CC BY
167
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И КАВКАЗ № 5(47), 2006
Г" X
Яш
ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЕ ПРОЕКТЫ И
ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА
ГЕОПОЛИТИКА И ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ ДИПЛОМАТИЯ В КАСПИЙСКО-ЦЕНТРАЛЬНО-АЗИАТСКОМ РЕГИОНЕ
Тимур ШАЙМЕРГЕНОВ
сотрудник Секретариата Мажилиса Парламента Республики Казахстан (Астана, Казахстан)
В настоящее время очевидно, что глобальный энергетический рынок не является сбалансированным, и не только вследствие высоких цен на нефть, но и из-за роста военно-политической напряженности в крупнейшем нефтедобывающем регионе — на Ближнем Востоке, а также уменьшающихся нефтяных резервов основных государств-нефтепотребителей. Причиной подобных процессов является также и быстро увеличивающееся потребление углеводородов во всех странах мира — как в развитых, так и развивающихся. Эта тенденция выступает генеральной линией, определяющей формирующие принципы функционирования современного мирового рынка. В нефтегазовую сферу вкладываются колоссальные финансовые ресурсы; соот-
ветственно вокруг нее сегодня сосредоточены главные политические и экономические интересы ведущих геополитических игроков. По всей видимости, тенденция стремительного роста потребления углеводородов сохранится и в обозримой перспективе. В результате крупнейшие нефтеимпортирующие страны неизбежно вынуждены прилагать огромные усилия для проникновения в другие, богатые энергоресурсами регионы для приумножения в них своего влияния.
Мировой нефтегазовый потенциал характеризуется негенерируемостью, несбалансированностью его географического положения, и, для того чтобы получить надежный доступ к энергоресурсам, современные мировые державы придают им значительную геополитическую окраску. Природные
ресурсы издавна выступают не только как статья внешнеторгового обмена, но и как эффективный инструмент внешней политики государства, обладающего и распоряжающегося ими1. Продвигая энергетическое сотрудничество, многие страны преследуют цели неэкономического характера, стремясь решить определенные геополитические задачи.
1 См.: Годин Ю. Геополитическая роль внешней торговли энергоресурсами для России // Мировая экономика и международные отношения, 2006, № 2. С. 103.
Каспийско-Центрально-Азиатский регион, куда географически входят прикаспийские государства и страны Центральной Азии, образует крупный и взаимосвязанный энергетический рынок, занимающий выгодное геостратегическое положение. Регион и сегодня остается центром сплетения национальных интересов и геополитической конкуренции различных внешних сил, в основе политики которых находится стремление обеспечить главным образом свою энергетическую безопасность.
Концептуализация энергетической безопасности: роль региона
Считается, что в области глобальной энергетики сегодня актуальны два ключевых вопроса. Во-первых, существует ли предел исчерпания известных ныне энергетических запасов и в каком направлении будет изменяться структура мирового энергетического баланса в ближайшие 25 лет? Во-вторых, что такое «энергетическая безопасность», и если такое понятие существует, то какие меры необходимо принимать, чтобы обеспечить ее применительно к каждому государству и мировому рынку энергоносителей в целом?
В отношении первого вопроса можно привести результаты крупного исследования, согласно которому к 2030 году доля нефти снизится на однопроцентный пункт — с нынешних 39% до 38% мирового энергопотребления. В то же время спрос на природный газ (при ежегодных темпах в 3%) вырастет по сравнению с 2001 почти вдвое. В 2030 году природный газ может «захватить» до 30% рынка энергоносителей, опередив почти на треть долю угля. Голубое топливо будут в основном использовать в производстве электроэнергии, спрос на которую также начнет расти быстрыми темпами — особенно в интенсивно индустриализирующихся КНР и Индии. Предсказывается также снижение доли ядерной энергетики с 6,6% в 2001 году до 4% в 2030-м и двукратное увеличение значимости возобновляемых источников энергии (до 7%)2.
Прогноз увеличения спроса на нефть в последующие 25 лет носит практически линейный характер и не предусматривает резких скачков потребления. Ежегодный рост потребления может привести к постепенному исчерпанию легко извлекаемых запасов нефти (около 1 трлн баррелей), поскольку скорость этого роста превышает темпы разработки новых месторождений. Вместе с тем в мире существуют и огромные запасы (около 1,1 трлн баррелей) сложно извлекаемой нефти, находящейся в труднодоступных или суровых по климатическим условиям районах3.
В отношении же понятия «энергетическая безопасность» можно отметить, что зачастую оно определяется как «обеспеченность доступа к энергетическим ресурсам, необходимым для поступательного развития национальной мощи». По мнению специалистов,
2 Cm.: Energy and Security: Toward a New Foreign Policy Strategy / Ed. by Jan H. Kalicki and David L. Goldwyn. Washington — Baltimore: Woodrow Wilson Center Press, Johns Hopkins University Press, 2005. P. 25.
3 Ibid. P. 21.
энергетическая безопасность — второй по важности компонент государственной политики безопасности (после национальной обороны)4. Энергетическая безопасность подразумевает определенные действия государства по обеспечению надежной, бесперебойной и диверсифицированной поставки энергоресурсов. Проблемы энергетической безопасности обсуждают и с точки зрения обеспечения надежности энергетической инфраструктуры, а также реагирования на чрезвычайные ситуации, которые могут привести к нарушению ее функционирования. А проблемы энергетических рынков и надежности поставок рассматривают с позиции необходимости устойчивого развития экономики. При этом особое внимание уделяют диверсификации поставок энергетических ресурсов в целях обеспечения долгосрочной энергетической безопасности и охраны окружающей среды. Но добавление в стратегию действий геополитических акцентов предопределяет стремление установить контроль над их источниками и коммуникациями, что превращает этот процесс в конкуренцию и неизбежное столкновение интересов5.
Показательно, что в число ключевых принципов обеспечения энергетической безопасности включают не только диверсификацию поставок и наличие резервных производящих мощностей, но и стабильность глобального рынка энергоносителей, конструктивные отношения (как со странами-производителями, так и с крупными потребителями энергоресурсов), многосторонние меры охраны месторождений и путей транспортировки нефти и газа, международные проекты исследования перспектив мировой энергетики и повышения эффективности энергопотребления6.
Проблематика энергетической безопасности меняется от стремления к энергетической независимости к растущей взаимозависимости экспортеров и импортеров энергоресурсов, глобализации проблем производства, транзита и потребления энергии. Все более отчетливой становится тенденция трансформации создаваемых в настоящее время региональных систем энергетической безопасности в глобальные.
Сегодня большинство стран мира сталкивается также с серьезными вызовами глобального характера, тесно связанными с нерешенными проблемами энергетической безопасности. В первую очередь к ним относятся увеличение потребления энергии, повышение зависимости от энергоемких технологий, изменение ценовой конъюнктуры энергетического рынка, а также прогрессирующее истощение традиционной разведанной ресурсной базы.
