CC BY
4
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13. Востоковедение. 2022. № 2. С. 46-57
Moscow State University Bulletin. Series 13. Vostokovedenie, 2022, no. 2, pp. 46-57. (In Russ.)
ГАЗЕЛИ-ПАРОДИИ БУСХАКА ШИРАЗИ
КАК ОДНА ИЗ ФОРМ ПЕРСИДСКОЙ
ШУТЕЙНОЙ ПОЭЗИИ (ХАЗЛ) РУБЕЖА XIV и XV вв.
В.Р. Махмутов
Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, Москва,
Россия; v4voldia@gmail.com
Аннотация: Данная статья посвящена творчеству Бусхака Ширази, чье стихотворное наследие до этого подробно не изучалось, а лишь упоминалось в обзорных работах по истории персидской литературы Средних веков. Собрание его произведений, изданное в 1302 г.х. (1924), хранилось в библиотеке университета Торонто и стало доступно автору настоящей работы в виде PDF-копии. В современном Иране книга не переиздавалась и является библиографической редкостью. Бусхак создавал свои произведения в рамках поэтической практики назира-нависи, («написание ответов») на эталонные произведения предшественников и получившие известность произведения современников. «Ответы» слагались по особым правилам, а традиция в целом начиная с рубежа XII и XIII вв. играла важную роль в литературной жизни средневекового Ирана. В рамках настоящей работы предпринят анализ газелей Бусхака Ширази, входящих в один из разделов его «Диван кушаний» (Диван-е ате'ме), и проведен их сравнительный анализ с пародируемыми образцами — газелями Саади и Хафиза, с целью выявления особенностей пародийного стиля Бусхака. Исследование демонстрирует, что творчество Бусхака — еще одна составляющая мозаики литературной жизни его эпохи, без которой эта картина не может считаться полной.
Ключевые слова: Бусхак Ширази; Иран; Средневековье; поэзия; пародия
Финансирование: Статья подготовлена в рамках НИР ИСАА МГУ имени М.В. Ломоносова по теме «Смеховая культура средневекового Ирана в зеркале поэтической традиции: сатира и пародия».
Для цитирования: Махмутов В.Р. Газели-пародии Бусхака Ширази как одна из форм персидской шутейной поэзии (хазл) рубежа XIV и XV вв. // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13. Востоковедение. 2022. № 2. С. 46-57.
GHAZAL PARODIES OF BUS'HAK SHIRAZI
AS ONE OF THE FORMS OF PERSIAN HUMOROUS
POETRY (HAZL) AT THE TURN
OF THE 14th AND 15th CENTURIES
Vladimir R. Makhmutov
Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia; v4voldia@gmail.com
Abstract: This article is devoted to the work of Bus'hak Shirazi, whose poetic heritage had not been studied in detail before, but was only mentioned in review works on the history of medieval Persian literature. A collection of his works, published in 1302 AH. (1924), was kept in the library of the University of Toronto and became available to the author of this work in the form of a PDF copy. In modern Iran, the book has not been reprinted and is a bibliographic rarity. Bus'hak created his works within the framework of the poetic practice of "nazira-navisi" (response writing) to the reference works of his predecessors and the well-known works of his contemporaries. "Answers" were composed according to special rules, and the tradition as a whole, starting from the turn of the XII and XIII centuries, played an important role in the literary life of medieval Iran. Within the framework of this work, several ghazals of Bus'hak Shirazi were studied, which are part of his "Divan of Foods" and a comparative analysis was carried out with the works he parodied (sample ghazales of Saadi and Hafiz) in order to identify the peculiarities of Bus'hak's parody style. The study demonstrates that Bus'khak's parody work is another component of the mosaic of the literary life of that time, without which its picture cannot be considered complete.
Key words: Bus'hak Shirazi; Iran; Middle Ages; poetry; parody
Funding: The article was prepared as a part of scientific research of the Institute of Asian and African studies of Moscow State University on the topic "Culture of popular laughter in medieval Iran in the mirror of poetic tradition: satire and parody".
For citation: Makhmutov V.R. (2022) Ghazal parodies of Bus'hak Shirazi as one of the forms of Persian humorous poetry (hazl) at the turn of the 14th and 15th centuries. Moscow State University Bulletin. Series 13. Vostokovedenie, no. 2, pp. 46-57. (In Russ.)
