CC BY
319
НАУКА. ОБЩЕСТВО. ЛИЧНОСТЬ
ББК 66.4(2 Рос)
ГЕОПОЛИТИКА КАК ЭФФЕКТИВНЫЙ МЕТОД СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ
А.Г. Дугин
ОПРЕДЕЛЕНИЕ ГЕОПОЛИТИКИ: ДУАЛИЗМ "СУШИ" И "МОРЯ"
Эре геополитического невежества в России приходит конец, появляются все более квалифицированные издания по указанной теме. В высших учебных заведениях армии и спецслужб России введено обязательное изучение курса по геополитике.
Интерес к геополитике неуклонно возрастает, и, очевидно, эта увлекательная и крайне эффективная с методологической точки зрения наука в скором времени получит в нашем обществе надлежащее признание. Нет сомнения, что информированность в данной области не замедлит положительно сказаться на всем процессе общественно-политических реформ и, шире, судьбе нашей славной и (все еще) независимой державы -великого Государства Российского.
Геополитика заставляет мыслить масштабно, мыслить веками, континентами и народами. И если кому-то она может показаться слишком абстрактной, это впечатление обманчиво. Именно благодаря внимательнейшему и скрупулезному учету геополитических закономерностей, американским аналитикам и в целом стратегам западной цивилизации удалось добиться таких впечатляющих успехов по борьбе с евразийским конкурентом, т.е., увы, с нами. И в этом анализе они учитывали все факторы: экономический потенциал и протестантскую этику, западную философию индивидуализма и эффективность рынка, ядерное оружие и "американскую мечту" мирового господства. Русская геополитика должна поступать точно так же - учитывать все исторические, экономические и стратегические уровни и освещать руководству страны
Дугин Александр Гельевич - доктор политических наук, лидер Международного евразийского движения, директор Международного фонда "Центр геополитических экспертиз", e-mail: dugin@dugin.ru, т. 8(495)783-68-66.
тот исторический и геополитический пейзаж, в котором им предстоит действовать и принимать жизненно важные решения. Любой односторонний подход - например, чисто экономический, религиозный или стратегический - может оказаться фатальным.
Смысл геополитики сводится к утверждению: многие закономерности в развитии государств, народов, культур, цивилизаций и религий предопределяются в огромной степени географическими, пространственными факторами. Сделав научное открытие о тесной и не осознававшейся ранее связи структуры государства с пространством и ландшафтом, основатели геополитики сразу же перешли к конкретной политической практике, международным отношениям и военной стратегии. Это придало их исследованиям актуальность, и ученые, начавшие развивать новую науку, быстро сделали политические и дипломатические карьеры.
Труды многочисленных представителей геополитических школ, несмотря на все их различия и зачастую противоречия, складываются в одну общую картину, которая и позволяет говорить о самом предмете геополитики как о чем-то законченном и определенном [1]. Главным законом геополитики является утверждение фундаментального дуализма, отраженного в географическом устройстве планеты и в исторической типологии цивилизаций. Этот дуализм выражается в противопоставлении "теллурократии" (сухопутного могущества) и "талассократии" (морского могущества). Характер такого противостояния сводится к противопоставлению торговой цивилизации (Карфаген, Афины) и цивилизации военно-авторитарной (Рим, Спарта). В иных терминах - дуализм между "демократией" и "идео-кратией".
Dugin Alexander - doctor of political sciences, leader of International Eurasian Movement, director of International Fund "Centre of geo-political expert-examination", e-mail: dugin@dugin.ru, ph.+7(495)783-68-66.
Уже изначально данный дуализм имеет качество враждебности, альтернативности двух его составляющих полюсов, хотя степень может варьироваться от случая к случаю. Вся история человеческих обществ, таким образом, рассматривается как состоящая из двух стихий: "водной" ("жидкой", "текучей") и "сухопутной" ("твердой", " постоянной").
"Теллурократия", т.е. "сухопутное могущество", связана с фиксированностью пространства и устойчивостью его качественных ориентаций и характеристик. На цивилизаци-онном уровне это воплощается в оседлости, в консерватизме, в строгих юридических нормативах, которым подчиняются крупные объединения людей рода, племена, народы, государства, империи. Твердость Суши культурно воплощается в твердости этики и устойчивости социальных традиций. Сухопутным (особенно оседлым) народам чужды индивидуализм, дух предпринимательства. Им свойственны коллективизм и иерархичность.
