimirovich
кандидат юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3)
candidate of sciences (law), associate professor, professor of the chair of criminal and penal law Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, 603950)
E-mail: petryanin@mail.ru
Гносеологические предпосылки возникновения и развития законодательной концепции в области противодействия деяниям, содержащим в себе признаки экстремизма в России
Gnoseological preconditions of the incurrence and development of legislative conception in the sphere of combating acts, containing the extremism characteristics in Russia
В статье представлено авторское видение развития гносеологических основ формирования и развития законодательной концепции в области противодействия экстремизму, характерных для каждого из исследуемых исторических этапов развития российского уголовного законодательства. На основании проведенного исследования вычленены ранее апробированные, наиболее эффективные инструменты правового противодействия исследуемому явлению, которые могут быть имплемен-тированы в современное российское законодательство.
Ключевые слова: история, право, преступление, противодействие, экстремизм, концепция.
The author>s vision of the epistemological bases of formation and development of legal concepts in the field of combating extremism, characteristic for each of the analyzed historical stages of development of the Russian criminal legislation is presented in the article. Previously tested, the most effective legal tools to counter the studied phenomenon, which can be implemented in modern Russian legislation are based on the studies.
Keywords: history, law, crime, counteracting, extremism, concept.
Учитывая, что экстремизм как в России, так и во всем мире характеризуется не только ошеломляющим ростом, но и существенной трансформацией, все это актуализирует направление по исследованию гносеологических предпосылок развития экстремизма в целях выявления его сущностных особенностей. Ранее мы уже проводили детальный анализ норм, устанавливающих ответственность за различные формы экстремистских проявлений на различных этапах развития российской государственности [1, с. 158—163; 2—5]. Сегодня, обобщив исторически сложившуюся практику противодействия экстремизму, мы сочли необходимым разобраться с содержанием концепций, которые закладывал российский законодатель в области борьбы с различными формами криминальных проявлений экстремистской деятельности. Учитывая, что корни экстремизма уходят в далекие древние века [6, с. 4], находят свое начало в зачатках возникновения государства и расслоения общества на классы, полагаем, что именно это обстоятельство и стало причиной возникновения круга несоглас-
ных с политикой и методами управления меньшинства, стоящего во главе данного института [7, с. 90]. Россия не стала исключением. На первоначальном этапе экстремизм был основным инструментом борьбы за власть, а также ее удержания, что легло в основу первой законодательной концепции противодействия деяниям, содержащим в себе признаки экстремизма. Анализ первых правовых памятников российского государства, к которым целесообразно отнести Русскую Правду и Псковскую судную грамоту, показал, что первая правовая концепция противодействия экстремизму включала в себя следующие конструктивные признаки:
— во-первых, экстремизм рассматривался исключительно как политическое деяние, представляющее непосредственную угрозу государственной безопасности;
— во-вторых, наказание за совершение вышеназванных преступлений характеризовалось высоким уровнем репрессивности.
Полагаем, что заложенные на первоначальном этапе основы противодействия экстремизму в
целом раскрывают сущность исследуемого явления, что находит свое подтверждение не только в последующих правовых памятниках, но и в современном российском законодательстве. Так, например, сегодня понятие преступлений экстремистской направленности, а также наибольшее их количество сосредоточено в 29 главе Уголовного кодекса Российской Федерации, взявшей под охрану основы конституционного строя и безопасность государства.
Развитие следующей законодательной концепции в рассматриваемой области считаем целесообразным связать с кодификацией законодательства.
Первый кодифицированный правовой памятник Русского государства — Судебник 1497 года, закрепивший принципы централизации суда и управления, продолжил развитие исследуемой концепции в направлении укрепления безопасности государства [8, с. 342—347].
Сущностью этой законодательной концепции стала попытка систематизации преступлений, содержащих в себе признаки экстремизма, и усиление карательного воздействия на виновных в целях повышения качества предупредительного воздействия.