Изучение истории пародийных и сатирических жанров в персидской классической литературе никогда не пользовалось популярностью среди исследователей. Авторы, творившие в смеховых жанрах в первый период ее развития (X-XII вв.), далеко не всегда включали такие стихи в официальные собрания своих произведений, а исследователи считали этот тип поэзии второстепенным на фоне признанных шедевров персидской классической поэзии. При-
чина проста: тексты эти подчас содержали низкую и нецензурную лексику, пасквильные мотивы, непристойности. Тем не менее, по мере развития литературной традиции, после XII в. пародийная и сатирическая поэзия обособляется, появляются авторы, целиком посвятившие себя этому виду словесного творчества. А потому их изучение необходимо для составления полноценного литературного портрета эпохи.
Информацию о произведениях этих жанров можно найти в трудах таких отечественных исследователей, как, например, Е.Э. Бертельс и З.Н. Ворожейкина, но единственным полноценным монографическим трудом из доступных автору на момент написания статьи, посвященным средневековым персидским смеховым жанрам, является работа Рикадро Зиполи «Несерьезная Персия: хулительная, сатирическая и бурлескная поэзия с формирования до Тимуридской эпохи (с 10 по 15 века)»1. В ней автор намечает жанровую классификацию средневековой персидской смеховой поэзии, подразделяя ее на два основных вида. Первый из них, хаджв, генетически восходящий к доисламской арабской словесной магии, представляет собой хулу, порицание и высмеивание как отдельных людей, так и социальных групп и явлений. Второй, хазл, является поэзией шутейной, преимущественно развлекательно характера и призван доставить читателю удовольствие и вызвать у него смех. Именно к последнему виду принадлежит творчество интересующего нас поэта — Бусхака Ширази.
Бусхак Ширази, или Абу Исхак Ате'ме Ширази, (настоящее имя Фахр ад-Дин Ахмад-и Халладж, ум. 1427) был одним из тех персидских поэтов, которые, несмотря на свой несомненный талант, теряются на фоне признанных гениев, которыми изобилует литературная традиция средневекового Ирана. Он отступает в тень в сравнении с более известными именами этой эпохи, такими как Хаджу Кирмани (1282-1352), 'Убайд Закани (ум. 1371) или именитый Хафиз Ширази (ок. 1325-1389/1390). Интерес литературоведов к нему не очень велик. Но действительно ли такое невнимание заслужено? Если учитывать, какую роль в дальнейшем развитии персидской поэзии сыграла профессиональная терминология ремесел, практика «ответов» на известные произведения, а также иронические трансформации многих классических мотивов, то интерес к творчеству поэта будет вполне оправдан.
1 Zipoli R. Irreverent Persia. Invective, satirical and burlesque poetry from the origins to the Timurid period (10th to 15 th centuries). Iranian studies series. Leiden University Press, 2015.
Единственным дошедшим до нас сочинением Бусхака является его «Диван кушаний» (Диван-е ате'ме). Издания его являются библиографической редкостью. Состав доступной нам публикации2 этого собрания стихов на самом деле тяготеет к Коллийату, т.е. полному собранию произведений, поскольку Диван, как правило, не должен был включать поэмы-маснави. Тем не менее, рубрикация первых восьми разделов Дивана более или менее близка традиционной: она дана в соответствии с основными формами поэзии (маснави, касыды, строфика (таржи'банд), газели, кыт'а, руба'и) которые располагаются по убыванию объема. Помимо этих разделов, в Диван помещены различные произведения, отчасти выпадающие из традиционной структуры: прозаическое послание, сонник, словарь кулинарных терминов и стихи, не включенные в основное собрание. Своеобразие Дивана Бусхака состоит в том, что практически все содержащиеся в нем поэтические произведения сложены как пародийные «ответы» на произведения различных жанров, обозначавшиеся терминами назира, джаваб, татабу'. Самый большой по объему раздел составляют «ответные» газели. Они и послужат основным объектом рассмотрения в данной статье.
