CC BY
49
Шайхутдинова Анна Михайловна
ГЕНДЕРНЫЕ АСПЕКТЫ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ НАРРАТОРА (НА МАТЕРИАЛЕ СОВРЕМЕННЫХ БРИТАНСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ)
Статья посвящена анализу гендерных характеристик языковой личности нарратора. Предпринимается попытка выявить особенности письменной речи нарратора при ее передаче автором противоположного пола. Установлено, что женский нарратив, созданный автором-мужчиной, по совокупности признаков (в частности, в аспектах рациональности и уверенности) тяготеет к мужскому типу речи; выявлено значительное сходство мужского, женского и детского нарративов этого же автора в выборе лексико-синтаксических средств, что позволяет прийти к выводу об идиостиле. Адрес статьи: от№^.агато1а.пе1/та1епа18/2/2016/9-2/53.11^1
Источник
Филологические науки. Вопросы теории и практики
Тамбов: Грамота, 2016. № 9(63): в 3-х ч. Ч. 2. C. 185-189. ISSN 1997-2911.
Адрес журнала: www.gramota.net/editions/2.html
Содержание данного номера журнала: www .gramota.net/mate rials/2/2016/9-2/
© Издательство "Грамота"
Информация о возможности публикации статей в журнале размещена на Интернет сайте издательства: www.aramota.net Вопросы, связанные с публикациями научных материалов, редакция просит направлять на адрес: [email protected]
10.02.00 Языкознание
185
УДК 811.111-26
Статья посвящена анализу гендерных характеристик языковой личности нарратора. Предпринимается попытка выявить особенности письменной речи нарратора при ее передаче автором противоположного пола. Установлено, что женский нарратив, созданный автором-мужчиной, по совокупности признаков (в частности, в аспектах рациональности и уверенности) тяготеет к мужскому типу речи; выявлено значительное сходство мужского, женского и детского нарративов этого же автора в выборе лексико-синтаксических средств, что позволяет прийти к выводу об идиостиле.
Ключевые слова и фразы: языковая личность; нарратор; автор; тендерная лингвистика; мужской/женский нарратив.
Шайхутдинова Анна Михайловна
Набережночелнинский государственный педагогический университет Аппу281@таИ гы
ГЕНДЕРНЫЕ АСПЕКТЫ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ НАРРАТОРА (НА МАТЕРИАЛЕ СОВРЕМЕННЫХ БРИТАНСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ)
Понятие «языковая личность» - комплексное, многогранное и является одним из центральных в современной лингводидактике. Е. В. Иванцова отмечает, что термин «языковая личность» «только начинает находить свое отражение в лингвистических справочниках», в связи с чем «отсутствует его единая трактовка» [2, с. 24]. Согласно определению, данному в «Новом словаре методических терминов и понятий», языковая личность - это «любой носитель того или иного языка, охарактеризованный на основе анализа произведенных им текстов с точки зрения использования средств данного языка для отражения окружающей действительности (картины мира)» [6, с. 47].
К анализу понятия языковой личности следует подходить с разных позиций. Одним из таких аспектов являются гендерные различия мужской и женской устной и письменной речи. Гендерная лингвистика, сравнительно новое направление в лингвистике, прошла свое развитие от этапа феминистской лингвистики до собственно гендерных исследований, изучающих проявление пола в языке.
За несколько десятилетий существования гендерных исследований были выявлены наиболее общие особенности мужской и женской речи. Как правило, при исследованиях гендера в лингвистике анализируется либо язык, то есть то, какое отражение различия пола находят в лексике, синтаксисе, грамматических категориях языка; либо же анализу подвергается мужская и женская речь, то есть различия в осуществлении живой коммуникации мужчинами и женщинами. Здесь необходимо упомянуть исследования Робин Лакофф, автора одной из первых работ в этом направлении, анализировавшей речевое поведение женщины, а также одну из наиболее известных в этой области работ Деборы Таннен - «Ты меня просто не понимаешь...», в которой автор также исследует тактики речевого поведения мужчин и женщин. Кроме того, стоит отметить работы П. Фишман, анализировавшей диалоги супружеских пар, и М. Хартман, изучавшей речь пожилых людей.
