CC BY
122
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2009. № 4
М.Л. Яблонская
(аспирантка кафедры новой и новейшей истории исторического факультета
МГУ имени М.В. Ломоносова)*
ФОРМИРОВАНИЕ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ СССР
В ОТНОШЕНИИ НАЦИСТСКОЙ ГЕРМАНИИ
(по материалам Архива внешней политики
Российской Федерации)
В статье изучается процесс формирования внешней политики СССР в отношении нацистской Германии в 1933 г. На основе неопубликованных материалов Архива внешней политики РФ (донесений работников полпредства СССР в Германии, дневников народного комиссара по иностранным делам и его заместителя) автор анализирует разработку советским руководством нового внешнеполитического курса, который отразил радикальные изменения в международной обстановке, вызванные приходом нацистов к власти в Германии.
Ключевые слова: международные отношения, советско-германские отношения, межвоенный период, дипломатия, политика.
The article looks into the process of development of the USSR foreign policy towards Nazi Germany in 1933. On the basis of unpublished materials of the Foreign Policy Archive of the Russian federation (reports of the USSR embassy staff in Germany, diaries of the people's commissar for external affairs and his deputy) the author provides a thorough analysis of the Soviet government working out a new external policy plan due to the Nazi having come to power.
Key words: international relations, Soviet-German relations, interwar period, diplomacy, politics.
* * *
События января 1933 г. в Германии сыграли роковую роль не только в истории этой страны. Приход нацистов к власти привел к коренным изменениям во всей структуре международных отношений, ибо в самом центре Европейского континента образовался очаг военной опасности. Назначение А. Гитлера рейхсканцлером поставило перед советским руководством задачу формирования нового внешнеполитического курса в отношении нацистского режима. Конфликты и разногласия возникали в связи с преследованиями советских граждан, антисоветскими заявлениями важ-
* Яблонская Мария Леонидовна, e-mail: myablonskaya@rttv.ru.
нейших политических деятелей Германии, заключением Пакта четырех держав, борьбой за сферы влияния в Польше и Прибалтике. Особое значение имели и попытки каждой стороны использовать другую в политической игре с Англией и Францией с целью заручиться их поддержкой. В статье рассматриваются события до декабря 1933 г., когда советское руководство приняло решение о возможном сотрудничестве с западными демократиями.
Полномочный представитель СССР в Берлине и его коллеги регулярно присылали в народный комиссариат по иностранным делам отчеты о событиях в Германии, а также свои дневники и письма, в которых излагали личное восприятие таких проблем, как приход нацистов к власти и последствия перемен во внутриполитической обстановке в Германии для СССР, двустороннее сотрудничество в экономической и военной областях; рассматривали внешнеполитические планы и конкретные шаги нацистского правительства. Большая часть этих материалов не опубликована, и они практически не исследованы. А между тем эти депеши играли немаловажную роль в принятии советским руководством решений о контактах между СССР и Третьим рейхом.
Приход нацистов к власти должен был неминуемо привести к возникновению конфликта между Германией и СССР на идеологическом уровне, даже если бы Сталин и Политбюро не рассматривали изложенную в книге Адольфа Гитлера «Моя борьба» внешнеполитическую программу германского фашизма как прямое руководство к действию. Ведь один из важнейших тезисов этой программы, а именно «завоевание жизненного пространства на Востоке и его беспощадная германизация», заключал в себе непосредственную угрозу для самого существования Советского Союза и народов, его населявших.
В первые дни работы нового германского кабинета советское правительство еще не знало, чего ожидать от рейхсканцлера. Заместитель наркома по иностранным делам Н.Н. Крестинский писал полпреду в Германии Л.М. Хинчуку: «Как вы можете судить по нашей печати, мы заняли по отношению к новому кабинету такую же осторожную позицию, как в июне месяце прошлого года по отношению к правительству фон Папена. Мы ждем выявления позиции гермпра»1.
Однако советское руководство полагало, что, несмотря на антибольшевистские лозунги нацистов, в сложившейся международной обстановке правительство Гитлера будет вынуждено сохранять дружественные отношения с СССР. Н.Н. Крестинский отмечал:
1 АВП РФ. Ф. 082. Оп. 16. П. 77. Д. 1. Л. 17 (Н.Н. Крестинский — Л.М. Хинчуку, 1 февраля 1933 г.).