Мы не можем привести практически никаких подробностей жизни поэта, так как сведения о нем в средневековых источниках крайне скудны. С известной долей уверенности можно утверждать лишь две вещи. Во-первых, Бусхак, являясь младшим современником Хафиза, скорее всего, входил в один с ним ширазский литературный круг; был он, видимо, и почитателем Саади (ок. 1219-1293) — на газели этих двух поэтов, своих земляков, он сложил больше всего «ответов». А во-вторых, он, несомненно, был «профессиональным» гурманом и знатоком тонкостей кулинарии. Любовью к обильным застольям в сочетании с талантом стихотворца и принесла ему славу среди знатоков и почитателей поэзии. Средневековый филолог Хусейн Ва'из Кашифи (1436/37-1504/05), объясняя термин хазл в своем трактате по поэтике, образцовыми в этом виде стихов назвал именно принадлежащие Бусхаку: «Этот род стихов называют еще мутайиба, и это слово в словарном смысле означает «шутить с кем-либо». К категории мутайиба относятся изобретенные в наше время гастрономические стихи (ат'имат). И они выходят такими, когда поэт обильно уснащает стихи описаниями разных видов даров Аллаха и богатых изобильными яствами застолий. Он облекает описания кушаний в приличествующие похвалы и достойные сравнения (ташбихат).
2 БусхакХалладж Ширази. Диван-е ате'ме. [Б.м.], 1302 (1924).
В наше время никто лучше мауланы Джалал ад-Дина Абу Исхака Ширази эту манеру в «ответных стихах» (татабу') не применял. Аромат его изящных стихов чувствуется благодаря шутке»3.
В качестве примера пародий Бусхака нами будут рассмотрены его ответы на две известные газели Саади и Хафиза. Однако прежде чем приступить к их непосредственному разбору, необходимо дать краткую характеристику практики назира-нависи, в рамках которой они сложены. В интересующий нас период эта практика играла важную роль в литературной жизни Ирана: умение написать достойный ответ на произведения великих стихотворцев прошлого считалось доказательством мастерства поэта, а также свидетельством его зрелости. Назира в средневековой поэтической практике не были просто прямым подражанием4, это было своего рода литературное состязание: «... к сочинению назира обращался поэт, уверенный в своих знаниях и таланте, чтобы доказать свое мастерство среди литературного окружения того времени и определить свое место в литературе»5.
Говоря об «ответных» газелях-пародиях Бусхака, невозможно также не упомянуть поэтический прием тазмин (ар. тадмин), т.е. цитирование, который является их неотъемлемой частью. Описывая тазмин в своем трактате «Сады волшебства в тонкостях поэзии», поэт и теоретик XII в. Рашид ад-Дин Ватват писал: «Прием этот заключается в том, что поэт включает в свои стихи полустишие, бейт или два бейта другого [автора] в подобающем месте в качестве примера, позаимствовав, а не украв. Этот вставной бейт должен быть знаменитым и как-то выделен, чтобы не возникло подозрения и обвинения в [литературном] воровстве» (перевод Н.Ю. Чалисовой).6 Благодаря целенаправленному применению этого приема в стихах Бусхака возникает ситуация нарушенного ожидания, что в большинстве случаев и вызывает комический эффект. Фигура может реализоваться у Бусхака в двух вариантах: тазмин бывает полным (цитата
3 Кашифи, Камал ад-Дин Хусайн Ва'из. Бадаи' ал-афкар фи санаи' ал-аш'ар (Новые мысли о поэтическом искусстве) / Изд. текста, предисл. и указатели Р. Мусульманкулова. М., 1977. С. 10а-10б.
4 Кроме назира существовал еще один вид подражания — таклид, т.е. копирование, эпигонство. Таклид, как и другие виды литературного воровства, резко отрицательно оценивался средневековой критикой.
5 Афсаход А. Лирика Абд ар-Рахмана Джами. Проблемы текста и поэтики. М., 1988. С. 120.
6 Ватват Рашид ад-Дин. Сады волшебства в тонкостях поэзии (Хада'ик ас-сихр фи дака'ик аш-ши'р) / Пер. с перс., исслед. и коммент. Н.Ю. Чалисовой. М., 1985. С. 157.
занимает полустишие-мисра') и частичным (цитата представлена словом или словосочетанием). Чаще всего тазмин помещается во втором полустишии бейта.
Приступим теперь к разбору самих газелей. Они будут представлены парами: сначала газель-образец, затем — ответ Бусхака. В переводах исходной газели и пародии на нее совпадающие сегменты текстов выделены полужирным шрифтом.
Саади
1. Не слушай, о любимая, [когда говорят], что в моей жизни есть кто-то кроме тебя, // что днем и ночью мои мысли обращены к кому-то кроме тебя.
