CC BY
69
УДК 329.1/.6
Александр ВЕРШИНИН
ФРАНЦУЗСКИЕ УЛЬТРАЛЕВЫЕ НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ
Аннотация. В статье рассматривается современное положение политических движений и партий ультралевой ориентации во Франции. В центре внимания находится проблема их исторического генезиса, вопрос о причинах сохраняющегося влияния ультралевых в обществе, их место в рамках политической системы Пятой республики и перспективы их дальнейшей эволюции в условиях специфической французской политической культуры.
Ключевые слова: французские ультралевые, троцкизм, анархизм, французская социалистическая партия, Пятая республика.
Пожалуй, самую точную характеристику французской политической жизни ещё в 1885 г. дал Ф. Энгельс. "Франция, писал он, - та страна, в которой историческая классовая борьба больше, чем в других странах, доходила каждый раз до решительного конца" [Маркс, Энгельс, 1961: 258-259]. С поправкой на терминологический аппарат эту формулу вполне можно применить к современности.
Общеевропейский феномен
Крах "реального социализма" на рубеже 1980-1990х гг., казалось, навсегда покончил с революционными иллюзиями в Старом Свете. Некогда мощные коммунистические партии повсеместно либо исчезли, либо превратились в незначительные организации. Социал-демократия ещё сильнее взяла вправо и в 1998 г. устами Г. Шрёдера и Э. Блэра заявила о выборе "третьего пути", фактически примкнув к неолиберальной доктрине. "Левый поворот" европейских государств, о котором много говорили в конце 1990-х гг., оказался вариантом осуществления правой политики левыми руками.
Однако на фоне ухода революционного нонконформистского духа из политической жизни стран Западной Европы во Франции вот уже более 20 лет идут совсем иные процессы. Мощная в прошлом Французская коммунистическая партия (ФКП) в 1990-е гг. практически исчезла с политического поля, однако развал коммунистического движения не привёл во Франции к кризису революционной идеи. В отличие от большинства европейских государств, она здесь не только сохранилась, но и консолидировалась в новых институциональных рамках. Эстафету у ФКП приняли её многолетние оппоненты - ультралевые объединения, которые, несмотря на свою
© Вершинин Александр Александрович - к.и.н., научный сотрудник Центра изучения кризисного общества при отделении общественных наук РАН. Адрес: Москва, 107078, ул. Каланчевская, д. 15. E-mail: [email protected] DOL http://dxdoi.org/10.15211/soveurope320166678
достаточно долгую историю, стали новым феноменом в политической жизни Франции.
Первая особенность французских ультралевых в сравнении с аналогичными движениями в других странах Европы - высокий уровень их электоральной поддержки. Он настолько значителен, что является реальным фактором внутриполитической жизни страны. Так, в 2002 г. Л. Жоспен, кандидат в президенты от Социалистической партии Франции (СПФ) в первом туре выборов проиграл лидеру Национального фронта Ж.-М. Ле Пену во многом именно потому, что около 11% потенциальных голосов за него "оттянули" на себя ультралевые. Этот уровень их электоральной базы, 10-12%, остаётся неизменным до сих пор.
Популярность французских ультралевых во многом имеет свои корни в развитой антилиберальной культуре. Опрос общественного мнения, проведённый в 2010 г., показал, что двадцатилетие без коммунизма никак не повлияло на общее негативно-сдержанное отношение французов к рыночной экономике. Лишь 31% из них согласился с тем, что рынок - это лучшая система организации общественной жизни. Это минимальный показатель на фоне других развитых стран Европы. Для сравнения : в поддержку рынка высказались 68% немцев, 61% итальянцев, 55% британцев и 52% испанцев [Lewis, Hildreth, 2012].
Но французский нонконформизм - это не только настроения широких масс. Это ещё и крепко укоренившаяся система взглядов интеллектуальной элиты. С начала 1990-х гг. её представители опубликовали ряд работ антиглобалистской направленности, которые имели шумный успех. Среди них - "Экономический ужас" В. Фор-рестер и "Нищета мира" П. Бурдье. Трибуной антиглобализма являются периодические издания общенационального масштаба. Крупнейшее из них - "Ле Монд ди-пломатик", выходящее ежемесячным тиражом 240 000 экземпляров.
Не менее важен ещё один факт: французская левая общественно-политическая мысль не смирилась с всемирным триумфом либерализма и рынка (как поступили те же британские лейбористы, сделавшие выбор в пользу "третьего пути") и усиленно продолжила теоретический поиск альтернатив. Идея выработки "иной политики", варианта разрыва с либеральным консенсусом владеет умами партийных лидеров и публицистов. Социологи не оставляют попыток вскрыть фундаментальные механизмы господства и подавления, функционирующие в современном обществе (в этой связи стоит упомянуть прежде всего работы П. Бурдье).
О французской "исключительности" говорят и пишут на Западе. Сохраняющийся в глубинах французского общества ресурс нонконформизма - спасение современного общества потребления, - считает британский социолог и общественный деятель П. Андерсон. На нацию, которую Р. Арон в 1978 г. назвал "всё ещё опасной, несмотря на её видимое спокойствие", западные левые, оказавшиеся в идейном и политическом тупике, возлагают большие надежды [Anderson, 2004]. Но чтобы понять, обоснованны ли они, необходимо рассмотреть природу французского феномена, проанализировать его истоки и пути современного развития.