«Мы хотим, чтобы нынешнее правительство заняло по отношению к нам дружелюбную позицию. Мы рассчитываем на это, так как внешнеполитическое положение Германии диктует правительству Гитлера необходимость не порывать с нами, а по меньшей мере поддерживать прежние отношения»2.
Чаяния советского руководства были омрачены депешей советника полпредства в Берлине С.С. Александровского, который уже в апреле 1933 г. недвусмысленно сообщал: «Любое другое правительство в Германии, кроме гитлеровского, могло бороться за постепенное улучшение своего международного положения, за медленное раскачивание устоев Версаля, за разрушение отдельных кирпичиков в стене окружения Германии, за постепенное уравнение в правах и положение на международной арене и т.д. Реальность внесет жесточайшие поправки во внешнеполитические фантазии нацистов, но она не сможет изменить одного — Гитлер не может существовать без большой внешней политики, а в эпоху конца частичной стабилизации (капитализма. — М.Я.), в преддверии нового тура капиталистических войн и социальных революций это означает крайний, в том числе военный, авантюризм и, в конечном счете, войну и интервенцию против Советского Союза»3.
Очевидно, что формирование политики СССР во многом зависело от того, как отреагируют западные демократии на появление нового германского правительства и как они будут строить свои отношения с рейхом. Ответ на этот вопрос стал очевиден для советского руководства уже в марте 1933 г., когда между Англией, Францией, Германией и Италией начались переговоры о заключении между ними Пакта согласия и сотрудничества. Пакт фактически предполагал возможность ревизии Версальских договоров и предоставление Германии права вооружаться. СССР наряду с «малыми странами» не был приглашен к участию в переговорах, что не оставляло у Москвы сомнений относительно антисоветской направленности соглашения. За месяц до подписания документа Н.Н. Крестинский отмечал в разговоре с итальянским послом в Москве Б. Аттолико: «Поскольку у четырех держав, заключающих этот пакт, имеется чрезвычайно много пунктов расхождения, то естественно кажется, что единственный пункт, в котором у них расхождений нет, это их общая вражда к коммунизму. Неприглашение нас принять участие в обсуждении пакта подтверждает то, что объективно пакт направлен против нас»4.
2 Там же. Л. 40 (Н.Н. Крестинский — Л.М. Хинчуку, 23 февраля 1933 г.).
3 Там же. П. 73. Д. 8. Л. 392—295 (письмо в НКИД, 18 апреля 1933 г.).
4 Документы внешней политики СССР. М., 1970. Т. XVI. С. 852.
В то же время советские дипломаты видели, что позиция Англии и Франции относительно возможных уступок Муссолини и Гитлеру не была однозначной, а переговоры проходили в довольно сложной обстановке. Заведующий отделом печати советского полпредства в Берлине Б.Д. Виноградов в своем анализе внешней политики национал-социалистов сообщал в Москву: «Двусмысленное поведение Англии в вопросе о Пакте четырех, так же как и угроза советско-польско-французского сближения, несомненно, усиливает позиции кругов, пытающихся удержать Гитлера от поспешных антисоветских авантюр и явного отхода от Рапалло»5.
В процессе переговоров о пакте Б.Д. Виноградову также удалось выяснить, что позиция Франции в этом вопросе не была направлена против СССР и имела совершенно другие цели. В беседе с ним секретарь французского посольства в Берлине Гокье констатировал: «Пакт, в результате французских поправок, совершенно обезврежен, и, подписав его, Франция пошла навстречу честолюбивым стремлениям Муссолини... Франция исходит из того, что Италию необходимо во что бы то ни стало отколоть от Германии и хотя бы частично удовлетворить ее требования»6. Однако Пакт четырех так и не вступил в силу, поскольку не был ратифицирован ни французским, ни английским парламентом.
