CC BY
241
УДК 327+323.1
M. А. Односталко
ФРАНЦУЗСКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ КАК ОСНОВНАЯ ПРИЧИНА УЧАСТИЯ ФРАНЦИИ В ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ
В статье рассматриваются вопросы формирования национального самосознания и национальной идентичности французов как факторов, повлиявших на политику французского государства перед Первой мировой войной. Проанализированы последствия поражения во Франко-прусской войне 1870-1871 гг. Выявлена взаимосвязь политики французского правительства Третьей республики в области образования и культуры с возрастанием чувства национальной гордости и последующим участием Франции в Первой мировой войне.
Ключевые слова: французский национализм, реваншизм, Первая мировая война, Франко-прусская война, национальная идентичность.
Трудно понять причины Первой мировой войны и причину участия Франции в ней, если нет ответов на ряд важных вопросов. Стимулировала ли политика руководства Третьей республики расцвет национализма во Франции? Готовилась ли к войне Франция? Если готовилась, то с кем и с какими целями? Почему война стала неизбежной? Есть ли связь между национализмом немецкого и французского народов?
XIX век был периодом относительного спокойствия для народов Европы. В Британии, Франции, Бельгии и Нидерландах люди были воодушевлены краткими и победоносными войнами в колониях. Происходило завершение создания национальных государств.
Формирование французской нации и государства — это продукт истории и в какой-то степени геополитический проект. Аннексии Бретани (1532), Меца, Туля и Вердена (1648), каталонских регионов Руссильон, Конфлюен и Альта-Серданья (1659), Лилля и Турне (1668), Фландрии (1795), Корсики (1768), Савойи и Ниццы (1860), Алжира (1830) служат наглядным примером территориальной экспансии французского государства. В результате согласно исследованиям, проведенным в 1863 г Министерством публичных инструкций, в середине XIX в. во Франции 25 % взрослого населения и 50 % детского не говорило на французском языке (Weber, 1977, p. 198-201).
Во многом поражение страны во Франко-прусской войне 1870-1871 гг., в результате которой Пруссия преобразовала Северогерманский союз в единую Германскую империю, а Франция прошла преобразование из Империи в Третью республику, связывают с провалом системы французского образования (Citron, 2008).
Руководство Третьей республики признало необходимость формирования национального самосознания посредством символов, национальных мифов и чувства национальной идентичности (Weber, 1991, p. 57-66). Как результат, правительство Франции начало проводить политику «превращения» крестьян и иммигрантов в аборигенов во французском плавильном котле» (le creuset
© М. А. Односталко, 2014
français) (Noiriel, 2006, p. 185-188), а флаг, Марианна, Гексагон (карта Франции) стали такими национальными символами, которые воплощают сам образ единой и неделимой Франции и по сей день.
Результатом проводимой политики стало создание учебников и программ обучения по истории, базировавшихся на чувстве высшего предназначения Франции и французского народа, что, в частности, подтверждено исследованием Сьюзанн Цитрон, которая рассмотрела и проанализировала содержание учебников истории от Третьей республики до 1991 г «Миф о Франции вездесущ. Учебники проникнуты мифом о незапамятной и неизменной Франции, уникальной, объединенной и превосходной, которой суждено вывести человечество из темноты и распространять цивилизацию: Франция — это догма и легенда. Святая кровь старых королей была преобразована в мифическую галльскую кровь французов, подтвердив расовую и культурную национальную однородность. Мифическая Галлия и прошлые войны показывали, как укрепить французское Отечество. Студентов учили любить, лелеять Францию и служить ей» (Citron, 2008, p. 151).
Идея о французской эксклюзивной идентичности была главной стратегией, гегемонистским проектом консервативной культурной мысли и практики со времен «дела Дрейфуса» и до конца Второй мировой войны; либералы, левые, хотя и стояли на разных политических позициях, в итоге придерживались этого императива. Идея об «истинной Франции» культивировалась в политической риторике, в произведениях искусства, литературе, академической философии, в исторических работах и на всех уровнях образования (Lebovics, 1992, p. 48). Еще одним последствием поражения Франции во Франко-прусской войне было не переосмысление и исправление своих слабостей, ошибок и просчетов, а идея «реванша над бошами».1
Французы не учли, что во многом война 1870-1871 гг. была для немцев «священной» — они поднялись против старинного врага, который по итогам Тридцатилетней войны добился в Вестфальском договоре 1648 г. юридического закрепления германской раздробленности на массу мелких королевств и княжеств. Франция получила бывшие владения Габсбургов в Эльзасе и подтверждение своего суверенитета над лотарингскими епископствами Мец, Туль и Верден. Германский канцлер фон Бюлов, выступая 14 ноября 1906 г. в Рейхстаге, напомнил: «Вестфальский мир создал Францию и разрушил Германию» (Кремлев, http://militera.lib.ru).