"Талассократия", "морское могущество", представляет собой тип цивилизации, основанной на противоположных установках. Этот тип динамичен, подвижен, склонен к техническому развитию. Его приоритеты - кочевничество (особенно мореплавание), торговля, дух индивидуального предпринимательства. Индивидуум, как наиболее подвижная часть коллектива, возводится в высшую ценность, при этом этические и юридические нормы размываются, становятся относительными и подвижными. Такой тип цивилизации быстро развивается, активно эволюционирует, легко меняет внешние культурные признаки, сохраняя неизменной лишь внутреннюю идентичность общей установки.
Большая часть человеческой истории развертывается в ситуации ограниченного масштаба обеих ориентаций при глобальной доминации теллурократии. Элемент "Земля" (Суша) довлеет над всем ансамблем цивилизаций, а элемент "Вода" (море, океан) выступает лишь фрагментарно и спорадически. Дуализм до определенного момента остается географически локализованным: морские берега, устья и бассейны рек и т. д. Противостояние развивается в различных зонах планеты с разной интенсивностью и в разных формах.
Политическая история народов земли демонстрирует постепенный рост политических форм, становящихся все более масштабными. Так возникают государства и империи. Этот
процесс на геополитическом уровне означает усиление фактора пространства в человеческой истории. Характер крупных политических образований государств и империй выражает дуальность стихий более впечатляюще, выходя на уровень все более и более универсальных цивилизационных типов.
В определенный момент (античный мир) складывается довольно устойчивая картина, отраженная в "карте Макиндера". Зона теллурократии устойчиво отождествляется с внутриконтинентальными просторами СевероВосточной Евразии (в общих чертах совпадающими с территориями царской России или СССР). Талассократия все яснее обозначается как береговые зоны евразийского материка, Средиземноморский ареал, Атлантический океан и моря, омывающие Евразию с юга и запада.
Так карта мира обретает геополитическую специфику:
1. Внутриконтинентальные пространства становятся "неподвижной платформой", ЬеагйаМ'ом ("землей сердцевины"), "географической осью истории", которая устойчиво сохраняет теллурократическую цивилизаци-онную специфику.
2. "Внутренний или континентальный полумесяц", "береговая зона", пш1а^ представляют собой пространство интенсивного культурного развития. Здесь очевидны черты "талассократии". Хотя они уравновешиваются многими "теллурократическими" тенденциями.
3. "Внешний или островной полумесяц" представляет собой "неизведанные земли", с которыми возможны только морские коммуникации. Впервые он дает о себе знать в Карфагене и торговой финикийской цивилизации, воздействовавшей на "внутренний полумесяц" Европы извне.
Эта геополитическая картина соотношения талассократии и теллурократии выявляется потенциально к началу христианской эры, после эпохи Пунических войн. Но окончательно она приобретает смысл в период становления Англии великой морской державой в ХУ11-Х1Х вв. Эпоха великих географических открытий, начатая с конца XV в., повлекла за собой окончательное становление талас-сократии самостоятельным планетарным образованием, оторвавшимся от Евразии и ее берегов и полностью сконцентрировавшимся в англосаксонском мире (Англия, Америка) и колониях. "Новый Карфаген" англосаксонского
капитализма и индустриализма оформился в нечто единое и цельное, и с этого времени геополитический дуализм приобрел уже четко различимые идеологические и политические формы.
Позиционная борьба Англии с континентальными державами Австро-Венгерской империей, Германией и Россией была геополитическим содержанием XVIII-XIX вв. (плюс первая половина ХХ в.), а с середины ХХ столетия главным оплотом талассократии стали США. В холодной войне 1946-1991 годов извечный геополитический дуализм достиг максимальных пропорций, талассократия отождествилась с США, а теллурократия с СССР. В "холодной войне" геополитический дуализм "Суша-Море" совпал с еще одной традиционной моделью цивилизационного анализа: "Восток-Запад". Когда мы рассуждаем в терминах "Восток-Запад", мы, сами того не осознавая, апеллируем к смутным геополитическим интуициям.