Ныне мы являемся свидетелями изменения не только ценовой, но и геополитической структуры глобального нефтяного рынка. Энергия становится важным фактором, на который разным странам приходится обращать серьезное внимание при разработке внешней политики и подходов к дипломатическим отношениям. В связи с ключевой ролью энергоносителей в экономическом и технологическом развитии и нарастающей потребностью в них, с которой мир все больше и больше сталкивается, энергетическая дипломатия становится центральным стержнем современной политики.
Очевидно, что зависимым от энергосырья государствам приходится более уступчиво решать внешнеполитические вопросы. Вполне справедливо и то, что привязанность к одному региону как к источнику энергоресурсов является сильным фактором риска для национальной безопасности. Как результат, традиционная парадигма обеспечения национальной безопасности продолжает изменяться и сегодня, а большинство государств мира приступает к разработке и принимает к действию так называемую «стратегию энергетической безопасности». В эпоху растущей взаимозависимости для
4 Ibid. P. 22.
5 См.: Корнеев А. Россия и международная энергетическая безопасность // США и Канада: экономика, политика и культура, 2006, № 4. С. 57.
6 См.: Yergin D. The Prize: The Epic Quest for Oil, Money, and Power. Cambridge: Cambridge Energy Research Associates, 1999.
мирового сообщества очевидна заинтересованность в стабильности и предсказуемости мировых энергетических рынков, что является основой энергетической безопасности в глобальном плане7.
В ретроспективном ракурсе необходимость поиска решения глобальных энергетических проблем, особенно вопросов организации диалога между странами-потребителями и странами-производителями энергоресурсов, стала очевидной после крупнейшего в истории энергетического кризиса 1970-х годов. Этот кризис, вызванный действиями арабских стран в отношении государств Запада, охватил мир в 1973 году и впервые привел в XX веке к резкому скачку цен на нефть, поставив под угрозу экономическое развитие многих стран. В тот период по инициативе США группа развитых государств направила свои усилия на укрепление единого фронта, противостоящего стремлениям ОПЕК, а также на разработку мер по смягчению глобальных последствий энергетического кризиса, вызвавшего негативные явления во всей системе международных экономических отношений. Вопросы из области международной энергетической, а также торгово-экономической и финансовой политики легли в основу деятельности созданной в 1975 году «группы семи» или G-7, которая являлась весьма влиятельным и авторитетным институтом межгосударственных отношений ее стран-участниц. Так, первые саммиты «семерки» в Рамбуйе (1975 г.), Пуэрто-Рико (1976 г.) и Лондоне (1977 г.) показали, что энергетические вопросы стали центральным элементом в отношениях США с другими индустриальными странами8.
Таким образом, исторически сложилось, что глобальная энергетическая проблематика занимает важное место в деятельности современной G-8 («большой восьмерки» с участием России), политика участников которой во многом задает тон глобальной энергетической дипломатии. И, видно, учитывая весь спектр накопившихся в этой сфере проблем, Москва — как председатель G-8 в 2006 году — поставила акцент в деятельности «восьмерки» именно на энергетической области. Как следствие, ожидается, что в обозримой перспективе проблемы международного взаимодействия в сфере энергетики будут занимать одну из ведущих (но не доминирующую) позицию в списке проблем мировой политики.
На современном этапе проблемы обеспечения энергетической безопасности приобретают новые грани в связи с ростом международной напряженности, распространением терроризма и экстремизма, военными операциями, проводимыми на Ближнем Востоке, являющемся самым нестабильным регионом мира (Ирак, иранская ядерная проблема, палестино-израильский и ливано-израильский конфликты), растущей напряженностью в Латинской Америке (американо-венесуэльские отношения) и т.д.
Какова же, исходя из вышесказанного, роль Каспийско-Центрально-Азиатского региона в современной геополитической борьбе, которая тесно увязывается с мировым энергетическим рынком?
Давно известно, что этот регион имеет ключевое геостратегическое значение на пересечении коммуникаций между Европой, Азией и зоной Персидского залива. А то, что богатые ресурсы нефти и газа Каспийского моря определили значимость региона как в мировой энергетике, так и в геополитике — уже давно не секрет. Сегодня, по некоторым данным, общий объем доказанных запасов нефти на Каспии равен 4 млрд т (2,6% мировых)9. По оценкам, запасы газа составляют 1 850 млрд куб. м в Узбекистане и 2 900 млрд куб. м в Туркменистане10.
7 См.: Максимов С. G-8 и глобальные приоритеты энергетической дипломатии России // Мировая энергетическая политика, 2002, № 3. С. 39.
8 См.: Жизнин С. Энергетическая дипломатия в рамках G-8 // Мировая энергетическая политика, 2002, № 3. С. 33.
9 См.: Калиева Д. Геополитика нефтепроводных коммуникаций // Analytic, 2005, № 1. С. 20.
10 См.: Energy and Security: Toward a New Foreign Policy Strategy. P. 190.
В США, России, странах Евросоюза и КНР каспийские углеводороды рассматривают в качестве серьезного фактора, способного повлиять на поддержание сбалансированного развития мирового рынка нефти в первой половине XXI века, а также некоторое уменьшение зависимости этих стран от импорта нефти из государств Ближнего Востока, где прогнозируется сохранение военно-политической нестабильности. Запасы энергоресурсов на Каспии достаточно велики, чтобы удовлетворить значительную часть энергетической потребности вышеуказанных стран. Хотя каспийские ресурсы и не изменят доминирующее положение Ближнего Востока, однако они способны оказать сдерживающее воздействие на рост цен и стабилизацию ситуации на мировых энергетических рынках.
Итак, выделим некоторые аспекты энергетических интересов наиболее активных геополитических игроков на каспийско-центральноазиатской «шахматной доске».
США. В качестве самого крупного государства в мире по потреблению нефти Соединенные Штаты, основывающиеся на своей экономической и военной мощи, проводят энергодипломатическую стратегию, характеризующуюся глобальным масштабом. Повышение роли внешней энергетической политики связано с тем, что США являются крупнейшим потребителем энергоресурсов в мире11. В свете официально провозглашенной долгосрочной цели — диверсификации и более глубокого освоения эксплуатируемой американскими компаниями зарубежной сырьевой базы — в системе внешней энергетической политики Вашингтона особое место отводится международным районам и зонам особых энергетических интересов страны.
Например, приоритетными для США являются отношения с государствами, обладающими крупными запасами энергоресурсов, в первую очередь со странами Персидского залива, а также государствами Латинской Америки, Центральной Азии и Каспийского региона. Каспийско-Центрально-Азиатский регион, наряду с Персидским заливом, Вашингтон официально «трактует» как зону «жизненно важных интересов» Белого дома, затрагивающих национальную безопасность страны. Но это мотивируется не только стремлением обеспечить свою энергетическую безопасность: очевидны также амбиции контролировать одновременно доступ к каспийским и ближневосточным источникам энергоресурсов, к путям их транспортировки с целью усиления своего геополитического и экономического положения в мире, а также влияния на конъюнктуру мирового рынка углеводородов. В этой связи роль каспийских ресурсов для Соединенных Штатов заключается не в том, чтобы стать дополнительным источником импорта нефти, а в том, чтобы через увеличение ее потоков, поступающих не от стран-членов ОПЕК, повлиять на мировой рынок нефти с целью снижения влияния этой организации.