Следующий исторический этап развития законодательной концепции в области противодействия преступлениям экстремистской направленности связан с становлением царской России.
Судебник царя и великого князя Иоанна Васильевича 1550 года, систематизировавший деяния, содержащие в себе признаки экстремизма, усиливал ответственность за эти преступления путем применения безальтернативных, наиболее строгих санкций, что и стало основой этой концепции [9, с. 29].
Активное развитие российского государства требовало от власти пересмотра концепций, определяющих его внутреннюю и внешнюю политику, повлекшее за собой принятие Соборного уложения 1649 года [10].
Хотелось бы подчеркнуть, что Соборное уложение 1649 года существенно изменило существовавшие ранее законодательные концепции в области противодействия экстремизму, в основной своей массе построенные по принципу охраны личности государя и усиления уголовной ответственности.
Во-первых, мы наблюдаем не только расширение, но и переоценку значимости объектов уголовно-правовой охраны в области противодействия экстремизму. В частности, объектом вышеназванных посягательств стала являться не личность государя, а непосредственно безопасность государственного строя.
Во-вторых, была проведена четкая систематизация преступлений, содержащих в себе признаки экстремизма, в самостоятельной главе Уложения.
В-третьих, впервые в российском законодательстве за совершение преступлений экстремистской направленности стало возможным назначение дополнительных экономических санкций.
Следующий исторический этап развития России, а также законодательной концепции в области противодействия экстремизму был связан с реформаторской деятельностью Петра I. Ее построение было основано на усилении авторитета монарха и жесточайшей крепостной политике [11, с. 324].
Проведенное исследование законодательства Петра I дает нам основание для выделения следующих его концептуальных особенностей в области противодействия экстремизму.
Во-первых, деяния, содержащие в себе признаки экстремизма, были выделены в отдельную группу государственных преступлений, что указывает на очередную попытку систематизации рассматриваемой группы деяний.
Во-вторых, законодательно закреплена дифференциация виновных с выделением в отдельную группу лиц, совершивших антигосударственные преступления, в целях повышения качества уголовно-правового преследования как непосредственных исполнителей, так и их соучастников.
Следующим правовым документом, регулирующим уголовно-правовые отношения в России, стало Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года (в ред. 1885 г.) [12, с. 387—414].
Проанализировав Уложение, хотелось бы подчеркнуть, что основной законодательной концепцией в области противодействия экстремизму стало дальнейшее развитие направления по систематизации уголовно-правовых норм, содержащих в себе его признаки.
Кроме этого, впервые в российском уголовном законодательстве был реализован принцип дифференциации уголовной ответственности в зависимости от мотива совершения экстремистского преступления. Сегодня этот подход и является основополагающим при определении признаков исследуемой группы деяний, что подтверждает его актуальность.
В рассматриваемом историческом периоде также происходит зарождение еще одного, ранее не известного законодательству направления в борьбе с экстремизмом. В частности, создаются специализированные нормативные правовые акты, непосредственно направленные на предупреждение рассматриваемой группы деяний.
На смену Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года пришло Уголовное уложение 1903 года, которое продолжило ранее заложенную концепцию в борьбе с экстремизмом [13].
Новым этапом развития законодательных концепций в исследуемой нами области стало сотрудничество России с другими странами [14]. Реализация такого подхода в области противодействия различным формам экстремистских проявлений указывает на то, что мировое сообщество уже на этом этапе осознает угрозу экстремизма не только для отдельно взятых государств, но и для всей международной безопасности.
Дальнейшее межгосударственное сотрудничество, направленное на борьбу с различными фор-
мами экстремистских проявлений, прервалось по причине развития идеи коммунизма и социализма, что открывает новый этап в формировании и развитии исследуемой концепции.
