CC BY
103
ФОРМЫ КУЛЬТУРЫ ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА
Ратиев В.В.
кандидат философских наук, докторант Кубанского государственного университета,
г. Краснодар
В конце ХХ в. произошло ясное понимание ограниченности применения теории систем при исследовании социальных процессов: если системные методы и подходы возможно эффективно применять в ситуации четко структурированных организаций и социумов, то в ситуациях недостаточного развития структур и преобладания ценностно-ориентированного, традиционного или аффективного поведения, системный подход не дает хороших результатов. Этот факт ситимули-ровал разработку новых методологических подходов, например, теорию «мягкого системного мышления», выдвинутую Т. Чеклендом, методы Ст. Бира1. Проблемы экологии, возможной быстрой исчерпаемости природных ресурсов также актуализировали смещение внимания с системных и структурных проблем на проблемы человеческих взаимоотношений и раскрытия творческого потенциала людей.
В научных исследованиях социокультурной сферы также происходило методологическое «раздвоение» единства культурного пространства. В середине ХХ в. Ч. Сноу констатировал как социологический факт наличие разрыва в культурном сознании западной интеллигенции, он выявил две группы, которые обладали качественно различным культурным сознанием. К первой группе он отнес гуманитарную интеллигенцию, ко второй - естественнонаучную и техническую интеллигенцию. Различие между этими группами основывалось на доминировании ценностей традиции или модерна, научного поиска или духовных исканий2.
Современная немецкая философия вводит понятие «репрезентативной культуры». «Культура, - пишет Ф. Тенбрук, - является общественным фактом постольку, поскольку она является
репрезентативной культурой, т. е. производит идеи, значения и ценности, которые действенны в силу их фактического признания. Она охватывает все верования, представления, мировоззрения, идеи и идеологии, которые воздействуют на социальное поведение, поскольку они либо активно разделяются людьми, либо пользуются пассивным признанием»3. Подобная трактовка культуры весьма важна для социологических интерпретаций и исследований. «Будучи понятой как репрезентативная, культура перестает быть феноменом, пассивно «сопровождающим» общественные явления, которые при этом протекают как бы вне и помимо культуры, объективно и независимо от нее, - пишет Л. Ионин. - Репрезентативная культура репрезентирует, представляет в сознании членов общества все и любые факты, которые что-либо означают для действующих индивидов. И означают они для них то и только то, что дано в культурной репрезентации. Только это и существует для членов общества и только в этом, то есть в культурной репрезентации, и существует общество»4.
Понятие репрезентативной культуры позволяет исследовать важные культурные феномены
- явления моностилистической и полистилисти-ческой культуры. Моностилистическая культура (если рассмотреть ее в рамках идеи репрезентативности) - это культура, элементы которой (убеждения, оценки, образы мира, идеологии и т.д.) обладают внутренней связанностью и, кроме того, разделяются всеми членами общества. Для нее характерны иерархия элементов стиля (или социокультурных структур), их упорядоченность, тотализация, исключение и упрощение. Ю. Лотман и Б. Успенский пишут: «Иерархическая структура культуры строится как сочетание вы-
1 См.: Келле В.В. Переосмысление системного анализа: версия П. Чекленда //Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник 1995-1996 гг. М., 1996.; Бир Ст. мозг фирмы. М., 1999.
2 Сноу Ч. Две культуры. М., 1973.
3 Tenbruck F.H. Reprasentativ Kultur / /Sozialstruktur und Kultur. Frankfurt am Main, 1990. S. 29.
4 Ионин Л.Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие: учебное пособие. М., 1996. С. 19.
13
сокоупорядоченных систем и таких, которые допускают в разной мере дезорганизацию вплоть до того, что для обнаружения структурности их необходимо постоянно сопоставлять с первыми. Если в ядерной структуре механизма культуры дается идеальная семиотическая система с реализованными структурными связями всех уровней, то окружающие ее образования могут строиться как нарушающие различные звенья подобной структуры и нуждающиеся в постоянной аналогии с ядром культуры. Подобная «недостроен-ность», не до конца упорядоченность культуры как единой семиотической системы - не недостаток ее, а условие нормального функционирования. Дело в том, что сама функция культурного освоения мира подразумевает придание ему системности. Противоречие между постоянным стремлением довести системность до предела и постоянной же борьбой с порождаемым в результате этого автоматизмом структуры внутренне, органически присуще всякой живой культуре»1. Лот-ман и Успенский выделяют также в качестве характеристик моностилистической культуры ее канонизацию (т.е. канонизацию культурных реп-резентаций2) официальный консенсус, позитивность (легитимирующую направленность), телеологию (постулирование цели социокультурного развития).