Современный атлантистский мир является цивилизационным и стратегическим наследником Западной Римской Империи. "Морское могущество" со своими типичными чертами - утилитаризмом, оптимизацией, прагматизмом, индивидуализмом, отчужденностью, моральной гибкостью, плутократией и т.п. -оказалось соответствующим базовым предпосылкам западной цивилизации. По крайней мере, из них формировалась специфическая романо-германская, западноевропейская культура. И наоборот: сухопутные ценности связаны с Востоком, с созерцательностью, неэкономической мотивацией труда, общин-ностью, героической шкалой ценностей и т.д. Уместно вспомнить Достоевского с легендой о "Великом Инквизиторе". Великий Инквизитор - Запад, атлантизм, рациональная, секуляризированная, оперативная цивилизация Моря, где всё ориентировано на достижение максимальной выгоды ценой безразличия к трансцендентальной, отвлеченной системе ценностей. Достоевский проницательно вскрывает этот цивилизационный дуализм, сам, будучи русским патриотом, выбирая сторону, противоположную "Великому Инквизитору".
Внимательное рассмотрение двух геополитических цивилизационных полюсов приводит нас к любопытным выводам. Ценностные системы Востока и Запада, Суши и Моря имеют автономные границы. Иными словами,
и позитивные и негативные критерии оказываются непересекающимися.
Цивилизации Востока (сухопутные режимы) в качестве достоинств имеют душевную широту, идеализм, героизм, жертвенность, общинность, верность. На противоположном - отрицательном полюсе - эти же качества дают неорганизованность, лень, пассивность, покорность, терпимость к жестокости и т.д. Морские, западные достоинства: оперативность, модернизм, динамика, инновации, хозяйственная гибкость, скорость обмена, технологический порыв. Но они же порождают и недостатки: цинизм, эгоизм, индивидуализм, утилитаризм, отчуждение.
"БЕРЕГОВЫЕ ЗОНЫ"
После выделения двух основных принципов геополитики - талассократии и теллуро-кратии - следующим важнейшим понятием является пш1ап<1, "береговая зона". Это ключевая категория, лежащая в основе геополитического исследования. Rimland представляет собой составное пространство, которое потенциально несет в себе возможность быть фрагментом либо талассократии, либо теллурократии. Это наиболее сложный и насыщенный культурой регион. Влияние морской стихии, Воды, провоцирует в "береговой зоне" активное и динамическое развитие. Континентальная масса давит, заставляя структурализировать энергию. С одной стороны, rim1and переходит в Остров и Корабль. С другой стороны - в Империю и Дом. Rim1and в значительной степени свободен в выборе, но не свободен в структуре выбора, так как кроме талассо-кратического или теллурократического пути третьего ему не дано.
Rim1and является пограничной зоной, поясом, полосой. Вместе с тем это граница. Такое сочетание подводит к геополитическому определению границы. В отличие от границ между государствами, геополитика понимает данный термин иначе, отправляясь от изначальной модели, в которой первограницей или архетипом всех границ оказывается конкретное историко-географическое и культурное понятие rim1and.
Пространственный объем береговых зон есть следствие взгляда на материк извне, "от лица морских пришельцев". Именно для "сил моря" берег представляет собой полосу, простирающуюся в глубь суши. Для самого материка берег, напротив, это предел, линия.
Граница как линия (а именно так она понимается в международном праве) - рудимент "сухопутной юриспруденции", унаследованный современным правом из древнейших традиций. Это взгляд сугубо сухопутный.
Но взгляд морской, внешний по отношению к материку, видит береговые территории как потенциальные колонии, как полоски земли, которые можно оторвать от остальной континентальной массы, превратить в базу, в стратегическое пространство. При этом береговая зона никогда не становится до конца "своей"; при необходимости можно сесть на корабль и уплыть на родину, на "остров". Полосой же берег становится именно за счет того, что пришельцам с моря небезопасно углубляться внутрь континента только на определенное расстояние.
Так как геополитика совмещает оба взгляда на пространство - морской и сухопутный, то в ней пш1ап<1 понимается как особая реальность, как граница-полоса, причем ее качественный объем зависит от того, какой импульс доминирует в данном секторе: сухопутный или морской. Гигантские и вполне судоходные океанические побережья Индии и Китая суть линии, полосы минимального объема. Соответствующие культуры имеют сухопутную ориентацию, и объем береговых полос тяготеет к нулю, к тому, чтобы стать просто концом материка. В Европе и, особенно, в Средиземноморье береговые зоны суть широкие полосы, уходящие далеко в глубь материка. Их объем максимален. Однако в обоих случаях речь идет о геополитической границе. Следовательно, это категория переменная, варьирующаяся, в зависимости от обстоятельств, от линии до полосы.