Хотя законодательство в рассматриваемый исторический период еще не было кодифицированным, однако значительное количество нормативных правовых актов, раскрывающих направления борьбы с экстремизмом, характеризовалось следующими особенностями. Во-первых, закрепление оснований освобождения от уголовной ответственности вследствие соблюдения особых условий не потеряло актуальности и сегодня, о чем свидетельствует наличие соответствующих примечаний в статьях 2821 и 2822 УК РФ, а также статье 75 УК РФ. Во-вторых, применение конфискации при совершении преступлений экстремистской направленности является эффективным инструментом подрыва экономических основ экстремистских организаций, что и было доказано на рассматриваемом историческом этапе. В-третьих, реализация такого комплекса мер повлекла за собой снижение экстремистских проявлений. Именно по этой причине эти механизмы в своей совокупности должны быть использованы и в современном российском законодательстве, направленном на противодействие преступлениям экстремистской направленности.
Первым советским законодательным актом, систематизирующим уголовно-правовые нормы, стал Уголовный кодекс РСФСР, вступивший в юридическую силу с 1 июня 1922 года [15, с. 116], что и открывает новый этап формирования законодательной концепции в области противодействия экстремизму.
Основу концепции по противодействию экстремизму составляла статья 57, закрепившая понятие контрреволюционных преступлений [16, с. 123].
Особенностью анализируемой концепции также являлось направление уголовной политики в области назначения наказания. Законодатель не утруждал себя установлением конкретных санкций за совершение отдельно взятых преступлений. В государственных преступлениях чаще всего использовались отсылочные санкции, в основу которых положены наказания, закрепленные в статье 58 УК РСФСР 1922 года. Это нормотворческое решение указывало на то, что все государственные преступления, независимо от конкретных форм их проявлений, оценивались как соизмеримые с точки зрения характера и степени общественной опасности. Любое их проявление жестко пресекалось путем применения исключительной меры наказания, сопровождаемой обязательным применением конфискации.
Уголовный кодекс РСФСР 1926 года сохранил ранее сформированную концепцию по противодействию криминальным формам экстремистских проявлений [17, с. 137].
Завершая анализ Уголовного кодекса 1922 года и Уголовного кодекса 1926 года, хотелось бы выде-
лить следующие концептуальные особенности нормативно-правового противодействия экстремизму.
Во-первых, законодатель в рассматриваемый исторический период находился в состоянии активного поиска новых, более эффективных инструментов борьбы с различными формами проявления экстремизма, о чем свидетельствует не только значительное количество изменений, вносимых как в уголовные кодексы, так и в другие нормативные правовые акты, но и смена ориентиров, определяющих признаки контрреволюционных преступлений.
Во-вторых, выделение контрреволюционных деяний в самостоятельную группу указывало не только на их наиболее высокий уровень общественной опасности в целом, но и на специфику приоритетов уголовно-правовой охраны.
Дальнейшее развитие законодательной концепции в области противодействия экстремизму находилось в непосредственной связи с изменениями, происходящими в экономической, социально-политической и культурной сферах. Важной вехой этого этапа стало принятие ЦИК СССР 25 февраля 1927 года «Положения о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для СССР опасных преступлениях против порядка управления)» [18, с. 219] и Закона «Об уголовной ответственности за государственные преступления» от 25 декабря 1958 года [19, с. 8], содержащие в себе следующие особенности.
Во-первых, в отличии от ранее заложенной концепции, вышеназванные нормативные правовые акты содержали более четкие признаки преступлений, посягающих на государственную безопасность, что давало возможность для определения их исчерпывающего перечня.
Во-вторых, происходит возрождение направления по международному сотрудничеству в борьбе с деяниями, содержащими в себе признаки экстремизма и наиболее радикальной его формы — терроризма.
В-третьих, наказания, назначаемые за совершение рассматриваемых деяний, являлись альтернативными и предусматривали как лишение свободы на определенный срок, так и смертную казнь. При этом оба наказания сопровождались конфискацией имущества. В качестве дополнительного наказания могла применяться ссылка на срок от двух до пяти лет. Все это указывает на возможность не только дифференциации, но и индивидуализации наказания, что конечно же повышает качество уголовно-правового противодействия экстремизму.
