CC BY
615
УДК 167
А. М. Дорожкин, С. В. Шибаршина
Гипотетико-дедуктивный метод научного исследования: область применения и основная интерпретация
В данной статье предпринимается попытка представления базовой универсальной модели функционирования гипотетико-дедуктивного метода приращения научного знания. Указывается на парадоксальную ситуацию, сложившуюся в современной эпистемологии. С одной стороны, отмечается наличие большого количества работ об особенностях гипотетико-дедуктивного метода, в основном, в применении его к естественным наукам. В качестве примера немногочисленных попыток исследования роли указанного метода в социально-гуманитарных науках рассматривается концепция Д. Фоллесдаля о соотнесении гипоте-тико-дедуктивного метода с герменевтическим. С другой стороны, нами указывается на отсутствие наглядного представления об устройстве гипотетико-дедуктивного метода, его элементарной модели. В ходе изучения действия данного метода анализируется проблема приращения наличного знания через количественное (с помощью ресурсов самой системы) и качественное (привнесение в наличное знание внешнего элемента - гипотезы) изменение. Указывается на эвристический потенциал аналогии из других областей науки при генерации новых гипотез (на примере лингвистики). Исследуется процесс включения гипотезы в наличное знание, а также основные варианты результатов данного процесса. В качестве наиболее желательного пути развития нового рассматривается возможность приращения наличного знания за счет построения новой структуры с включением новой гипотезы, что требует определенной коррекции как самой гипотезы, так и элементов наличного знания.
In this article, we attempt to give a basic generic model for functioning of the hypothetico-deductive method of the increment of scientific knowledge. A paradoxical situation in contemporary epistemology is described. On the one hand, there are a large number of works on the nature and characteristics of the hypothetico-deductive method, mainly as applied to Natural sciences. Among a few attempts to explore its role in Social sciences and Humanities one can find D. Follesdal's conception in which the hypothetico-deductive method is associated with the hermeneu-tic method. On the other hand, we point to the absence of a simple model of the hypothetico-deductive method, an illustrative representation of how it works. While studying its operation, we analyze the problem of the increment of existing knowledge through a quantitative (using the resources of the system itself) and qualitative (introducing an external element, a hypothesis, into the existing knowledge) change. Within the problem of generating new hypotheses, we consider a heuristic potential of an analogy from other scientific areas, on the example of linguistics. We examine the process of inclusion of a hypothesis into the existing knowledge and the major possible outcomes of it. As the most desirable way for development of new knowledge, we state a possibility of increment of existing knowledge through construction of a new structure with the new hypothesis included, which requires an adjustment of both the hypothesis and elements of the existing knowledge.
Ключевые слова: гипотетико-дедуктивный метод, гипотеза, наличное знание, новое знание, герменевтический круг, аналогия.
Keywords: hypothetico-deductive method; hypothesis; existing knowledge; new knowledge; hermeneutic circle; analogy.
Гипотетико-дедуктивный метод в настоящее время является одним из основных методов научного познания. Он пришел на смену индуктивно-эмпирическому, используемому в классическом естествознании начиная с XVII в. - с того времени, когда Ф. Бэкон предложил его как универсальный метод научного познания. Индуктивно-эмпирический метод сыграл значительную роль в становлении классического естествознания, однако к середине XIX в. стало очевидно, что реальное развитие научного знания не соответствует тем его формам, которые предписывает данный метод. Возникла необходимость более адекватного подхода, и он был разработан - в виде нового метода, получившего название гипотетико-дедуктивного. При этом следует отметить, что в науке также был широко распространен и аксиоматико-дедуктивный метод. Однако он использовался, по сути дела, лишь в математике, в то время как основной научной дисциплиной, представляющей науку в ряду прочих типов мировоззрения, было естествознание, причем, по преимуществу, - опытное естествознание [1].