Такой подход геополитика проецирует и на анализ более частных проблем, связанных с границами. Она рассматривает границы между государствами как "зоны переменного объема". Этот объем, его сокращение или расширение зависят от общей континентальной динамики. В зависимости от нее эти зоны меняют форму и траекторию в заданных пределах. В понятие "геополитической границы" могут входить целые государства. Например, английская идея "санитарного кордона" между Россией и Германией предполагала создание "ничейной" (полуколониальной и ориентированной на Англию) зоны, состоящей из прибалтийских и восточноевропейских
государств. Континенталистская политика России и Германии, напротив, тяготела к тому, чтобы превратить данную зону в линию (Брест-Литовск, Раппало, пакт "Риббентроп-Молотов"). Талассократы-атлантисты стремились ее максимально расширить, создавая искусственные "прокладочные государства" (е1а18Чашроп8).
В этой связи нагляден пример Кавказа. Сложная конфликтогенная обстановка в регионе объясняется его принадлежностью к "береговой зоне Евразии" (Я1ш1ап^у), где происходит столкновение противоположных геостратегических интересов.
ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ "ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ"
В ходе Второй мировой войны Страны Оси, и в первую очередь Германия, были геополитически непоследовательны, балансируя между проатлантистским Мюнхеном и евразийским пактом "Риббентроп-Молотов". Война на два фронта - и против цивилизации Моря (Англия, США), и против цивилизации Суши (СССР) - стоила Гитлеру всего. Характерно, что немецкие геополитики (в частности, Карл Хаусхофер, Обст и др.) предупреждали руководство нацистов о самоубийственности отказа от однозначной геополитической ориентации. По их вполне обоснованному мнению, Германия должна была выбирать - либо с державами Моря против СССР (Суша), либо с СССР против стран Моря.
После Второй мировой войны реальная политическая и идеологическая карта мира почти полностью совпала с теоретической моделью геополитики: капиталистический лагерь воплощал в себе цивилизационное пространство Моря, социалистический -Суши. С геополитической точки зрения смысл холодной войны расшифровывается как противостояние атлантизма и евразийства. К евразийскому сектору относятся страны Варшавского договора, а также неприсоединившиеся страны и страны Третьего мира, выбравшие либо просоветский, либо самостоятельный путь. К береговой зоне в мировом масштабе принадлежат не только береговые страны евро-азиатского материка, но и Африка, и Тихоокеанский регион. К атлантистскому блоку - страны капиталистического лагеря, так или иначе ориентированные на США. Таким образом, идеологическая война второй половины ХХ в.
скрывает под собой более глубокие геополитические силовые линии - евразийство и атлантизм.
Войны в Корее, во Вьетнаме, в Афганистане, ситуация на Ближнем Востоке, конфликты и революции в арабском мире, в Анголе, на Филиппинах, в Индонезии - всё то, что во второй половине XX столетия олицетворяло собой горячие точки, было выражением фундаментальной борьбы Суши и Моря. Так, Северная Корея сегодня - часть Суши, Южная Корея - плацдарм Моря. Вьетнам был одно время оккупирован Морем, позже Суша его оттуда вытеснила. Афганистан - "промежуточная зона", береговое пространство в южном секторе Евразии. Афганистан -традиционное поле противостояния между Россией-Евразией и Англией, позже США. Афганистан был необходим России для приближения к теплым морям, Англии - напротив, с целью запереть Россию в холодных просторах и не дать ей выйти на критический для реализации планетарного могущества морской рубеж на Юге. Англия всегда рвалась в этот регион, поскольку здесь лежал ключ к укреплению ее талассократической империи, зависящей от контроля над широкой береговой зоной.
Та же история повторилась в 70-е годы ХХ в., но уже в случае с США. Перед угрозой перехода Афганистана под американский контроль СССР вводит туда войска, на что Вашингтон отвечает поддержкой исламского сопротивления - радикальных исламских фундаменталистов, в том числе и "Аль-Каиды" бен Ладена.
Американский геополитик Збигнев Бже-зинский в тот период формулирует геополитическую теорию "линкидж" (linkage), согласно которой, победа над СССР возможна только после "замыкания" (linkage) между собой всех береговых территорий Евразии [2]. Эта концепция известна также как геополитическая стратегия "Анаконды". Необходимостью противостоять просоветским режимам в исламском мире и оправдывалась американская стратегия поддержки и оснащения исламских фундаменталистских движений в регионе - с их помощью "линкидж" должен был быть осуществлен. Во многих случаях этот план сработал, и афганская война нанесла СССР существенный урон.