Принятие Уголовного кодекса РСФСР 1960 года не предопределило становление и развитие нового этапа развития уголовного законодательства России в области противодействия экстремизму и соответственно формирование новой концепции [20], так как в нем в целом была сохранена идея, заложенная при разработке «Положения о преступлениях государственных» и Закона «Об уголовной ответственности за государственные преступления», что указывает на устоявшиеся принципы и идеи
борьбы с различными формами экстремистских проявлений.
В 90-х годах Российская Федерация пережила серьезные изменения в экономической и социальной сферах. Произошла кардинальная переоценка ценностей.
На рассматриваемом историческом этапе была предпринята попытка приведения еще действовавшего Уголовного кодекса РСФСР 1960 года в соответствие с новыми правовыми, политическими и экономическими условиями. В рамках реализации данной задачи приняты указы Президиума Верховного Совета СССР и РСФСР от 8 апреля и 11 сентября 1989 года, внесшие изменения в действующее уголовное законодательство. Эти нормативные правовые акты криминализировали в рамках статьи 74 УК РСФСР деяния, основанные на национальной или расовой вражде или розни [21, с. 401].
Принятый 2 апреля 1990 года Закон СССР «Об усилении ответственности за посягательство на национальное равноправие граждан и насильственное нарушение единства территории Союза ССР» также содержал в себе правовые основы, запрещающие деятельность, направленную на возбуждение национальной или расовой, религиозной вражды или розни [21, с. 422].
Попытки регулирования общественных отношений, основанных на религиозной либо расовой принадлежности, указывали на необходимость принятия незамедлительных мер, направленных на совершенствование национального законодательства и приведение его в соответствие с новыми социально-экономическими и политическими условиями. Особенно обострились вопросы, связанные с национальным определением.
Основными причинами возникновения экстремизма на этом этапе явились экономические интересы организованных преступных групп, связанных с финансовыми структурами как в России, так и в других государствах. С опорой на незаконные вооруженные формирования устанавливались выгодные для них условия и решались их стратегически важные задачи [22, с. 96]. Полагаем, что экономический интерес выступает одной из доминирующих причин резкого всплеска и распространения экстремизма в современных условиях.
Осознавая всю тяжесть последствий экстремистских проявлений на территории России и отсутствие совершенной нормативно-правовой базы, направленной на борьбу с экстремизмом, государство предпринимало попытки частичной стабилизации, в том числе путем введения в УК РСФСР 1960 года ряда норм, регламентирующих ответственность за преступления экстремистской направленности. Так, 28 апреля 1995 года в нем появилась статья 772, устанавливающая ответственность за «организацию или участие в незаконных вооруженных формированиях» и предусматривающая конфискацию в качестве дополнительного вида наказания [23, с. 47].
К сожалению, внесение постоянных изменений в уголовное законодательство не приводило к его
качественному улучшению. Кодекс становился все более и более громоздким и неэффективным. Новые экономические и политические условия требовали корректировки всей правовой базы, в том числе и уголовной.
Поэтому законодатель в рассматриваемый исторический период находился в состоянии активного поиска новой концепции противодействия преступности в целом и экстремизму в частности. Именно поэтому впервые в российской истории экстремизм стал носить не только политический, но и национальный, расовый и религиозный оттенок, что и раскрывало сущность рассматриваемой концепции.
В 1996 году был принят новый УК РФ. Первоначально он традиционно включал ряд норм о преступлениях, содержащих признаки экстремизма (терроризм, насильственный захват власти или насильственное удержание власти, призывы к осуществлению экстремистской деятельности и т. п.). Позже в нем появились новые нормы, непосредственно устанавливающие ответственность за преступления экстремистской направленности (например, ст. 2821, 2822 УК РФ). Все они составили правовую основу законодательной концепции противодействия экстремизму [24].