История ультралевого дискурса во Франции
Французские ультралевые - наиболее радикально настроенные выразители революционной идеи, которая является системообразующей для современной социально-политической жизни Франции. Наиболее точное её определение дал, видимо, Ф. Фюре: "Идея революции - это не переход одного режима к другому, не промежуточное состояние, но политическая культура, неотъемлемая от демократии, не имеющая законного и конституционного завершения, питаемая неутолимой стра-
стью к равенству" [Фюре, 1998: 27]. Революция не как вид политического действия, а как форма взгляда на действительность, предполагающая коренной разрыв с прошлым ради движения в светлое будущее; революция как наиболее последовательный способ согласования идей прогресса и справедливости на основе ценности равенства; революция как фундаментальное изменение реальности - таковы основные смысловые компоненты революционной идеи, пустившей корни во Франции.
Революция конца XVIII в. как момент зарождения этого дискурса стала ключевым событием в истории страны. "Французская революция, - пишет Фюре, - создала нечто большее, чем новое общество, основанное на гражданском равенстве и представительном правительстве, - она создала особый модус перемен, где главную роль играла идея человеческой воли, мессианская концепция политики" [Фюре, 1998: 49]. Революционизм, выросший из практики 1789 г., стал частью республиканской политической культуры Франции. "Разбавленная" позитивистским рационализмом и неокантианской этикой, она в течение двух столетий формировала специфику французской политической жизни [Ве^ет, 1992: 72].
"Декларация прав человека и гражданина", входящая во все французские конституции, начиная с 1791 г., - это манифест разрыва с прошлым во имя движения к желанному будущему. Её универсализм отражает и всеобщий характер самой революционной идеи. Она питается верой в то, что лозунги 1789 г. настолько обще применимы, что их нужно лишь провозгласить для того, чтобы запустить процесс общественной трансформации.
Революционная идея сыграла определяющую роль в формировании французского политического пейзажа. Начиная с XIX в. политические партии различались по степени её выраженности в программных платформах и реальной деятельности. Правые медленно эволюционировали от категорического неприятия наследия революции до интеграции его элементов в свою идеологию. Для левых всех оттенков революция была основополагающей вехой. "Они позиционировали себя приверженцами её идей и тактики её осуществления... "Революция" как программа и как метод осуществления социальных и политических перемен являлась для них образом из идеализированного прошлого и предопределяла облик будущего", - отмечает французский историк К. Прошассон [РгосИа880п, 2012: 104]. Революционная идея как призма преломляла различные общественно-политические доктрины, которые в превращённом виде становились частью идеологического багажа французских левых.
Наиболее яркий пример такой трансформации - марксизм, который в последние десятилетия XIX в. усвоили французские социалисты. Они считали себя главными наследниками революции. "Пылающая лава социализма, - писал Ж. Жорес, - вытекла из горнила революции и демократии" [Жорес, 1983: 447]. Марксизм привлекал их постольку, поскольку он давал новое, адекватное эпохе объяснение революционной идеи: борьба пролетариата против буржуазии - это та же борьба за реализацию идей "Декларации прав человека и гражданина", которую вели революционеры 1789 г. Из марксизма французские социалисты взяли в первую очередь его философское ядро, обосновывающее неизбежность революционного рывка из прошлого в будущее.
Эта "теоретическая операция" над учением Маркса, проведённая Ж. Жоресом, обусловила значительную национальную специфику французского социализма. Так, социал-демократия германского образца концентрировалась именно на общественно-экономических аспектах марксизма, который становился прикладной доктриной выстраивания отношений пролетариата с буржуазией. Рано или поздно это неизбежно выводило социал-демократию на путь реформизма (в этом смысле рас-
пространение учения Э. Бернштейна именно в рядах Социал-демократической партии Германии не случайно).
Французский социализм пошёл по иному пути. Вписав марксизм в контекст революционной идеи, он закрыл для себя путь движения в сторону реформизма по примеру Германии. Идеология обрекала его на внесистемное существование: логика революции предполагает постоянную непримиримую борьбу за воплощение идеала. Однако специфика исторического момента становления социалистического движения во Франции указывала ему совершенно иную дорогу - взаимодействие с силами, признававшими наследие революции ради отстаивания демократической республики в рамках парламентской представительной системы.
Так французский социализм оказался в ловушке, из которой нет выхода. Революционная идея, встроенная в политическую культуру и определяющая его место на политической арене, тянет его влево, в то время как объективные обстоятельства заставляют занимать умеренную позицию. Не в силах разрешить это противоречие, французские социалисты, объединившиеся в 1905 г. в единую партию, потеряли монополию на революционную идею и вынужденно оставили широкий участок левого спектра незанятым.
Этот "вакуум слева" - неизменная предпосылка формирования радикальных организаций вне господствующей партии левого спектра. Попытка части социалистов его заполнить привела в 1920 г. к зарождению во Франции коммунистического движения. Как некогда сами социалисты отмежевались от республиканцев ввиду их "отступничества" от революционной идеи, нежелания воплощать лозунг "свободы, равенства и братства" в условиях современной капиталистической экономики, так и коммунисты вышли из рядов соцпартии, обвинив её в предательстве и сотрудничестве с системой. Тот факт, что своим знаменем они выбрали флаг большевистской революции, не случаен. "После веков угнетения французы в конце XVIII столетия выступили в качестве борцов за воссоздание человека; в большевиках увидели продолжателей их дела", - пишет Ф. Фюре [Фюре, 1998: 83]. Советский коммунизм был олицетворением революционной идеи, столь важной для французского социализма.
