CC BY
54
ДК 81.367
И.Г. ИВАНОВА
ГЛАГОЛ КАК СЕМАНТИЧЕСКОЕ ЯДРО СИНОНИМИЧНЫХ СИНТЕТИЧЕСКИХ КОНСТРУКЦИЙ С ПРОСТРАНСТВЕННЫМ ЗНАЧЕНИЕМ В МАРИЙСКОМ ЯЗЫКЕ
Ключевые слова: синонимия, семантическое ядро, синтетическая конструкция, глагол, сочетаемость, пространственное значение.
Семантика управляющего глагола является одним из основных факторов при формировании грамматических синонимов. В выражении пространственных значений глагол рассматривается как семантическое ядро идеи движения. Инвариантное значение пространства и направления находится в прямой зависимости от семантики глагола.
I.G. IVANOVA
A VERB AS THE MAIN COMPONENT IN SYNONYMOUS CONSRUCTIONS WITH SPARTIAL MEANING IN MARI
Key words: synonymy, semantic core, synthetic construction, verb, combinability, spatial meaning.
Semantics of the main verb in a synonymous chain is the main factor which influences the process of formation of grammatical synonyms in Mari. A verb is regarded as the semantic core of the idea of action in denoting spatial meanings. Invariant meanings of space and direction depend on semantics of a verb.
К синтетическому способу выражения пространственного значения в марийском языке относится существительное в формах пространственноместных падежей (местный падеж - м.п., обстоятельственный падеж - о.п., направительный падеж - н.п.). Инвариантное значение пространства и направления находится в прямой зависимости от семантики глагола. Направительное значение шире пространственного, так как глагол может указывать на направление действия, но последнее не обязательно совершается в каком-то конкретном пространстве или имеет локализацию.
При выявлении синтетических эквивалентов в способах выражения пространственных значений необходимо рассмотреть глаголы как семантическое ядро идеи движения в непосредственном окружении лексическими уточнителями направленности действия, в качестве которых выступают наречия, падежные конструкции. В целом все значения глагольных конструкций в поле пространственности группируются вокруг двух центров - удаления/приближения объекта в результате действия и локализации действия. Периферию поля пространственности составляют глаголы со значениями состояния (сусыргаш ‘пораниться’, эмганаш ‘ушибаться’, черланаш ‘заболеть’, энерташ ‘опереться’, малаш ‘спать’ и т.д.), физических и моральных изменений (йылгыжаш ‘блестеть’, локтылалташ ‘портиться’, нораш ‘мокнуть’, когаргаш ‘обжечься’, ошемаш ‘бледнеть’, молемаш ‘меняться’, пудыргаш ‘сломаться’ и т.д.), зрительного, слухового и чувственного восприятия (солнаш ‘доноситься’, кояш ‘казаться’, шергылташ ‘раздаваться’, кончаш ‘явиться’). Глаголы движения и статики характеризуются признаками сильного управления, а другие группы -признаками слабого управления.
При определении обязательной или необязательной сочетаемости Т.К. Агладзе отмечает, что «строго транзитивные глаголы обладают обязательной сочетаемостью с прямым дополнением, между тем с обстоятельствами, косвенным дополнением они соединены лишь потенциональной сочетаемостью» [1, с. 113). Однако обязательная сочетаемость свойственна не только транзитивным, но и некоторым интранзитивным глаголам. Как отмечает Л.А. Петухова, «это характерно главным образом глаголам движения, которые нуждаются в указании на направление, например: пураш ‘зайти’, каяш
‘идти, ехать’, чонешташ ‘лететь’. Некоторые глаголы со значением существования, нахождения, пребывания также требуют употребления распространителя, обозначающего место: илаш ‘жить’, верланаш ‘разместиться’, шинчаш ‘сидеть’ [7, с. 77]. Следует отметить, что при определении групп глаголов с обязательной сочетаемостью учитывается не только наличие обязательного распространения, но и частотность его употребления. Мы солидарны с мнением Ю.Д. Апресяна, который полагает, что при определении сильно управляющих глаголов следует руководствоваться «не только тем, что они редко употребляются с пустым составом подчинимых форм, но и с тем, что у каждого из них есть такой состав подчинимых форм, с которым они употребляются очень часто» [2, с. 37]. Если учитывать пространственную характеристику действия, глаголы движения в отличие от данного лексико-грамматического разряда со значением местонахождения подчиняют в большинстве случаев имена только в форме направительного падежа, в то время как глаголы второй группы требуют употребления подчиненного компонента в формах разных пространственных падежей (местный падеж, обстоятельственный падеж). Например: олашке (н.п.) каяш ‘ехать в город’. Кок стражник туан кодыч: иктыже -уремеш (о.п.), весыже - кудывечеш (о.п.) [10, с. 320] ‘Два стражника остались снаружи: один из них - на улице, другой - во дворе’. Ср.: уремыште (м.п.) ко-даш ‘остаться на улице’, кудывечыште (м.п.) кодаш ‘остаться во дворе’.
