CC BY
25
Б. Д. Цырендоржиева. Функционирование аффиксов личного притяжания в системе шифтеров...
УДК 415 . 632
Б. Д. Цырендоржиева
ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ АФФИКСОВ ЛИЧНОГО ПРИТЯЖАНИЯ В СИСТЕМЕ ШИФТЕРОВ
(НА МАТЕРИАЛЕ БУРЯТСКОГО ЯЗЫКА)
Рассматривается вопрос функционирования одного из средств персонального дейксиса бурятского языка в системе шифтеров - аффиксов личного притяжания. В этой связи изучаются функции данных аффиксов по регулированию отношений между участниками речевой коммуникации в пределах монологического, диалогического, смешанного текстов. В ходе анализа языкового материала актуализируется связь дейктических элементов с текстообразованием, выявляется специфика функций двойного дейксиса. В диалогических и монологических единствах аффиксы личного притяжания наиболее часто выражают отношение говорящего к определенному участнику речевого акта, служат средством тождества референции, организуют смысловую и структурную целостность текста. В смешанных текстах рассматриваемые аффиксы в системе двойного персонального дейксиса участвуют в распределении коммуникативной нагрузки среди участников коммуникативного акта, служат для различения и идентификации антецедента, иначе говоря, ориентируют читателя в тексте.
Ключевые слова: шифтеры, персональный дейксис, аффиксы личного притяжания, речевая коммуникация, диалогический и монологический текст, текстовая функция.
Как известно, любое высказывание представляет собой единицу речевого общения, ориентированную на речевой акт как выражение процесса коммуникации [1, с. 90]. В соответствии с этим в системе любого языка имеется некий набор лексико-семан-тических, грамматических средств, передающих информацию, во-первых, о лице, формирующем высказывание (говорящем), во-вторых, о лице, которому предназначено высказывание (слушающем). Значимыми компонентами процесса формирования (продуцирования) высказывания, которые отражают соотнесенность говорящего с высказыванием, являются указатели лица в системе отношений «я» -«ты». Эти дейктические формы указателей лица, появление которых связано с составом высказывания, принято называть по Р. О. Якобсону шифтера-ми [2, с. 97]. По его мнению, шифтеры представляют собой класс грамматических единиц, с помощью которых происходит «переключение» высказывания на те или иные компоненты ситуации, в первую очередь на взаимоотношения между говорящим и слушающим, а также на временные, пространственные и другие значимые характеристики процесса порождения высказывания. Взаимоотношения в процессе речевой коммуникации, протекающие между «я» (говорящий), «ты» (слушающий), выражаются с помощью средств субъектного персонального дейксиса [3]. К элементам несубъектного дейксиса принято относить средства референции, служащие для указания на участника речевой ситуации 3-го лица, на коммуниканта как предмета речи, выражающие отношения в оси «он», «это».
В бурятском языке к указателям лица в системе коммуникативных координат «я» - «ты» - «он», иначе говоря к шифтерам, относятся несколько классов специализированных грамматических единиц:
1. Личные местоимения - би (я), ши (ты), тэрэ (он, она, оно), бидэ (мы), та (вы), тэдэ (они).
2. Лично-предикативные частицы —б (-би, -м), -ш (-ши), -бди (-мди), -т (-та).
3. Аффиксы личного притяжания (далее - АЛП) --мни/-м/-ни (мой), -мнай/-най (наш), -шни (твой), -тнай (ваш), -нъ/-ынъ/-иинъ (его, ее, их).
Взаимоотношения участников коммуникативного акта в речевой ситуации наиболее наглядно выражаются в рамках диалогического текста. Рассмотрим пример с использованием личных местоимений и лично-предикативных частиц.
(1) Мархай: О-о, энэ Жалма бэшэ гYт? Хууша-найнгаа танилтай уулзашабалби.
Жалма (гайхажа): Юугээ хэлэбэ гээшэбта, би таниие танинагYйлби.
Мархай: 1927 ондо комсомолой бYлгэмдэ хамта ябадагаа мартаа гYШ?
Мархай: О-о, не Жалма ли вы? Я встретился с со старой знакомой.
Жалма (удивленно): Что вы говорите, я вас не узнаю.