Традиционно считается, что гипотетико-дедуктивный метод не характерен для социально-гуманитарных наук, для которых специфичными признаются критический, герменевтический методы и т. п. [2] На установление подобной традиции особенно повлияла, на наш взгляд, заданная
© Дорожкин А. М., Шибаршина С. В., 2017
В. Дильтеем и В. Виндельбандом тенденция весьма четкого разграничения наук о природе и наук о духе, вряд ли допускавшая какую-либо интеграцию между гуманитарным и естественнонаучным знанием [3]. Тем не менее научные реалии заставляют усомниться в подобном категоричном недопущении. К примеру, гипотетико-дедуктивный метод вполне находит свое применение в лингвистике: в семантических исследованиях строится гипотеза, а затем проверяется с использованием специально-лингвистических методов [4]. Предпринимаются попытки сопоставления его с т. н. «герменевтическим кругом»: в частности, норвежский философ Д. Фоллесдалем утверждает, что герменевтический метод вполне соотносим с гипотетико-дедуктивным, применяемым к «выражающему смыслы материалу» (то есть выражающему чьи-либо убеждения, верования и ценности] -текстам, произведениям искусства, человеческим действиям. По его мнению, гипотети-ко-дедуктивный метод применяется во всех случаях, когда речь идет об интерпретации произведения, действий, мотивов и т. п. [5] В качестве примера Д. Фоллесдаль рассматривает литературоведческую интерпретацию, где тоже имеет место процесс выдвижения гипотезы, вывод из нее следствий и сопоставление этих следствий с «действительностью», то есть с рассматриваемым текстом, а также другими текстами автора, с его биографией, предшествующим знанием (теориями и концепциями, принятыми убеждениями и пр.] [6]. Лежащее в основе интерпретации предположение соотносится с гипотезой, которая развивается и обосновывается на литературоведческом материале. Концепция Д. Фоллесдаля развивается в настоящее время греческим философом Х. Манцавиносом, рассматривающим проблему интерпретации текста в контексте выдвижения и проверки гипотез на примере анализа работы Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов» [7].
Напомним основной принцип действия герменевтического круга. Согласно Ф. Шлейермахеру, текст рассматривается как часть, а культура, в которой он функционирует, - как целое. Соотношение между частью и целым приобретает особый характер. Понимать отдельную мысль и все произведение в целом можно исходя из всей совокупности «жизненных отношений» автора текста. При этом то, что мы понимаем, само образует некоторое единство или, другими словами, целостный «круг», состоящий из частей [8]. Отметим примечательное, на наш взгляд, сходство данного метода и процедуры герменевтического круга в отношении проблемы перехода от незнания к знанию (или пониманию]. В обоих случаях отмечается «скачкообразный» характер возникновения той или иной гипотезы (интерпретации], а также особая роль интуиции [9]. Формальная логика не может полностью объяснить работы понимания в герменевтическом методе, как и причины возникновения гипотезы в гипотетико-дедуктивном методе. В обоих случаях имеет место некое наличное знание (предзнание], а также предпонимание, что включает, помимо предыдущего научного знания, личностное знание исследователя и его понимание исследуемой проблемы.
Однако независимо от того, к какой из областей современного знания мы пытаемся применить гипотетико-дедуктивный метод, на сегодняшний день в эпистемологии, по нашему мнению, сложилась довольно парадоксальная ситуация. О сути и особенностях гипотетико-дедуктив-ного метода написано немало работ [10], ведутся дискуссии о возможностях использования этого метода, - о его продуктивности, особенностях при применении к различным областям знания и т. д., однако не отмечается простого его описания, то есть наглядного представления о том, что он, собственно, представляет собой. Другими словами, не разработана упрощенная универсальная модель гипотетико-дедуктивного метода. Именно такую модель мы и попробуем представить в нашем исследовании. При этом хотелось бы сразу отметить, что, вследствие упрощенной формулировки и универсальности, она, разумеется, не может прямо и непосредственно использоваться для реализации приращения какого-либо конкретного знания. Она необходима именно как базовый образец, на основе которого могут возникать конкретные усложненные модели. Кроме того, упрощенная модель может быть представлена в курсе истории и философии науки для аспирантов вузов.