Развитие событий на международной арене, а также депеши из европейских столиц, и в первую очередь из Берлина, укрепляли советское руководство в понимании того, что, с одной стороны, западные страны были готовы к частичному компромиссу с Гитлером, но, с другой — приход нацистов к власти усилил существовавшие ранее противоречия. В центре Европы появилось пугало, которое каждая из великих держав стремилась использовать в своих интересах: Италия и Англия — для давления на СССР и Францию, СССР — для воздействия на Польшу и Прибалтику, Франция и Советский Союз — для запугивания друг друга возможностью дружбы с Гитлером. После подписания Пакта четырех СССР включился в эту игру, которая фактически продолжалась вплоть до 1939 г. и завершилась безрезультатными переговорами с Англией и Францией и последующим подписанием пакта Молотова— Риббентропа.
5 АВП РФ. Ф. 082. Оп. 16. П. 74. Д. 12. Л. 184 (дневник Б.Д. Виноградова, запись от 13 апреля 1933 г.). Имеется в виду Рапалльский договор, подписанный РСФСР и Веймарской республикой 16 апреля 1922 г. в г. Рапалло во время Генуэзской конференции. Договор предусматривал восстановление дипломатических отношений, принцип наибольшего благоприятствования в качестве основы правовых, торгово-экономических связей, отказ от претензий на возмещение военных расходов и пр.
6 Там же. Л. 272 (дневник Б.Д. Виноградова, запись от 16 июня 1933 г.).
Именно в это время было начато формирование внешнеполитического курса СССР 1930-х гг. Идейно-классовые императивы прежних лет были заменены геостратегическими установками. В ожидании удара со стороны Германии или Японии и возможной поддержки этой агрессии западными странами СССР проводил индустриализацию и готовился к войне. Задача советского руководства состояла в том, чтобы максимально отсрочить эту агрессию и завершить индустриализацию. Для этого и были разработаны два стратегических плана. Первый, одобренный Политбюро в декабре 1933 г. и нацеленный на сотрудничество с западными демократиями, предусматривал создание системы коллективной безопасности. Однако параллельно Советский Союз намеревался не только использовать «межимпериалистические противоречия», но и улучшить отношения с теми капиталистическими странами, которые были заинтересованы в углублении этих противоречий, а именно с Германией и Италией7. Эта вторая линия позволяла СССР участвовать в розыгрыше гитлеровской карты на равных с европейскими партнерами.
Однако идеологическая вражда сильно осложняла реализацию подобных замыслов. Нацисты всегда исповедовали ярый антикоммунизм и не скрывали своих намерений начать «крестовый поход против большевизма». Впрочем, в этот период германское правительство стремилось заверить СССР в том, что начавшиеся в Германии преследования коммунистов не имеют ничего общего с политикой, проводимой в отношении Советского Союза. 27 февраля 1933 г. германский посол Г. фон Дирксен в беседе с Н.Н. Крестин-ским пытался объяснить сложившееся двусмысленное положение. «...По мнению германского правительства, — говорил он, — правительство СССР должно понимать, что борьба с коммунизмом внутри Германии вполне может идти рука об руку с сохранением хороших внешнеполитических отношений с СССР, как это имеет место в отношениях между СССР и Турцией, СССР и Италией»8. Дирксен также сообщил о беседе Гитлера с германским министром иностранных дел К. фон Нейратом, в которой канцлер заявил, что не хочет вносить никаких изменений во внешнеполитические, хозяйственно-политические и военные отношения с СССР.
Нарком иностранных дел М.М. Литвинов со своей стороны заверял германского посла в том, что «политический характер герман-
7 Лишь на VII конгрессе Коминтерна, проходившем в июле—августе 1935 г., был принят принципиально новый тезис о том, что приход фашизма к власти — «это не обыкновенная замена одного буржуазного правительства другим, а смена одной государственной формы классового господства буржуазии — буржуазной демократии другой его формой — открытой террористической диктатурой» (цит. по: Димитров Г. Избр. произв. М., 1957. Т. I. С. 378).
8 АВП РФ. Ф. 082. Оп. 16. П. 77. Д. 1. Л. 42 (дневник Н.Н. Крестинского, запись от 27 февраля 1933 г.).