Если моностилистическая культура - может быть представлена как система, то поли-стилистическая культура имеет несистемный характер. Для нее характерны: деиерархизация, деканонизация, неупорядоченность, детотализа-ция, включение, диверсификация, эзотеричность, негативность, ателеология. При переходе от мо-ностилистической культуры к полистилистичес-кой старые системно-иерархические конструкты еще долгое время продолжают жить, но они уже лишаются права на «монопольную репрезентацию социокультурного целого и входят в нынешнюю реальность на правах одного из многих возможных стилей культуры»3.
По мере перехода общества в информационную (постиндустриальную, посткапиталисти-ческую) эпоху, можно констатировать переход культуры в эпоху полистилизма и постмодерна.
Мировоззрение индустриального (совре-
менного, капиталистического, рыночного) общества можно описать как «проект модерна». Оно обладает следующими чертами:
стремление к созданию универсальной картины мира, сводящей все многообразие действительности к единым основаниям;
убеждение в доступности человеческому разуму абсолютного знания об этих основаниях;
стремление к полному воплощению этого знания в действительности;
убеждение, что такая реализация будет способствовать увеличению счастья людей;
уверенность в поступательном, прогрессивном развитии человечества, в приоритете настоящего перед прошлым, а будущего перед насто-ящим4.
Такое мировоззрение основано на системном мышлении и представляет картину социального мира, как универсума, состоящего из различных, пересекающихся систем. Каждое общество в таком представлении состоит из политической, экономической, культурной, идеологической и других систем или сфер. В рамках такого подхода, культурные формы информационного общества условно можно подразделить на формы, выделяемые:
в экономической сфере (экономическая, хозяйственная культура, культура труда); в сфере политической культуры; в сфере массовой культуры; в сфере экологии; в сфере науки.
Рассмотрим более подробно социокультурные процессы, происходящие в этих сфера при переходе к информационному обществу.
В области экономики и производства переход к новому социально-историческому периоду характеризуется «обратными» явлениями демас-сификации культурно-экономических и управленческих форм, что проявляется как поворот в сторону мелкосерийных технологий. Традиционные для предприятий «Второй волны» методы управления, например, конвеер, повышение производительности труда за счет увеличесния его интенсивности, «потогонные методы» - все это становится неэффективным на предприятиях «Третьей волны», то есть в фирмах высоких технологий.
1 Лотман Ю.М., Успенский Б.А. О семиотическом механизме культуры // Лотман Ю.М. Избранные статьи. Т.3. Таллинн, 1993.
2 См.: Ионин Л.Г. Указ. соч. С. 200.
3 Там же. С. 211.
4 См.: Емелин В.А. Информационные технологии в контексте постмодернистской философии. Автореф. .. канд. филос. наук. М., 1999.
14
«Грубость в процессе работы уже не является прибыльной - она не производительна. Компании Третьей волны уже не увеличивают свои прибыли постредством выжимания пота из своих рабочих. Они достигают своей цели не тем, что делают труд более тяжелым, а тем, что работают более умело. Потогонная система уже не оправдывает себя так, как это было когда-то... Новые рабочие значительно более похожи на независимых ремесленников, чем на взаимозаменяемых рабочих конвеера. И в то время, как в прошлом технология «Второй волны» содействовала единообразию, технология «Третьей волны» обеспечивает и поощряят социальное разнообразие», -пишет О. Тоффлер1.
О. Тоффлер подчеркивает, что подобные процессы не являются сугубо экономическими, они связаны с началом доминирования новых стилей труда и управления, новых ценностей и нового разнообразия2. «Во все большей степени, - пишет он, - люди осознают, что вокруг нас формируется новая культура. И дело не только в компьютерах. Это новые установки по отношению к труду, полу, нации, досугу, авторитеортам и так далее»3.