Нефтяные ресурсы важны для США как никогда прежде, и обеспечение свободного доступа к энергоресурсам является одним из первостепенных вопросов национальной безопасности государства. Только за последние 10 лет потребление нефти в США возросло на 14% (при увеличении внутренней добычи на 2%). Из этого следует, что спрос на сырье покрывается за счет увеличения его импорта. За тот же период импорт углеводородов увеличился на 30%. Эти данные со всей очевидностью свидетельствуют о возрастании зависимости и уязвимости Соединенных Штатов от внешних поставок нефти. С резким повышением мировых цен на нефть ситуация для Белого дома еще более усугубилась12.
Учитывая свои провалы в Ираке, Афганистане и т.д., в последние годы Вашингтон несколько «снизил тон» в диалоге с другими силами, представленными в регионе. Так, во
11 См.: Жизнин С. Энергетическая дипломатия США // США и Канада: экономика, политика и культура, 2000, № 2. С. 72.
12 См.: Калиева Д. Геополитика нефтепроводных коммуникаций // Analytic, 2005, № 2. С. 13.
время поездки по странам Центральной Азии (октябрь 2005 г.) Госсекретарь США К. Райс в очередной раз выразила твердое намерение администрации Дж. Буша не покидать этот стратегически важный регион. Но, как подчеркнула К. Райс, нет необходимости устраивать «гонку интересов» различных держав, поскольку «всем должно хватить места».
РФ. Россия относится к крупнейшим в мире экспортерам нефти и газа, поэтому в ее внешней политике энергоносители занимают исключительно важную позицию. Традиционно Каспийско-Центрально-Азиатский регион является для Москвы зоной особого геополитического и экономического значения, а ее ключевые интересы в регионе — контроль над добычей и транспортировкой нефтегазовых ресурсов на рынки сбыта.
В вопросе транспортировки каспийских углеводородных ресурсов Россия исходит не только из стремления избежать резкого изменения геополитической расстановки сил в регионе, но и из необходимости поддерживать стабильность на мировых рынках нефти и газа в интересах производителей и потребителей этих ресурсов13. Однако, несмотря на существующее противостояние внешних игроков, превращение данного региона в поле геополитической конфронтации не в интересах Кремля.
Россия, ныне позиционирующаяся в качестве крупной и независимой энергетической державы, стремится взять на себя пропорциональную долю ответственности за международную глобальную энергетическую безопасность и стабильность. В 2006 году президент РФ В. Путин официально заявил о намерении России стать мировым энергетическим лидером. По инициативе Москвы эта тема стала центральной и на саммите «большой восьмерки», прошедшем в Санкт-Петербурге в июле того же года.
Очевидно, что в последние годы российское правительство значительно укрепило государственный контроль и управление энергоресурсами внутри страны. Однако у многих западных государств имеются опасения по поводу довольно жесткой линии энергетической стратегии РФ. К примеру, критике подвергаются «дело ЮКОСа», ввод строгих ограничений для иностранных инвестиций в российские нефтегазовые месторождения и т.д. Все это говорит о том, что у Кремля есть свой собственный (отличающийся от западного) взгляд на энергетическую безопасность, а также относительно роли России и Центральной Азии на глобальном энергетическом рынке14.
КНР. За последние 20 с лишним лет дефицит энергоресурсов постепенно становится исключительно важным фактором, несколько сдерживающим динамичное экономическое развитие страны. По прогнозам специалистов, Китай в перспективе будет вынужден импортировать нефть во все больших масштабах. В 2004 году КНР импортировала 120 млн т сырой нефти, в 2005-м зависимость от зарубежных поставок уже превысила 50%. По предварительному прогнозу, к 2010-му объем потребления нефти достигнет 400 млн т, а собственное снабжение в Китае может составить лишь 160—170 млн т15. Реальное значение нефти для КНР раскрывается через призму средне- и долгосрочных ожиданий роста ее экономики.
Учитывая проблемы своего экономического развития и новые тенденции энергетического потребления, в условиях мировой энергетическо-геополитической и дипломатической обстановки, Пекин стремится устойчиво реализовывать стратегию выхода на зарубежные энергетические рынки, прежде всего на центральноазиатский.
В Китае стратегическая важность Центральной Азии никогда не вызывала сомнений, и регион неизменно рассматривается в виде естественной континентальной сферы
13 См.: Телегина Е. Мировой энергетический рынок и геополитические интересы России // Мировая экономика и международные отношения, 2003, № 5. С. 60, 64.
14 См.: Чейзан Г., Уайт Г. Энергетическая политика России противоречит ее словам для G8 [http:// www.inopressa.ru/wsj/2006/07/06/11:46:16/g8].
15 См.: Хао Ху. Тенденции энергодипломатии мировых держав и перспективы китайско-казахстанского энергетического сотрудничества // Казахстан в глобальных процессах, 2006, № 1. С. 32.
влияния. Сегодня КНР принимает активные меры по проникновению на энергорынок ЦА, стремится не допустить передел сырьевых рынков в странах этого региона без ее уча-стия16. Следует отметить, что в энергетической сфере СНГ Китай сотрудничает кроме России и Казахстана с Туркменистаном и Азербайджаном. Однако благодаря своим запасам углеводородов и географической близости, что создает удобства для транспортировки, а также для динамично развивающейся интеграции в рамках ШОС именно Казахстан и Россия имеют для КНР особое стратегическое значение.
ЕС. Свою нишу в глобальном энергетическом пространстве пытается найти и Евросоюз — геополитический игрок нового формата, обладающий не только огромным экономическим и военно-политическим потенциалом, но и большими амбициями, представляющими собой синтез национальных интересов 25 европейских стран.
Так, по оценке Еврокомиссии, зависимость ЕС от импорта нефти и газа в ближайшие годы будет только расти. Если сейчас Евросоюз не приложит необходимых усилий, то через 20—30 лет ему придется удовлетворять свои потребности в энергоносителях примерно на 70% за счет импорта. Ныне, по данным Брюсселя, этот показатель находится на уровне 50%. Чтобы избежать возникновения в Европе краткосрочного дефицита, следует создать механизмы поставки энергоносителей из других государств.