Ключевой из указанных выше норм является, на наш взгляд, статья 2821 УК РФ, в которой законодатель впервые дал определение понятия преступления экстремистской направленности. Кроме того, диспозиция рассматриваемой статьи содержала в себе указание на специфическую мотивацию экстремистского преступления (идеологические, политические, расовые, национальные или религиозные мотивы, а также ненависть либо вражда) и исчерпывающий перечень этих деяний.
Такой подход был новым для современного уголовного законодательства. Закрепление в статье исчерпывающего перечня деяний, с одной стороны, упрощало применение закона, а с другой — исключало возможность рассмотрения иных преступлений, совершенных с данной мотивацией, как экстремистских.
Перечень преступлений экстремистской направленности указывал на несогласованность положений Закона «О противодействии экстремистской деятельности» и норм УК РФ, что порождало дискуссии и противоречия как в науке, так и в практической деятельности правоохранительных органов, поскольку для раскрытия признаков экстремизма необходимо было обращаться не только к Федеральному закону № 114-ФЗ, но и УК РФ.
Представители доктрины, осознавая сложность и несогласованность уже существующих положений, справедливо, на наш взгляд, указывали на то, что введение такого понятия, как «преступления экстремистской направленности», стало причиной придания политического оттенка принципиально отличающимся между собой деяниям, имеющим различную уголовно-правовую и криминологическую природу, в том числе несопоставимым и по ха-
рактеру, и по степени их общественной опасности, и объекту посягательства [25, с. 39].
Получается, что понятие экстремизма, закрепленное в Законе № 114-ФЗ, не относит к рассматриваемой группе преступлений воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и вероисповедания; воспрепятствование проведению собрания, митинга, демонстрации, шествия, пикетирования или участию в них, уничтожение или повреждение памятников истории и культуры, надругательство над телами умерших и местами их захоронения. Остальные экстремистские преступления (хулиганство; вандализм; публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности; возбуждение ненависти или вражды, а равно унижение человеческого достоинства) являются примером «чистого» преступного экстремизма [26, с. 66].
Противоречивый характер ранее принятых положений побудил законодателя к внесению изменений в Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» в целях выработки наиболее универсального понятия экстремизма. Соответствующие коррективы вносились в основном в УК РФ [27]. В частности, в Федеральном законе от 24 июля 2007 года № 211-ФЗ излагается новая редакция диспозиции статьи 2822 УК РФ и примечания к ней, где дается иное понятие преступления экстремистской направленности.
Наряду с этим из вышеупомянутой нормы УК исключается исчерпывающий перечень таких преступлений, но оставлено указание на их мотивы. Таким образом, законодатель привел положения, закрепленные в Федеральном законе от 25 июля 2002 года № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», в соответствие с нормативными установлениями УК РФ, что сегодня и составляет основу законодательной концепции противодействия преступлениям экстремистской направленности.
Исследовав все этапы становления и развития законодательных концепций в области противодействия экстремизму, считаем возможным сделать следующие выводы.
Во-первых, основу рассматриваемых концепций составляли идеи, заложенные на конкретных исторических этапах, непосредственно отражающие принципы государственного устройства, что и отличало как оценку общественной опасности экстремизма, так и инструменты соответствующего противодействия.
Во-вторых, наиболее значимым обстоятельством в исследуемой области, по нашему мнению, является то, что российский законодатель на всех этапах своего развития находился и находится в активном поиске эффективных инструментов противодействия экстремизму.
В-третьих, выделенные концепции в борьбе с экстремизмом имеют и существенные сходства. На всех этапах развития уголовно-правовых механизмов противодействия деяниям экстремистской направленности было признано, что исследуемое яв-
ление, вне зависимости от формы его выражения, в первую очередь представляет опасность государственной безопасности.
Примечания
1. Петрянин A.B. Регламентация уголовной ответственности за преступления экстремистской направленности в России в период действия уголовного уложения 1903 г. // Уголовный закон в развитии: сборник научных статей / отв. ред. В.И. Тюнин. СПб., 2011.
