CC BY
75
ФИЛОСОФИЯ
УДК 101.1:316 А.Л. Сафонов, А.Д. Орлов
ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И ПРОБЛЕМА ПРЕДЗАДАННОСТИ МИРОВОГО РАЗВИТИЯ
Авторы показывают, что стирание пространственных границ, формирование глобального рынка и демонтаж национальных государств не ведут к «концу истории» и «однополярности», а порождают дивергентные социальные процессы, качественно увеличивающие сложность, многосубъектность и конфликтность мирового развития, что исключает его объективную предзаданность; рассматривают механизм формирования новых негосударственных элит.
Ключевыеслова' глобализация, однополярность, бесполярность, акторы, субъектность, элиты.
A.L. Safonov, A.D. Orlov
GLOBALIZATION AND THE PROBLEM OF PREDETERMINATION OF THE WORLD PROCESS
The authors show that erasing spatial boundaries, development of a global market and deconstruction of national states do not lead to the «end of history» and «unipolarity», but they generate a divergent social processes which qualitatively increase the complexity, the multi subjectiveness and the conflict nature of the world development, that excludes its objective predetermination; they consider the mechanism of formation of new non-state elites.
Keywords: globalization, unipolarity, nonpolarity, actors, subjectiveness, elites.
Ключевая проблема глобалистики - соотношение объективных и субъективных факторов современного мирового развития, определяющее его потенциальную многовариантность либо, напротив, жесткую детерминированность, предзаданность, при которой сознательная деятельность социальных субъектов - случайные импульсы, не меняющие направления развития. Принципиальным моментом проблемы предза-данности является то, что сама чувствительность исторического процесса к субъективному вмешательству не постоянна, достигая пика в моменты исторических кризисов. Иначе говоря, проблема управляемости мирового процесса со стороны участвующих в нем субъектов неотделима от проблемы устойчивости мир-системы в специфических для глобализации условиях нарастающего противоборства и системного кризиса.
Западный глобализм (концепции «золотого миллиарда») настаивает на объективности и тем самым предзаданности хода глобализации как экономически детерминированного процесса создания глобальной «Империи» [1, с. 14] с Западом в качестве «ядра» и, соответственно, «конце истории» как бессрочном равновесии, не оставляющем места ни случайности, ни произволу. Абсолютизация объективной стороны глобализации порождает вывод о заведомой неэф-
фективности воздействия локальных государств и социальных групп на ход глобализации и необходимости «вписываться» в западный проект либеральной глобализации в качестве зависимой периферии. Более того, либерализм осуждает любое целенаправленное экономическое регулирование как «мешающее» оптимизирующему действию закона спроса.
На самом деле, идеологический запрет на «вмешательство» «периферийных» акторов (социальных групп и правительств) в якобы само-регулируемые и бессубъектные рыночные процессы отражает интересы денационализированных элит, целенаправленно перераспределяющих жизненно важные мировые ресурсы в свою пользу с помощью финансовых технологий, подкрепленных мощной политической, медийной и силовой составляющей.
Западные концепции глобализации исходят из понимания глобализации как бессрочного и устойчивого господства западной цивилизации вплоть до объявления «конца Истории», отменяющего ситуации исторического выбора как таковые. Из этого следует, что все остальные, периферийные, субъекты мирового процесса должны встраиваться, то есть пассивно приспосабливаться к реалиям мировой системы, заметно изменить которую - теперь и на локальном уровне - они не в состоянии. Предполагается,
2011/14
что глобальное общество будет представлять собой подобие однополярной феодальноиерархической системы с Западом в центре и с расположенными вокруг него концентрическими кругами периферии разных уровней. В частности, такая перспектива социологически проанализирована и изображена А.А. Зиновьевым [2, с. 310-355].