Несмотря на имеющийся набор проведённых исследований в области гендерной лингвистики, некоторые исследователи отмечают неполную сформированность в ней ряда значимых составляющих. Так, А. В. Кирилина отмечает «недостаточную разработанность понятийного аппарата и категорий» лингвистической генде-рологии, что является характерной чертой «любого нового направления» [4]. И. Н. Кавинкина, в свою очередь, отмечает почти полное отсутствие исследований, посвященных построению письменных текстов мужчинами и женщинами [3]. Исключение составляют имеющие практическую направленность труды по криминалистической экспертизе. Их основной целью является выявление факта имитации речи противоположного пола. Здесь необходимо отметить работы Е. И. Горошко по судебно-автороведческой экспертизе, Е. И. Галя-шиной в области криминалистического исследования речи, а также Т. В. Гомон и ее «Исследование документов с деформированной внутренней структурой».
В мужской письменной речи Т. В. Гомон отмечает частое употребление вводных слов со значением констатации («очевидно», «несомненно», «конечно»); употребление нецензурных слов как вводных и их однообразие. Женская письменная речь, по ее мнению, характеризуется наличием множества вводных слов, выражающих различную степень неуверенности и неопределенности («может быть», «по-видимому», «по-моему»); использованием коннотативно нейтральных слов и выражений, эвфемизмов («нецензурно выражался» вместо «матерился»; «в нетрезвом виде» вместо «пьяный»); большой образностью речи [1, с. 96-97].
Следует отметить, что некоторые из вышеуказанных признаков отмечаются и другими лингвистами. Так, например, Е. А. Земская, М. А. Китайгородская, Д. И. Шмелев, А. В. Кирилина говорят об использовании эмоционально-оценочных прилагательных в женской речи; Е. С. Ощепкова, занимавшаяся определением пола автора при искажении письменных текстов, также отмечает более высокую эмоциональность женской речи по сравнению с мужской [7, с. 102]. Кроме того, Т. Б. Крючкова, автор одной из первых отечественных работ, посвященных особенностям мужского и женского стилей письма, говорит о более частом использовании эллиптических предложений и конструкций в женской письменной речи по сравнению с мужской, что тоже указывает на более высокую степень эмоциональности женской речи [5].
В мужской речи, в частности, И. Н. Кавинкина, А. В. Кирилина отмечают рациональность и уверенность. К вышеперечисленным признакам можно добавить еще несколько существенных особенностей. Так, И. Н. Кавинкина говорит о преобладании причастных оборотов в мужской речи по сравнению с женской, что, очевидно, указывает на логичность речи [3].
Попытаемся на материале художественной литературы проследить следующее:
- проявляется ли имитация речи противоположного пола через чрезмерное использование психолингвистических признаков, характеризующих мужскую или женскую речь;
- приближается ли речь, передаваемая автором противоположного пола, к мужскому или женскому нарративу.
Таким образом, правомерно говорить о языковой личности нарратора, отражающей характеристики языковой личности автора.
Чтобы получить наиболее полную картину «повторяющихся признаков» мужского и женского нарратива и сделать наиболее обоснованные выводы относительно имитации речи противоположного пола, проведем анализ пяти случаев речи нарратора:
- и автор, и нарратор - мужчина;
- и автор, и нарратор - женщина;
- автор - мужчина; нарратор - женщина
- автор - мужчина; нарратор - ребенок;
- автор - мужчина; нарратор - мужчина.
Сравнив выбранный набор признаков в женском, детском и мужском нарративах, необходимо проследить, являются ли выявленные особенности авторским стилем или объективным отражением речи нарратора. При этом так называемые «чистые» модели, то есть те, в которых пол автора и нарратора совпадает, будут служить «отправной точкой» для нашего анализа. Также необходимо отметить, что прямая речь нарра-торов не включена в анализ, чтобы максимально объективно проанализировать гендерные характеристики языковой личности нарратора, а не автора.