В марийском языке в сфере выражения пространственных отношений глагольные сочетания, которые характеризовались бы активными синонимическими связями, достаточно многочисленны. Активность подобных синонимических отношений, помимо сочетаемостных свойств глагола, объясняется определённой хронологией в развитии местных падежей. Специфической особенностью финно-угорских языков является обилие различных локальных падежей. Наличие большого количества падежей с пространственной характеристикой Б.А.Серебренников объясняет тенденцией этих языков к выражению различных оттенков способа протекания действия с помощью лативов вследствие отсутствия в них предлогов [9]. Лативы использовались для выражения характера глагольного действия. В уральских языках тенденция к разноаспектному описанию действия была особенно значительной. В марийском языке лативы являются источниками образования всех пространственных падежей: направительный падеж является следствием объединения суффиксов разных лативов на - к, местный - лативного суффикса - § и локативного - 1. Латив на - § участвовал также в формировании суффикса обстоятельственного падежа. В некоторых диалектах марийского языка лативный суффикс - к продолжает выполнять падежную функцию, например: ял мучко «на окраину деревни», ср.: ял мучашке «то же» [3, с. 29].
Общность происхождения указанных падежей создаёт предпосылки для выражения синонимических отношений, прежде всего образования синтетических конструкций. При установлении их синонимических связей учитывается взаимосвязь морфологии с синтаксисом. Морфологические единицы реализуют свои значения в процессе своего функционирования, являясь элементами синтаксических построений. Включение того или иного синтаксического построения определяет их содержание. Морфологические синонимы могут быть определены как параллельные формы словоизменения и формообразования, сближенные принадлежностью к одной и той же морфологической категории (например, падежа) и различающиеся оттенками общего грамматического значения. Морфологическая синонимия прежде всего включает синонимику форм слова, частей слова. Все синонимичные формы в морфологии
служат для выражения грамматического значения одного и того же слова. Изменение форм слов осуществляется в процессе его функционирования в рамках синтаксических построений, находясь в прямой зависимости от управляющего компонента. Соответственно, целесообразно рассматривать модификацию словоформ на уровне синтаксических конструкций. Наличие разнообразия падежных окончаний является одной из особенностей синонимичных словосочетаний в марийском языке.
Функционально-тождественными грамматическими формами при выражении пространственного значения в марийском языке являются в первую очередь глагольные конструкции с именами в формах пространственноместных падежей при условии сохранения одного и того же управляющего компонента или замены его лексическим эквивалентом.
В системе выражения обстоятельственного значения места центральное место отводится сочетаниям с именами в форме инессива. Выражение значения места является также основным у обстоятельственного падежа. По выполняемой функции местный и обстоятельственный падежи в определённой степени сближаются. Например: «Мом ышташ?» - «Погынымаште (тидым) ойлен пуаш кулеш» [11, с. 108] ‘Что делать? - Надо обсудить (это) на собрании’. Ср.: Сакар, партий пашам посна погынымашеш тергена, тыште йонан огыл [11, с. 66] ‘Сакар, партийные дела обсудим на специальном собрании, здесь неудобно’.