В политической сфере распространение новых культурных паттернов, связанных со становлением информационного общества, приводят к необходимости описывать политический процесс как совокупность политических коммуникаций. «Политическая коммуникация, - по определению политолога Л. Пай (Руе L.), - подразумевает не одностороннюю направленность сигналов от элит к массе, а весь диапазон неформальных коммуникационных процессов в обществе, которые оказывают самое разное влияние на пол-титку. Политическая жизнь в любом обществе невозможна без устоявшихся методов политической коммуникации»4.
Пространство политики отныне - это информационное пространство. Именно с помощью передачи информации транслируется политический опыт, координируется деятельность людей, происходит политическая социализация и адаптация, структурируется политическая жизнь, формируется политическая культура. Можно выделить три основных способа политической комму-
никации:
1) общественно-политические институты,
2) средства массовой информации,
3) неформальные контакты5.
Именно развитие информационного общества во многом определяет возможность и необходимость развития гражданского общества. «Можно вывести прямую зависимость степени развития гражданского общества от плотности и открытости коммуникаций, - пишет М. Вершинин. - Ведь ее плотность порождает возможность коллективного действия, и чем плотнее информационное сообщение между его участниками, тем действия эффективнее. Чем выше приведенные харакетристики, тем эффективнее общественное управление политическими процессами»6. Демократизация политических процессов во второй половине ХХ в., развитие кибернетики, теории систем, возрастание роли новых коммуникационных технологий - все это явления одного порядка.
Развитие информационных технологий и Интернета дало начало новым социокультурным формам полтической жизни, которая протекает теперь и в виртуальном пространстве. Общение людей, обсуждение политических процессов, активное высказывание мнений и гражданской позиции на собственных web-сайтах и различных форумах, общение с политическими деятелями посредством сети - все это привело к созданию принципиально новых форм политической активности, к новым возможностям саморегулирования и общественного (гражданского) контроля. Появившиеся новые понятия: «виртуальная демократия», электронное правительство», электронное гражданство», «коммуникационная демократия», - в определенной мере отражают эти процессы.
Между тем, вхождение в политичекую сферу новых информационных технологий меняет не только формальные методы политических коммуникаций. Все большую роль в политике играют имиджевые и рекламные технологии. Новые виды коммуникаций, связанные с перестройкой системы знаков и символов, коренным образом меняют способы реализации властных установок, в результате чего превалирующей формой политической деятельности оказывается имитация и
1 Тоффлер О. Будущее труда // Новая технократическая волна на Западе. С. 254.
2 Там же. С. 258.
3 Там же. С. 286.
4 Pey L. Political Communication // The Blackwell Encyclopedia Political Institutions . Oxford N.Y., 1987. P. 442.
5 Вершинин М.С. Политическая коммуникация в информационном обществе. СПб., 2001. С. 52.
6 Там же. С. 50.
симуляция. «Имитация - ключевое слово при анализе действий и оценок в различных сферах и на различных уровнях жизни страны, - пишет Ю. Левада, обрисовывая современную российскую общественно-политическую трансформацию. -Имитация означает использование формы, вывески слов, лишенных реального содержания. Поэтому в одно и то же время можно имитировать какие-то либеральные перемены и отказ от них в пользу государственной монополии, соблюдение демократических принципов и стремление к авторитаризму, уважение к правовым институтам и сохранение «телефонного права», сближение с Западом и отгораживание от него»1.
Одна из основных характеристик информационного общества в сфере массовой культуры состоит в том, что современные средства массовой информации фактически перестают отражать действительность, и начинают творить образы, симулякры, которые и определяют реальность постмодерной культуры, или, пользуясь терминологией Бодрийяра, ее гиперреальность. Последнюю можно интерпретировать в качестве «социальной виртуальной реальности», то есть информационной среды, созданной имиджевыми технологиями средств массовой информации в сочетании со стратегиями институтов власти, в которой осуществляется симуляция коммуникаций. Эту виртуальную среду можно рассматривать как специфическую форму дискурса пост-модерного мира2. В работах М. Фуко дискурс -это социально обусловленная система речи и действия, включающая в себя различные формы высказываний, а также способы и правила обоснования этих высказываний, принятые в конкретном социокультурном пространстве и опирающиеся на господствующие властные отношения. Таким образом, в понятии дискурса фиксируется неразрывность текста, техники и власти. По мнению В. Емелина, не корректно было бы утверждать, «будто власть детерминирует деятельность СМИ, заставляя выполнять свои заказы; или же, наоборот, сами СМИ подменяют властные функции, вынуждая политиков подстраиваться в заданные ими рамки. Подобный под-
ход был бы нерелевантным в мире, где власть, знание, информация, коммуникация слились в единый клубок симуляций, который и есть не что иное, как дискурс постмодернизма»3.