2. Я попал в аркан твоих кудрей — вот и все, // ведь в каждом завитке твоих локонов томится по пленнику.
3. Если скажут, что мне до тебя нет никакого дела, // двери и стены будут свидетелями, что это не так.
4. Каждый, кто мою любовь порицает, // будет так делать, лишь пока не увидит тебя.
5. Что делать мне с притеснениями соперника — могу лишь терпеть. // Все знают, что имея дело с розой, приходится опасаться шипов.
6. Не я один, словно юнец, охвачен любовью к тебе, // твоя свита полна подобных мне несчастливцев.
7. Ветерок принес пыль с порога твоего дома и посрамил // любой из ароматов, что можно найти в москательной лавке.
8. Что достойное тебя мне бросить к твоим ногам? — // Нельзя сказать, что жизнь и голова — это [реальная] цена.
9. Когда-нибудь я сброшу эту заплатанную власяницу, // чтобы все люди узнали, что под ней — зуннар.
10. Все несут то же клеймо любви, что и я. // Не пьян я, и в твоем окружении есть трезвые.
11. Любовь Саади — не тот рассказ, что останется тайной, // это история, известная на каждом базаре.7
Газель Саади построена на устойчивых ситуациях любовно-мистической газели, в которой герой неизменно описывается как одержимый жертвенной любовью к прекрасной, как роза, но неприступной красавице (красавцу), окруженной множеством влюбленных и равнодушной к их страданиям (бб. 1, 2, 5, 6, 10). Он хранит вер-
7 Саади Ширази. Диван-е газалийат / Ред. Х.Х. Рахбар. Т. 1. Тегеран, 1374 (1996). С. 168-169.
ность своим любовным клятвам (б. 3). Чувства влюбленного таковы, что он не в состоянии скрыть свою тайну, его поведение выходит за рамки приличия, и потому вызывает пересуды и осуждение со стороны окружающих. (бб. 4, 9). Пренебрежение нормами общепринятого поведения воплощено в образе зуннара, пояса, который в мусульманском городе носили иноверцы (зороастрийцы, христиане). Единственным оправданием несчастного является совершенство объекта любви (бб. 7, 8).
Бусхак
1. Не слушай, о хлеб, что у меня есть другой друг, кроме бараньего курдюка, // что у меня есть иное занятие, кроме помешивания [еды] вилкой.
2. Хотел я сорвать покров хлеба с тайны зуннаджа%, //чтобы все люди узнали, что под ним — зуннар.
3. Чему удивляться, если артишок сдружился с жареным мясом, // все знают, что, имея дело с розой, приходится опасаться шипов.
4. Не один я питаю в сердце страсть к пшеничной лапше, // ведь в каждом завитке этой ловушки томится по пленнику.
5. Толки о тонком хлебе не то, что остается в тайне, // это история, известная на каждом базаре.
6. На рассвете ветерок принес запах гипа9 и посрамил // любой из ароматов, что можно найти в москательной лавке.
7. Тот, кто препятствует моей любви к кусочкам хлеба в супе и бараньим ножкам, // будет так делать лишь до той поры, пока я не дам ему попробовать.
8. Стремление Бусхака ко всей этой еде не просто так — // по всей видимости, он — тот, у кого есть тайна10.
Ответ Бусхака полностью повторят ведущую тему газели-образца — он посвящен всепоглощающей любви, однако меняется ее объект — вместо жестокой красавицы объектами поклонения становятся разные виды прекрасной еды с ее вкусами и ароматами. Бейт 1 (матла') ответа полностью повторяет структуру (таркиб) открывающего бейта газели-образца, при этом полноценного таз-мина у Бусхака нет, он использует синтаксическую конструкцию предложения: «Не слушай X, что в моей жизни есть кто-то кроме У». Во втором бейте Бусхак использует полноценный тазмин, цитируя
8 Зуннадж — блюдо из бараньих кишок, начиненных мясом и жиром.
9 Гипа — кушанье из бараньего желудка, начиненного рубленым мясом, рисом, луком и фасолью, приправленных черным перцем.
10 Бусхак Халладж Ширази. Диван-е ате'ме. [Б.м], 1302 (1924). С. 37.