В основу анализа легли наиболее «общепринятые» характерные особенности женской и мужской письменной речи: эмоциональность и неуверенность, с одной стороны, и логичность и уверенность - с другой. Мы попытаемся сравнить степень эмоциональности женской и мужской речи через анализ следующих лексико-синтаксических аспектов:
- образность речи;
- эллиптические предложения.
Степень рациональности и уверенности будет проанализирована через:
- наречия и фразы констатации и утверждения (certainly, obviously, no doubt и др.) или различную степень неопределенности (perhaps, could be и др.).
Степень логичности мы рассмотрим посредством:
- вводных слов, имеющих функцию «логического мостика» (first of all, secondly, finally и др.);
- причастных и деепричастных оборотов.
Также будет проанализирована степень корректности речи.
В качестве материала для анализа из художественной литературы нами взяты девять произведений современных британских авторов, в четырех из которых автором и нарратором выступает женщина (в общей сложности примерно 13 395 лексических единиц); в трех других автор и нарратор - мужчина (около 13 425 лексических единиц), еще в одном произведении автор романа - мужчина (Ник Хорнби), а повествование ведется от лица женщины (в общей сложности примерно 13 440 лексических единиц). И наконец, в последнем произведении (автор - Ник Хорнби) нарратор-ребенок (13 500 лексических единиц) чередуется с нарратором-мужчиной (13 500 лексических единиц).
Итак, анализ письменной речи нарратора на материале 9 художественных произведений современных британских авторов дал следующие результаты.
Проведенный анализ «чистых» моделей позволяет прийти к выводу о том, что женщины действительно гораздо чаще прибегают к использованию эллиптических конструкций и образности, что подтверждает мысль о более высокой степени эмоциональности женской речи: выявлено 156 случаев образности в женском нарра-тиве относительно 102 случаев образной речи в мужском.
Частотность употребления вводных слов и наречий, выражающих высокую степень уверенности, действительно несколько выше в мужском нарративе (6 случаев у нарраторов-мужчин и 3 - у нарраторов-женщин). Женская же речь изобилует вводными конструкциями, выражающими различную степень неуверенности. Причем вводных слов со значением неуверенности у нарраторов-женщин значительно больше (21), чем вводных слов, выражающих констатацию, - в мужской (6).
Нарраторы-женщины, с одной стороны, не склонны прибегать к вводным словам, выражающим логическую последовательность, в отличие от нарраторов-мужчин (зафиксировано 10 случаев в речи нарраторов-мужчин и отсутствие таковых в женской письменной речи). С другой стороны, причастные и деепричастные обороты - еще один показатель связности, а следовательно, и логичности речи - гораздо более характерны для женской речи: употребляются чаще практически в два раза (167 относительно 85).
^J- произведения одного автора (Ника Хорнби)
Таблица
Рассказы с нарратором-му жч ин ой Рассказы с наррато ром-жен шиной Роман автора-мужчины (Ника Хорнби) с наррато ром-жен шиной Роман автора-мужчины (Ника Хорнби)
"The PMQ" («Премьер-министр», Р. Харрнс (8, p. 71-86)); "Ivy ami Iler Nonsense" («Иви и ее вздор», Дж. Коу [Ibidem, р. 29-45]); "Faith" («Вера», Н. Хорнби [Ibidem, р. 87-95]}. "You Stayed Awake with Me" («Ты бодрствовал со мной», X. Данмор [Ibidem, р. 46-56]}; "The Bridge" («Мост», Дж. Галлоуэй 1 Ibidem, р. 57-70]); "Heron Caittage" («Домик цапли», Ш. МаккеЙ [Ibidem, р. 108-116]); "My Mother, My Father and Me" («Мать, отец и и», К. Пуллингер [Ibidem, р. 131-138]). "How to Be Good" («Как стать добрым», Н. Хорнби [10]). Нарратор-ребенок | Нарратор-мужчина
"About а Ноу" («О мальчиках», Н. Хорнби [9]}.