2. Петрянин A.B. Становление уголовной ответственности и регламентация наказания за преступления экстремистской направленности в России // Преступление, наказание, исправление. Вестник Вологодского института права и экономики ФСИН России. 2011. № 4.
3. Петрянин A.B. Развитие национального уголовного законодательства, регламентирующего ответственность за преступления экстремистской направленности в период с момента становления российской государственности до XVII века // Россия и мировое сообщество в контексте посткризисного развития: материалы Международной научной конференции (Москва 1—2 июня 2011 г.): в 5 ч. М., 2011. Ч. 4.
4. Особенности уголовной ответственности и наказания за преступления экстремистской направленности в период становления Советского государства // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2012. № 17.
5. Петрянин A.B. Развитие норм российского, международного и зарубежного законодательств об ответственности за преступления экстремистской направленности: монография. Н. Новгород, 2012.
6. См., например: Ланцов C.A. Террор и террористы. СПб., 2004.
7. По мнению В.А. Рогова, историю правовой регламентации антигосударственной (экстремистской) преступности следует вести от эпохи развитой государственности. См.: Рогов B.A. История уголовного права, террора и репрессий в Русском государстве XV—XVII вв. М., 1995.
8. Памятники русского права / под ред. Л.В. Черепни-на. М., 1955. Вып. 3: Судебник 1497 года.
9. Цит. по: Чернявская T.A. Законодательные памятники России до 1917 года: учебно-методическое пособие. Н. Новгород, 1995. Ч. 1.
10. Юшков C.B. История государства и права СССР. М., 1961. Ч. 1.
11. Российское законодательство X—XX веков: в 9 т. М., 1991. Т. 8: Судебная реформа.
12. Уголовное уложение 1903 года. СПб., 1903.
13. 1 марта 1904 года в Петербурге было подписано международное соглашение по борьбе с революционными движениями и терроризмом между Россией, Австрией, Болгарией, Германией, Данией, Румынией, Сербией, Турцией и Швецией.
14. Уголовный кодекс РСФСР 1922 года // Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917—1952 гг. / под ред. И.Т. Голякова. М., 1953.
15. Положение о преступлениях государственных // Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917—1952 гг. / под ред. И.Т. Голякова. М., 1953.
16. См.: Солопанов Ю.B. Ответственность за фальшивомонетничество. М., 1963.
17. Ведомости ВС СССР. 1959. № 1, ст. 8.
18. Хрестоматия по истории отечественного государства и права. 1917—1991 гг. М., 1997.
19. См.: Павлинов А.В. Криминальный антигосударственный экстремизм: уголовно-правовые и криминологические аспекты: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2008.
20. Уголовный кодекс РСФСР. М., 1996.
21. Правовую основу противодействия преступлениям экстремистской направленности составили также положения, отраженные в Федеральном законе от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» (Собрание законодательства РФ. 2002. № 30, ст. 3031), который определил характерные черты экстремизма и методы борьбы с ним, и в Федеральном законе от 25 июля 2002 г. № 112-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности"» (Собрание законодательства РФ. 2002. № 30, ст. 3029).
22. РатиновА.Р., Кроз М.В., Ратинова Н.А. Ответственность за разжигание вражды и ненависти. Психолого-правовая характеристика. М., 2005.
23. Хлебушкин А.Г. Экстремизм: уголовно-правовой и уголовно-политический анализ: монография / отв. ред. H.A. Лопашенко. Саратов, 2007.
24. См., например: федеральные законы от 27 июля 2006 г. № 148-ФЗ и № 153-ФЗ, от 10 мая 2007 г. № 71-ФЗ, от 24 июля 2007 г. № 211-ФЗ, от 29 апреля 2008 г. № 54-ФЗ.
Notes
1. Petryanin A.V. Regulation of criminal liability for crimes of extremist orientation in Russia in the period of the criminal code of 1903 // Criminal law in development: сollection of scientific articles / resp. edit V.I. Tunin. St. Petersburg, 2011.