Компартия, черпая символический ресурс в политических и экономических успехах Советского Союза, на десятилетия монополизировала революционную идею. Потерявшие свои права на неё социалисты испытывали в отношении коммунистов своего рода синдром, который историк М. Винок в своей статье в газете "Л'Экспресс" от 3 мая 2007 г. определил как "комплекс Тура"1. В его основе лежал страх предстать перед массами менее активными адептами революционной идеи, чем коммунисты. Однако монополия коммунистов закончилась вместе с притягательностью советской общественно-политической модели. Её дискредитация в 1950-1960-х гг. обозначила начало упадка ФКП. На левом фланге вновь образовался вакуум, который заполнили организации, являющиеся непосредственными предшественниками современных французских ультралевых.
Левая альтернатива левым партиям
Звёздным часом крайне левых стали события 1968 г. Их методы действия, решительные и часто агрессивные, дали готовые формы для самовыражения молодежи, отрицавшей как капитализм, воплощенный правыми партиями, так и советский коммунизм, на страже которого стояла ФКП. Традиционная левая упустила момент
1 На XVIII съезде Французской социалистической партии в г. Тур в декабре 1920 г. произошел раскол единой соцпартии на социалистическую и коммунистическую.
качественной трансформации революционного протеста. "1968 год, - констатирует лидер французских троцкистов О. Безансно, - стал временем перехода от старого рабочего движения, которое проявляло себя через красное знамя, баррикады, Парижскую Коммуну, действие рабочего класса, Интернационал, к тому, что мы сегодня называем новым социальным движением... Кроме традиционных требований рабочего класса речь идет о требованиях иммигрантов, женщин, гомосексуалистов, бездомных" [Besancenot, O., Den Hond C., 2008]. Крайне левые оказались в благоприятных условиях, и хотя успех 1968 г. оказался мимолетным, отныне они занимали свою нишу в общественно-политической жизни Франции.
Одним из вдохновителей протеста 1968 г. были анархистские объединения. Они выступали за самый радикальный вариант реализации революционной идеи - непосредственное действие народных масс, направленное на разрушение государства как института подавления. Основоположник французского анархизма П.-Ж. Пру-дон отвергал революцию как насильственный акт захвата власти, однако абсолютизировал революционную идею как философскую конструкцию.
Анархистская идея дала во Франции обильные всходы. Опробованная в конце
XIX в. в прудонистских ячейках, использованная в качестве доктрины революционного террора в 1892-1894 гг., она пустила корни в профсоюзном движении, породив феномен анархо-синдикализма. Анархо-синдикализм отвергал любую политическую деятельность в рамках системы и выступал за её революционное свержение в ходе всеобщей стачки. Во второй половине XX в. подчёркнутая антисистемность анархизма и радикальность его лозунгов оказались востребованы и за пределами рабочего движения.
В организационном плане анархизм оставался расщеплённым и как политическая сила не играл важной роли, однако после 1968 г. он окончательно превратился из социально-политической доктрины, исповедовавшейся в рабочей среде, в массовую идеологию нонконформизма. Анархисты традиционно далеки от всего, что связано с государством, и это ограничивает их роль в политике. По состоянию на 1999 г. их крупнейшая организация "Федерация анархистов", существующая с 1945 г. по сей день, насчитывала не более 500 членов [Alternative libertaire, 1999]. Однако роль анархизма как идеологии общественного нонконформизма весьма значительна.
Анархистские СМИ покрывают аудиторию, непропорционально более многочисленную, чем количество членов анархистских групп. Тираж одной "Ле Монд либертэр" составляет 8000 экземпляров. На Париж вещает анархистская радиостанция "Радио либертэр". Анархистские идеи проникают глубоко в сознание общества, в частности, наиболее активной его части. За последние десятилетия их главными носителями стали обеспеченные выходцы из среднего класса, разделяющие ценности контркультуры, - так называемые "бобо" , которые оказывают серьёзное влияние на французское общественное мнение [Juillard, 2013: 651].
Помимо анархистов свои права на революционную идею во второй половине
XX в. заявили троцкисты. Так же, как коммунисты в начале 1920-х гг. оспорили монополию на неё у социалистов, выбравших курс на сотрудничество с существующей политической системой, троцкисты сделали политические очки на дискредитации коммунистического "реального социализма". Идейное ядро троцкизма - абсолютный примат "перманентной" революции. 'Троцкизм, - отмечает историк Ф. Рейно, - всегда представлял себя легитимным наследником справедливой большевистской революции, которая была предана Сталиным и его союзниками, якобы, организовавшими контрреволюцию" [Raynaud, 2010: 67].
1 От фр. bourgeoisie-bohème
Начиная с 1920-х гг. троцкисты неизменно действовали на политическом поле левее коммунистов, однако пока ФКП опиралась на революционный престиж Советского Союза, они оставались маргинальной группировкой. Всё поменялось в 1960-е гг. Дискредитацию советской модели многие рассматривали через призму идей Троцкого о 'Термидоре". Одновременно троцкисты вышли на первые позиции в борьбе за деколонизацию Алжира, против политики Запада в отношении Кубы и Вьетнама. Звездным часом троцкистов стал 1968 г. Историк М. Лазар пишет: 'Троцкизм тогда сыграл роль организующей идеи для восстания беби-бумеров, которые отвергали как капитализм, так и сталинизм, и выступили против действующей власти" [Lazar, 2003].
Временно отступив во время общего кризиса левой идеи в конце 1980-х гг., троцкизм обрёл новое дыхание на излёте столетия. Рост социально-экономической нестабильности, безработица, издержки евроинтеграции, с одной стороны, и неспособность левого мейнстрима предложить ясную альтернативу существующей модели развития обеспечили троцкистам быстрый рост популярности. Перед анархистами у них было явное преимущество: они не занимались философскими изысканиями на ниве антиэтатизма, а излагали конкретную программу с опорой на сильное государство. Суть их программы - приверженность идее классовой борьбы, революционное ниспровержение буржуазного государства и установление справедливого социально-политического строя.