Вообще говоря, гипотетико-дедуктивный метод являет собой единство индукции и дедукции. Основное достоинство данного метода заключается в возможности расширения знания, однако, в отличие от аксиоматико-дедуктивного, он не нацелен на организацию имеющегося знания, и его целесообразно дополнять аксиоматико-дедуктивным методом, который как раз организует знание. Если же сравнивать гипотетико-дедуктивный метод с индуктивно-эмпирическим, то следует отметить то, что последний позволяет начинать построение научного (естественнонаучного] знания, так сказать, с нуля. В соответствии с правилами этого метода мы начинаем проводить эмпирические исследования, не обладая какими-либо знаниями о предмете наших изысканий и в ходе получения экспериментальных данных эти знания и получая. Теория здесь выступает как прямое обобщение опыта. На ранних этапах применения данного метода предполагалось наличие только двух форм научного знания: эмпирических фактов и теории. Что каса-12
ется гипотезы, она появляется на более поздних стадиях, однако лишь в качестве неразвитой формы теории, а не самостоятельной формы научного знания. Статус последней она приобретает в рамках гипотетико-дедуктивного метода и затем в дальнейшем, при определенных условиях, превращается в теорию. При этом научная теория здесь также сохраняет некоторые свойства гипотетичности. Кроме этого важно заметить, что развертывание гипотетико-дедуктивной программы исследования возможно только при существовании определенного наличного знания; то есть, попросту говоря, исследование с использованием данного метода не начинается с нуля, как это возможно в индуктивно-эмпирической программе. Другими словами, если индуктивно-эмпирическая программа предполагает возникновение теоретического знания, то гипотети-ко-дедуктивная - его приращение [11].
Таким образом, изучая действие гипотетико-дедуктивного метода, мы должны предположить существование некоторого наличного знания, - как правило, теоретического, - которое систематизировано и представляет собой связную совокупность некоторых элементов, роль которых как раз и выполняют теории. Перед нами стоит задача прирастить это наличное знание, то есть расширить его за счет присоединения к наличной системе еще одного элемента. Сделать это можно, по крайней мере, двумя путями. Во-первых, построить новый элемент системы, используя ресурсы самой системы наличного знания (рис. 1]: например, проводя декомпозицию уже известных и присутствующих в наличном знании элементов, в результате чего, в принципе, возможно получение некоего нового элемента. Однако, получив приращение знания, мы все же не добились его качественного изменения. Этот новый элемент является гипотетическим, и новое приращенное знание подлежит эмпирической проверке, но, в целом, имеющаяся система знания не преобразится качественно в ходе подобного расширения.
Более интересными представляются ситуации, когда в ходе приращения мы получаем и качественное изменение наличного знания. Этого можно добиться, если мы привнесем в наличное знание некий внешний элемент (рис. 2].
Этим новым элементом является гипотеза. О причинах и способах его возникновения разработчики гипотетико-дедуктивного метода имеют различные мнения. Ганс Рейхенбах, например, полагает, что ответить на этот вопрос в рамках философии науки не представляется возможным. Ответ на него, скорее всего, можно получить у психологов [12]. Карл Поппер менее категоричен в данном отношении. По его мнению, за возникновение новой гипотезы частично ответственна философия. Им же отмечается существенная роль догадки, интуиции, воображения, «иррационального элемента» [13].
Следует заметить, что в процессе научного познания большое значение также могут иметь многообразные контексты (явные, частично явные или неявные] - философские, общенаучные, этические, эстетические, культурные и др. В частности, американский палеонтолог, биолог и историк науки Стивен Дж. Гулд, считая науку социальным явлением, развитие научного знания видит в виде изменения культурных контекстов, оказывающих сильное влияние на научную деятельность того или иного периода. Более того, он полагает, что даже воображение во многом имеет культурный характер [14]. На наш взгляд, подобная точка зрения справедлива частично: действительно, представ-
Рис. 1. Старое наличное знание (слева] и новое приращенное знание (справа]
Рис. 2. Старое наличное знание (слева] и новая гипотеза (справа]
ление о науке как об абсолютно объективной деятельности весьма спорно, так как на развитие научного знания оказывают влияние многие факторы, однако вряд ли было бы верно абсолютизировать роль социокультурного либо любого иного внешнего контекста.