второе полустишие (мисра') бейта 9 газели-образца, добавляет игру слов зуннар/зуннадж (частичная омонимия — неполный таджнис) и интерпретирует «срывание покровов» вполне буквально: готовый зуннадж прикрыт слоем теста. В бейте 3 автор цитирует второе полустишие бейта 5 газели-образца. Мотив неизбежности соперничества в любви к прекрасному кумиру и сопряженных с этим страданий, реализованный у Саади в образах розы и шипов, преобразуется у Бусхака в неизбежность употребления жареного мяса вместе с артишоком. Соположение розы и колючки с мясом и артишоком и вызывает искомый комический эффект. В бейте 4, где второе полустишие — это полный тазмин из бейта 2 газели-образца, смеховая интерпретация мотива построена аналогично — тонкие полоски лапши напоминают кудри красавицы и потому пленяют. В бейте 5 Бусхак цитирует мисра' 2 бейта 11 образца, где сополагается ставшая объектом пересудов история любви и популярность хлеба как наиболее продаваемого на базаре продукта. В бейте 6 Бусхак с помощью тазмина из бейта 7 газели-образца находит своего кандидата, способного «посрамить любой из ароматов в москательной лавке» — это свежеприготовленное аппетитное блюдо. Замечательно представлен в бейте 7 Бусхака мотив похвалы в адрес объекта любви: если Саа-ди предлагает взглянуть на красавицу, чтобы прекратить упрекать влюбленного, то автор пародии предлагает попробовать блюдо на вкус. В бейте 8 Бусхак не прибегает к цитированию, продолжая мотив тайны, заложенный в финальном бейте (макта') исходного текста, но возражает Саади. Его тайна, связанная с приготовлением еды и наслаждением от ее поглощения, остается нераскрытой.
Хафиз
1. Если сердце мое окажется в руках у той турчанки из Шираза, // за ее индийскую родинку отдам я Самарканд и Бухару.
2. Подай, виночерпий, остаток вина11, ведь в райских кущах не найдешь // ни берегов Рукн-абада, ни садов Мусалллы.
3. Ах, эти дерзкие и обольстительные смуглянки, городские смутьянки! // Они похитили покой сердец, как тюрки [угощение] с дарового стола.
4. В нашей несовершенной любви красота любимой не нуждается: // Что за нужда красивому лицу в румянах, родинке и сурьме?
5. Эта расцветающая с каждым днем краса Йусуфа жала мне понять, // что любовь вывела Зулейху из-за завесы целомудрия.
11 Возможен и другой перевод: «Подай, виночерпий, вина вечного...»
6. Если ты меня ругаешь или проклинаешь, вознесу за тебя молитву, // ведь дерзкие речи украшают сладостные рубиновые уста.
7. Послушай совета, душа моя, ведь любят больше жизни // счастливые юноши советы мудрого старца:
8. «Рассуждай о певце и вине, и поменьше думай о тайнах мироздания, // ведь никто мудростью эту загадку не разгадал и не разгадает».
9. Ты сложил газель, ты нанизал перлы, приди же и хорошо исполни ее, Хафиз, // чтобы в ответ на твои стихи небеса рассыпали ожерелье Плеяд12.
Эта газель не нуждается в особом представлении и является одним из самых знаменитых произведений Хафиза. Именно за нее, по легенде, на Хафиза разгневался Тимур, очень лично воспринявший строки с обещанием отдать за родинку индийской красавицы завоеванные им с большим трудом Самарканд и Бухару. Газель содержит в себе несколько дополняющих друг друга мотивов. Во-первых, мотив любви и красоты возлюбленного, которому посвящены бейты 1, 3, 4, 5. Во-вторых, восхваление родного города — Шираза, которому посвящен бейт 2 с упоминанием топонимов — названия речки, текущей в предместьях Шираза, и сада — излюбленного места загородных прогулок. В-третьих — стоящий особняком бейт 8, в котором реализован часто встречающийся в руба'и Хайама мотив «не выведывай тайны и предавайся веселью»13. И, наконец, завершает газель бейт 9, содержащий устойчивую метафору «нанизывания жемчуга» в значении «сочинение стихов», которую можно интерпретировать либо как зависть небес, разрывающих в бессильной злобе звездное ожерелье Плеяд, либо, напротив, как восхищение небес мастерством поэта, выражающееся в одаривании его лучшим своим жемчугом14.
