CC BY
36
Трофимов В. В.,
доцент кафедры истории государства и права
Тамбовского государственного университета имени Г. Р. Державина
ФОРМЫ ПРАВА МИКРО- И МАКРОСОЦИАЛЬНОГО УРОВНЯ ПРАВООБРАЗОВАНИЯ: ВВЕДЕНИЕ В ПРОБЛЕМУ
Сегодня в российском обществе происходят серьезные изменения, которые касаются его внутренней структуры, системных взаимосвязей между различными социальными элементами. Оно реально трансформировалось из моносоциального образования, из общества, состоящего из людей с ус-редненно равными «возможностями», а значит — объективно едиными интересами и стремлениями в полисоциальный, многоуровневый и глубоко дифференцированный организм, состоящий из многочисленных автономных комплексных социальных систем и субсистем со своими интересами, со своими образцами субкультуры, в том числе правовой.
Право как социальное явление, правообразование как социальный процесс воспринимают соответствующие общественные преобразования и также претерпевают глубокие структурные изменения. Формирование правового опыта в настоящее время не ограничивается лишь осознанием и реализацией принимаемых исключительно законодателем правовых норм, люди сами активно участвуют в создании права, установлении правовых основ. Обычное, договорное, корпоративное и судебное право — это плоды функционирования современного механизма общественной жизни, изменившейся социальной и политико-правовой реальности. Соответственно, по-новому может быть представлена проблема социальной обусловленности типов источников (форм) права, а также проблема их адекватности (оптимального выбора) по отношению к различным социальным уровням образования права.
Следует заметить, что интерес к этим вопросам проявлялся и раньше. Однако, поскольку он не мог выйти за пределы некоторых исходных мировоззренческих установок, общая картина исследований всегда складывалась несколько однобоко. Признавая фактор объективной обусловленности внешней формы права, ее связь с теми или иными экономическими, политическими, социально-правовыми предпосылками, но вместе с тем принципиально отрицая возможность «плюрализма источников права», решение вопроса о выборе оптимальной формы права советские правоведы сводили, главным образом, к обоснованию исключительной роли закона (законодательства в широком смысле) и поиску необходимого набора источников права из числа нормативно-правовых актов.
Так, А. Ф. Шебанов справедливо замечал, что выбор той или иной формы для выражения права не является ни случайностью, ни произвольным действием законодателя, и рассматривая среди факторов, определяющих
данный выбор, экономические потребности общества, политические интересы народа, требования социалистической законности и прогрессивный характер советского права, приходил к «закономерному» выводу о том, что для «норм советского права наиболее приемлемой формой явились нормативно-правовые акты, составляющие в своей совокупности единую, целостную систему»1.
С. Л. Зивс, разделяя общее положение об объективных детерминантах формы права в целом и солидаризируясь с позицией о том, что на систему источников права (как внешнюю форму права) оказывают влияние многие объективные факторы, также не выходит за рамки анализа иерархических структур законодательства, и существо вопроса о выборе оптимального набора и соотношения видов источников права видит применительно для конкретной отрасли законодательства, а проблему множественности источников права рассматривает на примере закона и его подвидов (основы законодательства, кодексы), а также иных нормативно-правовых актов (указы, постановления, акты министерств и ведомств)2. Иные источники права подвергались, как правило, обстоятельной критике3.
Такое отношение к нетрадиционным для советской правовой системы формам права (обычному праву, судебному и административному прецедентам и т. п.) объясняется не только идейным неприятием в тот период любых буржуазных институтов и не только политической устремленностью контролировать максимально полно все сферы общественной жизни и тем самым препятствовать всякому внутреннему плюрализму, в том числе в области правового регулирования. «Непопулярность» иных форм права в социально-правовой жизни была связана, на наш взгляд, главным образом, с отсутствием социальных потребностей в их развитии и использовании в правовой практике.
С учетом же современных социально-правовых процессов возрождение интереса к проблеме множественности (плюрализма) правовых источников является не только оправданным теоретически, но и практически значимым. Причем важно, на наш взгляд, осуществлять их рассмотрение по всему спектру, во всей гамме их проявлений, их образов и типов.