Мархай: Неужели ты забыла, как в 1927 году вместе ходили в комсомольской ячейке? [4, с. 21]
В этом диалогическом единстве отношения «я» и «ты» выражены эксплицитно с помощью личных местоимения би, лично-предикативных частиц -т, -би, -ш. В диалоге, разбитом на отдельные высказывания, один из коммуникантов (Мархай или Жалма) поочередно посредством личного местоимения или лично-предикативной частицы присваивает себе позицию би (я) и ставит слушающего в позицию ши (ты) или та (вы).
Рассмотрим более подробно функционирование АЛП в системе шифтеров текста. В отличие от лично-предикативных частиц АЛП при выражении отношений между говорящим и слушающим не присваивает функцию би или ши, а лишь указывает на соотнесенность высказывания по отношению к участникам речевого общения (к би, ши, тэрэ, та, и т. д., к предмету 1-го, 2-го, 3-го лица ед. и мн. ч.).
Вестник ТГПУ (ШиБиПеШ). 2016. 11 (176)
(2) Джим Рой: Намайшни таг басагамни, эжым-ни гэртэм XYлеэжэ байна даа. Эсэгэмни баhа дайнда Yгы hэн. Душэн табан ондо немецYYдээр дай хэхэдээ.
Джон Смит: Баhа Yгы гээшэшни юун гээшэб? Тиихэдээ ши алуулhан дээрэ гэжэ тооложо байна бэшэ аабзаш?/
Джим Рой: Меня дома ждут любимая девушка и мать. Мой отец погиб на войне. В сорок пятом, когда воевали с немцами.
Джон Смит: Что такое твое нет? В таком случае, надеюсь, ты не думаешь, что лучше быть убитым? [4, с. 136].
В этом диалогическом единстве АЛП 2 л. ед. ч. -шни показывает отношение говорящего к слушающему как к собеседнику, содержит сему «близость отношений»: намайешни — (меня, твоего друга). То же самое можно сказать и по отношению к гээшэшни (то, что ты говоришь) с той лишь разницей, что -шни в этом случае содержит сему указания на субъект действия инфинитного сказуемого. Таким образом, АЛП в диалогическом тексте, в отличие от личных местоимений и лично-предикативных частиц, не указывает прямо на лицо говорящего (слушающего), а лишь выражает отношение говорящего (слушающего) к участникам разговора.
Рассмотренный материал показывает, что употребление АЛП в бурятском диалогическом тексте можно разделить на две группы:
1. АЛП относятся к одному и тому же лицу (персонажу, предмету).
(3) Мархай: Юундэ иимэ уруу дуруу, муу hуунаш?
Залуу XYн: Ажалhаамни гаргажа хаябал, Мар-
хай аба.
Мархай: Юун гэжэ?! Яагаад ажалhаашни гар-гажа болоо юм?
Мархай: Почему такой грустный (понурый) сидишь?
Молодой человек: Меня уволили с работы, отец Мархай.
Мархай: Что?! Как можно было тебя с работы уволить? [4, с. 33]
В этом примере -мни, -шни относятся к персонажу залуу XYн /молодой человек.
2. АЛП относятся к разным лицам (персонажам, предметам).
(4)
Сэсэг: Болод, юугээ хэлэнэш? Юрэдвв, ойлгоногYйб.
Болод: Эндэhээ хойшо ойлгохо болохош.
Сэсэг: Намаяа дайраха шалтагшни иигэжэ ерэбэ гY?
Болод: Хэмнай хэнээ дайранаб?
Сэсэг: Хаагуур орожо ерээбши?
Болод: Мэргэнэйшни орожо, гаража байhан га-зараар.
Сэсэг: Болод, что ты говоришь? Совсем не понимаю.
Болод: С этого момента станешь понимать.
Сэсэг: У тебя нашелся такой способ меня задеть?
Болод: Кто из нас кого задевает?
Сэсэг: Как ты вошел?
Болод: Теми же путями, какими твой Мэргэн [5, с. 181].
В этом диалогическом единстве аффикс -шни указывает на соотнесенность употребленных с ним слов шалтаг, Мэргэн к разным лицам (Болоду и Сэсэг). Интерес вызывает -мнай (наш) в хэмнай (кто из нас), который в этой ситуации включает одновременно обоих коммуникантов Болода и Сэсэг.