Председатель Еврокомиссии Ж.М. Баррозу, в частности, отметил, что для защиты ЕС в сфере снабжения энергоносителями, все государства-члены этой структуры должны идти «в одной упряжке». На современном этапе странам ЕС необходимо в очередной раз определиться, готовы ли они поступиться своими полномочиями и в сфере энергетики. Если же общая энергетическая политика будет реализована, то на переговорах с поставщиками нефти и газа Евросоюз сможет выступать единым фронтом. Тем самым Брюссель стремится избежать дефицита энергоносителей, как это было в начале 2006 года, когда энергоресурсное снабжение ЕС пострадало в результате «газового» конфликта между Россией и Украиной17.
Думается, что вопрос о единой энергетической политике звучит весьма «сильно», и в ее реализации, по-видимому, Каспийско-Центрально-Азиатский регион будет играть одну из ключевых ролей. В 2005 году ЕС также заявил (в свойственной ему дипломатической манере) о своих претензиях на регион, утвердив пост специального представителя по Центральной Азии и Кавказу.
В отличие от США, страны Европейского союза признают стратегические интересы России в ЦА и готовы не только к обсуждению, но и к практическому взаимодействию в решении вопросов безопасности (в первую очередь борьбы с наркоугрозой), развитии топливно-энергетического комплекса и его транспортной составляющей18.
Перечисленные участники являются ведущими игроками на энергетическом поле Каспийско-Центрально-Азиатского региона, но о своем стремлении получить часть этого крупного «энергетического пирога» уже давно пытается заявить и ряд периферийных акторов, занимающих вторые позиции, но также играющих заметную роль в региональной геополитике. В основном сами государства региона используют эти страны в качестве альтернативы центральным игрокам. Среди таковых можно выделить Турцию, Индию, Пакистан и (в какой-то степени) Украину. Эти игроки далеко не новые на центральноазиатском пространстве, однако не все они, позиционируя себя в качестве региональных центров силы, могут на практике поддержать свои декларативные амбиции, а их присутствие в регионе прорисовывается пока весьма слабо.
16 См.: Чернявский С. Центральная Азия в эпоху перемен // Россия в глобальной политике, 2005, № 6. С. 154.
17 См.: Брюссель требует новой энергетической политики ЕС [http://www.inopressa.ru/faz/2006/03/09/ 12:43:10/еи].
18 См.: Чернявский С. Указ. соч. С. 157.
Индия. Сегодня Индия — шестой в мире потребитель энергоносителей. Она активно стремится диверсифицировать свои источники снабжения, проявляя, как и Китай, огромную заинтересованность в нефтегазовой отрасли государств Каспийского региона. Министр энергетики страны Шанкар явно воодушевлен идеей «повторить» проект трубопровода Баку — Тбилиси — Джейхан и хотел бы инициировать строительство нефтепровода, связывающего Индию с бассейном Каспийского моря.
Пакистан. Остро нуждающаяся в энергоресурсах страна надеется активизировать участие прикаспийских государств в давнем энергетическом проекте — строительстве Трансафганской газопроводной системы из Туркменистана через Афганистан в страны Южной Азии. Эти усилия Пакистана диктуются политическим императивом:
■ во-первых, позиционируя себя как ведущую региональную державу, он стремится «увеличить» свое присутствие в богатом нефтью регионе путем налаживания экономических контактов с прикаспийскими государствами;
■ во-вторых, Исламабад заинтересован в сдерживании здесь своего традиционного соперника — Индии;
■ в-третьих, ввиду непростых отношений, складывающихся у него с Вашингтоном, он ищет на севере новых партнеров.
Турция. Активную роль в каспийско-центральноазиатской геополитике стремится играть и Анкара. Наряду с американскими компаниями, она выступает основным лоббистом трубопровода Баку — Тбилиси — Джейхан. Эта магистраль, связав месторождения на Каспийском море с портами Турции, позволит диверсифицировать источники энергоносителей и ослабить зависимость Западной Европы и США от стран Персидского залива, и, как результат, значительно усилить политическое и экономическое значение Анкары для Запада.
Украина. Несколько неожиданно, но в геополитике региона пытается участвовать и проевропейски настроенная Украина, новые власти которой едва ли не высшим национальным приоритетом провозгласили энергетическую независимость от России. Сегодня через территорию страны проходит свыше 90% поставок российского газа в Европу, что определяет стратегическое значение Киева и для Москвы, и для Евросоюза. Однако в силу проявления серьезного политического кризиса в российско-украинских отношениях после «оранжевой революции», Украина стала для РФ постоянной «головной болью». Причем речь идет не только о проблемах, связанных с транзитом энергосырья в Европу: серьезные вызовы для России представляет возможность превратить Украину в военностратегический плацдарм США и НАТО, к чему Киев упорно толкают лидеры победившей «оранжевой революции»19.
Сегодня объективное значение Каспийско-Центрально-Азиатского региона как крупного источника энергоресурсов для ведущих стран Запада и Востока все более возрастает и будет увеличиваться в перспективе, в связи с чем, скорее всего, имеющее место геополитическое напряжение сохранится.
Трубопроводы как инструмент энергодипломатии
Очевидно, что противоречивые интересы разных стран, лоббирующих различные проекты и пытающихся влиять на геополитические ориентиры внутриконтинентальных
19 См.: Малышева Д. Геополитические маневры на Каспии // Мировая экономика и международные отношения, 2006, № 5. С. 72—75.
прикаспийских государств, наиболее остро и явно проявились в вопросе транспортировки энергоресурсов. Это несколько осложняет ситуацию для стран региона, перед которыми стоит задача сбалансировать интересы всех ведущих игроков, с тем чтобы это не отразилось негативно на национальных интересах. Учитывая то, что интересы ведущих акторов «большой игры» вокруг транспортных коммуникаций весьма противоречивы, эта задача представляется очень трудной и щепетильной20.
Сегодня трубопроводы, несомненно, становятся все более значимым инструментом отстаивания и реализации государствами своих национальных интересов, которые используются как для давления, так и для демонстрации дружественного, долгосрочного стратегического сотрудничества.
Пример обострения отношений между Москвой и Киевом в начале 2006 года наглядно показал, каким образом в ближайшее время будут разрешаться подобные кризисные моменты в международном сотрудничестве. Российско-украинская модель «энергетического давления» примечательна именно продуманностью способа разрешения ситуации: прекратив поставки газа в Украину, которая является и потребителем и транзитной стороной для поставок российского голубого топлива в страны Евросоюза, Москва, в принципе ничего не теряя, руками Брюсселя, в первую очередь страдающего от украинских «капризов», оказала сильнейшее давление на Киев. Кризис перешел из экономического в сугубо политический, а подобного давления со стороны ЕС Украина, так стремящаяся попасть в Евросоюз, выдержать не смогла. Предъявив новые требования по оплате газа и прекратив его поставку, Москва дала ясно понять Киеву, «кто есть кто», и заодно сделала однозначный намек Брюсселю.