Вместе с тем можно отметить, что и современный анализ различных источников права, попытки их систематизации также характеризуются некоторой односторонностью, осуществляются без глубокой увязки с материей социальных отношений. За основу классификаций берется, как правило,
1 Шебанов А. Ф. Форма советского права. М., 1968. С. 45—46.
2 См.: Зивс С.Л. Источники права. М., 1981. С. 17—27.
3 См., напр.: Зивс С.Л. Развитие формы права в современных империалистических государствах. М., 1960; Правотворчество в СССР / Под ред. А. В. Мицкевича. М., 1974.
субъективно осознаваемый критерий. Так, скорее стремлением преодолеть некоторые стереотипы в понимании значимости для отечественной правовой системы тех или иных форм права, последние подразделяются на традиционные (законы, иные нормативные акты) и нетрадиционные (обычай, судебная практика, юридическая доктрина и т. п.), которые также имеют определенный вес, но которым в силу сложившихся традиций долгое время не уделялось должного внимания. Однако, если смотреть на эти формы права с наднациональных позиций, все они могут быть оценены как равно востребованные в юридической практике. Поэтому критерий соответствия источника права традициям правовой системы всегда будет страдать некоторой относительностью и в связи с этим мало отвечать задаче оптимального выбора правовых форм для удовлетворения потребностей развивающейся правовой системы.
Другая типичная классификация отражает связи субординации между субъектами правотворчества и дифференцирует источники права на содержащие первичные правовые нормы и нормы вторичного (производного) характера. К первым относят законы, ко вторым — акты подзаконного характера, которые наделяются дополнительной (второстепенной) функцией1. Но данная дифференциация не выходит за рамки самого законодательства и мало акцентирует внимание на социальной детерминированности правовых форм.
Классификация на «первичные» и «вторичные» источники права известна также в несколько ином теоретическом ракурсе. Под «первичными» понимаются естественные, социальные, материальные источники права или факторы правообразования, под «вторичными» — источники в формальном смысле или формальные источники права (внешние формы права)2. Ж. Гур-вич называл первичными источниками «нормативные факты», а вторичные именовал «техническими»3.
Часто проблема теоретического упорядочения источников сводится к простому перечислению известных форм права и к соответствующим характеристикам этих форм, рассматриваемых самостоятельно (обособленно) друг от друга. Но такой взгляд на виды источников не отличается большой эвристической ценностью, так как не позволяет уяснить их качественные особенности, их социальную предрасположенность. Однако именно с позиции анализа объективных свойств можно решить проблему их оптимального выбора с точки зрения правового опосредования тех или иных жизненных
1 См.: Нашиц А. Правотворчество. Теория и законодательная техника. М., 1974. С. 146—
170.
2 См.: Марченко М. Н. Источники права: понятие, содержание, система и соотношение с формой права // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 2002. № 5. С. 3—16.
3 См.: Гурвич Ж. Идея социального права // Гурвич Г Д. Философия и социология права: Избранные сочинения. СПб., 2004. С. 158—176.
ситуаций. Ведь в этом непосредственно и видится основная задача (или одна из основных) законодательной техники. Как справедливо замечает А. Нашиц: «Законодательная техника выступает как комплекс методов и приемов, призванных придавать соответствующую форму содержанию правовых норм, которое, в свою очередь, соответствует — на этот раз в качестве формы — определенному (материальному и идеологическому) содержанию общественных отношений.
Методологическая концепция, — подчеркивает румынский правовед, — согласно которой форма должна подчиняться содержанию, признавая не только то, что форма определяется содержанием, но и то, что положительное воздействие формы на содержание обусловливается наличием соответствия между этими двумя структурными элементами любого явления, не может не признавать, что процесс социальной обусловленности права не останавливается на уровне формирования правовых решений по существу, но идет дальше, оказывая влияние и на решения технического порядка»1. Иными словами, правообразующие факторы оказывают влияние не только на содержание правовых норм, но и на те формы, в которых правовые нормы могут получить свое закрепление и выражение.
Факторы, воздействующие на формирование права, исходя из различных оснований, можно подразделить на различные виды. Однако, для того чтобы проблема альтернативности форм права была более явственной, предлагается рассматривать социальные факторы на двух уровнях — макро-и микросоциальном, так как право пронизывает социум на макро- и микроуровнях его организации.