В целом анализ языкового материала показал, что наиболее часто АЛП служит средством тождества референции одного и того же предмета речи, т. е. указывает на одно и то же лицо. Тогда как гораздо реже АЛП употребляются для выражения отношения к разным лицам. На взгляд автора, это объясняется тем, что АЛП, относящиеся к одному и тому же лицу или объединяющие участников коммуникации, организуют текст вокруг этого предмета речи, тем самым обеспечивают смысловую и структурную целостность диалогического единства. В случае, когда АЛП относятся к разным участникам коммуникации, это единство текста нарушается, поскольку появляется два смысловых центра.
В отличие от диалогического единства, в монологическом тексте от 1-го лица выражение взаимоотношений я — ты выражается имплицитно и их можно охарактеризовать как выполнение коммуникативных ролей я-автора и ты-читателя. Рассмотрим пример монологического текста.
(5) YхибYYд - манай ерээдуй гэдэг зантайбди. Харин мYнввнhвв иимэ байдалда Yндыжэ баШан XYYгэднай ямар XYHYYд болохоб? / Мы считаем, что дети наше будущее. Однако какими же людьми станут наши дети, которые сейчас растут в таких условиях? [6, с. 5].
Отношения я-автор - ты-читатель в этом единстве выражены с помощью лично-предикативной частицы 1-го лица мн. ч. -бди и АЛП 1-го лица мн. ч. -мнай. До вышеприведенного микротекста повествование идет от 1-го лица ед. ч. би (я). При переключении повествования на говорящего от 1-го лица мн. ч. бидэ (мы) ощущается присутствие слушающего (читателя). При этом читатель не занимает позицию ши (ты), та (вы), отдельную от би-автора, а как бы включается в позицию автора, иначе говоря АЛП -мнай подразумевает би(я) + ши (ты). Иначе говоря, можно сказать, что АЛП -мнай в любом тексте (диалоге/монологе) благодаря своей семантике сохраняет способность объединять субъекты речи.
Что касается функционирования АЛП 3-го лица в повествовательном тексте, то они, как правило,
Б. Д. Цырендоржиева. Функционирование аффиксов личного притяжания в системе шифтеров.
выражают отношение к одному из персонажей (предметов). Что в принципе соответствует статусу дейктических местоименных показателей 3-го лица, которое исключают понятие «лицо» [7, с. 286].
(6) Нээрээшъе, тэрэмнай шантагархан хамар-тай, хамарайнъ YЗYYP наранда дурэжэ улайнхай, арhаниинь хуургайтажа ябадаг hэн /И вправду, у нее был вздернутый нос, кончик носа так силъно обгорел на солнце, аж кожа (ее) слезала [8, с. 17].
Интересным представляется тот факт, что в рассматриваемых примерах бурятского повествовательного текста не выявлен случай прямого указания на лицо ши-читателя. То есть автор-говорящий, выражая позицию би, автоматически подразумевает слушающего-читателя в позиции ши.
Рассмотрим, каким образом распределяются функции АЛП в смешанном тексте, включающем диалогическую и монологическую части.
(7)
МYнвв Пашкамни намайгаа жэгтэйгээр хара-ад, иигэжэ хэлэбэ:
- НYXэр, шимни тэрэ вврынгвв хубита мYнгэ аба даа, зай гY?
Бинь гайхажа асуубаб:
- Юун аба гэжэ, Yмдэеэ абахамнай яаhам?
- Оврынгвв хубита мYнгэ аба, би Yмдэ абахаяа болёоб, - гэбэ.
- Юун болобо гээшэб, ушарынь хэлэжэ Yгыш? -гэжэ гайхан асуухадамни Пашка абяа гарангYй hууба.
Тогда Пашка посмотрел на меня как-то странно и сказал:
- Друг, ты забери свою долю денег, ладно?
Я удивленно спросил:
- Почему забрать, как же наша покупка брюк?
- Возьми свою долю, я не буду покупать брюк, -говорит.
- Что случилась, скажи причину, - спрашиваю удивленно, Пашка сидит и молчит [8, с. 48].