В отличие от анархистов, французские троцкисты имеют развитую организационную инфраструктуру с глубокими корнями. Три основные ныне действующие троцкистские организации генетически восходят к возникшей в 1936 г. Международной коммунистической партии, которая с 1944 г. была французской секцией троцкистского IV Интернационала. Старейшая из них - существующая в различных формах с 1930-х гг. партия "Рабочая борьба". 20 января 2010 г. политический журнал "Ле Пуэн" оценивал её численность в 8400 членов. Новая антикапиталистическая партия (НАП) образовалась в 2009 г. на базе троцкистской Революционной коммунистической лиги (РКЛ). 1 февраля 2013 г. "Ле Монд" писала о том, что в партии числилось 2500 членов. Об уровне поддержки троцкистских цдей в обществе наглядно свидетельствуют цифры. На президентских выборах 2002 г. два основных троцкистских кацдидата в общей сложности набрали 10% голосов избирателей.
Спектр политических сил "левее левых" во Франции не сводится к анархистским и троцкистским объединениям. Долгое время популярностью здесь пользовался маоизм, сторонники которого пытались играть на одном поле с троцкистами. В 1990-е гг. поддержкой избирателей стали пользоваться зелёные, выступающие против диспропорций социально-экономического развития и за глубокое реформирование политической системы Пятой республики. Вместе с ультралевыми всё чаще выступают коммунисты. С исчезновением СССР и крахом "реального социализма " исчезла та идеологическая привязка ФКП к советскому коммунизму, которая являлась объектом критики со стороны троцкистов. Набор лозунгов у ультралевых и коммунистов один и тот же - антиглобализм, борьба против социально-экономического неравенства, защита прав меньшинств. Однако между ними есть существенное отличие. Коммунисты исторически являлись правительственной партией, в то время как для ультралевых принципиальным моментом является неприятие современной властной системы как таковой
Эта особенность сближает коммунистов с силами, занимающими промежуточное положение между Социалистической партией и ультралевыми Они не приемлют курс руководства СПФ, которое всё чаще сдвигается в сторону левого центра, однако открыто борются за власть с целью реформирования существующей соци-
ально-экономической и политической системы. В 2009 г. коммунисты, "Левая партия", состоящая из бывших левых социалистов, отпочковавшиеся от троцкистской НАП "Унитарные левые" объединились в составе единого "Левого фронта".
"Ультралевый " ответ на вызовы современности
Многообразие организаций ультралевого толка - устойчивый феномен французской политической жизни с начала 1990-х гг. Тогда казалось, что крах "реального социализма" обрушил саму левую идею. "Провалилась" не только ФКП. Серьёзные потери понесли и социалисты. На очередных парламентских выборах в 1993 г. они получили лишь 10% депутатских мест. Американские аналитики прогнозировали, что после поражения "Социалистическая партия уже никогда не сможет прийти к власти или выиграть президентские выборы, апеллируя лишь к левой идее" [Eatwell, 1993: 464]. Однако левый дискурс лишь ушёл в подполье, где переживал период трансформации. То, что он по-прежнему существует и более того обрёл новую силу, продемонстрировали события осени-зимы 1995 г.
В 1995 г. правые, пришедшие к власти после победы на президентских выборах Ж. Ширака, решили воспользоваться результатами общего отступления левых сил и инициировали принятие т.н. "плана Жюппе" - серии реформ, названной по имени премьер-министра А. Жюппе, которые ужесточали социальное законодательство. Ответом на него стала крупнейшая забастовка, в которой приняли участие тысячи рабочих, занятых в государственном и частном секторах, в частности, в транспортной отрасли. В течение трёх недель она парализовала экономику страны. С 1968 г. Франция не видела ничего подобного.
Однако важнее было другое: забастовки 1995 г. стали моментом неожиданного возрождения революционной идеи. Они представляли собой бунт нонконформизма против идеи компромисса с системой. "План Жюппе" был частью программы по включению Франции в единое европейское пространство и глобализирующуюся экономику. Выступая против него, Франция отвергала весь мировой порядок, складывавшийся на руинах реального социализма. Умеренные интеллектуалы не скрывали своего разочарования. Председатель наблюдательного совета газеты "Ле Монд" А. Минк в интервью "Ле Фигаро" 4 декабря 1995 г. сетовал: "В нашем мире, который внешне связан унифицированным стилем жизни и финансовыми рынками, есть одно исключение: Франция с её спазматическими порывами".
Однако на фоне этого глухого недовольства ещё громче звучали голоса тех, кто реабилитировал революционную идею и давал ей новый импульс. "Борясь за свои социальные права, бастующие борются за равенство и права всех... Нынешнее движение является признаком кризиса лишь для правительства. Для массы граждан оно открывает путь к большей демократии, большему равенству, большей солидарности", - гласил манифест в поддержку забастовочного движения, опубликованный в "Ле Монд" 15 декабря 1995 г. и подписанный по инициативе Бурдье несколькими сотнями французских интеллектуалов.
Революционная идея, казалось, похороненная после 1991 г., вновь оказалась на повестке дня. Мир восторжествовавшего либерализма породил новую реальность -глобализацию, которая стала благоприятной средой для возрождения нонконформистского дискурса. "Пересечение чаяний "социального движения" 1995 г. и динамики альтерглобализма, - отмечает Ф. Рейно, - вернуло к жизни радикальных левых, достаточно усилившихся для того, чтобы влиять на значительный сектор французского общественного мнения" [Raynaud, 2010: 32].