Процессы, происходящие в сфере экологии, наиболее тесным образом связаны с культурной глобализацией. «Глобальная культура - это общечеловеческая культура и реализуется она сегодня в наибольшей мере в экологической куль-туре»4, - пишет А. Маршак. Экологическая культура - это, прежде всего, одна из самых новых форм культуры. Можно сказать, что процессы формирования глобальной и экологической культур проходили параллельно: в основе этих процессов лежало осознание "конечности", невосполни-мости земного пространства и отвественности человека за него.
А. Маршак выделяет следующие причины формирования глобальной экологической культуры:
«конец традиционного классового общества;
формирование индивидуализированного общества, основанного на поисках собственной идентичности;
осознание необходимости противостояния природы и общества;
превращение проблем природы в проблему человека»5.
Модернизация и интенсификация производства не только «отчуждает» людей друг от друга, но и усиливает тягу человека к природе. Одновременно происходящие в обществе технологические, экологические катастрофы, варварское отношение к природе приводит социальные общности, нации, государства в состояние культурного шока. Экологический пессимизм, алармистские прогнозы - это также часть сегодняшней культуры. «Однако то, что сегодняшняя научная мысль не способна к осознанию планетарной ситуации во всем ее многообразии, а не только с позиции «неравновесия», говорит лишь о несовершенстве научного мировоззрения», - пишет А. Маршак6. По его мнению, экологический кризис является не только кризисом «технологических»
1 Левада Ю.А. Рамки и варианты исторического выбора: несколько соображений о ходе российских трансформаций/ /Куда пришла Россия? М., 2003. С. 163.
2 Емелин В. Указ. соч.
3 Там же.
4 Маршак А.Л. Глобальная экологическая культура общества как фактор формирования социальной толерантности/ /Общество и право. 2003. № 1. С. 21.
5 Там же.
6 Там же.
взаимоотношений человека и природы, но и культурным кризисом, кризисом мировоззрения.
Представителем нового мировоззрения можно, в определенной мере считать ученых, разрабатывающих социологию риска, например, Э. Гидденса, У. Бека и отечественного социолога О. Яницкого. В рамках социологии рисков любое общество производит не только материальные и духовные ценности, но и экологические, и социогенные риски. Риск в ХХ и, особенно, в XXI веке становится важнейшей характеристикой социума, проблема его оптимизации - важнейшей темой научных исследований. Например, переходное общество, по мнению О. Яницкого, само по себе является обществом повышенного уровня социогенных рисков, которые слагаются из рисков тоталитарной системы и рисков ее распада. «Тоталитарная система была рискогенной в своем существе, - пишет О. Яницкий, - поскольку была сконструирована искусственно, .отличалась «генетической» агрессивностью и экспан-сионизмом»1. И далее: «Энергия социального распада - это актуализация социогенных рисков в форме хаотичных неконтролируемых действий атомизированных социальных акторов»2. Привыкание к жизни в подобных условиях, близких к экстремальным, огромных масс населения порождает риски «второго порядка», то есть слишком высокий уровень социально-приемлемого риска так же является риском для социума.
Социокультурные проблемы взаимоотношений человечества и природы исследует также экологическая социология. В рамках данной дисциплины формируются два направления: 1) исследующее социальные причины экологических катастроф и 2) социальные процессы, сопровождающие различные экологические движения (или приводящие к их возникновению). Однако именно экологическая культура как основная форма взаимодействия человека и природы (древнейшего по своей сути) должна стать, по мнению некоторых авторов, основным объектом социологического изучения в сфере экологии3.
Наиболее сложные и многомерные процес-
сы происходят в массовых формах культуры информационного общества. Анализ культурных паттернов информационного общества в настоящее время связывается с философским направлением постмодерна. «Собственно говоря, теорию постиндустриального общества правильней будет считать одной из социологических доктрин, выражающих постмодернистское мировоззрение», - считает В. Емелин4. В рамках данной философской концепции, наука, технологические факторы не отрицаются, а рассматриваются в широком социокультурном контексте. Например, Лиотар в знаменитой работе «Состояние постмодерна» исследует переход социума в информационную стадию, в том числе, через анализ технологических процессов информатизации, которые стали важнейшим фактором изменения статуса знания и возникновения постмодернистского видения мира5.