ского правительства не может влиять на нашу внешнюю политику. Фашизм сам по себе, как и всякая иная социально-политическая идеология буржуазных правительств, не является препятствием для установления и развития наилучших взаимоотношений. Доказательством тому... наши отношения с фашистской Италией»9. В январе 1934 г., выступая на XVII съезде ВКП(б), И.В. Сталин повторил этот тезис: «Конечно, мы далеки от того, чтобы восторгаться фашистским режимом в Германии. Но дело здесь не в фашизме, хотя бы потому, что фашизм, например, в Италии не помешал СССР установить наилучшие отношения с этой страной»10.
Заявления Сталина и Литвинова являются прямым доказательством того, что в новых условиях СССР был готов отказаться от прежних идеологических установок и поставить ведение своих внешнеполитических дел на более рациональный уровень. Кроме того, у советского руководства не было альтернативы: уже в марте полпредство в Берлине сообщало, что «национал-социалисты захватили реальную власть во всей стране и нет в настоящий момент в Германии той силы, которая эту власть могла бы вырвать из этих рук»11.
НКИД регулярно выступал против преследования германских коммунистов, арестов и обысков советских граждан в Германии12, антисоветской кампании в немецкой прессе13 и антибольшевистских лозунгов вождей национал-социалистической партии. Дипломаты понимали, что эта кампания ведется накануне выборов в рейхстаг, и надеялись на ее прекращение сразу после выборов. Заведующий отделом печати полпредства Б.Д. Виноградов писал в Москву, что во время встречи с шефом правительства и Министерства иностранных дел В. Функом он «протестовал против придания избирательной кампании антисоветского характера и указал, что наша пресса неизбежно будет реагировать как на эту кампанию, так и в особенности на речь Гитлера, содержащую неслыханные в устах германского рейхсканцлера нападки на Россию»14. Функ пообещал, что неделю спустя после выборов «будет уже спокойная атмосфера»15.
Выступление министра экономики Германии А. Гугенберга на Лондонской экономической конференции в июне 1933 г. лишь
9 Там же. Л. 206—205 (дневник М.М. Литвинова, запись от 16 мая 1933 г.).
10 Сталин И.В. Отчетный доклад о работе ЦК ВКП(б) // XVII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). М., 1934.
11 АВП РФ. Ф. 082. Оп. 16. П. 74. Д. 12 (дневник Б.Д. Виноградова).
12 Там же. П. 77. Д. 1. Л. 90 (резюме заявления, сделанного народным комиссаром по иностранным делам господину Дирксену 3 апреля 1933 г.); Известия. 1933. 4 апреля; Документы внешней политики СССР. Т. XVI. С. 815. Прим. 45; АВП РФ. Ф. 082. Оп. 16. П. 77. Д. 1. Л. 87 (Н.Н. Крестинский — Л.М. Хинчуку, 27 марта 1933 г.).
13 Führer Briefe. 1933. 1 März; DAZ. 1933. 15 März.
14 АВП РФ. Ф. 082. Оп. 16. П. 74. Д. 12. Л. 103 (дневник Б.Д. Виноградова, запись от 6 марта 1933 г.).
15 Там же.
усилило напряженность. Н.Н. Крестинский писал в Берлин: «Это выступление показывает нам, что нынешнее правительство, несмотря на неоднократные заявления Дирксена, Нейрата, Геринга, Гитлера об их твердом решении продолжать политику дружбы с СССР, фактически не отказывается от тех внешнеполитических установок, которые развивались национал-социалистами во всех их теоретических и агитационных произведениях во все годы их борьбы за власть. Гермпра готово принять участие в военной коалиции против нас, готово выставить основные военные силы для войны с нами и требует за это лишь: свободы вооружений и компенсации за счет СССР»16.