Проблему вариативности и, как следствие, управляемости мирового развития усложняет и то, что большинство влиятельных социальнополитических доктрин, включая религиозные, исходят из предзаданности предпочтительного для себя пути мирового развития, предлагая адептам заранее присоединиться к победителям. Тем самым пропаганда предопределенности истории становится технологией мобилизации масс, превращая теорию в пророчество, самоис-полняющееся через деятельность соответствующих групп. Между тем само разнообразие исходов, «предзаданных» противоборствующими социальными теориями (включая религии), говорит об обратном: исход «битвы самоиспол-няющихся пророчеств» неочевиден и зависит от самих субъектов конфликта.
И действительно, практика последних двух десятилетий предметно доказывает, что глобализация не является однозначно предзаданным процессом. Несмотря на видимое доминирование Запада в ряде, безусловно, ключевых сфер и регионов, идея устойчивой однополярности и равновесности (то есть независимости точки равновесия от пути ее достижения) глобальной мир-системы не подтверждается общественной практикой, хотя настойчиво проводится в качестве эффективной идеологемы, парализующей периферийных акторов мирового процесса и мешающей «субъектам мировой политики в себе» стать «субъектами для себя», перейти из объектного состояния в субъектное.
Между тем все более крепнет уверенность в ограниченности западной гегемонии в пространстве и времени. Однополярность постсоветского мира, казавшаяся очевидной в 1990-е гг., даже победителями сегодня оценивается не более как «момент однополярности».
Рубежом, обозначившим отказ российского научного сообщества от модели «однополярно-сти», стала монография видного дипломата и политолога К.Н. Брутенца с характерным названием «Закат американской гегемонии: конец однополярного мира и великая геополитическая революция» [3].
Более того, однополярность и, соответственно, предзаданность мирового процесса отрицаются самими реальными творцами глобальной
политики - США и НАТО. Так, профессор Гарвардского университета С.Хантингтон, выступая в 1999 г. с критикой концепции «глобального лидерства», подчеркнул, что в современных международных отношениях решающее значение имеет баланс между несколькими полюсами силы (ведущими мировыми державами), среди которых США занимают уникальное положение единственной сверхдержавы. Однако даже в этом качестве Соединенные Штаты не в состоянии доминировать без поддержки других ведущих стран и локальных центров силы.
По мнению С. Хантингтона, однополярность (unipolarity) была характерна только для короткого периода «заката» Советского Союза и времени сразу после его распада, достигнув кульминации во время операции «Буря в пустыне» [4].
Таким образом, сами творцы американской внешней политики были крайне осторожны в своих оценках реальной американской мощи.
Так, даже в момент безусловного триумфа, в 1991 г., Чарльз Краутхаммер оценил ситуацию лишь как «момент однополярности», который надо максимально продлить и максимально использовать, используя гибкую политику союзов с локальными центрами силы для удержания «контрольного пакета» мирового влияния [5]. Но если Краутхаммер в своей статье от 1991 г. говорит о новой многополярности, то спустя двадцать лет председатель Совета по иностранным делам (Council of foreign relations, CFR) Ричард Хаас в своей статье «The Age of Nonpolarity» («Эра бесполярности») [6] окончательно хоронит «момент однополярности», утверждая концепцию «бесполярности».
В чем суть концепции Краутхаммера? Принципиальное отличие «бесполярности» от уже привычной «многополярности» в том, что сильными акторами, полюсами мирового процесса, в эпоху бесполярности являются не только государства, как это было бы в случае многополярности, но и другие образования и субъекты, не имеющие однозначной пространственной и государственной принадлежности: крупные экспортеры энергоносителей и транснациональные корпорации, террористические и криминальные сети, наркокартели, неправительственные военизированные формирования, политические партии, международные организации, а также широкий спектр других неправительственных организаций.