Конец двухполюсного мира и "холодной войны", по логике американских
(атлантистских) геополитиков, означал не только крах советской системы, но и жесточайшее поражение Римского сухопутного ци-вилизационного начала. За идеологическим давлением Запада на СССР находился второй пласт - геополитический. Если на внешнем уровне "свободный и рыночный" Запад стремился освободить и привести к рыночной экономике "страдающий под гнетом тоталитаризма советский Восток", то на уровне геополитическом цивилизация Моря стремилась нанести очередной сокрушительный удар по своему главному противнику - цивилизации Суши. Не для того, чтобы облагодетельствовать - но для того, чтобы победить, сломить, ослабить и уничтожить. Именно геополитика объясняет все то, что последовало после окончания "холодной войны". В сфере идеологии противоречия отпали, в сфере геополитики и не могли отпасть. Отсюда расширение НАТО на Восток, война Запада против Югославии, США с союзниками против Ирака и Афганистана, протесты против действий России на Кавказе. Распад Восточного блока и СССР означал, что из двухполюсного мира мы перешли не к многополюсному и не к бесполюсному, но к однополюсному.
ОДНОПОЛЯРНЫЙ МИР, ГЛОБАЛИЗАЦИЯ,
"новый мировой порядок:"
Сегодня однополярный мир (доминация США) стремится выдать себя за полюс (центр) окружности с новой дуальностью: центр (Запад, "золотой миллиард", "богатый Север") - периферия ("бедный Юг", остальное человечество). Новый мировой порядок требует новых международных институтов. Международное право начинает быть функцией от баланса силовых, стратегических факторов. Отсутствие у США (цивилизации Моря) геополитического противовеса (что включает как объективные параметры - вооружение, промышленность, ресурсы, хозяйство, так и субъективные -волю к могуществу, универсализм ценностной системы и т.д.) подразумевает создание международных юридических стандартов с радикально иной структурой. Любые апелляции к чисто юридической стороне дела - к декларациям ООН и т.п. - ничего изменить не могут. Геополитические законы безжалостны. Правом обладает только сильный, способный это право доказать и отстоять. Требование от США подчинения резолюциям ООН сегодня так же наивно, как требование участия
Гитлера в Ялтинской конференции. Разговоры о "многополярном мире" на практике все чаще представляют собой либо ничего не значащие и наивные благопожелания, либо завуалированный призыв к восстановлению двухполюсного мира в новой конфигурации [3].
Однополярный мир может приобрести видимость многополярности в том случае, если США решат в превентивных целях делегировать периферии определенную долю геополитической самостоятельности. Но главным условием при этом будет непременное соответствие общей цивилизационной направленности этой периферии интересам США. Ни стратегические цели США, ни либерал-демократические принципы, ни рыночная система не должны ставиться под вопрос. Лишь принятие таких условий - что на деле означает прямой геополитический и цивили-зационный вассалитет - "гипердержава" (так принято сегодня называть ту "сверхдержаву", которая выиграла соревнование) позволит отдельной стране вести более или менее самостоятельную локальную политику. Очевидно, что такая "многополярность" будет чистой фикцией.
Все остальные варианты становления многополярного мира как геополитической реальности должны проходить через формирование силового блока, способного ограничить нынешнее всевластие США. Другими словами, на базе имеющихся потенциалов периферии должна быть образована "коллективная гипердержава". На основании исторических прецедентов и учета стратегического потенциала латентный второй полюс геополитики отождествляется с Евразией. Поэтому большинство американских советологических центров переименованы сегодня в "Центры исследования Евразии" или нечто в этом роде.
Евразийские территории с ядром в лице России, т.е. вчерашний "второй полюс", "цивилизация Суши", "Восточный блок", имеют все необходимые параметры для того, чтобы в новой ситуации стать зародышем новой двухполярной ("многополярной") системы. Однако этого нельзя достичь путем (невероятной) реставрации Советского государства и соответствующей системы. Такой реставра-ционистский путь невозможен и по технологическим, и по социальным причинам, и из-за сегодняшнего стратегического превосходства стран НАТО. Переход от потенциального состояния к актуальной биполярности крайне
проблематичен. Если оценивать ресурсы, которые понадобятся для этого, и делать это по шкале, навязываемой Западом (на основании технологических, экономических, финансовых и социальных критериев), то задача представляется невыполнимой.