При исследовании проблемы выдвижения нового знания примечательной видится роль аналогии как весьма эффективного метода генерации новых гипотез. Отметим особый эвристический потенциал гипотез, построенных на данных отдаленных друг от друга областей, либо сформулированных на основе аналогичных принципов, концепций, подходов, разработанных в других науках. При этом аналогия может сближать, казалось бы, совершенно разнородные явления и объекты. Например, в 1950-х гг. в лингвистике разрабатывается глоттохронологический метод, предложенный лингвистом Моррисом Сводешом для предположительного определения времени разделения родственных языков. Данный метод основан на аналогии с радиоуглеродным методом измерения возраста органических веществ, - здесь же материалом служит лексика [15]. Другой пример - формулирование Эдвардом Сепиром и Бенджамином Уорфом в 30-40-х гг. XX в. принципа лингвистической относительности по прямой и намеренной аналогии с принципом физической относительности А. Эйнштейна. Однако в данном случае дело обстоит несколько сложнее, поскольку среди источников принципа лингвистической относительности наличествует богатая философская традиция. При этом в качестве обоснования связи между языком и познанием Уорфом также используются концепции об устройстве человеческого мышления и терминология древнеиндийской философии [16].
Другой интересный пример - натуралистическая концепция языка немецкого лингвиста XIX в. Августа Шлейхера. Уподобляя язык живому организму сродни растению или животному, он утверждал, что языки образуются по определенным законам и претерпевают естественные изменения, независимые от воли человека [17]. Идеи Шлейхера подверглись острой критике в перенесении дарвинизма в гуманитарную область, в вульгарном упрощении духовного измерения языков. Однако, что примечательно, свою биологическую концепцию языка он начал развивать раньше, чем прочел книгу Ч. Дарвина о происхождении видов: скорее, здесь он нашел дополнительное подтверждение своих идей [18]. Таким образом, с одной стороны, очевидна аналогия с природным миром (Шлейхер, помимо прочего, был увлеченным ботаником]. С другой стороны, существенное влияние на его представления оказывает философский контекст той эпохи, в частности доктрина монизма, согласно которой материя и дух не разделены, а представляют собой нечто, что является и тем, и другим одновременно [19]. В целом для Германии конца XVIII в. был характерен особый интерес к естественному началу в человеке, но не в духе биологического редукционизма, а в рамках веры в единство физического и духовного миров.
Рассмотренные примеры могут быть, на наш взгляд, весьма интересны и в плане исследования проблемы эвристической роли философии в формировании гипотез - как в естествознании, так и социально-гуманитарных науках. Влияние философии может иметь неявный характер. Так, примечательной представляется обнаруживаемая аналогия между идеями норвежского философа С. Кьеркегора о существовании скачков в духовной эволюции индивида и представлениями о скачкообразном изменении энергетических состояний атома в первоначальной теории атома датского физика Н. Бора [20]. Однако вопрос о возникновении новой гипотезы, не принадлежащей к наличному знанию, довольно сложен и обширен; обсуждение его значительно увело бы нас от предмета нашего непосредственного предмета рассмотрения, поэтому мы ограничимся здесь только сделанными замечаниями.
Итак, мы имеем наличное старое знание, представляющее собой систему теорий и внешнее по отношению к этой системе знание в форме гипотезы. Теперь необходимо произвести включение этого внешнего знание в наличное, обеспечив тем самым приращение последнего (рис. 3]. Отметим, что процесс этот очень сложный, не всегда удачно проходящий и, если можно так выразиться, болезненный для наличного знания. Допуская бытовую аналогию, можно сказать о том, что мы сажаем занозу в тело наличного знания. Выражаясь физическими терминами, можно говорить о процессе инжекции инородного тела в исходное; с точки зрения медицины это - инъекция.
Рис. 3. Включение внешнего элемента (гипотезы] в наличное знание
В ходе такого внедрения новой гипотезы в наличное знание мы, безусловно, получили его приращение, однако это новое приращенное знание имеет гипотетический характер. Новый элемент пока остается инородным по отношению к старому, хорошо структурированному знанию, с соответствующими друг другу элементами. Следующим шагом должна стать попытка установления возможных отношений элементов (то есть теорий] старого наличного знания с новым элементом, что осуществляется следующим образом. Из нового расширенного, но не согласованного внутренне знания выводится ряд следствий, из которых дедуцируется еще один ряд, затем еще один и так далее - до того момента, когда в результате этой процедуры дедукции мы получаем ряд эмпирически проверяемых следствий (рис. 4].