Таким образом, ключевое положение Краут-хаммера и его последователей (подчеркнем, что Краутхаммер - один из лидеров американского экспертного сообщества) - неизбежное, то есть
объективное, появление целой системы новых влиятельных акторов мирового процесса, сопоставимых с классическими территориальными государствами, но имеющих собственную независимую от государства и его институтов субъ-ектность и интересы. Бесполярность - это констатация перехода нетерриториальных акторов в класс «тяжеловесов», без участия которых межгосударственное равновесие (многополярность, полицентричность) между геополитическими центрами силы уже невозможно. В новых условиях географические, пространственные полюса силы постепенно отходят на второй план, сменяясь противоборством в непространственных измерениях и сферах, где государства - по меньшей мере то, что оставили от них либеральные реформы - еще не утратили собственной субъектности, но уже лишились монополии на субъектность.
Как случилось, что момент однополярного мира был упущен? Особо выделяя «неизбежность развития» - «подъем новых игроков, которых нельзя остановить», - Хаас вводит достаточно искусственное понятие «Imperial Understretch» обозначающее «недостаточное напряжение» или даже «расслабление» победителя, которое ведет к прорыву в мировую политику новых субъектов, не контролируемых имперскими институтами. Однако, по сути, Хаас оставляет открытым вопрос о социальных механизмах формирования новых акторов и кризиса современного государства.
На наш взгляд, социальный механизм глобализации - не столько возникновение глобального товарного и финансового рынка, сколько новые механизмы формирования элит как социальных групп, стоящих за новыми акторами мировой политики и одушевляющих их своими интересами.
Можно видеть, что за каждым новым актором мировой политики стоят соответствующие негосударственные социальные лифты, альтернативные «генераторы кадров», успешно конкурирующие с традиционными механизмами социальной мобильности, привязанными к институтам национального государства.
Следует подчеркнуть, что ресурсная база новых акторов и новых элит - вполне осознанная утилизация, перехват ресурсной базы национальных государств и гражданских наций, превращаемых в питательный субстрат - то, что получило название «приватизация государства благосостояния». К таким элитам можно отнести топ-менеджмент крупных ТНК и финансовых компаний, а также такую сравнительно узкую, но влиятельную группу, как «международ-
ная бюрократия» - руководящий персонал ООН, МВФ и других влиятельных международных организаций.
Другой тип «негосударственных» элит формируется этноконфессиональными социальными группами - религиозными и этническими общинами, диаспорами, этнокриминальными структурами, переживающими небывалый подъем и повсеместно выходящими с локального на глобальный уровень. Несмотря на архаизм и локальную привязку этнических и религиозных институтов, влияние этнорелигиозного фактора в мире резко усилилось по мере нарастания межгосударственных миграционных потоков, деградации государственных институтов и ослабления в связи с этим национальной идентичности, замещения ее этнической и конфессиональной. Повсеместная этнизация, мультикуль-турализация гражданских наций заметны и в самих США, где этнические диаспоры, ориентированные на страны происхождения, успешно теснят политические партии и другие институты гражданского общества.
При этом негосударственные элиты как социальная основа негосударственных мировых акторов не отделены от «старых», порожденных государством, национальных элит непроходимыми барьерами - напротив, в ряде отношений те и другие образуют единую социальную страту, связанную механизмами горизонтальной социальной мобильности и родственными связями. Но именно через механизм срастания элит «негосударственные» элиты, заинтересованные в перехвате ресурсов национального государства, эффективно проводят собственные интересы, шаг за шагом превращая государство из суверена в «ночного сторожа».
Характерно, что новые, негосударственные, глобальные акторы формируют не абстрактные «глобальные элиты», не мифических «новых кочевников», лишенных локальной идентичности, а глобализированные страты национальных и локальных элит, реализующие либеральный сценарий «приватизации национальных доходов, национализации издержек» прежде всего на локальном уровне и лишь после этого - на глобальном.
Определяя бесполярность как неизбежное следствие глобализации, которая «увеличила объем, скорость и значение трансграничных потоков», Хаас подчеркивает, что новое качество -«мир бесполярности» - сотворила сама Америка. И действительно, большинство вненациональных, глобальных акторов современности (международные организации ООН, МВФ, НАТО, а также широкий круг неправительст-
2011/14
венных организаций) создавалось как инструмент проведения и международно-правовой легализации американской международной политики.