В феврале 1871 г. во Франции прошли выборы в Национальное собрание, призванное ратифицировать мирный договор с Германией. Ни оккупация германских войск, ни фактически проигранная война не смогли убедить население Эльзаса и Лотарингии в праве Германии на данные территории. В результате от Эльзаса и Лотарингии были избраны исключительно кандидаты, выступавшие за продолжение войны до победного конца. Ими же была составлена декларация протеста из четырех пунктов, которую зачитал депутат Эмиль Келлер
1 Boche (фр.): 1) бош, немчура (презрительная кличка немцев во Франции); 2) разг. свинья; 3) разг. твердолобый (человек); 4) жарг. тупоголовый.
16 февраля 1872 г с трибуны Национального собрания: «Эльзас и Лотарингия не желают быть отторгнутыми... Единодушно они удостоверяют Германии и всему миру непоколебимое желание Эльзаса и Лотарингии остаться французскими» (Favre, 1875, p. 500). Не принять этот протест во внимание Национальное собрание никак не могло, тем не менее 1 марта 1871 г. большинством голосов ратифицировало текст прелиминарного договора с Германией. Депутаты от Эльзаса и Лотарингии ответили новым протестом: «Мы еще раз объявляем недействительным и несостоявшимся акт, который был нам навязан без нашего согласия» (Archives du ministère des Affaires étrangères, https://stendhal.diplomatie.gouv.fr).
Жителям бывших департаментов Мозель, Верхний Рейн и Нижний Рейн осталось лишь право на оптацию в пользу Франции. По правилам оптации декларации на сохранение французского гражданства должны были подавать все местные уроженцы вне зависимости от того, находились ли они в Эльзасе и Лотарингии на момент аннексии или нет. Французским министерством юстиции было собрано свыше 388 тыс. таких деклараций, и 160 тыс. из них — от эльзасцев и ло-тарингцев, проживавших на аннексированной территории (Бодров, 2014, с. 54). Согласно требованию Берлина эти декларации сохраняли силу только в случае эмиграции из Эльзаса и Лотарингии до 1 октября 1872 г. — момента, с которого за населением провинции автоматически закреплялось германское гражданство. Не менее 128 тыс. чел. (8 % от всех жителей) решилось на этот тяжелый шаг (Wahl, 1974, p. 213-215).
Столь массовая эмиграция не могла не произвести колоссального впечатления на французское общество. Далеко не все желавшие располагали реальной возможностью выехать, и это заставляло французов верить в то, что подавляющее большинство жителей не только франкоязычной Лотарингии, но и германо-язычного Эльзаса, будь на то их воля, предпочли бы остаться французами. Именно это вкупе с заявлениями эльзасских депутатов заменило в сознании французов плебисцит о национальном самоопределении эльзасцев, который не решились провести немцы в 1871 г По словами современника, французского историка Фю-стель де Куланжа, «у Франции есть одна-единственная причина желать сохранить за собой Эльзас, и она заключается в том, что сам Эльзас храбро продемонстрировал свое желание остаться с Францией» (Fustel de Coulanges, 1870, p. 15).
С середины 1890-х гг. господствующие позиции в присоединенных территориях приобрело движение за автономию Эльзаса и Лотарингии, воспринимавшееся большинством местных жителей как барьер против тотальной германизации. Другой формой протеста стало уклонение от военной службы. В Эльзасе и Лотарингии вплоть до конца 1870-х гг. число уклонистов от службы в германской армии составляло порядка 70 %. Хотя к началу1890-х гг. процент уклонистов сократился, но все равно оставался высоким: 36 % призывников по-прежнему предпочитали выехать во Францию. Всего же, согласно германской официальной статистике, с 1871 по 1910 г. Эльзас и Лотарингию покинули свыше 461 тыс. чел. (Baechler, 1988, S. 50).
Еще одной формой отторжения германизации стали подлинная сегрегация и отчуждение местных уроженцев от немецких переселенцев, привлеченных сюда экономическими перспективами. «Местные» и «приезжие» вплоть до
конца столетия не желали сливаться в рамках эльзас-лотарингского общества, и это размежевание особенно ярко наблюдалось в крупных городах региона.
Безусловно, следует избегать абсолютизации фрондерских настроений на отторгнутых от Франции территориях. Французский историк Ф. Рот справедливо предлагает разделять в их отношении такие понятия, как «германизация» и «ассимиляция». Если в первом Германской империи удалось достичь значительных успехов, заставив жителей Эльзаса и Лотарингии в целом примириться с аннексией как со свершившимся фактом, то задача-максимум — полная ассимиляция и вступление в лоно «немецкости» — так и не была достигнута к 1914 г. (Roth, 2007, p. 669). Немцами была осуществлена лишь частичная культурная и экономическая интеграция региона при сохранении политической оппозиционности основной массы населения, что подпитывало «эльзас-лотарингский вопрос», поскольку подобная оппозиционность во Франции воспринималась как верность прежней Родине.