Становление культуры информационного общества складывается из противоположных на первый взгляд процессов:
дальнейшей атомизации общества, перехода от иерархии к сетям;
вновь возникшей демассификации социума, повышения роли личности, творчества, личного зания.
Эти процессы явились следствием перехода от культуры Проекта к множеству проектов, перехода к фрагментарности социальной жизни, социальной раздробленности. З. Бауман пишет: «Для наших дней характерна внезапная популярность множественного числа. Сегодня мы живем проектами, а не Проектом»6. Фрагментируется, дробится социальная структура общества, отдельный индивид скорее отождествляет себя с небольшой социальной группой, нежели с классом. Появляется «многомерный человек», который сам может строить свои отношения с другими людьми, уже не находясь под давящим прессом общественного устройства7. Качественно изменяются властные и расовые взаимоотношения: по мнению О. Тоффлера, теперь ни одна расовая или этническая группа, ни одна религия или наци-
1 Яницкий О.Н. Модернизация в России в свете концепции общества риска.//Куда идет Россия?.. Общее и особенное в современном развитии / Под общ. ред. Т.И. Заславской. М., 1997. С. 39.
2 Там же.
3 См.: Маршак А. Указ. соч.
4 Емелин В. Информационные технологии в контексте постмодернистской философии. Автореферат на соиск. ... канд. филос. наук. М., 1999.
5 Лиотар Жан-Франсуа. Состояние постмодерна. М., Издательство «АЛЕТЕИЯ», 1998.
6 Бауман З. Спор о постмодернизме // Социологический журнал. 1995. № 4. С. 73.
7 См.: Красильщиков В.А. Ориентиры грядущего: постиндустриальное общество и парадоксы истории // Общественные науки и современность. 1993. № 2.
17
ональность не могут иметь монопольное приве-легирнованное положение. Это изменяет сам подход к личностной идентификации, люди могут принимать или отказываться от каких-либо компонентов своих идентичностей, «примерять» новые идентичности1.
Само отнесение культурных образцов к сфере политики, экономики или массового сознания становится в информационном обществе условным. Основными категориями, описывающими его культурные паттерны, являются «плюрализм», «децентрализация», «изменчивость», «фрагментарность», «контекстуальность». Однако все эти категории, которые можно охарактеризовать как категории постмодерна, накладываются и сложным образом «вплетаются», интегрируются с социальными мифами, традициями, обычаями, правилами и институтами. В обществе происходят сложные процессы становления и одновременного разрушения институтов и социальных структур.
Информационное пространство в XXI в. отличается от того общества, которое описывали классики «модели постиндустриализма» в 70х и даже 80-х гг. Основное технологическое отличие заключается в массовой практике использования Интернета, в свободном доступе к информационным сетям, культурологическое отличие заключается во введении в культуру на массовом уровне понятия «виртуальное пространство». Из компьютерной сферы «виртуальность» вырвалась в повседневную жизнь, это слово мгновенно стало столь модным и востребованным, что это привело к созданию новых социальнофилософских теорий «виртуализации».
«Виртуальная реальность, лавинообразно охватывая все новые и новые сферы, становится своего рода символом действительности информационного общества. Подобная ситуация настоятельно указывает на необходимость ее философского анализа в качестве социально значимого феномена», - пишет В. Емелин2.
Разрушение советских культурных канонов, начатое в конце 80-х гг. XX в., происходило, прежде всего, как разрушение целостности, тотальности. Попытки разрушить при этом ценности
целенаправлености исторического и культурного движения, по сути дела, не предпринимались. Российское разрушение тотальности происходило, в большей мере, как распад существующего до сих пор синкретизма, а не как дальнейшее преобразование высокодифференцированных структур.
Сущностную синкретичность советского общества (невзирая на его строгую иерархичность и провозглашаемую целенаправленность исторического движения) описывают многие авторы. Например, Р. Трипольский считает, что бытие советского социума было институционально неструктурировано. «Это феномен совершенно особого, институционально неструктурированного бытия социума, в котором произошло разрушение относительной автономности составляющих его структуру сфер», - пишет он3. При этом в социуме нарушается конкретная мера взаимодействия государства и экономики и происходит деградация общей структуры. Обратная задача -переход от социалистического социума к другому типу его бытия не может сводиться к проблеме построения рыночной экономики, а является системной4. При этом возникновение экономической системы как особой структуры социума, эффективно взаимодействующей с другими сферами, происходит постепенно.