В диалогической части в коммуникативной роли я и ты, так же как в примерах (2), (3), (4), поочередно выступают участники общения (шимни, абахамнай). Аффикс 3-го лица -ынъ не соотносится с я и ты и указывает на предмет, о котором идет речь (ушарынь - причина). Тогда как в монологическом отрезке взаимоотношения смещаются, в функции я-говорящего выступает автор (Пашкамни, асуухадамни), позицию ты-слушате-ля без прямого указания замещает читатель. Таком образом, наблюдается более сложное сочетание отношений «я» - «ты» - «он (это)», когда коммуниканты, выступающие в диалоге с помощью АЛП в роли я-ты, в монологической части становятся персонажами 3-го лица «он» (Пашка, бинь). Сохраняет в монологе позицию я-говорящего лишь один из участников диалога, который однов-
ременно является я-автором (бинь) (поскольку повествование в рассказе идет от 1-го лица).
На основе анализа смешанного текста можно сказать, что именно в таком тексте более наглядно проявляется синтаксическая функция шифтеров. В зависимости от монологического/диалогического текста они выступают определенными регулировщиками персонального дейксиса, выводя поочередно на передний план с помощью разных средств - АЛП, личных местоимений, лично-предикативных частиц - роли одних героев, сохраняя при этом на втором плане роли других участников коммуникации (тем самым удерживая в поле зрения и создавая единую содержательную линию).
В этом отношении в бурятском языке интерес лингвистов вызывают случаи частого использования АЛП с местоимениями тэрэмнай, бишни, тань и т. д. В подобных примерах наблюдается двойной дейксис, поскольку в одной словоформе совмещаются два дейктических элемента тэрэ + мнай, би + шни, та-нь. Рассмотрим, каким образом двойной персональный дейксис участвует в регулировании акта речевой коммуникации.
(8) Пример отрывка из диалогического текста:
Мархай: Битнай тиимэ ноён бэшэлби / Я не
такой (большой) начальник [4, с. 13].
(9) Пример отрывка из монологического текста.
Тэрэмни дахин галдаа mYлеэ хэжэ дэгжээгэ-
эд... /Он (мой) добавил дрова в огонь... [8, с. 6].
Энэшни намтай дуугаралсаха дурагYйл... / Он (твой) не хочет со мной разговаривать... [8, с. 7].
Основная функция дейктических элементов, как субъектного, так и несубъектного характера, заключается в отсылке читателя к участникам речевой ситуации для их различения или правильной идентификации антецедента. В примере (9) использование АЛП -мни в тэрэмни (он-мой) указывает на рассказчика, который является участником акта речевой коммуникации, поскольку повествование идет от 1-го лица. Тогда как АЛП -шни в словоформе тэрэшни (этот-твой) включает в речевое общение ты-читателя, при этом опосредованно предполагается наличие я-автора.
Таким образом, в бурятском языке функционирует разнообразный инвентарь дейктических элементов системы шифтеров, одним из своеобразных средств которых являются аффиксы личного притяжания, позволяющие регулировать распределение коммуникативной нагрузки среди участников речевого общения, тем самым ориентируя читателя в тексте. Несомненно, в функционировании средств персонального дейк-сиса в бурятском языке имеются закономерности их использования в диалогическом и монологическом текстах, их употребление отличается спецификой в сфере двойного дейксиса, а также связано с механизмами бурятского текстообразования.
Вестник ТГПУ (TSPUBulletin). 2016. 11 (176)
Список литературы
1. Лингвистический энциклопедический словарь / гл . ред . В . Н . Ярцева . М .: Советская энциклопедия, 1998. 685 с.
2 . Якобсон Р . О . Шифтеры, глагольные категории и русский глагол // Принципы типологического анализа языков различного строя: сб . ст .
АН СССР . Ин-т востоковедения . М . : Наука, 1972 . С . 95-113 .
3 . Кибрик А. А. Об анафоре, дейксисе и их соотношении // Разработка и применение лингвистических процессоров: сб . ст . / под ред .
А. С . Нариньяни . Новосибирск, 1983. С . 107-129 .
4 . Шагжин Ц . Г . Будамшуу (пьесы, рассказы на бурятском языке) . Улан-Удэ: Бурятское книжное изд-во, 1987 . 255 с .
5 . Шадаев А. Жаргалта YДэр (Счастливый день) . Улан-Удэ: Бурятское книжное изд-во, 1961. 285 с .
6 . Бальжинимаев Ц . Д . Хэд болохоб? (Кем станут?) Буряад Yнэн . Улан-Удэ, 2004. Вып . 25 . С . 5 .