Мысль о вечном и верном Эльзасе, ждущем «освобождения», налагала свои обязательства и на Францию. Катастрофа 1871 г. заставила политическую элиту Третьей республики в массе своей с большой осторожностью относиться к идее скорейшего отвоевания Эльзаса и Лотарингии (Joly, 1999, p. 325-348). Тем не менее французское руководство приложило немало усилий для формирования подлинного культа памяти об утраченных провинциях и деятельно готовилось во всеоружии встретить тот день, когда международная обстановка вновь сделает «эльзас-лотарингский вопрос» актуальным. Как заявил в одной из своих программных речей один из отцов-основателей Третьей республики Л. Гамбетта, «наши сердца бьются... во имя того, чтобы мы могли рассчитывать на будущее и знать, что и в нынешнем порядке вещей есть имманентная справедливость, времена и дела которой настанут» (цит. по: Mayeur, 1998, p. 302).
Слова Л. Гамбетты во многом были созвучны настроению большинства французов, испытывающих чувство национального унижения. Ж. Цибура называет их «гениальным синтезом между пацифизмом и призывом к восстановлению попранных прав» (Ziebura, 1955, S. 31). Так сформировался ключевой принцип французской политики применительно к вопросу территориальной аннексии Эльзаса и Лотарингии, емко выраженный в 1884 г. французским послом в Берлине бароном де Курселем: «Умиротворять в настоящем, сохранять свободу действий в будущем» (Ibid.).
Первые националистические организации и движения возникают в стране после Франко-прусской войны и получают массовую поддержку, выдвигая требования возвращения Франции Эльзаса и Лотарингии. «После "Лиги патриотов" (1882 г.), первой взявшей на вооружение идею реванша, и после массового движения генерала Буланже, паразитировавшего на тех же проблемах, национализм достиг во Франции своего апогея в 1890-е гг. в связи с "делом Дрейфуса". На этой волне и появляется постоянная националистическая организация "Аксьён Франсэз", созданная правым публицистом Шарлем Моррасом, — краеугольным камнем политической программы этой организации стал так называемый "интегральный национализм". Суть его сводилась к тому, что режим парламентской республики раскалывает народ на враждебные политические
партии, морально ослабляет страну перед лицом ее "наследственного врага" — Германии, чем исключает победоносный реванш за поражение 1870 г» (Ачкасов, 2014, с. 247).
Положения Франкфуртского договора и сам договор не были санкционированы никаким международным конгрессом, а значит, вопрос о признании легитимности германских завоеваний такими государствами, как Россия, США, Великобритания, оставался открытым. Сложившаяся ситуация, по крайней мере в глазах французского руководства, давала возможность поставить вопрос о ревизии отдельных положений договора, в связи с чем Париж последовательно выступал против признания территориального status quo в Европе, поскольку это означало бы признание новых границ Германии и утрату Эльзаса и Лотарингии. Уже в 1872 г. президент республики А. Тьер высказывал опасения относительно возможности признания французских территориальных потерь как основы сближения России, Германии и Австро-Венгрии (Documents diplomatiques français, 1929, t. 1, p. 175-182). И в следующие годы Франция пристально следила за тем, что могло бы быть истолковано как гарантия западных границ Германии. В частности, французская пресса в июле 1891 г. болезненно восприняла слова английского премьер-министра Роберта Солсбери о приверженности Великобритании сохранению status quo в Европе. Французский посол в Лондоне Г. Ваддингтон поспешил уточнить у главы британского правительства, означает ли это, что тот тем самым гарантировал Германии обладание Эльзасом и Лотарингией, от чего тот поспешил откреститься (Documents diplomatiques français,1929, t. 8, p. 625).
Позиция Франции оставалась неизменной и в дальнейшем. Так, в 1897 г. французский министр иностранных дел Г. Аното подчеркивал в беседе с российским представителем графом Муравьевым: никакая видимость умиротворения отношений Франции с Германией не означает, что эльзас-лотарингский вопрос представляет для нее исключительно «исторический интерес». Как дипломат Аното выражал веру в то, что эта международная проблема может быть урегулирована мирным путем, но время не принесло «никакого ослабления наших чувств, они не стерлись из памяти и столь же стойки, как и в самый первый день» (Documents diplomatiques français, 1953, p. 151). Идея же мирного урегулирования территориальных противоречий с Германией путем обмена Эльзаса и Лотарингии на какие-либо французские колониальные владения рассматривалась французским руководством с самого начала, однако последовательно отвергалась Берлином.