Р.И. Трипольский в работе «Философские основания экономики»5 показывает, что само понятие экономики в рамках сложившегося философско-мировоззренческого представления было искажено. Освещая раскрытие содержания экономикса теоретиками-экономистами Запада, автор приходит к выводу, что в капиталистических странах такие сферы социума как «государство» и «экономика» имеют определенные степени автономности и характер взаимодействия. В социалистическом социуме мера этой степени нарушается, что приводит к так называемому «огосударствлению» экономики и появлению необычных институциональных феноменов, в том числе «квазиэкономики». «Квазиэкономика, - по мнению автора, - это феномен совершенно особого, институционально неструктурированного бытия социума, в котором произошло разрушение отно-
1 Тоффлер О. Раса, власть и культура // Новая технологическая волна на западе. М., 1986.
2 Емелин В. Указ. соч. С. 12.
3 Трипольский Р.И. Эволюция философских оснований экономического мышления: от «социальной механики» к гуманистической парадигме: Автореф. дис.докт. филос. наук. Екатеринбург, 1996. С. 6.
4 Трипольский Р.И. Философские основания экономики. Апатиты, 1996.
5 Там же.
18
сительной автономности составляющих его структуру сфер»1.
Развитие институтов в сфере экономики было частью телеологической стратегии российских реформ. Эта стратегия, по сути дела, предусматривала своеобразный «импорт» социально-экономических институтов (и культурных паттернов) из стран, в которых они доказали свою экономическую эффективность. Такая институционализация характеризуется рассогласованностью формальных и неформальных процессов, что проявляется в высокой коррупции, большом «теневом» секторе экономики. Формирование рыночных институтов, полное согласование формальных и неформальных механизмов хозяйственных взаимодействий не произошло до сих пор2. Однако определенные отрасли российской экономики (и элементы хозяйственных взаимодействий) уже стали частью глобализационных процессов. Например, как с некоторым юмором пишут российские журналисты, «интеграция российской газовой отрасли в мировую экономику произошла раньше, чем возникла сама российская экономика»3.
Таким образом, процессы дифференциации социального бытия и основных культурных паттернов, начатые в ходе реформ и модернизации, столкнулись в российском обществе с обратными процессами деструктуризации, присущими глобальному и постмодернистскому обществу. Это поставило под вопрос сами механизмы и формы модернизации, привело к тому, что строгий системно-функциональный процесс общественного переустройства стал подвергаться критике как бессмысленный и никуда не ведущий. Сама задача рационализации общественной жизни сомнительна в эпоху иррациональности, изменчивости и бессистемности.
Российское общество стало «мозаичным», но не в процессе установления предельной подвижности его высокодифференцированных частей, а в результате разной скорости модернизации (или даже появления контрмодернизации) на
разных его уровнях.
Насколько же различны формы культуры, преобладающие в разных слоях современного российского общества? Есть ли социокультурные элементы, пронизывающие все общество, независимо от статусной принадлежности и материального достатка?
Одним из «тотальных», пронизывающих общество форм культуры является телевизионная культура. Не менее 2-3 раз в неделю смотрят телевизор 98% россиян, ежедневно - около 91%. Общество современных российских семей
- это общество людей, смотрящих телевизор. Именно телевизором, по мнению многих исследователей, задается сегодня причастность к стране, к «большому» обществу4. При этом, чем меньшую роль в жизни человека играет компьютер, тем больше времени он проводит перед экраном телевизора.
Телевидение привносит в социальную жизнь не только «экранную» форму культуры, но нечто большее, телевидение - это сам стиль и образ постмодерна - новой культурной реальности конца XX - начала XXI в. По выражению А. Крокера и Д. Кука, телевидение - это не только технический объект, но и «социальный аппарат, врывающийся в общество как символическая культурная форма относительной власти, действующая как симулякр электронных образов, преобразующих все в семиургический мир рекламы и влас-ти»5.