Пытаясь обнаружить характерные качества этих двух социальных уровней, можно также заметить, что отечественная социологическая теория долгое время игнорировала это уже давно известное западной социологии представление о структуре организации общества. Лишь начиная с 70-х гг. ХХ в. стало происходить осмысление этой проблемы2. В связи с этим долгое время при анализе факторов социальной обусловленности права преимущественно выделялся макроуровень общественного бытия. В свою очередь, по отношению к концепциям, раскрывающим микросоциальные истоки права, высказывались, как правило, скептические замечания3.
В области правовых исследований одним из первых сосредоточил внимание на микросоциальном срезе правового бытия российско-французский
1 Нашиц А. Указ. соч. С. 144—145.
2 См., напр.: Андреева Г М. О соотношении микро- и макросоциологии // Вопросы философии. 1970. № 7. С. 14-23.
3 См. об этом подробнее: Трофимов В. В. Проблема микросоциальных истоков права в юридической науке // Ленинградский юридический журнал. 2007. № 1. С. 5-20.
ученый-правовед Георгий Давидович Гурвич (французская транскрипция имени — Жорж Гурвич). Реальность права он связывал с понятием «юридический опыт» (или, точнее, «непосредственный юридический опыт»). Среди целого круга проблем, которые должна раскрыть социология права как особая дисциплина, призванная изучить «всю социальную реальность права», намечал проблемы микросоциологии права, под которой понимается изучение различных видов «социабильности» (т. е. общественных взаимосвязей людей) в их юридическом выражении1.
Суть различий между микро- и макроуровнями социальной организации можно свести, на наш взгляд, во-первых, к степени конкретизации (индивидуализации) социальных ситуаций (т. е. проблем, подвергающихся правовому опосредованию), и, во-вторых, к характеру динамизма складывающихся социальных отношений.
И на микро-, и на макроуровнях правовой жизни заявляют о себе одни и те же объективные и субъективные факторы (естественный, географический, демографический, социально-экономический, политический, идейно-психологический и т. д.). Однако если на макроуровне в силу осознания этих «предварительных условий права» формируются интересы больших социальных групп (социальных классов, этнических общностей, различных профессиональных групп и пр.) и происходит их своеобразная унификация, то на микроуровне под воздействием тех же факторов, но по причине их непосредственного преломления в ситуациях межличностного взаимодействия интересы (как осознаваемые потребности) приобретают более специфический оттенок (происходит их индивидуализация).
Естественно, что по длительности эти процессы также не совпадают. Формирование общесоциальных интересов осуществляется относительно долгий период и, соответственно, они в меньшей степени изменчивы, менее трансформативны. Микросоциальные правовые интересы могут возникать спонтанно (внезапно) под воздействием незначительных импульсов в микросоциальной системе и также быстро меняться, поскольку сами отношения непосредственного взаимодействия более динамичны. Как утверждают микросоциологи (Дж. Морено, Е. Дженингс, Г. Ландберг и др.), микроскопические отношения людей имеют динамический характер, они постоянно изменяются, в то время как внешние, макроскопические отношения, носят застойный характер, к тому же они регламентируются официальными законами, уставами, традициями и т. п., не терпящими изменений2.
1 См. подробнее о научной биографии правоведа: Антонов М. В. Социология права Георгия Давидовича Гурвича // Правоведение. 2003. № 2. С. 218—234.
2 См.: Бахитов М. Ш. Об одной «новейшей» социальной утопии. М., 1958. С. 30.
Вместе с тем и те, и другие отношения, интересы и того, и другого порядков нуждаются в правовом опосредовании. Во всяком случае и тот, и другой уровень должны учитываться в процессе создания правовых норм1. Но в связи с тем, что субъекты правообразования (субъекты познания «правовых ситуаций», нуждающихся в правовом разрешении, правовом оформлении) не всегда стоят на одном уровне по отношению к формирующимся правовым предпосылкам, формы, которые они создают, будут адекватны в большей мере именно тем уровням, к которым они объективно «ближе». Статусный уровень субъектов правообразования, естественно, определяется их компетенцией, их функциями и т. п.