7 . Бенвенист Э . Общая лингвистика / под ред . Ю . С . Степанова . М . : Прогресс, 1974. 447 с .
8 . Шагжин Ц . Г. Эрхим нухэд (Лучшие друзья) . Улан-Удэ: Бурятское книжное изд-во, 1963. 96 с.
Цырендоржиева Б. Д., доцент.
Бурятский государственный университет, Восточный институт.
Ул. Смолина, 24а, Улан-Удэ, Республика Бурятия, Россия, 670000. E-mail [email protected]
Материал поступил в редакцию 02.08.2016.
B. D. Tsyrendorzhiyeva
PERSONAL POSSESSIVE AFFIXES' FUNCTION IN THE SYSTEM OF SHIFTERS (ON THE BASIS OF THE BURYAT LANGUAGE)
The article deals with the issue of a personal deixis of the Buryat language shifter system's functioning - personal possessive affixes. In this context, we study the function of the given affixes to regulate relations between members of the speech communication within the monological, dialogical, mixed texts. The analysis of language material actualized the relation of deictic elements with text creating and revealed the specifics of the double deixis' functions. Personal possessive affixes most often express the attitude of the speaker to a certain party of the speech act, serve as a means of identity references, organize semantic, structural integrity of the text in a dialogical and monological unity. Affixes, that are considered in the system of double personal deixis in mixed texts, participate in the distribution of communicative load among the participants of the communicative act, are used to distinguish and identify the antecedent, in other words, direct the reader in the text.
Key words: shifters, personal deixis, personal possessive affixes, speech communication, dialogic and monologue text, text function.
References
1. Lingvisticheskiy entsiklopedicheskiy slovar' [Linguistic encyclopaedic dictionary] . Ch . ed . V. N . Yartsev. M .: Sovetskaya entsiklopediya Publ . , 1998. 685 p . (in Russian) .
2 . Yakobson R . O . Shiftery, glagol'nye kategorii i russkiy glagol [Shifters, verbal categories of the Russian verb] . Printsipy tipologicheskogo analiza
yazykovrazlichnogo stroya: sb. st. AN SSSR. Institut vostokovedeniya [Principles of language typological analysis of different system: collection of articles . USSR Academy of Sciences . Institute of Oriental Studies] . Moscow: Nauka Publ ., 1972 . Pp . 95-113 (in Russian) .
3 . Kibrik A. A . Ob anafore, deyksise i ikh sootnoshenii [About the anaphora, deixis and their relationship]. Razrabotka i primeneniye lingvisticheskikh
protsessorov: sb . st. [Development and application of linguistic processors: collection of articles] . Ed .A. S . Narinyani . Novosibirsk, 1983, pp . 107129 (in Russian) .
4 . Shagzhin C . G . Budamshuu (p'esy, rasskazy na buryatskom yazyke). [Budamshuu (plays, stories in the Buryat language)] . Ulan-Ude: Buryats-
koye knizhnoye izdatel'stvo Publ ., 1987 . 255 p . (in Russian) .
5 . Shadayev A. Zhargaltauder (Schastlivyy den'). [Zhargaltauder (Happy Day)] . Ulan-Ude: Buryatskoye knizhnoye izdatel'stvo Publ .,1961. 285 p .
(in Russian)
6 . Bal'zhinimaev C . D . Khedbolokhob? (Kem stanut?) [Khedbolokhob? (Who would?)] . Buryadunen. Ulan-Ude, 2004, vol . 25 . p . 5 (in Russian) .
7 . Benvenist E . Obshchaya lingvistika [General linguistics] . Ed . Yu . S . Stepanov. M . : Progress Publ . , 1974. 447 p . (in Russian) .
8 . Shagzhin C . G . Erkhimnykhed (Luchshiye druz'ya) [Erkhimnykhed (Best Friends)] . Ulan-Ude: Buryatskoye knizhnoye izdatel'stvo Publ . ,1963 .
96 p (in Russian)
Tsyrendorzhiyeva B. D.
Buryat State University, Oriental Institute, Department of the Buryat language and teaching methodology.
Ul. Smolina, 24 «a», Ulan-Ude, Republic of Buryatia, Russia, 670000. E-mail: [email protected]