Телевидение, по мнению исследователей, обладает всеми ключевыми характеристиками постмодерна: фрагментарностью, мозаичностью, серийностью и дискретностью6. Мозаичность -это способ конструирования как телепрограмм, так и самого телеизображения. Структура телепрограммы, составленной из разнородных по своей тематике, качеству и продолжительности передач, представляет собой скорее коллаж, чем некую целостность. Кроме того, мозаичный характер телевидения определяется и технологией создания ТВ-картинки, которая является не еди-
1 Трипольский Р.И. Эволюция философских оснований экономического мышления: от «социальной механики» к гуманистической парадигме: Автореф. дисс. ...докт. философ. наук / Екатеринбург, 1996.
2 См.: Олейник А. Издержки и перспективы реформ в России: институциональный подход. М., 1997.
3 Губенко А. Тихонов А. «Газпром» больше не наследник «Юкоса» // Известия. 3 июня. 2004.
4 См.: Гудков Л.Д., Дубин Б.В. разложение институтов позднесоветской и постсоветской культуры // Куда пришла Россия? М., 2003.
5 Kroker A.,Cooc D. The postmodern scene: Experimental culture and hiper-aesthetics. Macmilan, 1988. P. 268.
6 См.: Маклюэн М. Робкий гигант//Телевидение вчера, сегодня, завтра. М., 1987; Копылова Р. Параллели. (телевидение и художественное мышление технической эры) // Телевидение вчера, сегодня, завтра. М., 1987.; Кроукер А., Кук Д., Телевидение и торжество культуры // Комментарии . 1997. № 11. ;Емелин В. Указ. соч.
ным целым, а совокупностью различных наборов светящихся точек.
Под серийностью понимается специфический способ фрагментации телевизионного пространства, а вслед за ним и пространства и времени телезрителя. «Серийность в определенном смысле придает двухмерной картинке третье измерение, выстраивая хронологические цепочки из регулярно повторяющихся программ, что в результате приводит не только к особому структурированию жизни телезрителя, но и созданию своеобразных общностей - аудиторий, неких серийных единств, которые на самом деле не что иное, как гипертрофированные антиобщности, воплощения расщепленной социальности», - пишет В. Еме-лин1.
Третье проявление фрагментарной сущности телевидения - дискретность, усматривается в характерном «разорванном» способе управления телевизором с помощью дистанционных пультов, в ходе которого осуществляется бесконечное переключение каналов, и телезритель воспринимает скорее кванты информации, чем какие-то длинные нити мыслей2.
Для телевидения характерна также интертекстуальность (Ю. Кристева, Р. Барт), ТВ-со-общение - это не просто текст, это - интертекст, т.е. симультанная система, в которой одновременно присутствуют вербальные послания, визуальные образы, мозаичная символика, электронные коды и, наконец, сам интерактивно включенный телезритель. Как и все масс-медийные технологии, телевидение по своей сути является симу-лякром, что также указывает на его постмодернистскую сущность.
Включение телевидения в обыденность и повседневность приводит к трансформации массовых культурных форм в сторону образности, знаковости, имиджевых моделей. Стремление «показать себя», внешняя сторона культурной жизни становится доминирующей. Например, Ионин считает, что «резкое увеличение численности российских кришнаитов объясняется не глубиной и совершенством моральной доктрины, а привлекательностью театрализованных уличных шествий, участники которых в розовых одеждах несут развевающиеся флаги и распевают гим-
ны»3.
Затянувшиеся российские реформы поставили в неустойчивое, шаткое положение миллионы людей, и для них сегодня зачастую внешние знаки самоидентификации становятся символами выхода из нестабильной ситуации. Вследствие этого «первым и важнейшим этапом становления новых культурных форм становится инсцени-рование»4. Резко возрастает интерес к имиджевым технологиям, например, в рейтинге популярности российских вузов ведущие места прочно заняли вузы, готовящие работников телевидения и радиовещания.
Процессы формирования новой информационной культуры, находясь под значительным влиянием телевидения, усиливаются и корректируются использованием Интернета и цифровых средств связи. Феномен глобальной Сети генерирует тексты принципиально новых форматов, создает условия для формирования специфической формы культуры - киберкультуры. В начале третьего тысячелетия Интернет приобрел важнейшее социальное значение, этот феномен рассматривается не как информационная технология, а как социальный факт.