Борьба против растущего неравенства стала пропагандистским коньком ультралевых. Цели ставились старые, но их жёсткая конкретность в условиях ограничения
институтов социального государства звучала внушительно. Принятый на национальной конференции в октябре 1995 г. манифест "Рабочей борьбы", опубликованный в партийной газете "Лют де класс" в январе-феврале 1996 г., гласил: "Наша фундаментальная программа не изменилась с тех пор, как Маркс её сформулировал, а русский пролетариат предпринял попытку воплотить её в жизнь. Однако неизмеримо возросла разница между огромным потенциалом человечества "давать каждому по потребностям" в масштабах всей планеты и той поразительной небрежностью, с которой капитализм разбазаривает эти возможности или обращает их против самого общества".
По мнению ультралевых, империализм никуда не делся. Он лишь облёкся в новые формы. Одобренный в 1992 г. Маастрихтский договор, учредивший Европейский Союз, стал для них одним из основных объектов критики. "Революционеры, -писала в апреле 1996 г. "Лют де клас", - должны сказать, что Европа, за которую выступают политики первого ранга, - это группка враждующих империалистических разбойников, задыхающихся в своих национальных границах и объединившихся только лишь потому, что трое крупнейших из них так и не смогли навязать континенту свои правила в ходе двух мировых войн".
В социальном плане ультралевые переориентировались с первоочередного отстаивания интересов рабочего класса на защиту прав меньшинств. Задача была проста - "присутствовать во всех сферах, где чаяния "совершенного иного мира" проявлялись с новой силой" [Raynaud, 2010: 37]. Пролетариат всё отчётливее терял свой классовый облик, в то время как этнические и сексуальные меньшинства, феминистские организации всё громче заявляли о себе. Все те, кого тем или иным образом "исключало" из своих рядов буржуазное либеральное общество, становились союзниками ультралевых.
Их активизация после 1995 г. стала неожиданностью для наблюдателей. "Абсолютное меньшинство находится в состоянии кипения, - констатировала 12 февраля 1996 г. газета "Либерасьон". Их почти не видно и не слышно, но левые группки активизируются под внимательным взором социалистов и коммунистов. [Они] выступают за диалог и открытость, мечтая о создании альтернативного полюса притяжения, политическом продолжении социального движения осени [1995 г.]". Революционная идея во Франции возрождалась в новых формах, но с прежней силой. Весной 1997 г. Ж. Ширак распустил нижнюю палату парламента и назначил новые выборы. Подготовка к ним была отмечена резким всплеском активности левых сил.
Социалисты, точно уловив специфику политического момента, вернулись к жёсткой критике современной социально-экономической системы. "Оседлав" набравший новую популярность нонконформистский дискурс, они собрали вокруг себя широкую коалицию левых сил с участием коммунистов и зелёных ("разнообразная левая")1. 1 июня 1997 г. она одержала громкую победу на выборах. Социалисты более чем в два раза увеличили своё парламентское представительство и получили право сформировать правительство. Его возглавил лидер партии Л. Жоспен.
Пятилетний период деятельности кабинета Жоспена стал временем наибольшего преобладания левой идеи во французской политической жизни со времен краха "реального социализма". Правительство не только предприняло ряд важных шагов в социально-экономической области, сократив продолжительность рабочей недели до 35 часов и повысив минимальный уровень оплаты труда. Оно пошло на беспрецедентные уступки в вопросе прав меньшинств. В частности, закон от 6 июня 2000 г.
1 От фр. la gauche plurielle.
обязал политические партии составлять избирательные списки с паритетным участием мужчин и женщин, а годом ранее были расширены права однополых пар.
Правительство Жоспена целенаправленно реализовывало программу поощрения меньшинств - одно из центральных требований ультралевых. Это создавало некую основу для потенциальной интеграции сил "левее левых" во французскую политическую систему. Революционная идея, которую не удалось укротить в начале 1990-х гг., могла естественным путём "раствориться". Однако все расчёты подобного рода упирались в диалектическое противоречие самой революционной цдеи. Если часть её лозунгов начинает воплощаться в жизнь, как в примере с зашитой прав меньшинств, она автоматически выпадает из революционного нонконформистского дискурса. Революцию нельзя реализовать частично.
Кабинет Жоспена, дальше всех своих предшественников зашедший в уступках ультралевым, в результате оказался в их глазах чрезмерно умеренным. В преддверии президентских и парламентских выборов 2002 г. они открыто выступали против социалистов и премьер-министра как их кандидата в президенты. "Жоспен, - констатировала в интервью "Ле Фигаро" 30 апреля 2001 г. лидер троцкистов А. Лагийе, -полностью находится на службе капиталистической системы и большого бизнеса".
Последствия этого демарша в полной мере сказались год спустя. Жоспен с треском проиграл уже в первом туре выборов, набрав лишь 16% голосов и пропустив вперед лидера ультраправых Ж.-М. Ле Пена. Сразу после голосования аналитики отметили: одной из ключевых причин поражения кандидата от социалистов была конкуренция со стороны ультралевых. Три представителя троцкистских партий набрали около 11% голосов, лишив Жоспена даже теоретических перспектив на победу.