Однако государства Западной Европы, зависящие от поставок российских энергоносителей, восприняли этот жест Кремля скорее как сигнал тревоги. По мнению западных аналитиков, нет ничего нового в том, что Россия без стеснения использует свои энергоресурсы в политических целях. Москва уже не первый год «награждает» природным газом соседей, уступающих ее «политическому диктату», например Беларусь, и «наказывает» государства, стремящиеся к большей самостоятельности: Грузию и Молдову. Кроме того, РФ пытается установить контроль над нефте- и газопроводами, а также системами электроснабжения этих стран, используя поставки голубого топлива в качестве рычага давления. И этот рычаг весьма мощный: на долю России приходится более 25% общемирового объема поставок газа, и практически для всех стран Европы она является одним из главных источников снабжения этим сырьем21.
Именно в этом следует искать причину того, что государства Каспийско-ЦентральноАзиатского региона активно стремятся разнообразить транспортные маршруты поставок энергоресурсов; Россия же, по всей вероятности, и здесь рискует со временем потерять свое монопольное положение. Несмотря на внешний конструктивизм в сотрудничестве с РФ, в этом сильно заинтересованы в первую очередь США, ЕС и КНР.
Объективно сегодня Москва сохраняет контроль над инфраструктурой нефтепроводных коммуникаций региона, в состав которой входят Каспийский трубопроводный консорциум (КТК), Атырау — Самара, Баку — Новороссийск и др. Это и дает ей пока возможность диктовать свои условия странам Каспийско-Центрально-Азиатского региона и занимать в нем лидирующую позицию.
На этом фоне больше преимуществ имеет Китай, завершивший строительство нефтепровода из Казахстана (Атасу — Алашанькоу) с выходом на рынки государств Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР). Если для Пекина данный маршрут стратегически ва-
20 См.: Калиева Д. Геополитика нефтепроводных коммуникаций // Analytic, 2005, № 1. С. 20.
21 См.: Энергетическая политика России // The Washington Post, 4 января 2006 [http://www.inosmi.ru/ text/translation/224661.html].
жен и перспективен как с экономической, так и с геополитической точек зрения, то Астане он предоставляет возможность получить прямой доступ на емкий и очень многообещающий азиатский рынок. Наряду с большими экономическими перспективами окончательная реализация этого проекта позволит Казахстану вести более гибкую политику в вопросе транспортировки своей нефти, независимую от американского и российского факторов, а также сбалансировать влияние Вашингтона и Москвы в регионе. Но, учитывая стратегическое российско-китайское сотрудничество, казахстанско-китайский проект не является политическим раздражителем для российского истеблишмента.
Другие же крупные игроки, Вашингтон и Брюссель, пока не могут противопоставить Москве альтернативные транспортные пути. И в этих условиях понятно, что «альтернативный» трубопровод Баку — Тбилиси — Джейхан (БТД) имеет ярко выраженный геополитический «контекст», инициированный в противовес монополии Кремля. Доказательством тому служит если и не экономическая нецелесообразность, то трудность реализации проекта, и его строительство было скорее пролоббировано со стороны, нежели явилось продуктом переговоров заинтересованных акторов. Интересен и состав стран-участниц проекта — большинство из них входит в ГУАМ; кроме того, в БТД задействована и Турция (член НАТО).
Участие же в этом проекте Казахстана обосновано скорее прагматичными соображениями относительно формирования альтернативных путей транспортировки нефтяных ресурсов. Многовекторный подход в планировании экспортных маршрутов создает для Астаны прежде всего возможность диверсифицировать рынки сбыта своего сырья и, конечно, проявлять гибкость в плане оптимальной загрузки, максимальной эффективности использования нефтегазотранспортных систем и создания благоприятных тарифных условий для казахстанских экспортеров нефти и газа. Так, многие эксперты отмечают, что без нефти РК функционирование БТД было бы крайне осложнено, поэтому данный трубопровод изначально ориентировали и на растущую добычу нефти Казахстана. Было понятно, что руководство страны, вначале осторожно подходившее к идее участия в БТД (прежде всего из-за сложностей транспортировки нефти до Баку), даст «добро», когда добыча в республике превзойдет ее транспортные возможности и сделает зависимость от нефтепроводов России еще более сильной.
Москва, в свою очередь, болезненно реагирует на подобные инициативы и относится к ним крайне ревниво. Отметим, что в преддверии начала работы БТД Минприроды РФ выступило с заявлением о недопустимости загрязнения российской части Каспийского моря в результате увеличения объемов перевозки нефти и нефтепродуктов сопредельными с Россией государствами и пообещало принять меры для предотвращения таких ситуаций. Очевидно, что Кремль будет административными методами препятствовать попаданию нефти из Казахстана в БТД. Однако вряд ли это удастся, и Россия, скорее всего, утратит полный контроль над экспортными потоками Казахстана, которым с удовольствием пользовалась раньше22.
К примеру, маршрут КТК представляет для Астаны пока единственный нефтепровод с выходом на мировой рынок. Осуществление проекта БТД позволит диверсифицировать пути экспорта казахстанской нефти и сбалансировать влияние России. Но в то же время данный проект может стать фактором усиления влияния США в Каспийском регионе, и этот фактор Казахстану необходимо учитывать. В этой связи РК поднимает (хотя ныне теоретически) и вопрос о возможности своего участия в эксплуатации нефтепровода Одесса — Броды. Эту проблему обсуждали (в числе других) на украинско-казахстанских переговорах в связи с планами по созданию консорциума с участием Украины,
22 См.: Скорнякова А. Мимо России // Профиль, 10 июля 2006, № 26. С. 46.
Азербайджана, Казахстана и Грузии. Консорциум призван выполнять функции оператора по транспортировке каспийской нефти (казахстанской, туркменской и азербайджанской) по трубопроводу Баку — Супса с дальнейшей ее переброской в Одессу.
В ситуации, когда Астана потенциально является конкурентом Москвы на мировых энергетических рынках, Россия, в зависимости от своих интересов, может самостоятельно регулировать объемы перекачиваемой по ее территории казахстанской нефти, а также использовать указанный рычаг давления в политических целях23. Например, как это происходило с казахстанской национальной компанией «КазМунайГаз», которой отказали в выделении квоты на поставку 12 млн т нефти в Литву (на Мажейкяйский НПЗ), что фактически лишило эту компанию возможности купить литовский завод24.
Туркменистан, обладающий крупнейшими в Центральной Азии запасами газа и ограниченный в его экспорте трубопроводной системой российского «Газпрома», пытается найти пути диверсификации поставок, чтобы продавать голубое топливо по мировым (более высоким) ценам. Но, открыто конфликтуя с «Газпромом» по вопросам повышения стоимости газа, Ашхабад в принципе ничем не рискует — у него есть альтернативные покупатели. Интерес к туркменскому газу проявляют Украина и Беларусь — «жертвы» «Газпрома», и, по всей вероятности, эти страны (прежде всего Украина) согласятся на условия Туркменистана. Так, контракт с ним позволит Украине принципиально снизить зависимость в поставках газа от России и свести на нет угрозу резкого роста стоимости топлива. Кроме того, в 2007 году Киев может рассчитывать на существенные объемы туркменского газа. Таким образом, «Газпром» может потерять не только монополию на туркменский газ, но и рычаг давления на Украину, а также лишиться и части объемов газа, который планировал купить у Туркменистана в 2007 году и направить в Западную Европу. В этих условиях «Газпрому» придется искать дополнительные источники газа для выполнения европейских контрактов в следующем году25.