2. Petryanin A.V. Establishment of criminal responsibility and the regulation on the punishment for crimes of extremist in Russia // Presto-attack, punishment, correction. Bulletin of the Vologda Institute of law and economics of the Federal penitentiary service of Russia. 2011. № 4.
3. Petryanin A.V. The development of national criminal legislation regulating the response responsible for the crimes of extremist orientation in the period since the formation of the Russian statehood until the XVII century // Russia and the world community in the context of post-crisis development: proceedings of the international Noah scientific conference (Moscow, 1 —2 June 2011): in 5 p. / International-natural Institute of economics and law. Moscow, 2011 P. 4.
4. Special-ness of criminal responsibility and punishment for crimes of an extremist direction during the formation of the Soviet state // Legal science and practice: Journal of Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia. 2012. № 17.
5. Petryanin A.V. Development standards of Russian, international and foreign laws on liability for pre-entry of extremist: monograph. Nizhny Novgorod, 2012.
6. See, for example: Lantsov S.A. Terror and terrorists. St. Petersburg, 2004.
7. According to C.A. Rogov, the history of legal regulation of anti-state (extremism) crime should be from the era of developed statehood. See: Rogov V.A. the History of criminal law, terror and repression in the Russian state of the XV—XVII centuries. Moscow, 1995.
8. Monuments of Russian law / ed. by L.V. Tcherepnin. Moscow, 1955. Vol. 3: Code of law 1497.
9. See: Cherniavskaya T.A. Legislative monuments of Russia before 1917: educational-methodical manual. Nizhny Novgorod, 1995. P. 1.
10. Yushkov S.V. History of state and law of the USSR. Moscow, 1961. P. 1.
11. Russian law X—XX centuries: in 9 vol. Moscow, 1991. Vol. 8: Fate of the reform.
12. Criminal code of 1903. St. Petersburg, 1903.
13. March 1, 1904 in St. Petersburg was signed international agreements of the struggle with revolutionary movements and terrorism between Russia, Austria, Bulgaria, Germany, Denmark, Romania, Serbia, Turkey and Sweden.
14. Criminal code of the RSFSR 1922 // Collection of documents on the history of criminal legislation of the USSR and RSFSR, 1917—1952 / ed. by I.T. Holeckov. Moscow, 1953.
15. Position about the crimes of the state // the Collection of documents on the history of criminal legislation of the USSR and RSFSR 1917—1952 / ed. by I.T. Holeckov. Moscow, 1953.
16. Solopanov U.V. Liability for counterfeiting. Moscow, 1963.
17. Vedomosti of the Supreme Soviet. 1959. № 1, art. 8.
18. See: Readings in the history of Russian state and law. 1917—1991. Moscow, 1997.
19. PavlinovA.V. Criminal anti-government extremism: the criminal law and criminological aspects: dissertation... doctor of legal sciences. Moscow, 2008.
20. The Criminal code of the RSFSR. Moscow, 1996.
21. The Legal framework of combating extremist crimes according to industry amounted provisions reflected in the Federal law of July 25, 2002 № 114-FZ «On counteraction to extremist activities» (Collection of legislative acts of the RF. 2002. № 30, art. 3031), which has determined characteristics of extremism and methods of dealing with it, and in the Federal by the law of 25 July 2002 № 112-FZ «On amendments and addition of legislative acts of the Russian Federation in connection with adoption of the Federal law "On counteraction to extremist activity"» (Collection of legislative acts of the RF. 2002. № 30, art. 3029).
22. RatinovA.P., Croz M.V., Ratinova N.A. Responsibility for inciting enmity and hatred. Psycho-legal characteristics. Moscow, 2005.
23. See: Hlebushkin A.G., Extremism: criminal law and criminal policy analysis: monograph / ed. editor N.A. Lopa-shenko. Saratov, 2007.
24. See, for example: the Federal law from July 27, 2006 № 148-FZ and № 153-FZ, dated 10 May 2007 № 71-FZ of 24 July 2007, № 211-FZ of 29 April 2008 № 54-FZ.