2 85 15 36 21
102 156 85 10 34
6: (!) по doubt (несомненно) 0) certainty (конечно) (!) obviously (очевидно) (2) surely (несомненно) (!) indeed (безусловно) 3; (2) of course (конечно) (t)yes = of course («да» в значении «конечно») 28: (!) obviously (очевидно) (I) needless to say (совершенно очевидно) (!) yes = of course («да» в значении «конечно») (!) not surprisingly (неудивительно) (2) apparently (по-видимому) (2) indeed (безусловно) (3) clearly (явно) (17) of course (конечно) 17: (4) obviously (очевидно) (6) of course (конечно) (4) apparently (по-видимому) (I) surely (несомненно) (1) must be (должно быть) (!) definitely (определенно) 22: (3) obviously (очевидно) (5) of course (конечно) (2) clearly (явно) (!) almost definitely (почти наверняка) (2) sure (2) surely (несомненно) (6) certainly (конечно) (1) likely (скорее всего)
2: (!) perhaps (возможно) (!) most likely (скорее всего) 21 : (2) probably (вОЗМОЖНО) (12) maybe (может быть) (!) presumably (предположительно) (!) could it be (неужели) (S) perhaps (вероятно) 6: (2) probably (возможно) (2) presumably (предположительно) (2) maybe (может быть) 22: (8) probably (возможно) (12) maybe (I) could be (!) might be (может быть) 28: (8) probably (возможно) (12) maybe (I) could be (I) might be (может быть) (6) possibly (возможно)
10: (2) accordingly (соответственно) (1) first (во-первых) (2) secondly (во-вторых) (3) thirdly (в-третьих) (1) fourthly (в-четвертых) (!) finally (наконец) 3: (!) last but not least (и последнее, но не менее важное) (!) eventually (в итоге) (1) afterwards (впоследствии) 3: (1) finally (наконец) (2) eventually (в итоге)
85 167 51 29 48
3 2 3
И наконец, анализ не позволяет подтвердить теорию о корректности женской речи: зафиксировано 3 случая употребления вульгарной лексики в женском нарративе и отсутствие таковой в мужском.
Проведенный анализ трех нарраторов одного автора позволяет прийти к следующим выводам (при этом нарратор-мальчик и нарратор-мужчина - нарраторы одного произведения).
Речь нарратора-женщины Ника Хорнби в произведении "How to Be Good" («Как стать добрым») [10] по ряду характеристик приближается к мужскому нарративу. Так, неполных предложений, которые являются показателями эмоциональности, здесь существенно меньше, чем в проанализированных «чистых» моделях (15 к 85). Степень образности также в значительной мере уступает женскому нарративу авторов-женщин (85 относительно 156). Прослеживается более высокая степень уверенности, логичности и структурированности речи нарратора-женщины Ника Хорнби. Что касается корректности речи, в обоих случаях нарраторов-женщин количество вульгаризмов практически совпадает (3 случая употребления в «чистой» модели и 2 - у нарратора-женщины Ника Хорнби).
И наконец, сравнивая между собой трех нарраторов одного автора, необходимо отметить следующее. Во-первых, можно сделать вывод, что четкой отнесенности к женскому или мужскому нарративу здесь не прослеживается. Так, в аспекте эмоциональности (эллиптические предложения) мужская и детская речь гораздо ближе к женскому нарративу, чем собственно женский. И наоборот, женский нарратив приближается к мужскому, в частности, в аспекте вводных слов констатации и утверждения, которых здесь значительно больше, чем слов, выражающих неуверенность (28 и 6 соответственно).