Рис. 4. Выведение следствий из нового приращенного знания
Теперь необходимо рассмотреть характер результатов эмпирии, и здесь опять же возможны несколько вариантов:
1. Эмпирически проверяемые следствия полностью подтверждаются фактами, что указывает на полную согласованность нового гипотетического элемента со структурой старого наличного знания. Это, в свою очередь, означает, что предполагаемый нами как принципиально новый элемент (гипотеза] оказался не столь уж новым, что роднит результат данного приращенного знания с результатом, который мы получили бы в ситуации перекомпозиции элементов наличного знания (см. рис. 1]. Таким образом, наше предположение о том, что предложенная нами внешняя по отношению к наличному знанию гипотеза является новой и приведет к качественному росту наличного знания, по сути дела, ошибочно. Произошел лишь количественный его рост, и мы просто повторили ситуацию, отмеченную на рис. 1.
2. Эмпирически проверяемые следствия показывают невозможность согласования, то есть формирования структуры системы приращенного знания с новым, внедренным нами элементом. В этом случае перед нами две возможности дальнейших действий. Во-первых, мы можем отказаться от дальнейших попыток с помощью новой предложенной гипотезы прирастить наличное знание. При этом придется признать, что предложенная нами гипотеза совершенно не пригодна для развития наличного знания, и просто отбросить ее. Необходимо будет сформулировать новую гипотезу, содержание которой должно существенно отличаться от содержания предшествующей. Подобный сценарий является наиболее распространенным. Однако возможен и другой вариант, в котором мы не отбрасываем гипотезу, но сохраняем ее и отказываемся в ее пользу от существующего наличного знания. Теперь мы полагаем ее уже не гипотезой, а скорее истинным основанием, на базе которого мы и формируем принципиально новое знание, - всю его систему. Такой вариант развития событий встречается крайне редко, и найти примеры подобного трудно, однако в теории - например, в парадигмальной концепции развития науки Т. Куна - данный сценарий не просто возможен, но и находит свои реалии [21].
3. Система эмпирически проверяемых следствий показывает возможность приращения наличного знания за счет построения новой структуры с включением новой гипотезы. Однако при этом требуется определенная коррекция как этой гипотезы, так и элементов наличного знания.
Третий сценарий представляется нам наиболее желательным вариантом развития нового знания. На рис. 5 предпринята попытка отобразить изменения как нового знания, так и элементов старого наличного знания таким образом, чтобы они соответствовали друг другу, будучи в измененном виде. Кружок, обозначающий гипотезу, деформировался в фигуру, напоминающую треугольник, но при этом остались и прежние черты окружности. То же самое можно сказать и о треугольниках, представляющих элементы наличного знания: претерпев изменения, приближающие их очертания к окружности, они при этом сохранили и черты старой формы (рис. 5). По нашему мнению, эти графические деформации довольно наглядно описывают суть изменений приращенного нового знания.
Таким образом, на наш взгляд, может быть представлена на сегодняшний день базовая упрощенная модель функционирования гипотетико-дедуктивного метода приращения научного знания.
Примечания
1. Дорожкин А. М. Основные особенности гипотетико-дедуктивного метода научного исследования // Философия и методология науки : материалы Третьей Всерос. науч. конф. (Ульяновск, 15-17 июня 2011 г.) / под ред. Н. Г. Баранец, А. Б. Верёвкина. Ульяновск : Издатель Качалин Александр Васильевич, 2011. С. 256.
2. F0llesdal D. Hermeneutics and the hypothetico-deductive method // Readings in the philosophy of social science / ed. by Martin M., Mclntyre L. C. MIT Press, 1994. P. 233.
3. Дорожкин А. М. О проблемах, возникающих при попытках интеграции гуманитарных и естественнонаучных подходов к изучению когнитивных процессов / / Нелинейная динамика в когнитивных исследованиях - 2013 : труды III Всерос. конф. Н. Новгород : ИПФ РАН, 2013. С. 81.