По сути, главным вопросом правообразования в виде рационального правотворчества (или планомерно-сознательного, по Р. Лукичу2) должно являться то, в какой мере отражение социальных отношений в правовых нормах может иметь абстрактный, типизирующий характер с тем, чтобы эти нормы могли, с одной стороны, полностью охватывать всю сферу регулируемых ими отношений, не поднимаясь, однако, до уровня, при котором отражение было бы чересчур общим, а с другой — приспосабливаться к различным жизненным ситуациям и их разнообразным особенностям или оттенкам, не опускаясь при этом до уровня, на котором отражение становится слишком частным или даже индивидуализированным. По М. Дабэну, это сумма действий по подготовке «решений по существу» и обеспечению их «практикабельности»3. Становление правовой формы, соответственно, должно означать то, что адекватно отражает складывающиеся между социальными системами и субсистемами (личностями и образуемыми ими группами) правила взаимодействия.
Официально-властное правовое опосредование (регулирование) может осуществляться с применением всех известных нам способов правотворчества: законодательная деятельность, судебная практика, деятельность по созданию подзаконных правовых актов государственных органов исполнительной власти, правотворческая деятельность органов местного самоуправления, правотворческая деятельность корпораций, санкционирование обычая, договорные процедуры создания публично- и частноправовых норм. Однако каждый из этих способов имеет свои характерные особенности, так как каждому из них соответствует свой уровень социально-правовой основы:
1 А. И. Экимов, в частности, справедливо замечает (во многом солидаризируясь в этом смысле с А. Нашиц), что «изучение интересов, получающих отражение в правовых идеях, должно осуществляться одновременно на двух уровнях — микроуровне и макроуровне». (Экимов А.И. Интересы и право в социалистическом обществе. М., 1984. С. 23).
2 См.: Лукич Р. Методология права. М., 1981. С. 216—217.
3 Цит. по: Нашиц А. Указ. соч. С. 141.
государственный (макросоциальный); муниципальный (макро-/микросоци-альный); корпоративный и межличностный (микросоциальный). В связи с тем, что мы ставим задачу адекватного отражения (оформления) правовых прототипов микросоциального и макросоциального уровней правообра-зования, акцент должен быть сделан именно на тех вариантах правового опосредования, которые наиболее приближены либо к микросоциуму, то есть к реальному взаимодействию между индивидами, либо способны оптимальнее воплотить макросоциальные интересы.
Выбор той или иной государственно-правовой формы может быть обусловлен тем, фактор какого уровня вызывает проблемную ситуацию. Если макросоциальный, определяющий публичные интересы, то в качестве государственно-правовой формы может быть использован законодательный (иной нормативный) акт, призванный регулировать прежде всего «важнейшие общественные отношения»1. В свою очередь, в случае использования частно-правового договора, судебного и административного прецедентов в качестве способов позитивно-правового опосредования объективных правообразующих социально-интерактивных предпосылок, процесс регулирования будет в большей мере подчиняться объективным законам самоорганизации социума, чем организовывать это извне, как в случае законодательного закрепления образцов, стандартов взаимодействий (отношений) между субъектами. Однако каждый из этих способов объективно полезен, поскольку каждый из них позволяет устанавливать необходимую нормативно-ценностную интеграцию в социуме, определяющую социальное развитие.
Тем не менее заслуживает признания тот факт, что в условиях решения современных задач, направленных на построение цивилизованного гражданского общества, особое внимание, и даже предпочтение, следует уделять развитию, становлению и совершенствованию «незаконодательных» правовых форм2 (решения судебной практики, акты корпораций, правовые обычаи, договоры с правовым содержанием), поскольку именно им свойственна наибольшая приближенность к реальному взаимодействию между личностями (в суде, например, к взаимодействию в форме конфликта (спора) между личностями (субъектами); в корпорациях, а также при создании договорных норм — к сотрудничеству между индивидами). Это позволит обеспечить необходимый оптимум правового регулирования и, соответственно, баланс и стабильность в правовой системе.
1 Тихомиров Ю. А. Теория закона. М., 1982. С. 26.
2 Важную роль «внезаконодательных» форм права, рассматривая специфику частно- и публично-правовых отношений во внешнеэкономической сфере, убедительно демонстрирует О.Н. Толочко. (См.: Толочко О.Н. Правотворчество и формы права в механизме правового регулирования внешнеэкономических отношений // Правоведение. 2004. № 4. С. 170—183).