В качестве метода управления «бесполярной» реальностью Хаас предлагает «мультилатерализм» - «многосторонность», при которой политика строится не только на уровне правительств, но и на уровне ситуативной кооперации с широким кругом акторов, необходимым для достижения превосходства. Появление новых мировых акторов, сопоставимых по влиянию с великими державами XIX-XX вв., делает организации типа «Большой восьмерки» или ООН как минимум недостаточными для эффективной политики. Таким образом, Хаас хоронит классическую международную политику как взаимодействие и противоборство государств-наций и дополнительно вводит на «Великую шахматную доску» совершенно новых акторов мирового процесса.
Так лишается первоначального смысла само понятие «международной», то есть межнациональной, политики, поскольку ослабленные перетоком ресурсов в глобальный сектор экономики некогда суверенные национальные государства не только теряют монополию на глобальную политику (как, собственно, и монополию на политику внутреннюю), но и свою субъект-ность, политическую и социокультурную.
Нации как системообразующие социальные группы, объединенные общенациональными интересами, деградируют и распадаются на конкурирующие этнические и классовые фрагменты, глобально интегрированные вне государства, часто против государства и, как правило, за счет государства [7].
Однако положение главы Совета по международным отношениям обязывает: на взгляд Хааса, отмена классической международной политики как монополии суверенных государств не отменяет идею американской империи. Новая Империя, Pax Americana, по Хаасу, мыслится не как всемирное национальное государство или международный союз, а как сетевая структура, доминирующая не в силу политического статуса, но в силу бессубъектного количественного превосходства, прежде всего, в финансах и информационной сфере. Этому способствует дальнейшее ослабление пространственных барьеров и, соответственно, самого государства с его императивом пространственного суверенитета. Характерно, что новая либеральная модель американского господства с ее бессубъектным экономическим доминированием воспроизводит управление акционерным обществом, власть в
котором определяется долями пакетов акций. Признавая окончание американского «момента однополярности», Хаас фактически отходит на запасные позиции, ограничивая задачу ситуативным доминированием Запада в сфере «мягкой силы» («soft power», более точный перевод -«мягкая власть»).
Соответственно, подход Хааса и CFR - это переход от концепции «баланса сил» к набирающей популярность концепции «управляемого хаоса», то есть в сущности той же «бесполяр-ности», только целенаправленно и дозированно «подогретой» через механизмы перетока и экспорта кризиса.
Убедительной презентацией смены теоретических подходов к глобальной политике стала «трансформация» «Большого Ближнего Востока», где негосударственные акторы мирового процесса были задействованы в качественно новых формах и масштабах.
В данном контексте исключительно важно признание авторитетным теоретиком и практиком американской политики нарастающей мно-госубъектности мира, а следовательно, и многовариантности мирового развития, вытекающей из самого факта качественного расширения круга как субъектов (акторов), так и вариантов мирового развития.
Впрочем, речь идет не о субъективном мнении эксперта, а об успешном применении политической стратегии, основанной на принципе управлямости глобального мира через его мно-госубъектность, для управляемой «перезагрузки», качественного изменения одного из ключевых регионов мира. Что объективно доказывает растущую многосубъектность и управляемость мира общественной практикой.
В конечном счете проблема предзаданности, детерминированности исторического развития тесно связана с его непрерывностью, соотношением количественной и качественной, то есть эволюционной и катастрофической (революционной), составляющих.
Распространенная модель глобальной унификации («западнизация», по терминологии
А.Зиновьева) мыслит глобализацию как единственно возможный (по Зиновьеву, после 1991 г.) эволюционный путь к некоему предзаданному, устойчивому конечному состоянию, куда ведут все варианты локального развития, различие между которыми состоит в издержках пути и конечном месте в будущей иерархии. В этом плане экономический редукционизм либералов повторяет катастрофу классической физики, столкнувшейся с парадоксом «тепловой смерти» Вселенной.