Тем не менее советское руководство приняло решение сотрудничать с нацистской Германией, несмотря на демонстративное осуждение действий германского правительства в отношении СССР как в прессе, так и на партийных съездах и международных форумах. Какие же обстоятельства определили возможность такого сотрудничества? Советское руководство постоянно опасалось сближения Гитлера с западными странами или с Японией. В своих донесениях из Берлина советские дипломаты регулярно докладывали о внешнеполитических планах немецкого руководства, направленных на сближение с Англией, Францией и Польшей на антисоветской основе. Уже в феврале 1933 г., спустя две недели после назначения Гитлера рейхсканцлером, Б.Д. Виноградов отмечал, что нынешнее правительство, как и предыдущее, враждебно настроено по отношению к СССР, однако «разница между Папе-ном и Гитлером состоит в том, что первый по преимуществу ориентируется на французов, в то время как второй мечтает о сотрудничестве с Италией и Англией. Последнюю Гитлер рассчитывает использовать в борьбе с Францией, в то время как английские консервативные круги, поддерживающие связь с Гитлером, больше всего думают об использовании Гитлера против СССР. Впрочем, сам Гитлер далеко не чужд авантюристических планов по отношению к СССР вроде завоевания Украины и пр.». В то же время Виноградов отмечает, что «рост противоречий между Германией, Францией и Польшей будет толкать Гитлера на ведение, по крайней мере, осторожной политики по отношению к СССР»17.
Для Советского Союза Франция в тот период была значительно более надежным потенциальным союзником, чем Англия18. СССР
16 Там же. П. 77. Д. 1. Л. 267 (Н.Н. Крестинский — Л.М. Хинчуку).
17 Там же. П. 74. Д. 12. Л. 49—48 (дневник Б.Д. Виноградова, запись от 17 февраля 1933 г.).
18 В марте 1933 г. в связи с арестом в СССР ряда английских специалистов, обвиненных во «вредительстве», Лондон ввел эмбарго на ввоз в Великобританию советских товаров.
и Франция преодолели существовавшие противоречия19 и в ноябре 1932 г. подписали Договор о ненападении. Тем не менее было совершенно очевидно, что Франция отнюдь не собиралась открыто выступать против намерений Гитлера. В мае 1933 г. Виноградов сообщал в Москву: «Из слов Арналя и Гокье20 вытекает, что как французское правительство, так и французское посольство в Берлине придерживаются выжидательной тактики по отношению к Германии. У французов, по-видимому, существуют некоторые иллюзии по поводу возможности преодолеть некоторые наиболее опасные стороны гитлеровщины, не прибегая к войне. Прежде всего они думают, что Гитлер сломает себе шею на внутренних противоречиях и экономических трудностях. Что касается германских вооружений, они думают, что Германия не сможет быстро вооружиться: для этого нужны время и деньги. Гокье думает, что германская экспансия прежде всего обратится не в сторону Польши (для войны с поляками немцы еще не готовы), а в сторону Австрии. Но присоединение Австрии к Германии поведет к конфликту между Италией и Германией. На итало-германских противоречиях французы и собираются спекулировать»21.
Однако советская дипломатия постоянно учитывала тот факт, что «выжидательная тактика» французов может обернуться соглашением с правительством Гитлера. Даже призрачные намеки на возможность военного соглашения между этими двумя европейскими державами чрезвычайно беспокоили СССР. На военном приеме в полпредстве в июле 1933 г. Б.Д. Виноградов беседовал с генерал-майором рейхсвера В. фон Райхенау, и в этом разговоре тот отметил, что, «если у французов будет хотя бы гран политического благоразумия, они должны будут заключить военный союз с нами»22. Виноградов немедленно сообщил об этой угрозе в Москву: «Открытое заявление Райхенау о готовности рейхсвера к военному соглашению с Францией я считаю чрезвычайно важным. Оно показывает, что руководство рейхсвера, так же как и при Папене и при Шлейхере, стремится к соглашению с французами. Соглашение это неизбежно будет носить антисоветский характер»23.
Угроза франко-германского сближения была воспринята Москвой очень серьезно. В своем анализе внешней политики Герма-
19 В 1930—1931 гг. французское правительство также ввело ограничения на импорт советских товаров, обвинив Москву в том, что она использует официальные представительства для руководства местными коммунистами и оказания им материальной помощи.
20 Советник и секретарь французского посольства в Берлине.
21 АВП РФ. Ф. 082. Оп. 16. П. 74. Д. 12. Л. 222 (дневник Б.Д. Виноградова, запись от 6 мая 1933 г.).
22 Там же. Л. 350 (дневник Б.Д. Виноградова, запись от 8 июля 1933 г.).
23 Там же.