Бусхак
1. Если ты передо мной, как хорасанец, поставишь поднос с кабаном, // за исходящий от него аромат жареного мяса отдам я Самарканд и Бухару.
2. Если у тебя есть желтый рис и халва сабуни, не упусти удобного случая, [пойти] // на берега Рокн-абад и в сады Мусалла.
12 Хафиз Ширази. Диван-е газалийат. Ред. Х.Х. Рахбар. Тегеран, 1375 (1997). С. 4-5.
13 Пригарина Н., Чалисова Н., Русанов М. Хафиз. Газели в филологическом переводе. Ч. 1. М., 2012. С. 118.
14 Там же. С. 119.
3. Зачем ты украшаешь мускусом и шафраном щеки, раздающий плов? // Что за нужда красивому лицу в румянах, родинке и сурьме?
4. Совершенство жареного барашка и красота жира на [бараньей] ножке // похитили покой сердца, как тюрки [угощенье] с дарового стола.
5. Не проси мудрости у сохту 15 и [не требуй разгадки] тайны ее состава (?), // ведь никто мудростью эту загадку не разгадал и не разгадает.
6. Я благодаря запаху, что исходил от бараньего желудка с рисовой начинкой, понял, // что это он и вывел нас из-за завесы целомудрия.
7. Сложи, Бусхак, описание грозди белого винограда мискали, // чтобы в ответ на твои стихи небеса рассыпали ожерелье Плеяд.16
Если в оригинале атмосфера городского праздника служит поводом для рассуждений Хафиза о любви и о тайнах мироздания, то Бусхак использует ее, чтобы «насладиться» праздничным застольем. В бейте 1 своего ответа Бусхак использует тазмин и цитирует вторую половину второе полустишие бейта 1 газели-образца. Но если Хафиз грозился отдать Самарканд и Бухару за родинку турчанки, то Бусхак преследует гораздо более приземленную цель — приготовленную целиком тушу жареного кабана. Во бейте 2 он цитирует второе мисра' бейта 2 газели-образца, однако вместо восхваления Шираза как города, подобного которому не сыщешь даже в раю, Бусхак практический совет на тему того, где в нем лучше всего устраивать пикники. Бейт 3 ответа содержит в себе цитату второго полустишие бейта 4 газели-образца. Бусхак соглашается с Хафизом в том, что «пленительному лицу нет нужды в средствах украшения»17, но привлекшее его лицо — это не пленительный лик кумира, а лоснящаяся физиономия того, кто раздает плов. В бейте 4 Бусхак цитирует второе мисра' бейта 3 газели-образца. Он тоже сетует на похищенное сердце, но в его случае похититель не прекрасная смуглянка, а жареный барашек. В бейте 5 ответа тазмин составляет второе полустишие бейта 8 газели-образца. Бусхак тоже предостерегает читателя от попыток выведать тайны. Но его тайны — это секрет рецепта сохту. В бейте 6 Бусхак цитирует второю половину второго мисра' бейта 5 газели-образца. Бусхак тоже признает, что неизбежно «выйдет из-за завесы целомудрия». Но его
15 Сохту — бараньи кишки с начинкой из мяса, риса и разных приправ, поджаренные на растительном масле.
16 Бусхак Халладж Ширази. Указ. соч. С. 31.
17 Пригарина Н., Чалисова Н., Русанов М. Указ. соч. С. 116.
«возлюбленным» выступает бараний желудок, начиненный рисом со специями, а манит его прежде всего не вид, а запах. Бейт 7 ответа содержит цитату из второго мисра' бейта 9 газели-образца. Бусхак тоже рассчитывает на зависть/восхищение небес, но предпочитает нанизанному жемчугу стихов грозди винограда.