Единственным параметром, по которому женский нарратив Ника Хорнби по сравнению с его же мужским нарративом отвечает «общепринятым», наиболее частым характеристикам женского нарратива, является образность. Степень образности действительно значительно выше в женской речи (85 случаев относительно 34 в мужской речи и 10 - в детской). Однако, если сравнивать этот результат с результатами так называемых «чистых» моделей, то мы увидим, что в этом показателе «смешанная» модель уступает и мужскому нарративу (102 случая), и тем более женскому (156 случаев), то есть в данном аспекте женский нарра-тив Ника Хорнби также носит скорее «мужской» характер, чем «женский».
Стоит также отметить схожесть трех нарративов между собой в ряде анализируемых характеристик. В частности, это сходство можно проследить в схожести набора вводных слов (ряд наречий со значением уверенности употребляется в обоих произведениях: obviously (очевидно), of course (конечно), clearly (явно), apparently (по-видимому). При этом женский нарратив Ника Хорнби несколько отличается от двух других его нарраторов как по набору вводных слов, выражающих уверенность, так и по частотности их использования. Следует отметить особое сходство мужского и детского нарративов: и в том и в другом наблюдается примерно равное количество вводных слов констатации и утверждения, вводных слов неуверенности. Более того, в случае с нарратором-мужчиной и нарратором-мальчиком можно проследить практически либо абсолютно одинаковую частотность употребления одних и тех же вводных слов: obviously (очевидно) (4 случая употребления у нарратора-мальчика и 3 - у нарратора-мужчины); of course (конечно) (6 и 5 случаев употребления соответственно); surely (несомненно) (дважды у нарратора-мальчика и один раз - у нарратора-мужчины); probably (возможно) (по 8 случаев у каждого); maybe (может быть) (12 случаев у каждого); could be; might be (может быть) (1 случай употребления у каждого). Результаты нашего исследования приводятся в Таблице.
Итак, по итогам исследования можно наблюдать большую по сравнению с мужской речью степень эмоциональности женского нарратива, а также большую степень уверенности и рациональности мужской письменной речи. Подводя итоги анализа женского нарратива, созданного автором-мужчиной, можно сказать, что этот смешанный случай нельзя однозначно отнести к женскому или мужскому типу речи, поскольку здесь наблюдаются признаки как рациональности и логичности, так и достаточно высокой эмоциональности. Однако можно констатировать, что этот женский нарратив, созданный автором-мужчиной, по совокупности признаков все же тяготеет к мужскому нарративу. При сравнении этого «смешанного» типа нарратива с мужским и детским нарративами того же автора обнаружилось значительное сходство по ряду анализируемых аспектов, что дает определенное основание говорить об идиостиле автора. Более того, анализ двух нарраторов одного произведения (нарратора-мужчины и нарратора-мальчика) и выявленные при этом многочисленные сходства, выражающиеся в выборе лексических единиц и частотности их употребления, позволяют говорить о единстве стиля одного произведения.
Список литературы
1. Гомон Т. В. Исследование документов с деформированной внутренней структурой: дисс. ... к.ю.н. М., 1990. 182 с.
2. Иванцова Е. В. О термине «языковая личность»: истоки, проблемы, перспективы использования // Вестник Томского государственного университета. Томск: ТГУ, 2010. № 4 (12). С. 24-32.
3. Кавинкина И. Н. Проявление гендера в речевом поведении носителей русского языка [Электронный ресурс]: монография. URL: http://ebooks.grsu.by/kavinkina_gender (дата обращения: 25.06.2016).
4. Кирилина А. В. Исследование гендера в лингвистических научных дисциплинах [Электронный ресурс]. URL: http://www.gender-cent.ryazan.ru/kirilina.htm (дата обращения: 30.06.2016).
5. Крючкова Т. Б. Некоторые экспериментальные исследования особенностей использования русского языка мужчиной и женщиной // Проблемы психолингвистики. М.: Ин-т языкознания АН СССР, 1975. С. 186-200.
10.02.00 Языкознание
189
6. Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам) / отв. ред А. Н. Щукин. М.: ИКАР, 2009. 448 с.
7. Ощепкова Е. С. Идентификация пола автора по письменному тексту (лексико-грамматический аспект): дисс. М., 2003. 192 с.