Следует отметить, что нюансы местно-направительного значения рассматриваемых падежей зависят от стержневого компонента, выраженного глаголом. Выбор падежной словоформы определяется характером глагольного управления, лексическим значением глагола и конкретным содержанием предложения. Рассматривая лексико-семантическое значение глагола в словосочетаниях, мы обнаруживаем, что некоторые глаголы являются идентичными для нескольких зависимых падежных форм. Например, глаголы со значением движения подчиняют себе имена существительные в обстоятельственном и направительном падежах, глаголы действия - в обстоятельственном и местном падежах:
Румо олмеш, пундыш тушка коклаште, тыгыдер кушкеш [11, с. 81] ‘На месте лесоповала, посреди пеньков, растёт кустарник’. Сравните: Ял кыдалне ик тошто порт ыле. Ынде тудын олмышто Якуш Водырын кышкар гай оралтыже тузланен шинча [11, с. 108] ‘В середине деревни находилась старая избушка. Теперь на её месте возвышается богатый двор Ведыра, сына Якуша’.
В данных примерах отчётливо прослеживается возможность синонимического варьирования в одной и той же синтаксической функции (обстоятельства места) существительного олмо ’место’ в форме обстоятельственного падежа (олмеш ‘на месте’) и в инессиве (олмышто’тж’). Однако общность синтаксических функций, выполняемых падежными формами, не всегда свидетельствует об их взаимозаменяемости. Синонимичность конструкций достигается вследствие сближения местного и обстоятельственного падежей в одном из своих значений. Подобным условием при соответствующем лексическом окружении является внешнеместное значение.
Падежная форма имени в синтаксической конструкции обусловлена структурно-семантическим характером всего предложения. Падеж несёт в себе общее значение отношения данного имени к другой определённой единице -к словоформе или к предложению в целом. Таким образом, падеж обозначает отношение имени - в определённой его форме - к слову во всей системе его форм, к словоформе в составе предложения либо к целой синтаксической конструкции [8, с. 476]. В марийском языке для эквивалентных глагольных
конструкций с именами в форме местного и обстоятельственного падежей существует идентичный ряд глаголов.
При глаголах и деепричастиях, образованных от глаголов со значением состояния, таких как малаш ‘спать’, орланаш ‘мучиться’, шижаш ‘чувствовать’, озаланаш ‘хозяйничать’, тыршаш ‘стараться’, нояш ‘устать’, канаш ‘отдыхать’, нераш ‘дремать’, тунчыгаш ‘хиреть, слабеть’, эмганаш ‘раниться’, сусыргаш ‘ушибаться’, аныргаш ‘угореть’, черланаш ‘заболеть’ и других, управляемыми компонентами выступают в основном существительные в обстоятельственном и местном падежах:
(Вачай) пура - контор омса суралыме. «Монгешышт маленыт», - ма-нын шоналтен, монгеш каяш савырна [11, с. 162] ‘(Вачай) заходит - дверь в контору заперта. «Наверно, (они) ночевали дома», - подумал он и хотел было пойти обратно’. Ср.: монгыштышт маленыт ‘ночевали дома’.
Ко гын таче нуреш чот ноялын - пиалан тудо ен улдалеш [5, с. 32] ‘Счастлив тот, кто сегодня устал, работая в поле’. - Ср.: нурышто ноялын устал, работая в поле’.
Элнет пунчерыште купеч изиш нералта гын, сатужат йомеш, вуйжат пы-та [10, с. 175] ‘Если купец вздремнёт в Илетьской сосновой роще, то он потеряет и товар, и голову’. Ср.: пунчереш нералта ‘вздремнёт в сосновой роще’.
Глаголы и деепричастия, образованные от глаголов со значением изменения (в форме, цвете, объёме, росте, характере): молемаш ‘измениться’, кушкаш ‘расти’, йылгыжаш ‘блестеть’, ошемаш ‘бледнеть’, йошкаргаш ‘краснеть’, нораш ‘мокнуть’, кылмаш ‘мёрзнуть’ и другие, требуют также имена существительные в форме местного и обстоятельственного падежей:
Такшым мый тиде олаштак шочын-кушкынам [6, с. 24] ‘вообще-то я родился и вырос в этом же городе’. Ср.: олашак шочын-кушкынам ‘родился и вырос в городе’.