Однополярный мир - это данность, это актуальность. Если основываться на критериях такой актуальности, любой подсчет резервов, необходимых для воссоздания серьезной альтернативы, будет заведомо давать отрицательные результаты. Убеждение (часто навязчивое, как в книге Зб. Бжезинского "Великая шахматная доска" [2] или у российских апологетов Запада) в невозможности альтернативы, в ее необеспеченности в наше время является до какой-то степени объективной констатацией, но вместе с тем и пропагандистским ходом, заряженным суггестивной энергией.
Силовой выигрыш Запада (цивилизации Моря) в "холодной войне" есть существенный эпизод. Однако он еще не доказывает "морального триумфа" Моря. Налицо лишь неадекватность той социально-политической и стратегической формы, в которую облекала свою цивилизационную инициативу советская сверхдержава. Сегодня необходима мощная ревизия самих основ сухопутной цивилизации, отбрасывание ограничительных факторов (многие из которых как раз и привели к поражению), выстраивание новой небывалой евразийской модели. Неслучайно натовские стратегические центры прорабатывают варианты того, как не допустить Евразию к существованию в качестве полноценного геополитического полюса, как флагмана периферии, как нового оплота цивилизации Суши. В свою очередь континентальные (евразийские) стратегические центры, и прежде всего российские, должны работать над прямо противоположной задачей.
ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ КАВКАЗА
Кавказ - это единая геополитическая система, расположенная в "береговой зоне" (пш1апф, состоящая из сложной комбинации народов, религий и культур. Практически нигде на Кавказе административные границы не совпадают с зонами проживания этносов, гомогенными конфессиональными и культурными сообществами. Их разнообразие делает регион уязвимым с точки зрения безопасности существующих здесь государственных об-
разований. Внешние силы при определенных условиях способны легко дестабилизировать ситуацию, из чего проистекает фундаментальный вызов российской государственности. Именно поэтому в трудах американских стратегов и геополитиков Северный Кавказ однозначно рассматривается как та зона, с которой вероятнее всего начнется распад России [4].
Сегодня Кавказ (как и в предшествующие столетия) является зоной напряженной геополитической игры (исторически называемой "Большая Игра") между англосаксонским миром (ранее Англия, сегодня США, "Море") и Россией ("Суша") за контроль над стратегическим центром Евразии. Для США установление прямого влияния на Кавказе необходимо для реализации проекта "Великий Ближний Восток", который предполагает конфликт с Ираном и Сирией и контроль над нефтедобывающими зонами Ближнего Востока (в том числе над Каспием). Кроме того, действуя через Кавказ, Соединенные Штаты дестабилизируют ситуацию в самой России, препятствуют интеграционным процессам на постсоветском пространстве. Ситуация осложняется тем, что, кроме США и России, непосредственными игроками кавказской геополитики в настоящий момент также являются Турция, Иран, южнокавказские страны (Грузия, Азербайджан, Армения), Исламский мир и Евросоюз. Каждая из этих сил преследует свои интересы.
Россия стремится укрепить единство "Большого Кавказа", снять напряжения, сохранить территориальную целостность, усилить влияние на Закавказье. США, напротив, хотят вытеснить Россию из Закавказья, расшатать ситуацию на Северном Кавказе, поддерживая для этого этнические и религиозные движения антироссийского толка. В определенных случаях "Большая Игра" использует в своих целях террористические методы, направляя внимание экстремистов и радикальных элементов на те или иные наиболее уязвимые объекты.
Турция укрепляет в регионе свое влияние (зачастую в ущерб России и Армении), активно работая с тюркскими народами (азербайджанцами, ногайцами, карачаевцами, балкарцами и т.д.), а также с другими кавказскими этносами, большие диаспоры которых проживают на ее территории (позиция Турции во многом определяется из Вашингтона). Иран
озабочен проблемой Южного Азербайджана и активно поддерживает Армению и Нагорный Карабах, не признавая за счет специфики шиизма фундаменталистский ислам (ваххабизм), основанный на радикальном суннизме.
Грузия (особенно при Саакашвили) следует в русле вашингтонской политики, идет на обострение с Россией, выдвигает ультранационалистический проект по этническим чисткам в Абхазии, Южной Осетии и, возможно, в Ахалкалаке (область, населенная армянами), являясь, таким образом, наиболее антироссийской страной региона. Азербайджан балансирует между Вашингтоном и Москвой, с особой близостью к Турции и натянутыми отношениями с Ираном (проблема Южного Азербайджана). Армения ориентирована на Россию, развивает отношения с Ираном, при определенных трениях с Турцией и Грузией (угроза армянского сепаратистского движения в Ахалкалаке в целях получить зону прямой границы с РФ).