4. Шибаршина С. В. Специфика выдвижения и развития гипотез в социально-гуманитарных науках : дис. ... канд. филос. наук. Н. Новгород, 2014. С. 130.
5. F0llesdal D. Op. cit. P. 233-234.
6. Там же. P. 236.
7. Mantzavinos C. J. Text Interpretation as a Scientific Activity // Journal for General Philosophy of Science. 2014. 45. P. 45-58.
8. Шлейермахер Ф. Герменевтика : пер. с нем. СПб. : Европейский дом, 2004. С. 65.
9. Шибаршина С. В. Указ. соч. С. 85.
10. См., напр.: Меркулов И. П. Гипотетико-дедуктивная модель и развитие научного знания. Проблемы и перспективы методологического анализа. М. : Наука, 1980. 189 с.; Моисеев В. И. Философия и методология науки : учеб. пособие. Воронеж : Изд-во ВГМА, 2003. 236 с.; Светлов В. А. История научного метода : учеб. пособие. М. : Академический проект; Деловая книга, 2008. 700 с.
11. Дорожкин А. М. Основные особенности гипотетико-дедуктивного метода научного исследования. С. 256-257.
12. Reichenbach H. Experience and Prediction. An Analysis of the Foundations and the Structure of Knowledge. Chicago : Chicago University Press, 1961. P. 5-6.
13. Поппер К. Логика научного исследования : пер. с англ. М., 2005. С. 28.
14. GouldS. J. The mismeasure of man. N. Y. : Palgrave McMillan, 2008. P. 54.
15. Шибаршина С. В. «Внутренняя история» натуралистических гипотез А. Шлейхера и их значение для сравнительно-исторического языкознания // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2013. № 12(38) : в 3 ч. Ч. III. С. 213.
16. См., напр.: Whorf B. L. Language, Mind and Reality // ETC, A Review of General Semantics. 1952. № 9. P. 167-188.
17. Шлейхер А. Компендий сравнительной грамматики индоевропейских языков // История языкознания XIX-XX веков в очерках и извлечениях / сост. В. А. Звегинцев. 3-е изд. М. : Просвещение, 1964. Ч. I. С. 114.
18. Шибаршина С. В. Указ. соч. С. 211.
19. Richards R. J. The linguistic creation of man: Charles Darwin, August Schleicher, Ernst Haeckel, and the missing link in nineteenth-century evolutionary theory // Experimenting in Tongues: Studies in Science and Language / еd. by M. Doerres. Stanford, 2002. P. 30.
20. Мамчур Е. А. Нуждается ли эпистемология в психологии? // Социокультурный контекст науки / Рос. акад. наук, Ин-т философии; отв. ред. Е. А. Мамчур. М. : ИФ РАН, 1998. С. 19.
21. Кун Т. Структура научных революций : пер. с англ. И. З. Налётова. М. : АСТ, 2009. 605 с.
Notes
1. Dorozhkin A. M. Osnovnye osobennosti gipotetiko#deduktivnogo metoda nauchnogo issledovaniya [Main features of the hypothetical deductive method of scientific studies] // Filosofiya i metodologiya nauki: materialy Tret'ej Vseros. nauch. konf. - Philosophy and methodology of science: proceedings of the Third all-Russia scientific conf. (Ulyanovsk, June 15-17, 2011) / ed. G. Baranets, A. B. Verevkin. Ulyanovsk: Publisher Kachalin Alexander Vasil'evich. 2011. P. 256.
2. F0llesdal D. Hermeneutics and the hypothetico-deductive method // Readings in the philosophy of social science / ed. by Martin M., McIntyre L. C. MIT Press. 1994. P. 233.
3. Dorozhkin A. M. O problemah, voznikayushchih pri popytkah integracii gumanitarnyh i estestvennonauchnyh podhodov k izucheniyu kognitivnyh processov [On the problems arising from the attempts of integration of humanitarian and natural-science approaches to the study of cognitive processes] // Nelinejnaya dinamika v kognitivnyh issle-dovaniyah - 2013 : trudy III Vseros. Konf. - Nonlinear dynamics in cognitive studies - 2013: proceedings of the III all-Russia conf. N. Novgorod: IAP RAS. 2013. P. 81.