Потырын коваште пинчакше кечыште йылгыжеш [11, с. 181] ‘Кожаный пиджак Петра блестит на солнце’. Ср.: кечеш йылгыжеш ‘блестит на слонце’.
Чодыраште, лум лонгаште кылмен, пужалт, йосланен пу ден пырням мый руэм [10, с. 35] ‘Я в лесу рублю дрова, потея, мучаясь, замерзая в снегу’. Ср.: Чодыраш, лум лонгаш кылмен, пужалт, йосланен руэм '(я) рублю в лесу дрова, потея, мучаясь, замерзая в снегу’.
Выбор словоформы в соответствующих падежах марийского языка с пространственным значением связан с коммуникативно-речевыми принципами. В целях акцентирования внимания на новой или необходимой для коммуникантов информации при сохранении стержневого компонента глагольного сочетания используется имя в инессиве, в то время как форма обстоятельственного падежа придаёт высказыванию нейтральный характер. Чаще всего ремати-зация требует употребления существительного в местном падеже с усилителями, выраженными указательным местоимением (тиде ‘этот, эта’), возвратным местоимением (мый шке/шкат ‘сам’), собственным существительным (Элнет пунчерыште ‘в Илетьской сосновой роще’). Обладая генеративным неопределённым оттенком, имя в обстоятельственном падеже часто является составляющим компонентом фразеологических сочетаний: куч мучашеш ко-даш ‘иметь мало шансов’, нереш лодаш ‘зарубить на носу’, ордыжеш кодаш ‘не принимать участия (остаться в стороне)’.
Являясь составным элементом синтаксического сочетания фразеологического типа, имя в некоторой степени абстрагируется, сплачиваясь со стержневым компонентом сочетания. Форма обстоятельственного падежа в подобных конструкциях выполняет генерализирующую функцию.
Синонимичность на уровне связи форм слов в марийском языке возникает при глаголах, относящихся к периферии поля пространственности. Валентные свойства глаголов ослабевают по мере удаления от семантического ядра, приводя к нарушению взаимно однозначного соответствия. Асимметрия планов содержания и выражения, обоснованная, с одной стороны, полифункциональностью глаголов и факультативным характером синтаксических отношений, с другой, создаёт возможность для синонимических отношений глагольных конструкций. Семантический сдвиг наблюдается также у некоторых глаголов, обозначающих движение. Так, глагол погынаш ‘собираться’ может подчинить существительное не только в формах местного и обстоятельственного падежей, но и в иллативе:
Тачат Пайдушын портыштыжо удыр-влак лын погынен улыт [10, с. 182] ‘Вот и сегодня в доме Пайдуша собралось много девушек’. Ср.: Пайдушын портешыже погынен улыт ‘собрались в доме Пайдуша’. Поянрак кашак гына...ик лукыш погынен шогалын, ала-мом мутланеныт [11, с. 147] ‘Только группа богатых людей, собравшись в одном уголке, что-то обсуждала’.
Группа словосочетаний, выражающих местные отношения, является наиболее распространённой и употребительной. Для марийского языка, как и для других восточно-финно-угорских языков, характерно то, что для обозначения места действия внутри или на поверхности предмета употребляется, в первую очередь, форма местного падежа: лавыраште пордалаш ‘валяться в грязи’, кудывечыште модаш ‘играть во дворе’, олык лапыште верланаш ‘располагаться в низине’. Выражение внутреннего и внешнего места относятся также к основным функциям обстоятельственного падежа:
Чачи Элнет олыкеш Сакарым ужын огыл [10, с. 271] ‘Чачи не видела Са-кара на лугах Илети’.