нии за первые полгода существования кабинета Гитлера Б.Д. Виноградов вновь возвратился к беседе с фон Райхенау и подчеркнул: «Я не могу себе представить, чтобы Райхенау говорил мне о склонности рейхсвера к военному соглашению с Францией в целях дезинформации. Что это за дезинформация, если до сих пор тактика рейхсвера состояла в том, чтобы доказать нам, что германо-французский и германо-польский военные блоки абсолютно невозможны и что Франция и Польша являются единственными и естественными врагами Германии. Говорить мне это в целях запугивания было тоже бессмысленно, так как мы неоднократно говорили, что именно угроза и, стало быть, запугивание такой возможностью принуждает нас в превентивных целях сближаться с Францией»24.
Нарастание международной напряженности, еще больше усиленной выходом Германии из Лиги Наций и уходом с конференции по разоружению в октябре 1933 г., подтолкнуло Францию к совместным с Советским Союзом действиям, направленным на укрепление международной безопасности. В конце 1933 г. правительства СССР и Франции начали переговоры о проекте Восточного пакта о взаимопомощи, призванного стабилизировать нараставшую конфликтную ситуацию в Европе.
Но, несмотря на этот дружественный шаг, советское руководство не могло быть полностью уверено в том, что Франция не решится на «сделку» с Гитлером с целью обеспечения собственной безопасности. Донесения из Берлина лишь подтверждали эти опасения. В ноябре 1933 г. секретарь французского посольства в Берлине в беседе с Виноградовым «развил известную теорию Франсуа Понсе25 о бессмысленности и невозможности превентивной войны, которая ничего не даст и через десять лет приведет Европу к той же исходной точке, у которой она находится теперь. Франция не может вести превентивную войну, так как ее не поддержит ни Англия, ни Италия, и она рискует остаться с глазу на глаз с Германией. Даже поляки и те способны изменить Франции, несмотря на существование военного союза»26. В декабре того же года советское полпредство лишь укрепилось в мысли о том, что Франция стремится прийти к соглашению с гитлеровской Германией: «Соотношение сил внутри французского посольства примерно таково: все здешние французские дипломаты являются сторонниками непосредственных переговоров с Германией и какого-либо соглашения с ней, могущего обеспечить мир хотя бы на пять—десять лет»27.
Таким образом, руководство Франции к концу 1933 г. не имело никаких сомнений в агрессивности планов Третьего рейха и неми-
24 Там же. Л. 376—375 (дневник Б.Д. Виноградова, запись от 15 июля 1933 г.).
25 Французский посол в Германии.
26 Там же. Л. 537 (дневник Б.Д. Виноградова, запись от 28 ноября 1933 г.).
27 Там же. Л. 561 (дневник Б.Д. Виноградова, запись от 18 декабря 1933 г.).
нуемости войны. Однако, несмотря на поддержку советских мирных инициатив, Франция оставляла за собой пространство для маневра и возможность манипулировать Советским Союзом в вопросе о соглашении с Германией. В этой ситуации СССР придерживался сходной тактики.
В НКИДе прекрасно понимали, что сложное положение внутри Германии, обусловленное в первую очередь экономическими проблемами, заставляет Гитлера искать способов укрепления своей власти в сфере международной политики. Чтобы отвлечь население Германии от проблем инфляции и безработицы, не говоря уже об усиливавшемся терроре, необходимы были достижения в области внешней политики, которые подняли бы престиж Германии в мире. Литвинов еще в марте 1933 г. пытался донести эту мысль до польского посланника в Москве: «Я говорил Лукасевичу, что Гитлер, поскольку он не сможет выполнить обещаний, данных своим сторонникам в хозяйственной области, вынужден будет пытаться укрепить свой режим какими-либо внешнеполитическими победами. Одна такая победа ему более или менее обеспечена, а именно в области разоружения. Ибо Германия сама добьется в Женеве некоторых уступок, которые ей теоретически уже предлагаются проектом Макдональда, удваивающим германскую армию, либо же, в результате краха или длительной отсрочки конференции, Германия явочным порядком объявит о довооружении, против чего Франция бессильна будет что-либо предпринять»28.
Литвинов старался убедить польского посланника в том, что вооруженная Германия представляет опасность для Польши, и таким образом привлечь поляков на сторону СССР. Однако судьба Польши волновала руководство СССР отнюдь не из соображений филантропического характера. Польша, равно как и Прибалтика, рассматривалась исключительно как плацдарм для нападения на СССР, а вооруженная Германия, захватившая Польшу, представляла собой гораздо большую опасность.