Стремясь сохранить контроль над энергоэкспортом из стран Центральной Азии, Россия, выступая против строительства транскаспийских трубопроводов, приводит аргументы двоякого рода. Пока российские дипломаты выдвигают экологические аргументы против прокладки труб по морскому дну, Москва наращивает свое военное присутствие в регионе. Один или несколько трубопроводов, проложенных по дну Каспия, полностью разрушат российскую монополию на экспортные маршруты, соединяющие ключевых энергопроизводителей Центральной Азии — Казахстан и Туркменистан — с западными рынками. Поэтому РФ прилагает все усилия, чтобы предотвратить переход Транскаспийского трубопровода из проектной стадии на этап практического осуществления. Но Азербайджан и Казахстан, которые стремятся добиться максимальной независимости в экспорте энергоресурсов, оспаривают заявления России, касающиеся экологической уг-розы26. В этой связи вполне адекватным ответом на позицию России может стать консолидация усилий Астаны, Ашхабада и Баку в реализации строительства транскаспийской магистрали.
По мнению Вашингтона, расширение системы энергетической безопасности за счет строительства дополнительных маршрутов транспортировки энергоресурсов соответствует интересам всех государств региона и внешних инвесторов. После успеха в лоббировании строительства нефтепровода Баку — Тбилиси — Джейхан, американская дипломатия пытается «протолкнуть» и проект строительства Транскаспийского трубопровода для перекачки туркменского газа через территорию Азербайджана, Грузии и Турции в
23 См.: Калиева Д. Геополитика нефтепроводных коммуникаций // Analytic, 2005, № 1. С. 21
24 См.: Скорнякова А. Указ. соч. С. 47.
25 См.: «Газпрому» открыли восточный фронт // КоммерсантЪ, 30 июня 2006.
26 См.: Россия пытается сорвать проект транскаспийского трубопровода, 30 марта 2006 [www.eurasianet.org].
Европу. Как представляется, США стремятся увязать оба проекта, поскольку они важны для внешнеполитической стратегии Вашингтона, прежде всего, с точки зрения его геополитических интересов в регионе.
Но если американское правительство намерено частично застраховаться от ближневосточных политических рисков за счет роста добычи каспийской нефти, то ему предстоит четко определить, какой экспортный путь извлекаемой нефти наиболее благоприятен для США. Это подразумевает и ясные ответы на вопрос: состоит ли главная цель Соединенных Штатов в том, чтобы обойти Россию, или для них гораздо неприятнее присутствия РФ перспектива строительства нефтепровода через Иран, к чему призывают неамериканские компании, участвующие в каспийских нефтяных проектах27?
После упомянутого выше российского энергетического «ликбеза», осуществленного Москвой по отношению к Киеву в начале года, представители Госдепартамента Соединенных Штатов заявили: «Энергетическая безопасность США должна стать приоритетной задачей государства. Урок акции «Газпрома» в отношении Украины очевиден: Соединенным Штатам необходимо приступать к действиям на всех направлениях, чтобы мы никогда не пали жертвой политического курса других государств»28.
Однако здесь следует отметить, что и в энергетической дипломатии Белого дома в качестве инструмента также нередко (возможно, даже чаще, чем в российской) используются различные санкции в отношении стран, которые проводят политику, не соответствующую интересам Вашингтона, а в ином случае создают, по его мнению, угрозу общепринятым демократическим принципам или международной безопасности. В частности, это могут быть нарушения прав человека, террористическая деятельность, участие в наркобизнесе, опасность распространения ядерного оружия, использование труда заключенных и т.д. Очевидно, что большинство этих документов имеет энергетическую подоплеку.
В этом контексте показателен пример американо-иранских отношений, которые вот уже длительный период сильно осложнены: Тегеран находится под прессом различных санкций и жесткой линии поведения со стороны Вашингтона. В частности, не без помощи США блокируются многие транспортные проекты с «участием» иранской нефти.
Возможно, подобная политика объясняется нежеланием Белого дома изменять ситуацию. Весьма вероятно, что за этим внешне враждебным отношением Соединенных Штатов к Ирану скрывается поведение «собаки на сене», то есть желание не допустить конкурентов на иранский рынок, пока туда не проникли американцы. В то же время определенные круги США хотят установить с Ираном более конструктивные отношения, однако прогнозировать подобный «поворот» практически невозможно.
Объективно говоря, такая политика не отвечает интересам двух внутриконтинен-тальных стран — Казахстана и Туркменистана, которые весьма заинтересованы в развитии транзитного коридора через Иран. Позитивную роль в реализации этого проекта могут сыграть ведущие государства ЕС. В их действиях все более четко прослеживается тенденция отделить европейские интересы от американских, в том числе в регионе Каспийского моря. Европейцы понимают, что основная цель политики США в отношении Ирана — смена существующего в нем режима, к тому же не только ради обеспечения национальной безопасности, но и для того, чтобы заполучить прямой или косвенный контроль над этим богатым нефтедобывающим государством. Поэтому ЕС стремится проводить более самостоятельную политику, отвечающую интересам европейских стран, заинтересованных в сотрудничестве с Ираном в сфере энергетики и транзита29.
27 См.: Energy and Security: Toward a New Foreign Policy Strategy. P. 162.
28 По материалам РИА «Арбитръ». От 6 января 2006 г. [http://ria-arbitr.ru/news.htm?id=20024].
29 См.: Калиева Д. Геополитика нефтепроводных коммуникаций // Analytic, 2005, № 1. С. 24.
Сегодня Европейский союз — один из главных покупателей каспийских энергоресурсов — пытается диверсифицировать их импорт, поэтому заинтересован в развитии отношений с альтернативными поставщиками. Еще в 1991—1994 годах большинство европейских государств подписали Европейскую энергетическую хартию, предусматривающую, что каждая страна, располагающая транзитными сетями, должна гарантировать свободный доступ к ним для стран — конечных потребителей энергоресурсов. Другими словами, каждое государство, потребляющее через транзит определенный объем газа, в пределах этого объема не будет иметь препятствий для доступа к транзитной трубе.