Но тыгак, эре волгалтын, Ленин шумешна кодеш [4, с. 14] ‘Но также, вечно излучая свет, Ленин останется в наших сердцах’. Выбор словоформы определяется семантикой управляющего компонента, коммуникативными намерениями говорящего.
При выражении направления действия или объекта синонимичными оказываются глагольные сочетания с существительными в формах направительного и обстоятельственного падежей. Для связанных синтаксических форм в реализации падежных значений решающим фактором выступают управляющие компоненты, выраженные глагольными формами. Выбор падежных форм в синтаксических построениях осуществляется на основе семантического принципа. Синонимичные отношения возникают между направительным и обстоятельственным падежами, если глаголы и деепричастия, образованные от них, имеют значение предела движения. Например:
Вара варакш кидыш верештыда [11, с.158] ‘Потом окажетесь в лапах ястреба’. Ср.: варакш кидеш верештыда ‘окажетесь в лапах ястреба’.
Григорий Петрович устелеш энертен шинче [10, с. 294] ‘Григорий Петрович сел, оперевшись на стол’. Ср.: устелыш энертен шинче ‘сел, оперевшись на стол’. (Евсей Кугергин) пурла кидше дене пулвуйыш енертен...[12, с. 117] ‘(Евсей Кугергин) правой рукой оперся на колено’.
Анализ практического материала свидетельствует о том, что глаголы с семантикой направления, в отличие от глаголов, выражающих местонахождение, требуют употребление имени в форме иллатива. Данный факт объясняется тем, что глаголы со значением направления составляют ядро поля пространственности. Как известно, различные асимметричные явления возникают чаще всего в результате семантического сдвига, на периферии полевой структуры. Возможности замены управляемого компонента глагольно-
го сочетания в форме обстоятельственного падежа существуют, внося определённые различия в семантику всего сочетания. Обстоятельственный падеж, в отличие от иллатива, выражает внешнеместное значение, что способствует приобретению всей конструкции значения не направления, а местонахождения. Например:
Шуко удырамаш-влак тувырешышт тошто тарай олмеш у деч уым, о^ай деч о^айым налын сакалышт [11, с. 38] ‘Многие женщины на платья вместо старого кумача пришили новый из новых, красивый из красивых’. Сравните: тувырышкышт налын сакалышт ‘пришили на платья’.
Форма обстоятельственного падежа в подобных сочетаниях употребляется, как правило, при безличных формах (деепричастий, причастий) глаголов со значением местонахождения.
Факты совпадения падежных значений при сближении семантики употребляемых глаголов можно встретить у одного и того же автора при описании определённой ситуации: Вуйышто шонымаш шуко пордеш, но тудым кагазыш (н.п.) нигузеат луктын пышташ ок лий. Молгунамсе семын, ой кагазеш (о.п.) йытыран ок воч [10, с. 358] ‘В голове вертится много идей, однако их нельзя выложить на бумаге (досл. на бумагу). Мысль, не как прежде, с трудом ложится на бумаге’.
В одной и той же ситуации автор прибегает к разным падежным формам имени. Форма направительного падежа используется после местоимения и существительного в функции косвенного дополнения, в то время как форма обстоятельственного падежа предпочтительнее при существительном в атрибутивной функции. Следовательно, имя в обстоятельственном падеже без оформления притяжательным суффиксом имеет обобщённый характер, внося значение неопределённости:
Корак тупеш огыл шинчын каяш кулеш [10, с. 220] ‘Не на спине вороны надо уехать’. Ср.: Нончык патыр ош кайыкын тупышкыжо кузен шинчеш [10, с. 167] ‘Богатырь садится на спину белой птицы’.
Глагольные словосочетания с существительными в направительном падеже проявляют большие синонимичные возможности при выражении обстоятельственных отношений, обозначающих слуховое, чувственное восприятие, например:
«Ордыжпужо пудырген, Аркамбаке, больницыш, на^гаяш», - манме Са-карын пылышышкыже солныш [10, с. 241] ‘У него сломалось бедро, увезти в Аркамбак, больницу, - донеслось Сакару’. Ср.: пылышешыже солныш ‘донеслось’.