«Человек, застающий себя в социальной реальности, воспринимает ее всерьез, как естественную данность, в которой приходится жить, -пишет Д.В. Иванов. - Человек, погруженный в виртуальную реальность, увлеченно «живет» в ней, сознавая ее условность, управляемость ее параметров и возможность выхода из нее. В любого рода виртуальной реальности человек имеет дело не с вещью (располагаемым), а с симуляцией (изображаемым). Перспектива того, что отношения между людьми примут форму отношений между образами и есть перспектива раз-веществления общества, которую можно проследить на примере различных рубрик располагания и обеспеченности»5.
Переход к информационному обществу накладывает существенный отпечаток на основополагающие элементы культуры: образование, науку, искусства, хозяйственные практики. Прежде всего, несмотря на то, что в эру компьютеров, казалось бы, одержали верх идеи прогресса и рациональности, происходит отход от рационализ-
1 Емелин В. Указ. соч.
2 Там же.
3 Ионин Л. Г. Указ. соч. С. 214.
4 Там же. С. 214.
5 Иванов Д.В. Виртуализация общества. См.: http://m16.medport.ru/USSR/index.htm.
20
ма в общественной жизни и попытки найти опору социальности не в развитии технологий, а в «движениях» культуры. «На смену политическим и социальным движениям пришли культурные движения, которые шире по своим целям и намного менее привязаны к созданию и защите институтов и норм. Ослабление норм может означать и усиление культурных ценностных ориентаций, которые сегодня отделены от социальных норм и конституированы в противоположность им», - пишет А. Турен1. При этом происходит постепенный отказ от представлений о «поступательном» развитии и прогрессе культуры, наук и общества. Идея развития сменяется идеей перемещения с места на место и из реальности в виртуальное пространство (имиджа, телевизионных образов, Интернета). Писатель М. Кундера отразил это словами: «Столь дорогое нашей Европе слово перемена обрело новый смысл: оно означает не новую стадию последовательного развития (как это понимали Вико, Гегель или Маркс), а перемещение с места на место, с одной стороны на другую, назад, влево, вперед (так как это понимают портные, измышляющие модный покрой для нового сезона)»2.
Новые представления о мире и социуме проявляются в новых культурных формах. К ним можно сегодня условно отнести следующие:
1. Сетевые взаимодействия. В области экономической жизни к таким формам относятся, например, сетевые предприятия, сетевые методы управления. В сфере социальной и политической - это все большее значение для общества Интернета и виртуального пространства, где отношения не институционализируются, сохраняя сетевую форму.
2. Усиление субъективизма. Происходит уменьшение интереса к сути вещей при гипертрофии значения образа, имиджа, знака, виртуальности.
3. Увеличение иррациональности. Практи-
чески полная исчерпанность рациональных ресурсов управления приводит к парадоксальным сочетаниям рационального и иррационального, оставаясь при этом предельно утилитарным.
4. Рост утилитаризма. Отказ от рационализма во взглядах на мир и социум не приводит к отказу от утилитаризма, напротив, он возрастает. При этом возникает новый уровень потребностей и мотивации - виртуальный уровень, где возникают потребности - симулякры и мотивы -симулякры. Это потребности в определенном имидже, в смене имиджа, во влиянии на имидж других людей, в овладении имиджевыми технологиями.
5. Мозаичность культурных форм. Это -эклектика, проявляющаяся не только в искусстве, но и практически во всех сферах социального бытия; эклектичность, которая онтологизиру-ется, становится имманентной реальности. Несмотря на массовое и успешное применение системного подхода в управлении, политике, технологиях, он уже не может объяснять жизненные и общественные процессы. Синергетика носит прикладной характер и все более теряет мировоззренческое значение.
6. Фрагментация культуры и социальной жизни. Она происходит одновременно с процессами глобализации, парадоксальным и эклектичным образом сочетаясь с ней. Все большее значение приобретают маргинальные культуры и слои, различные меньшинства, носители локальных взглядов и культур, развивается социальная гетерогенность.
7. Виртуализация культурных форм. Виртуальное пространство (пространство симуляк-ров) продуцирует культурные формы по их созданию и их социальную востребованность. Появляется принципиально новая «киберкультура», которая воплощает в себе «основные» постсовре-менные элементы.
1Турен А. Социология без общества//СОЦИС. 2004. № 7.
2 Кундера М. Бессмертие: Роман. СПб., 2004. С. 130.