Поражение 2002 г. в очередной раз продемонстрировало неспособность французских "системных" левых укротить революционную идею. Социалистическая партия оказалась в положении "стратегической пустоты и идеологической неясности, которые дали новый шанс радикальным левым" [Raynaud, 2010: 42]. В 2005 г. произошло событие, которое продемонстрировало их растущую роль во внутриполитической жизни страны. Весной троцкистские партии оказались в авангарде борьбы против конституции Европейского Союза, референдум по принятию которой прошёл во Франции 29 мая 2005 г.
В ситуации, когда все крупнейшие партии Франции поддержали проект европейской Конституции, конечная победа её противников, во главе которых стояли крайние политические силы с левого и правого флангов, оказалась весьма симво-лична. Для левых важным был ещё и тот момент, что впервые за 14 лет коммунисты явно отмежевались от социалистов и чётко встали на сторону ультралевых по одному из ключевых вопросов политической повестки дня. 30 мая 2005 г. сразу после провального референдума "Ле Монд" не случайно сравнила его с выборами 2002 г.: ультралевые во второй раз подряд серьёзно дестабилизировали сложившийся во Франции баланс политических сил.
Ситуация внутри страны менялась настолько резко, что сами ультралевые не всегда успевали реагировать на изменения. Осенью 2005 г. загорелись парижские пригороды, населённые иммигрантами. Некогда являвшиеся цитаделью коммунистов, после упадка ФКП они оказались в ситуации политического вакуума - самая благоприятная среда для распространения нонконформистских настроений. Внимательные наблюдатели сразу рассмотрели за выступлениями безработных маргиналов признаки анархистского протеста, хотя сами ультралевые отнеслись к ним с осторожностью ввиду их пугающей стихийности и аморфности. Федерация анархистов совместно с троцкистскими партиями даже выступила с воззванием, в котором призывала протестующих к умеренности.
Однако начало 2006 г. было отмечено событием, не реагировать на которое силы "левее левых" не могли. Принятый парламентом закон о договоре первого найма усложнил процедуру трудоустройства для тысяч молодых французов. В феврале -марте протесты против него охватили всю Францию. На улицы выходили сотни тысяч молодых людей - базовый электорат ультралевых. Впервые за десять лет большинство левых партий оказались единодушны. Социалисты, коммунисты, зелёные и троцкисты общим фронтом критиковали очередное наступление на социальные права граждан. Ультралевые были в авангарде. Их многочисленные группы в университетах направляли студенческое движение - основное течение про-тестной волны. Министр внутренних дел Н. Саркози открыто связал радикализацию городской молодёжи с деятельностью ультралевых.
Политические и социально-экономические процессы, развернувшиеся во Франции в 2000-е гг., лишь поддерживали нонконформистский дикурс и лежащую в его основе революционную идею. Мейнстрим благоприятствовал ультралевым, которые стремились не отставать от него. Во второй половине 2000-х гг. начался процесс омоложения кадрового состава их организаций. Центральной фигурой стал один из лидеров троцкистов О. Безансно, в прошлом почтальон из парижского пригорода. В интервью "Ле Монд" 27 июня 2006 г. он так изложил своё политическое кредо: "Я революционер... Я убеждён в том, что необходимо придумать и предложить новый проект общества, альтернативного капитализму". На президентских выборах 2007 г. Безансно набрал 4% голосов, получив поддержку более чем 1,5 млн избирателей.
Впрочем, рост электоральной популярности троцкистов всё же находился в пределах допустимого с точки зрения сложившегося баланса сил. К факту их присутствия в политической жизни страны с 1995 г. успели привыкнуть. Гораздо более тревожными выглядели процессы, к которым общее полевение французского политического спектра привело внутри Социалистической партии. Несмотря на серьёзное ослабление ФКП, ей так и не удалось излечиться от "комплекса Тура". Французские социалисты продолжали оставаться идейно зависимыми от революционной идеи. К ней неизменно тяготело левое крыло партии, которое не только не исчезло после 1991 г., но и неизменно после каждой очередной неудачи СПФ на политическом фронте говорило о том, что корень всех проблем социалистов - в соглашательстве с системой и отходе от жёсткого курса на борьбу с ней.
Знаковой фигурой, представлявшей это течение, стал Ж.-Л. Меланшон. На протяжении двух десятилетий он являлся одним из лидеров левого крыла СПФ и неизменно выступал против любых попыток достижения компромисса с существующей социально-экономической и политической системой. В 2005 г. он был одним из тех, кто поднял фронду внутри партии по вопросу о европейской Конституции: при том, что СПФ выступила в её поддержку, левые социалисты были категорически против. В 2008 г. Меланшон покинул ряды партии, которая, по его мнению, слишком далеко зашла на пути уступок существующей социально-экономической системе.
Своим новым знаменем Меланшон сделал революционную идею. Бросалось в глаза то, насколько открыто он её провозглашал. "Новый мир, который нам необходимо создать, не станет результатом сговора между руководителями. Народный фронт начнёт новую французскую революцию", - передавал его слова журнал "Л'Экспресс" в своём номере от 18 сентября 2011 г. Новая "Левая партия" Меланшо-на и образовавшийся вокруг неё "Левый фронт" объявили курс на объединение всех революционных сил страны. Их смотром стали президентские выборы 2012 г., в ходе которых Меланшон получил поддержку более 11% избирателей. С учётом голосов,
поданных за кандидатов от троцкистов и зелёных, 2012 г. стал пиком электоральной популярности сил "левее левых", суммарный рейтинг которых составил 15%.