На мировом рынке энергоносителей Евросоюз придерживается особой стратегии. Понимая, что ему вряд ли удастся модифицировать принципы функционирования мирового нефтяного рынка, Брюссель активно взялся за газ. Так, в 2000 году его доля в энергопотреблении ЕС составляла 23%; предполагается, что к 2030-му она возрастет до 32%. В такой ситуации Евросоюз начал содействовать конкуренции на рынке поставок газа в страны данной организации, что осуществляется посредством отделения в государствах Евросоюза трубопроводных компаний от газораспределительных, а также выдвижения требований относительно гарантированного доступа к европейским трубопроводам для всех заинтересованных поставщиков голубого топлива. Наряду с этим Брюссель стремится повысить и свою энергетическую безопасность на базовом уровне добычи природного газа. Чиновники ЕС и европейские компании активно участвуют в проработке вопроса о строительстве трубопровода в Европу из Азербайджана (по территории Турции). Особенно желательно для Евросоюза направить в этот газопровод туркменский, казахстанский, а потенциально и узбекский газ.
Думается, что в сложившейся ситуации укрупнение европейской или китайской составляющей в трубопроводной структуре региона снизит геополитическое напряжение и позволит сформировать определенную систему противовесов в региональных отношениях. Таким образом, разветвленная сеть трубопроводов становится реальным инструментом осуществления современной внешнеполитической и экономической деятельности. Сложившаяся сегодня в Каспийско-Центрально-Азиатском регионе непростая ситуация реально демонстрирует, что диверсификация источников и транспортных коммуникаций — это залог геополитического баланса и, как результат, энергетической безопасности.
Энергетическая безопасность как основа геополитической конструкции в регионе
В последние пять лет Каспийско-Центрально-Азиатский регион находится в центре повышенного международного внимания, в силу своего геостратегического положения и энергоресурсного потенциала занимая особую нишу в системе геополитических координат. Очевидно, чтобы понять сложность геополитики, сложившейся в регионе, необходимо выявить явные и сохраняющиеся тенденции в ее развитии, которые включают следующие аспекты:
— отсутствие баланса и стратегическая неопределенность в отношениях между ключевыми внешними игроками (прежде всего США, РФ, КНР и Евросоюзом);
— отсутствие баланса и стратегическая неопределенность в отношениях между ключевыми внешними игроками и центральноазиатскими странами;
— отсутствие баланса и стратегическая неопределенность в отношениях между самими государствами ЦА30.
Эти тенденции и определяют всю сложность и запутанность геополитических процессов в регионе. Необходимо также признать, что ядром в современной международнополитической демагогии относительно обеспечения региональной безопасности в Каспийско-Центрально-Азиатском регионе выступают именно национальные интересы ведущих геополитических игроков в сфере обеспечения бесперебойных поставок энергоресурсов, а также контроль над их источниками.
Думается, что в сложившихся условиях и безопасность государств региона рассматривается сквозь призму необходимости обеспечения стабильности энергетических потоков и гарантированной окупаемости вложенных инвестиций. Причинами для подобного суждения могут выступить, во-первых, демонстрация военной мощи и блоковое противостояние в системе ОДКБ/ШОС — НАТО/ГУАМ, что лишь «подогревает» ситуацию в регионе; во-вторых, сохранение региональной напряженности и нестабильности, несмотря на многосторонние усилия представленных международных структур, цель которых — поддержать энергетические амбиции стран-участниц. Сегодня угрозы одинаково опасны для всех; поэтому необходим и баланс внешних сил, и их кооперация, отсутствие которой и окажется ключевым фактором сохранения напряженности в Центральной Азии.
По результатам событий 2005 года мы являемся свидетелями трансформации геополитической конфигурации в Центральной Азии, следствием чего выступает изменение баланса сил и позиций основных геополитических игроков.
Среди главных изменений — значительное ослабление позиций США в регионе. Нельзя не признать, что в результате форсированной смены власти в Кыргызстане, политического кризиса в Узбекистане и обострения ситуации в Афганистане значительно изменились стратегические ориентиры элит данных стран. Причинами этого также являются глобальные вызовы доминированию Вашингтона — непрекращающийся и усугубляющийся кризис в Ираке, латентно протекающий конфликт в Афганистане, отчетливо проявляющийся антиамериканизм в государствах Латинской Америки, Азии и т.д. Это во многом связано и с проблемами внутреннего характера — снижением рейтинга популярности главы Белого дома в обществе, частыми кадровыми перестановками в системе государственного управления США и очевидным нарастающим кризисом администрации Дж. Буша-младшего.
Упомянутые факторы привели к тому, что сегодня Вашингтон, как ранее предсказывали отдельные эксперты, не способен держать под контролем военно-политические процессы в глобальном масштабе и, уделяя значительное внимание одному региону, он теряет в другой части планеты31. Тем не менее пока преждевременно списывать Соединенные Штаты со счетов, так как за пять лет активного участия в региональных процессах Белый дом прочно закрепился на экономическом и военном полях отдельных стран Каспийско-Центрально-Азиатского региона и имеет возможность влиять на их энергетическую конъюнктуру. Вследствие же радикализации ситуации на Ближнем Востоке Вашингтон вполне может предпринять и неожиданные меры для усиления своих позиций в регионе и для увеличения потока энергоресурсов в свою пользу.
30 См.: Ашимбаев М. Современная геополитическая ситуация в Центральной Азии в контексте интересов мировых и региональных держав // Казахстан в глобальных процессах, 2005, № 2. С. 6.
31 См.: Шаймергенов Т. Тенденции развития геополитической ситуации в Центральной Азии на современном этапе // Казахстан в глобальных процессах, 2006, № 2.
Очевидно, что все геополитические интриги плетутся сегодня вокруг России, а их цель — это снижение монопольного влияния РФ на энергопотоки в регионе. Запад рассматривает Москву двояко: она для него — «транспортный монополист», потенциальный «энергетический диктатор», угроза энергетическим интересам, но вместе с тем и стратегический энергетический партнер. Политика двойных стандартов вполне тради-ционна для западной дипломатии, но при всей успешности стратегии США в регионе, Россия пока остается значимой геополитической силой, способной оказывать определенное воздействие на политические процессы. Ее основные преимущества: тесные отношения с прикаспийскими государствами, обусловленные прошлыми историческими и культурными связями; транзитные возможности и наиболее сильный военный потенциал на Каспии.
Таким образом, сегодня Кремль уже отчетливо фиксирует свое позиционирование в качестве мировой энергетической державы, давая понять другим игрокам, что не потерпит «потеснения» его монополии в регионе. Однако очевидно и то, что Россия, несмотря на все достижения в Каспийско-Центрально-Азиатском регионе, еще окончательно не определилась в своих долгосрочных интересах, поэтому на данном этапе вряд ли следует ожидать окончательного перевеса сил в ее сторону.
КНР, прежде проводившая в регионе относительно пассивную политику, усиливает свои позиции в геополитической игре вокруг нефтепроводов. Хотя сегодня Пекин и следует своей традиционной тактике долгосрочного выжидания, но аккуратно и более уверенно закрепляется в экономической сфере этих стран, возможно подготавливая фундамент для рывка. КНР находится «по одну сторону прилавка» с США, ЕС и Японией — крупными импортерами нефти, что должно было бы подталкивать стороны к согласованным подходам во взаимодействии с поставщиками энергоносителей. Но первые воспринимают друг друга скорее как конкурентов, нежели партнеров в поиске источников энергосырья. Как следствие, Запад стремится не допускать Китай к источникам нефти на Ближнем Востоке и ограничивает его присутствие на Каспии.