4. SHibarshina S. V. Specifika vydvizheniya i razvitiya gipotez v social'no-gumanitarnyh naukah : dis. ... kand filos. nauk [Specifics of the extension and development of hypotheses in Humanities and social sciences: diss. cand. philosophy]. N. Novgorod. 2014. P. 130.
5. F0llesdal D. Op. cit. Pp. 233-234.
6. Ibid. P. 236.
7. Mantzavinos C. J. Text Interpretation as a Scientific Activity // Journal for General Philosophy of Science. 2014. 45. Pp. 45-58.
8. SHlejermaher F. Germenevtika : per. s nem. [Hermeneutics: transl. from Germ.] SPb.: European house. 2004. P.
65.
9. SHibarshina S. V. Op. cit. P. 85.
10. See, eg.: Merkulov I. P. Merkulov I. P. Gipotetiko-deduktivnaya model' i razvitie nauchnogo znaniya. Problemy i perspektivy metodologicheskogo analiza [Hypothetical and deductive model and the development of scientific knowledge. Problems and prospects of methodological analysis]. M. Nauka. 1980. 189 p.; Moiseev V. I. Filosofiya i metodologiya nauki: ucheb. posobie [Philosophy and methodology of science: textbook]. Voronezh. Publishing house of the Vitebsk State Medical University. 2003. 236 p.; Svetlov V. A. Istoriya nauchnogo metoda: ucheb. posobie [History of the scientific method: tutorial]. M. Academic project; Business book. 2008. 700 p.
11. Dorozhkin A. M. Osnovnye osobennosti gipotetiko-deduktivnogo metoda nauchnogo issledovaniya [Main features of the hypothetical and deductive method of scientific research]. Pp. 256-257.
12. Reichenbach H. Experience and Prediction. An Analysis of the Foundations and the Structure of Knowledge. Chicago : Chicago University Press, 1961. P. 5-6.
13. Popper K. Logika nauchnogo issledovaniya : per. s angl. [Logic of scientific research: transl. from English]. M. 2005. P. 28.
14. GouldS. J. The mismeasure of man. N. Y. : Palgrave McMillan, 2008. P. 54.
15. SHibarshina S. V. «Vnutrennyaya istoriya» naturalisticheskih gipotez A. SHlejhera i ih znachenie dlya sravnitel'no#istoricheskogoyazykoznaniya ["Inside story" of naturalistic hypotheses of A. Schleicher and their significance for the comparatively historical linguistics] // SHibarshina S. V. «Vnutrennyaya istoriya» naturalisticheskih gipotez A. SHlejhera i ih znachenie dlya sravnitel'no#istoricheskogo yazykoznaniya - Historical, philosophical, political and law sciences, culturology and study of art. Issues of theory and practice. 2013, No. 12(38): 3 pts. Pt. III. P. 213.
16. See, eg.: Whorf B. L. Language, Mind and Reality // ETC, A Review of General Semantics. 1952. № 9. Pp. 167-188.
17. SHlejher A. Kompendij sravnitel'noj grammatiki indoevropejskih yazykov [Compendi of comparative grammar of the Indo-European languages] // Istoriya yazykoznaniya XIX-XX vekov v ocherkah i izvlecheniyah - History of linguistics of the XIX-XX centuries in essays and extracts / comp. V. A. Zvegintsev. 3d ed. M. Prosveshchenie. 1964. Part I. P.114.
18. SHibarshina S. V. Op. cit. P. 211.
19. R. J. Richards The linguistic creation of man: Charles Darwin, August Schleicher, Ernst Haeckel, and the missing link in nineteenth century evolutionary theory // Experimenting in Tongues: Studies in Science and Language / ed. by M. Doerres. Stanford, 2002. P. 30.
20. Richards R. J. The linguistic creation of man: Charles Darwin, August Schleicher, Ernst Haeckel, and the missing link in nineteenth-century evolutionary theory // Experimenting in Tongues: Studies in Science and Language / ей by M. Doerres. Stanford, 2002. P. 30.
21. Kun T. Struktura nauchnyh revolyucij : per. s angl. I. Z. Nalyotova [Structure of scientific revolutions: transl. from English. I. Z. Naletova]. M. AST. 2009. 605 p.