8. Contemporary British Stories. Oxford: Perspective Publications, Ltd., 2005. 204 p.
9. Hornby N. About a Boy. L.: Penguin Books, 1998. 278 p.
10. Hornby N. How to Be Good. L.: Penguin Books, 2001. 244 p.
THE GENDER ASPECTS OF A NARRATOR'S LANGUAGE PERSONALITY (BY THE MATERIAL OF CONTEMPORARY BRITISH LITERARY WORKS)
Shaikhutdinova Anna Mikhailovna
Naberezhnye Chelny State Pedagogical University Anny281@mail. ru
The article deals with the analysis of gender characteristics of a narrator's language personality. The attempt is made to reveal the peculiarities of the narrator's written speech while rendering it by an author of the opposite sex. It is found out that a female narrative, created by a man-writer, on the set of signs (in particular in the aspects of rationality and certainty), tends to the male type of speech; significant similarity of the male, female and childish narratives of the same author in the choice of lexical and syntactic means is revealed, that allows drawing a conclusion about the idiostyle.
Key words and phrases: language personality; narrator; author; gender linguistics; male/female narrative.
. Э. Г. Азимов, . ... к. филол. н.
УДК 811.161.1
Данная статья отражает результаты изучения системы словообразовательных типов имён существительных, которые благодаря своей словообразовательной структуре участвуют в выражении значения 'живое существо', т.е. составляют словообразовательное поле одушевлённости. Выводы о продуктивности словообразовательных типов делаются на основании данных «Толкового словаря русского языка начала XXI века. Актуальная лексика». В статье предлагается методика установления центра и периферии анализируемого словообразовательного поля.
Ключевые слова и фразы: языковое поле; структура словообразовательного поля одушевлённости; актуальная лексика XXI века; степень регулярности словообразовательного типа; продуктивные словообразовательные типы.
Шакар Решат
Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова resatsakar@hotmail. com
ОСОБЕННОСТИ РЕАЛИЗАЦИИ СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНОГО ПОЛЯ ОДУШЕВЛЁННОСТИ
В РУССКОМ ЯЗЫКЕ НАЧАЛА XXI ВЕКА
В исследованиях по лингвистике под полем обычно понимается «совокупность языковых (главным образом лексических) единиц, объединённых общностью содержания (иногда также общностью формальных показателей) и отражающих понятийное, предметное или функциональное сходство обозначаемых явлений» [19, с. 380]. Благодаря использованию методики полевого моделирования языковых подсистем удаётся разграничить и описать центральные и периферийные сегменты каждой из этих подсистем [3, с. 17-18]. В последней трети ХХ века была показана эффективность применения теории языкового поля к явлениям словообразования [23].
Словообразовательное поле одушевлённости как часть функционально-семантического поля одушевлённости-неодушевлённости является одной из малоизученных подсистем русского словообразования (см. подробнее [18; 32; 33; 34]). Нужно отметить, что начало комплексного изучения русских дериватов с точки зрения их способности выражать значение одушевлённости было положено в 1952 году В. В. Виноградовым. В академической «Грамматике русского языка» (переизданной в 1960 г. [9, с. 210-235]) и в первом университетском курсе русской морфологии [27, с. 96-110] В. В. Виноградов выделил несколько групп суффиксов, образующих названия лиц и животных. Эти словообразовательные форманты были отграничены от средств образования имен с предметным и отвлечённым значением.
Однако методика полевого анализа словообразовательного материала В. В. Виноградовым не использовалась. В начале 50-х гг. её ещё не было, первый опыт подхода к русскому словообразованию с позиций языкового поля был предпринят лишь через 17 лет после указанных публикаций В. В. Виноградова. О. Г. Ревзина в своей книге «Структура словообразовательных полей в славянских языках» обосновала вхождение всех дериватов с личным и зоонимным значением (т.е. значением живого существа), выраженным деривационными суффиксами, в особое словообразовательное поле («поле деятеля», или поле одушевлённости) [23, с. 6].