Тидым тыят ушышкет налаш ит мондо [10, с. 200] ‘Не забудь и ты вспомнить об этом’. Сравните: ушешет налаш ит мондо ‘не забудь вспомнить об этом’.
Следует отметить, что форма обстоятельственного падежа в подобных конструкциях является более востребованной, чем форма иллатива, поскольку данная форма является основой для компонента фразеологического сочетания. Перцептивные глаголы употребляются в основном с одним распространителем: пылышеш солнаш «доноситься до слуха», ушеш возаш «вспоминать».
Тыйын чодыраш пурен кайымекет иже ушешем возо [10, с. 222] ‘Только после того как ты скрылся в лесу, я вспомнил’. Пагулым изиш ондалаш лиеш вет. Тиде ушешет возын огыл ужат? [11, с. 59] ‘Можно было чуть-чуть обмануть Пагула. Неужели ты не подумал об этом?’
Для глагольных словосочетаний с зависимым существительным в направительном и обстоятельственном падежах характерно то, что выражение пространственного значения связано в основном с глаголами движения. Группа глаголов движения составляет самую многочисленную и употребительную из всех групп, управляющих пространственными падежами, и отличается по силе управления [7, с.80]. Зависимыми компонентами при глаголах движения являются в основном существительные в направительном падеже в случае, если глаголы однонаправленные (по отношению к говорящему): каяш ‘идти, ехать’, толаш ‘придти’, портылаш ‘возвращаться’. Глаголы движения, управляющие, кроме направительного, обстоятельственным, реже - местным падежом, представлены также широко: шинчаш ‘сидеть’, энерташ ‘опереться’, тукнаш ‘коснуться’, возаш ‘лечь’, кодаш ‘оставаться’, куржталаш ‘бегать’, налаш ‘брать’, кылдаш ‘связать’ и другие.
Проанализировав глагольные словосочетания с пространственной характеристикой, можно заключить, что лексико-семантическое значение управляющего компонента является основным фактором реляционного значения словосочетания, соответственно, регулятором в формировании грамматических синонимов.
Литература
1. Агладзе Т.К. О синтаксической сочетаемости глагола брать и его производных / Т.К. Агладзе // Филологические науки. 1971. № 5. С. 92-102.
2. Апресян Ю.Д. О сильном и слабом управлении / Ю.Д. Апресян // Вопросы языкознания 1964. № 3. С. 32-49.
3. Галкин И.С. Финно-угроведенийын негызше / И.С. Галкин, Е.Н. Мустаев / Мар. гос. ун-т. Йошкар-Ола, 1984.
122 с.
4. Николаев С. 77 муро / С. Николаев. Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1971. 128 с.
5. Осмин Й. Йыжыкан муро / Й. Осмин. Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1976. 160 с.
6. Охотин В. Увертарымаш почеш толшо пиал / В. Охотин // Ончыко. 2001. № 12. С. 21-58.
7. Петухова Л. А. Глагольно-именные словосочетания в марийском языке / Л.А. Петухова. Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1980. 112 с.
8. Русская грамматика. Т. I. Фонетика. Словообразование. Морфология / гл. ред. Н.Ю. Щведова. М.: Академия наук СССР, 1980. 783 с.
9. Серебренников Б.А. О современной и древней системе марийских падежей / Б.А. Серебренников // Вопросы марийского языкознания. 1964. Вып. 1. С. 104-111.
10. Чавайн С. Собрание сочинений: в 3 т. / С. Чавайн. Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1981. Т. 3. 428 с.
11. Шкетан М. Эрекер / М. Шкетан. Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1986. 224 с.
12. Юксерн В. Кусле / В. Юксерн. Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1978. 224 с.
ИВАНОВА ИРАИДА ГЕННАДЬЕВНА - старший преподаватель кафедры иностранных языков № 2, Марийский государственный университет, Россия, Йошкар-Ола ([email protected]).
IVANOVA IRAIDA GENNADIEVNA - senior lecturer of Chair of Foreign Languages № 2, Mari State University, Russia, Yoshkar-Ola.