Исламский мир (в первую очередь, Саудовская Аравия) в 1990-х активно поддерживал сепаратистов, содействовал распространению радикальных ваххабитских структур. В последние годы (особенно после 11.09.01) указанная тактика претерпела определенные изменения - объем их поддержки исламистам снизился, началось новое сближение с Россией по прагматическим соображениям в противовес гегемонии США.
Евросоюз пытается выступить "третьей силой" между Москвой и Вашингтоном, но не способен пока серьезно влиять на ситуацию (евро-атлантистские группы активно поддерживают антироссийскую герилью в Чечне, евро-континенталисты пытаются мягко оппонировать американскому влиянию).
Таким образом, для эффективного противодействия деструктивным тенденциям на Кавказе и отстаивания национальных интересов РФ в регионе необходимо, в первую очередь, противодействовать главному игроку "Большой Игры" (США), предусматривать его очередные ходы, проводить систему превентивных мер по недопущению и профилактике межэтнических и межконфессиональных конфликтов. Потенциально существующие конфликтологические зоны и линии разлома активируются не сами по себе, а в ходе продуманных и просчитанных геополитических операций главного и активного участника всей кавказской геополитики - США. Реагируя только на следст-
вия этой глобальной стратегии, Россия будет вынуждена отступать и постепенно сдавать позиции. Единственный способ выиграть - занять активную позицию в "Большой Игре", осознав предварительно ее условия, ее содержание, систему взаимосвязей и соответствий.
ЕВРАЗИЙСТВО В СВЕТЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
В СССР существовала социальная, межнациональная и межконфессиональная политика, основанная на марксистской идеологии. Ликвидация этой идеологии породила вакуум в данных областях. На новом демократическом этапе нет мировоззренческих, идейных, концептуальных предпосылок для выработки последовательной политики в указанных сферах - социальной, межнациональных отношений, Национальной идеи, в вопросах религии. Простое копирование западных моделей оказывается неэффективным - на Западе совершенно иная социальная, национальная и конфессиональная история. Проблемы, с которыми сегодня сталкивается (и завтра столкнется) Россия в этих областях, представляют собой серьезную угрозу национальной безопасности. Здесь можно ожидать всплеска экстремизма, сепаратизма, межнациональных и межконфессиональных конфликтов. Наиболее вероятными областями таких конфликтов, как было показано выше, являются Северный Кавказ, но также Поволжье, Дальний Восток, другие неоднородные с этноконфессиональной и социокультурной точек зрения регионы.
В этой связи евразийский потенциал для оперирования с тонкой сферой межнациональных и межконфессиональных отношений огромен. Евразийство может быть крайне эффективно использовано как превентивное средство против различных форм национального, социального, религиозного экстремизма и сепаратизма. Евразийская концепция утверждает необходимость геополитической (стратегической) консолидации российского общества на основе гармоничного развития и укрепления самобытности всех этнических, конфессиональных и социальных групп. Количество этих групп заведомо не фиксировано, что делает евразийство открытой моделью, способной постоянно ассимилировать новые группы (важнейший интеграционный потенциал) и решать новые задачи. Используя евразийскую методику, можно активно взаимодействовать и с центристскими, и с ради-
кальными силами в российском обществе, придавая центризму энергию и содержательность и одновременно лишая радикальные течения разрушительного, экстремистского потенциала.
В социальной сфере - евразийство настаивает на социально ориентированной экономике, на консолидации общества вокруг Национальной идеи (что призвано смягчить "классовые", "имущественные" противоречия). Евразийство настаивает на солидарности всех слоев общество перед лицом общего Национального дела. Это не возврат к коммунизму, но и не радикальный западнический либерализм. Евразийство позволяет вывести социальные противоречия из критического состояния в нейтральное. Принцип "социальной солидарности" снимает остроту нарастающих социальных конфликтов.
В области межнациональных отношений - евразийство предлагает непротиворечивую концепцию межэтнической гармонии, промежуточную между интернационализмом и национализмом. Это - теория "евразийского национализма", где каждый этнос России находит свое место в общем державном строительстве.
В области межконфессиональных отношений - евразийство предлагает союз традиционных конфессий РФ (в первую очередь, православия и традиционного ислама) против сектантства и агрессивного имморализма. Наличие "общего врага" (ереси, неоспиритуализм, атеизм, крайний секуляризм и т.д.) позволит снять межконфессиональные трения.