Прямым следствием Франко-прусской войны 1870-1871 гг и последующей политики французского и немецкого государств стало формирование двух типов национализма. Первый тип может быть представлен как результат свободного объединения граждан и как рациональная и добровольная политическая конструкция. Гражданская, договорная, выборная нация лежит в основе идеи французской нации, концептуально разработанной философами Просвещения и развитой после Великой французской революции. Второй тип может быть представлен как объективизация исторического сообщества, выражение и удостоверение национальных чувств, отражение естественного порядка. Это куль-
турная, органическая, аскриптивная нация стала базисом немецкой идеи нации, обогащенной идеями немецкого романтизма и воплощенной во Втором и Третьем рейхе.
Реваншизм как следствие проигрыша во Франко-прусской войне, пропаганда правительства и обучение в школах и университетах, в которых учили любить, лелеять Францию и служить ей, — все это привело к подъему национального самосознания французов. Вышеперечисленное послужило неотвратимым основанием участия Франции в Первой мировой войне. И как ни парадоксально, национальное унижение Франции в 1871 г, связанное с подписанием мирного договора в Версале и провозглашением создания Второй Германской империи, в конечном счете завершилось подписанием мирного договора 1919 г., знаменовавшего окончание Первой мировой войны, именно в Версале.
Литература
Ачкасов В. А. Этнополитология. Учебник для бакалавров. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Издательство «Юрайт», 2014. 495 с. (Achkasov V. A. Ethnopolitology. Texbook. 2nd ed. M. : Publishing house "Urait", 2014. 495 p.).
Бодров А. В. «Эльзас-Лотарингский вопрос» в дипломатии Франции после 1871 г.: основные принципы // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2014. № 9. С. 52-56 (BodrovA. C. "The Alsace-Lorraine Question" in the Diplomacy of France after 1871: Basic Principles // Actual Problems of Natural Sciences and Humanities. 2014. N 9. P. 52-56).
Кремлев С. Россия и Германия: стравить!: От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну // http://militera.lib.ru/research/kremlev/01.html (KremlevS. Russia and Germany: pit!: From Versailles Wilhelm to Versailles Wilson. A New Look at an Old War // http:// militera.lib.ru/research/kremlev/01.html).
Archives du ministère des Affaires étrangères. 2QO Guerre de 1870. 77 Negociations de la paix — AlsaceLorraine // https://stendhal.diplomatie.gouv.fr/stendhal/jsp/system/win_main.jsp.
Baechler Ch. Das Verhalten der Elsaß-Lothringen im Deutschen Reich (1871-1918) // Eine ungewöhnliche Geschichte: Deutschland — Frankreich seit 1870 / Hrsg. von Franz Knipping, Ernst Weisenfeld. Bonn: Dokumente im Europa Union Verlag, 1988. S. 47-58.
Citron S. Le mythe national: L'histoire de France revisitée. Paris, 2008. 355 р.
Documents diplomatiques français. Série 1. Tome 1. Paris: Imprimerie Nationale, 1929. 621 p.
Documents diplomatiques français. Série 1. Tome 13. Paris: Imprimerie Nationale, 1953. 677 p.
Documents diplomatiques français. Série 1. Tome 8. Paris: Imprimerie Nationale, 1929. 763 p.
Favre J. Gouvernement de la Défense nationale. T. III. Paris, 1875. 597 p.
Fustel de Coulanges N. D. L'Alsace est-elle allemande ou française? Réponse à M. Mommsen. Paris: E. Dentu, 1870. 16 p.
Joly B. La France et la Revanche, 1871-1914 // Revue d'histoire moderne et contemporaine. 1999. Vol. 46. N 2. P. 325-348.
Lebovics H. True France: The Wars over Cultural Identities, 1900-1945. Ithaca: Cornell University Press, 1992. 221 р.
Mayeur J.-M. Léon Gambetta. La Patrie et la République. Paris: Fayard, 1998, 562 p.
Noiriel. Le Creuset Français: Histoire De L'immigration XIXe-XXe Siècle. 2006. 447 p.
Roth F. La Lorraine annexée: Étude sur la Présidence de Lorraine dans L'Empire allemande (1870-1914). 2nd éd. Nancy: Editions Serpenoise, 2007. 751 p.
Wahl A. L'Option et l'émigration des Alsaciens-Lorrains: 1871-1872. Strasbourg: Association des publications près les universités de Strasbourg, 1974. 276 p
Weber E. My France: Politics, Culture, Myth. Cambridge, MA, 1991. 274 p.
Weber E. Peasants Into Frenchmen: The Modernization of Rural France, 1870-1914. London, 1977. 228 p.
Ziebura G. Die deutsche Frage in der öffentlichen Meinung Frankreichs von 1911-1914. Berlin-Dalhem: Colloquium Verlag, 1955. 224 S.
ПОЛИТЭКС. 2014. Том 10. № 2