На самом же деле глобализация - это не эволюционное приближение к единственно возможной точке устойчивого равновесия, а мировой кризис, в ходе которого происходят именно качественные, катастрофические и, как следствие, принципиально непредсказуемые изменения глобального социума, связанные с рождением, жизнью и смертью широкого круга социальных субъектов в ходе нарастающей конкуренции, больше не ограниченной пространственными барьерами.
Игровой, многосубъектный характер глобального кризиса исключает устойчивую одно-полярность и предзаданность развития хотя бы потому, что в борьбе периферийных локальных цивилизаций против социально и политически доминирующих будут вырабатываться принципиально другие, альтернативные, модели, нормы и ценности социальной жизни.
В конечном счете американские теоретики как творцы и апологеты глобализации вынуждены признать, что, даже поглотив весь мир, глобальная экономическая империя порождает внутри себя новые процессы структурообразо-вания и дивергенции, безусловно создающие возможности для исторического выбора.
Главное следствие многополярности мир-системы, многовариантности мирового развития и многосубъектности мировой системы - безусловная управляемость мирового развития, что с учетом катастрофического, бифуркационного характера эпохи глобализации, наличия триггерных процессов, при которых малые, но точно выверенные воздействия на ключевые точки и моменты развития способны качественно менять ситуацию, дает шанс сегодняшним геополитическим аутсайдерам, в том числе России.
В то же время вариативность глобализации при нарастающем дефиците жизненно важных ресурсов и увеличении конкуренции означает повышенный риск катастрофы - не только и не столько для мира в целом, сколько для локальных социумов и других субъектов глобализации, хотя бы в силу того, что сами они являются объектами воздействия со стороны конкурентов. С этой точки зрения оправдана используемая современными китайскими политиками параллель между современностью и «эпохой сражающихся царств» - периодом смертельного антагонизма
нескольких альтернативных друг другу древнекитайских империй.
Таким образом, из многосубъектности, вариативности и, как следствие, потенциальной управляемости глобализации как глобального кризиса следует, что развитие и исход глобализации будут зависеть не столько от экономических процессов, сколько от активности и адекватной стратегии противоборствующих субъектов. Осознание социальных механизмов глобализации и, соответственно, собственных возможностей - необходимое условие, позволяющее социальным субъектам сделать «глобальный кризис в себе» «глобальным кризисом для себя».
Литература
1. Хардт М., Негри А. Империя. - М.: Праксис, 2004. -440 с.
2. Зиновьев А.А. На пути к сверхобществу. - М., 2000.
- 355 с.
3. Брутенц К.Н. Закат американской гегемонии: конец однополярного мира и великая геополитическая революция. - М.: Международные отношения, 2009.
4. Huntington S. The lonely superpower // Forreign affairs.
- 1999. March-April. - P. 35-49.
5. Krauthammer Charles. The unipolar moment // Foreign affairs. America and the world. - 1990/91. - Vol. 70. - P. 2333.
6. Haas Richard. The age of nonpolarity // Forreign affairs.
- 2008. May-June. - P. 35-49.
7. Сафонов А.Л., Орлов А.Д. Этнос и нация как субъекты глобализации // Социально-гуманитарные знания. -№4. - 2011. - С. 218-232.
Сведения об авторах Сафонов Андрей Леонидович - кандидат технических наук, проректор по международным отношениям Московского государственного индустриального университета, доцент кафедры истории и социологии, e-mail: zumsiu@rambler.ru.
Орлов Александр Дмитриевич - кандидат технических наук, доцент кафедры «Гуманитарные науки» филиала Московского государственного индустриального университета, e-mail: aorlov2004@rambler.ru.
Data on authors Safonov Andrey Leonidovich - candidate of technical science, vice-rector for international relations, associate professor, department of history and sociology, Moscow State Industrial University, e-mail: zumsiu@rambler.ru. Orlov Alexandr Dmitrievich - candidate of technical science, associate professor, department of the Humanities, Moscow State Industrial University, e-mail: aor-lov2004@rambler.ru.