В этой связи Пекин пытается «дружить» с Москвой и Астаной — своими ключевыми энергетическими союзниками в регионе. В России осознают эту зависимость Китая от энергоресурсов, и, несмотря на стратегическое партнерство, Кремль иногда демонстрирует свои амбиции. Здесь показателен пример, когда в 2003—2004 годах РФ и КНР вели переговоры о строительстве нефте- и газопроводов из Сибири в Китай. Пекин надеялся на поставки российской нефти, однако представители нефтяных компаний РФ и ее правительство не торопились увеличивать нефтяной поток в Поднебесную. Столкнувшись с «трубопроводными играми» Москвы, Пекину пришлось, вероятно, срочно заключать альтернативный контракт, которым и стал транспортный проект с Астаной. Тем более что Кремль, если и не отказался окончательно от этой идеи, то во всяком случае не рассматривал проект из Сибири на северо-восток Китая через город Дацин как приоритетный, склоняясь к строительству нефтепровода из Восточной Сибири в Находку, что особенно выгодно главному конкуренту КНР в регионе — Японии32. Подобные выпады РФ недальновидны, в силу того что под возрастающим прессингом Запада Москве нужны в регионе сильные союзники.
Несомненно, что для укрепления здесь своих позиций Китай нуждается также в военной поддержке, и Пекин, вооруженные силы которого не дислоцированы в регионе, в мае 2005 года все же попробовал «прощупать» ситуацию. Так, официальный представитель МИД КНР Лю Цзяньчао заявил в китайской газете «Хуася шибао», что Китай может «серьезно рассмотреть» вопрос о направлении своих ВС в Кыргызстан в рамках ШОС,
32 См.: Калиева Д. Геополитика нефтепроводных коммуникаций // Analytic, 2005, № 2. С. 17.
так как их размещение в южных районах страны может оказаться полезным для борьбы с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом33. Поводом для этого послужили слова К. Бакиева о том, что в связи с событиями в соседнем Узбекистане увеличился поток беженцев в южные районы республики и для стабилизации обстановки он бы согласился на ввод в страну сил ШОС и ОДКБ34. Официальный Пекин не опроверг и не подтвердил слова Лю Цзяньчао, однако Бишкек дипломатично отказался от «китайской интервенции» (так в прессе успели назвать возможное дислоцирование подразделений КНР). В Китае не настаивали, но намек можно понять только однозначно.
Изменение геополитической ситуации на Ближнем Востоке и в Центральной Азии побуждает Китай к расширению политического и экономического сотрудничества с Ираном, который способен стать дипломатическим рычагом в геополитической игре Пекина на Ближнем Востоке и в Центральной Азии, важных источниках энергоносителей. Сегодня несколько десятков китайских компаний участвуют в крупных энергетических, промышленных и строительных проектах, в том числе в сооружении трубопроводной магистрали до Тегерана. Цель этих усилий — стимулировать торговлю нефтью и нефтепродуктами с Казахстаном и Туркменистаном.
Как видится, КНР еще предстоит серьезная конкуренция как за потоки нефти, так и за влияние в Каспийско-Центрально-Азиатском регионе, где главным соперником Пекина является Вашингтон. По всей видимости, Китай будет проводить свою политику последовательно и постепенно, избегая открытой конфронтации с США. Действуя шаг за шагом, используя при этом механизм развития экономического сотрудничества, КНР будет наращивать свое присутствие в регионе до тех пор, пока этот факт не станет обще-признанным35.
Пытается выстроить свою энергетическую линию и Евросоюз, однако в среднесрочной перспективе не следует ожидать активных шагов Брюсселя на этом направлении: сложная система «переваривания позиций» 25 стран-членов ЕС вряд ли позволит ему закрепиться на центральноазиатском поле в качестве единого энергетического игрока. Скорее всего, в регионе будут более активны отдельные европейские игроки-государства: Германия, Великобритания, Франция. Да и воспринимать всерьез шаги ЕС в ЦА еще рано. А позиционирование Брюсселя в регионе как державы можно рассматривать в качестве его очередного шага для самоутверждения в борьбе с комплексом «второго игрока» в трансатлантической связке36.
Резюмируя вышеизложенное, необходимо отметить, что несбалансированность и напряженность в отношениях как ведущих внешних игроков, так и самих государств региона, а также запутанные геополитические интриги являются одними из главных дестабилизаторов региональной обстановки. А это, в свою очередь, представляет собой существенный фактор риска для энергетической безопасности всех заинтересованных сторон.
* * *
По нашему мнению, неизменно напряженная ситуация в Каспийско-ЦентральноАзиатском регионе может оказать негативное воздействие на конкурентоспособность его энергетического рынка в глобальном масштабе. В этом случае даже не может идти речи о
33 По материалам РИА «Новости». От 31 мая 2005 г. [www.rian.ru].
34 По материалам РИА «Новости». От 25 мая 2005 г. [www.rian.ru].
35 См.: Калиева Д. Геополитика нефтепроводных коммуникаций // Analytic, 2005, № 2. С. 18.
36 См.: Шаймергенов Т. Указ. соч.
формировании каспийского нефтяного картеля в противовес Ближнему Востоку, так как энергоресурсы стран региона по-прежнему останутся лишь объектом политики внешних сил и заложниками амбиций транзитных государств.
Сегодня республикам Центральной Азии необходимы альтернативные каналы сотрудничества, а также эффективная геополитическая система сдержек и противовесов. Находясь в зависимости от ведущих геополитических игроков, в большинстве случаев страны региона остаются лишь объектами действий со стороны, не имея возможности повлиять на ход событий в свою пользу. Вместе с тем ключевыми камнями преткновения в отношениях каспийских государств остаются нерешенный статус Каспия и порождаемые этим претензии и амбиции.
Весьма вероятно, что расширяющаяся сеть нефтепроводов может в перспективе предоставить ресурсодобывающим странам региона возможность более эффективно отстаивать свои национальные интересы. Таким образом, развитая сеть транспортных коммуникаций и значительный энергоресурсный потенциал — ключи к энергетической безопасности ведущих игроков, которыми (ключами) еще нужно научиться пользоваться. Действуя в одиночку, государства региона рискуют остаться в зависимости от внешних сил, и, лишь объединив усилия и создав единый энергетический рынок как основу общего фронта на глобальном рынке, эти страны смогут повысить свою энергетическую, следовательно, и геополитическую конкурентоспособность.
Однако, судя по нынешнему поведению внутрирегиональных игроков, ожидать реализации подобного сценария пока не приходится, а принцип «разделяй и властвуй» идеально воплощают в жизнь внешние силы.