Перспективы революционной идеи во Франции
В 1978 г. Ф. Фюре констатировал смерть революционной идеи во Франции. "Революция окончена", - эти слова стали обозначением целой эпохи - времени краха реального социализма, ослабления коммунистической партии и торжества либеральной идеологии. "Революция, - пояснял Фюре, - больше не является очевидным фактором французской политики, [водоразделом] между правыми и левыми" [Furet, 1986]. Однако последние два десятилетия показали, что прогноз Фюре требует уточнения.
Разумеется, в начале XXI в. речь о революции не идёт в том же смысле, который в это понятие вкладывали столетие назад. Однако революционная идея во Франции продолжает в некоторой степени формировать политический ландшафт. Сохраняющееся влияние ультралевых - лишь один аспект этой ситуации. Зеркальным отражением движений "левее левых" является Национальный фронт, набравший большую популярность за последние годы. Его подъём имеет неоднозначные последствия как для французской политической в целом, так и для ультралевых в частности. С одной стороны рост крайне правых вызывает реакцию "иммунной системы" французского республиканского сознания, что, очевидно, играет на руку левым. На фоне общего кризиса Социалистической партии крайне левые могут извлечь из складывающейся ситуации свою выгоду.
Однако практически им это удается с трудом. Доктринерство и явная неадекватность их идеологической платформы современным вызовам не дают силам "левее левых" в полной мере воспользоваться удачной политической и социально-экономической конъюнктурой. Уровень их поддержки остается неизменным, несмотря на все кризисные явления, происходящие в обществе. Революционная "генеалогия" довлеет над сознанием крайне левых, мешая им адаптироваться к современной действительности. Им не хватает гибкости и реализма, которые на определённом этапе смогло проявить руководство Национального фронта. В результате наблюдается парадоксальный процесс сближения двух крайних сил французского политического спектра, причем к выгоде ультраправых. Национальный фронт не только активно играет на традиционном для левых идеологическом поле, успешно осваивая антилиберальный дискурс, но и перетягивает к себе часть их симпати-зангов [Clavel, 2015].
Сам по себе факт наличия на противоположных флангах политического спектра влиятельных сил, отвергающих легитимность друг друга и предлагающих диаметрально отличающиеся проекты развития страны, говорит о глубокой поляризации общества. Но для политической системы Франции главное заключается в другом. Если бы здесь существовал мощный центр, в рамках которого был бы налажен механизм поиска компромисса и выработки оптимальной программы общественного развития, то радикалы справа и слева оставались бы маргинальными движениями. Однако именно революционная идея, которая продолжает во многом формировать политическую культуру страны, препятствует его складыванию. Две крупнейшие партии Франции, левая СПФ и правая СНД ("Союз за народное движение"), вынуждены так или иначе ориентироваться на те группы электората, которые поддерживают соответственно ультралевых и Национальный фронт: слишком важна для них их поддержка на выборах. Причём, как справедливо отмечает Ю.И. Рубин-ский, леваки дестабилизируют социалистов сильнее, чем лепеновцы неоголлистов:
"Они не только распыляют голоса левого электората, но и разжигают фракционную борьбу внутри самой соцпартии, мешая ей выработать достаточно чёткую идейную платформу и эффективную политическую стратегию" [Рубинский, 2011: 242].
"Комплекс Тура" у социалистов хоть и ослаб, но никуда не делся. Все 1990-е и 2000-е гг. в СПФ сохраняется сильное левое течение, которое препятствует политике компромиссов, поддерживает в её рядах нонконформистский дух и пользуется этим для расширения своего политического влияния. Оно даёт удобную трибуну всем тем, кто пытается оспорить курс партийного руководства. Последний наиболее яркий случай - имевшая место в августе 2014 г. публичная фронда министров-социалистов А. Монтебура и Б. Амона, которые с левых позиций раскритиковали курс президента Ф. Олланда и его премьер-министра М. Вальса.
Французское общественное мнение уже давно говорит о необходимости движения социалистов вправо и формирования на их базе мощной левоцентристской партии по типу СДПГ или лейбористов. В этом, по мнению ряда экспертов, кроется залог политического и социально-экономического "выздоровления" страны. Оказавшиеся у власти социалисты явно тяготеют в эту сторону. Так, Ф. Олланд, начавший с явных реверансов в сторону левых в виде принятия нашумевших законов о налоге на большие состояния и об однополых браках, к 2014 г. сместился вправо. Однако беспрецедентная в истории Пятой республики непопулярность Олланда, которая во многом является результатом его социально-экономического
курса, говорит о том, что двигаться по этому пути ему всё сложнее.
* * *
Проведённый в сентябре 2015 г. социологический опрос показал, что поляризация французского общества достигла максимума. В первом туре президентских выборов кандцдаты от радикальных сил, выступающих с проектами коренной перестройки французского государства и общества, получили около 40% голосов. Причём если ультралевые сохраняют свой традиционный рейтинг в 10-15%, то поддержка М. Ле Пен подскочила до почти 30% [The official site of IFOP, 2015]. Очевидно Франция стоит на пороге серьёзных перемен.
Список литературы
Жорес Ж. (1983) Социалистическая история Французской революции. T. VI. М., Прогресс. С. 447.
Маркс К., Энгельс Ф. (19б1) Полное собрание сочинений. 2-е издание. М., Гос. изд-во политической литературы. Т. 21.
Рубинский Ю.И. (2011) Франция. Время Саркози. М., Международные отношения.
Фюре, Ф. (1998) Прошлое одной иллюзии. M., Ad Marginern.
Alternative libertaire (1999), Qui sont les anarchistes ? En France aujourd'hui, availible at: http://libertaire.pagesperso-orange.fr/archive/99/219-ete/anar2.htrn (Accessed 1 Novernber, 2014).