Крах советской системы породил внушительный объем пустого пространства не только внутри страны, но и в международной политике, которое ранее занималось советско-марксистскими политическими структурами. Россия из полюса планетарной идеологии, внятной каждому жителю Земли, превратилась в региональную национальную державу. В таком качестве международное значение России будет стремительно падать в дальнейшем. Обладая скромным экономическим потенциалом, Россия постепенно будет все более утрачивать свои позиции в международной жизни. По мере возрастания диспропорции между оборонными потенциалами РФ и США, этот процесс будет все более очевидным.
Как бы страны "богатого Севера" ни заигрывали сегодня с РФ, их далеко идущие
планы не предполагают в лице России самостоятельного игрока. Как "национальная держава" Россия стоит перед перспективой дальнейшей потери рычагов влияния в международном контексте. В этой связи евразийство предлагает новую стратегию в международной политике. В качестве Евразийской державы Россия может выступить в роли геополитической наследницы СССР не только в историческом, но и в футурологическом смысле. Евразийство придаст современной России универсальное измерение. Выступая не просто как региональная держава, но как полюс самостоятельной самобытной евразийской цивилизации, как ядро многополярного мира, Россия с помощью евразийства может уже сегодня не только воссоздать в общих чертах советское наследие, но предложить оригинальный сценарий развития международной ситуации Евросоюзу и Тихоокеанскому региону. Таким образом, Россия с помощью евразийства может снова выступить на международной арене как планетарная сила, со своей идеологией, со своими интересами, со своими целями и задачами. Это дает огромные преимущества по сравнению со статусом России как "отдельного регионального Государства-Нации". В евразийство, в соучастие в евразийском проекте Россия может вовлечь огромное число политических, экономических и культурных сил во всем мире - на Востоке и на Западе.
На постсоветском пространстве - евразийство может стать важнейшим инструментом политического и идеологического оформления интеграционных процессов в рамках СНГ, усилить "философией интеграции" процессы, протекающие сейчас в экономической сфере (ЕврАзЭС, ЕЭП) и в области стратегического сотрудничества ("Договор о коллективной безопасности"). Евразийство предлагает новую базу для консолидации странам СНГ, взамен отжившей советской модели и еще более неприменимой царской (колониального типа). Евразийство позволяет объяснить народам СНГ, в чем состоит их "общность судьбы". Это касается как славянских и православных стран СНГ, так и исламских и тюркских. Вне России в пространстве СНГ евразийство могут исповедо-
вать не только традиционно пророссийские круги, но и некоторые национально (и религиозно) ориентированные политические силы, обеспокоенные угрозой для самобытности со стороны Запада и процесса глобализации. Объем потенциально евразийски ориентированного населения (и электората) в странах СНГ существенно превышает процент тех, кто ориентирован промосковски.
В отношении США - евразийство предполагает поддержку крайним республиканским силам, настаивающим на изоляционистской политике США и на отказе от отождествления США с процессом глобализации, а также взаимодействие с левыми демократами, ориентированными на интернационализм.
В отношении Европы - евразийство настаивает на экономической и энергетической интеграции, на создании единой системы Евразийской безопасности (Евразийское ПРО).
В отношении Японии - евразийство предлагает тесное сотрудничество в экономической и стратегической областях, ставит на повестку дня активное привлечение Японии в вопросе освоения Сибири.
В отношении стран континентальной Азии - евразийство формирует образ России как полюса многополярного мира, в котором будет осуществлен справедливый баланс между интересами стран "богатого Севера" и "бедного Юга ". Евразийская Россия позиционирует себя как центр равновесия интересов сложной многополярной планетарной системы, где помимо основных лидирующих стран Запада важную роль играют цивилизации Востока, Африки и Латинской Америки.
ЛИТЕРАТУРА
1. Дугин А.Г. Основы геополитики. Геополитиче-ское будущее России. Мыслить пространством. М.: Арктогея-центр, 1999. 928 с.
2. Бжезинский Зб. Великая шахматная доска. М.: Международные отношения, 1999. 256 с.
3. Дугин А.Г. Обществоведение. Для граждан новой России. М.: Евразийское движение, 2007. 784 с.
4. Дугин А.Г. Геополитика постмодерна. СПб: Амфора, 2007. 384 с.
1 июля 2008 г.