В пародийных ответах Бусхак всегда в той или иной степени копирует мотив газели-образца и применяет тазмин, чтобы его собственное поэтическое высказывание вступало с ним в отношения подобия или контраста. В рассмотренных примерах цитирование отсутствует лишь в двух бейтах. Однако даже в них Бусхак не столько отказывается от цитирования полностью, сколько заменяет его на перефразирование — смысл оригинала и его логика всегда сохраняются. Именно за счет этого и достигается смеховой эффект: искушенный слушатель или читатель, на которого, скорее всего, и ориентировался Бусхак, обязательно вспомнит газель-образец. А потому у аудитории непременно возникнет эффект «нарушенного ожидания» — она будет узнавать знакомые строки, наполненные, однако, новым забавным содержанием. В пародийных ответах, построенных на снижении стилистического регистра образца за счет введения кулинарной лексики, разрушаются и заложенные в образце аллегорические коннотации, что дополнительно провоцирует ситуацию «нарушенного ожидания» и выступает как еще один способ достижения комизма. При этом Бусхак не высмеивает газель-образец, а с искусством мастера-часовщика вынимает из нее одни детали и заменяет другими, причем делает это настолько виртуозно, что «механизм» текста продолжает работать бесперебойно, вызывая смех и одобрение публики.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Афсаход А. Лирика Абд ар-Рахмана Джами. Проблемы текста и поэтики. М., 1988.
2. Бусхак Халладж Ширази. Диван-е ате'ме. [Б.м.], 1302 (1924).
3. Ватват Рашид ад-Дин. Сады волшебства в тонкостях поэзии (Хада'ик ас-сихр фи дака'ик аш-ши'р) / Пер. с перс., исслед. и коммент. Н.Ю. Чалисовой. М., 1985.
4. Кашифи, Камал ад-Дин Хусайн Ва'из. Бадаи' ал-афкар фи санаи' ал-аш'ар (Новые мысли о поэтическом искусстве) / Изд. текста, предисл. и указатели Р. Мусульманкулова. М., 1977.
5. Пригарина Н., Чалисова Н., Русанов М. Хафиз. Газели в филологическом переводе. Ч. 1 / ОпепаНа е! ОаББюа. Труды Института восточных культур и античности. М., 2012.
6. Саади Ширази. Диван-е газалийат / Ред. Х.Х. Рахбар. Т. 1. Тегеран, 1374 (1996).
7. Хафиз Ширази. Диван-е газалийат / Ред. Х.Х. Рахбар. Тегеран, 1375 (1997).
8. Zipoli R. Irreverent Persia. Invective, satirical and burlesque poetry from the origins to the Timurid period (10th to 15th centuries) / Iranian studies series. Leiden University Press, 2015.
REFERENCES
1. Afsakhod A. Lirika Abd ar-Rakhmana Dzhami. Problemy teksta ipoetiki. Moscow: "Nauka", Glavnaya redaktsiya vostochnoi literatury, 1988.
2. Buskhak Khalladzh Shirazi. Divan-e ate'me. [s.l.], 1302 (1924).
3. Vatvat Rashid ad-Din. Sady volshebstva v tonkostyakh poezii (Khada'ik as-sikhr fi daka'ik ash-shi'r). Per. s pers., issled. i komment. N.Yu. Chalisovoi. Moscow: "Nauka", Glavnaya redaktsiya vostochnoi literatury, 1985.
4. Kashifi, Kamal ad-Din Khusain Va'iz. Badai' al-afkarfi sanai' al-ash 'ar (Novye mysli o poeticheskom iskusstve). / Izd. teksta, predisl. i ukazateli R. Musul'mankulova. Moscow.: Nauka, Glavnaya redaktsiya vostochnoi literatury, 1977.
5. Rusanov M., Prigarina N., Chalisova N. Khafiz. Gazeli v filologicheskom perevode. P. 1. Moscow, 2012.
6. Saadi Shirazi. Divan-e gazaliiat. Red. Kh.Kh. Rakhbar. Vol. 1. Teheran, 1374 (1996).
7. Khafiz Shirazi. Divan-e gazaliiat. Red. Kh.Kh. Rakhbar. Teheran, 1375 (1997).
8. Zipoli R. Irreverent Persia. Invective, satirical and burlesque poetry from the origins to the Timuridperiod (10th to 15th centuries) / Iranian studies series. Leiden University Press, 2015.
Статья поступила в редакцию 13.12.2021; одобрена после рецензирования 21.05.2022; принята к публикации 24.05.2022
The article was submitted 13.12.2021; approved after reviewing 21.05.2022; accepted for publication 24.05.2022
ОБ АВТОРЕ
Махмутов Владимир Радикович — аспирант кафедры иранской филологии ИСАА МГУ имени М.В. Ломоносова; v4voldia@gmail.com
ABOUT THE AUTHOR
Vladimir R. Makhmutov — PhD student (Persian literature), Institute of Asian and African Studies, Lomonosov Moscow State University; v4voldia@gmail.com