Anderson, P. (2004) Union Sucrée, available at: httpy/www.kb.co.ukA^/n^/perry-anderson/union-sucree (Accessed 1 Novernber, 2014).
Berstein, S (1992), "L'historien et la culture politique", Vingtièrne Siècle. Revue d'histoire, vol. 35, no. 35, p. б7-77.
Eatwell, R (1993), "The March 1993 French Legislative Elections", Political Quarterly, Oct-Dec, vol. б4, Issue 4.
Furet, F (198б), "Une Révolution sans révolution?", Le Nouvel Observateur, 28 Feb. - б Mar.
Juillard, J (2013), Les Gauches francaises. 17б2-2012, Editions Flaшшarion, Paris, France.
Lazar, M (2003), Trotsky, les Trotskistes et la France, avalible at: http://www.canalacademie.com/ida125-Trotsky-les-Trotskistes-et-la-France.html (Accessed 1 Novernber, 2014).
Lewis, Carol W. and Hildreth, Bartley W. (2012), Budgeting: Politics and Power, available at: http ://global.oup .com/us/companion.websites/9780199859214/student/chapter2/pdf/freemarket.pdf (Accessed 1 November, 2014).
The official site of TNS Sofres (2012), Présidentielle 2012 Tour 2 : sondage jour du vote, availible at: http://www.tns-sofres.com/etudes-et-points-de-vue/presidentielle-2012-tour-2-sondage-jour-du-vote# (Accessed 1 November, 2014).
Prochasson, Ch. (2012), "François Furet, the revolution and the past future of the French left", French History, vol. 26, no. 1, pp. 96-117.
Raynaud, P (2010), L'extreme gauche plurielle, Librairie Académique Perrin, Paris, France.
References
Alternative libertaire (1999), Qui sont les anarchistes ? En France aujourd'hui, availible at: http://libertaire.pagesperso-orange.fr/archive/99/219-ete/anar2.htm (Accessed 1 November, 2014).
Anderson, P (2004), Union Sucrée, available at: http://www.lrb.co.uk/v26/n18/perry-anderson/union-sucree (Accessed 1 November, 2014).
Berstein, S. (1992), "L'historien et la culture politique", Vingtième Siècle. Revue d'histoire, vol. 35, no. 35, p. 67-77.
Besancenot, O., Den Hond C (2008), "L'extrême gauche en 1968 était le produit d'une période charnière", availible at: http://www.europe-solidaire.org/spip.php?article10048 (Accessed 23 November, 2015).
Clavel, G (2015), NPA recherche anciens militants: où sont-ils partis? Au Front de Gauche mais pas que, available at: http://www.huffingtonpost.fr/2015/01/30/npa-anciens-militants-partis-front-gauche-pas-que_n_6578072.html (Accessed 23 November, 2015).
Eatwell, R (1993), "The March 1993 French Legislative Elections", Political Quarterly, Oct-Dec, vol. 64,Issue 4.
Furet, F (1998), Proshloe odnoi illyuzii [Passé d'une illusion], translated by Bozhovich, V.I, Ad Mar-ginem, Moscow, Russia.
Furet, F (1986), "Une Révolution sans révolution?", Le Nouvel Observateur, 28 Feb. - 6 Mar.
Jaurès, J (1983), Sotsialisticheskaya istoriya Frantsuzskoi revolyutsii [Histoire socialiste de la révolution française], translated by Ado, A.V, Progress, Moscow, USSR, vol. 6.
Juillard, J (2013), Les Gauches francaises. 1762-2012, Editions Flammarion, Paris, France.
Lazar, M (2003), Trotsky, les Trotskistes et la France, avalible at: http://www.canalacademie.com/ida125-Trotsky-les-Trotskistes-et-la-France.html (Accessed 1 November, 2014).
Lewis, Carol W. and Hildreth, Bartley W. (2012), Budgeting: Politics and Power, available at: http ://global.oup .com/us/companion.websites/9780199859214/student/chapter2/pdf/freemarket.pdf (Accessed 1 November, 2014).
Marks, K., Engel's, F (1961) Polnoe sobranie sochinenii [Complete works]. 2nd edition, Vol. 21, Gosu-darstvennoe izdatel'stvo politicheskoi literatury, Moscow, USSR.
The official site of IFOP (2015), Les intentions de vote pour le 1er tour de l'élection présidentielle de 2017, availible at: http://www.ifop.fr/media/poll/3109-1-study_file.pdf (Accessed 23 November, 2015).
Prochasson, Ch. (2012), "François Furet, the revolution and the past future of the French left", French History, vol. 26, no. 1, pp. 96-117.
Raynaud, P (2010), L'extreme gauche plurielle, Librairie Académique Perrin, Paris, France.
Rubinskii, Yu.I (2011), Frantsiya. Vremya Sarkozi [France. The Age of Sarkozy], Mezhdunarodnye otnosheniya, Moscow, Russia.
French far Leftists at the turn of the century
Author. Vershinin A.A, Research Fellow in the Centre for Crisis Society Studies of the Russian Academy of Sciences. Address: 15, Kalanchevskaya Str., Moscow, Russia, 107078. E-mail: aver-chinine@gmail. com
Abstract. The article discusses the current situation of the French far left political movements and parties. The focus is on the problem of their historical genesis, the causes of the continuing influence of the far left in society, their place in the political system of the V Republic and prospects of their further evolution in the framework of the specific French political culture.
Keywords: French far leftists, Trotskyism, Anarchism, French socialist party, V Republic.
DOI http://dxdoi.org/10.15211/soveurope320166678