Советские дипломаты пристально наблюдали за развитием польско-германских отношений. Донесения полпредства свидетельствовали о значительных изменениях в планах нацистов относительно СССР и Польши, однако и эти изменения ничего хорошего Советскому Союзу не несли. Через полгода после прихода Гитлера к власти Б.Д. Виноградов говорил, что «за этот небольшой срок они (национал-социалисты. — М.Я.) убедились в том, что скороспелые наскоки на СССР должного результата не дают и что даже с СССР нужно какой-то промежуток времени жить в мире, поскольку условия для антисоветской интервенции еще не созданы.
28 Там же. П. 77. Д. 1. Л. 82 (дневник М.М. Литвинова, запись от 23 марта 1933 г.).
<...> И здесь в первую очередь приходится менять установки относительно Польши. Если раньше Розенбергу, Гитлеру до прихода к власти казалось, что продвижение на Восток будет каким-то победоносным маршем через Польшу при попутном разгроме Польши, то теперь реальные факты заставляют рассматривать Польшу уже как неизбежного союзника, без которого невозможно, в силу вышеуказанных причин, организовать нападение на СССР. Разгромить Польшу не позволят великие державы. Значит, для похода на СССР нужно завербовать Польшу в свои ряды. И мы видим, что уже в течение ряда месяцев гитлеровцы говорят с поляками совсем другим языком»29.
Опасения советских дипломатов были вполне оправданны, и подтверждением тому стало подписание 15 ноября 1933 г. между Гитлером и послом Польши в Берлине Й. Липским декларации об отказе от разрешения силой спорных вопросов. Возможно, в замыслы Польши входило продемонстрировать Франции самостоятельность своей внешней политики. На этот шаг Польша во многом решилась после того, как Париж принял участие в переговорах о Пакте четырех. Несомненно, Польша достигла этим соглашением намеченной цели. Представитель французского агентства «Га-нас» в Берлине Раву, по словам Виноградова, «не стесняясь, расценил поведение Польши как величайшее свинство по отношению к Франции, как предательство и т.п.», и главную надежду возложил на то, что «последующие переговоры между Германией и Польшей не приведут ни к какому результату и что Польша должна будет с повинной явиться в парижскую Каноссу»30.
Одновременно акция, предпринятая поляками, была и своеобразной демонстрацией для СССР. Однако для Советского Союза наибольшее значение эта декларация (и последовавшее вскоре соглашение о неприменении силы) представляла как безусловная победа Гитлера. Германия наглядно продемонстрировала Советам, что в наметившемся столкновении внешнеполитических интересов двух стран СССР проиграл раунд в борьбе за влияние на Польшу.
Отношения между Советским Союзом и Англией складывались весьма непросто, и в этом направлении прогнозы также были неутешительны. Хотя во второй половине 1933 г. Советскому Союзу и удалось нормализовать отношения с Великобританией, руководство СССР не сомневалось в антибольшевистских настроениях британского правительства и постоянно опасалось, что Англия открыто поддержит агрессию Гитлера на Восток. В июле 1933 г. Виноградов сообщал: «Ни в коем случае не следует рассматривать
29 Там же. П. 74. Д. 12. Л. 377 (дневник Б.Д. Виноградова, запись от 15 июля 1933 г.).
30 Там же. Л. 517 (дневник Б.Д. Виноградова, запись от 18 ноября 1933 г.).
неудачу Розенберга в Лондоне как последнее слово английских консерваторов. Войну против Польши и Франции они Гитлеру запрещают. Но об экспансии на Восток, о завоеваниях за счет СССР переговоры, несомненно, будут продолжаться. <...> Вот почему, подчеркивая внешнеполитическую изоляцию Германии на сегодняшний день, несмотря на ликвидацию нашего конфликта с Англией, не следует ни на минуту забывать об опасности и воз-
31
можности англо-германского антисоветского сговора»31.
И все же при всех мрачных прогнозах и ожиданиях советских дипломатов в Берлине существовали и позитивные для СССР тенденции. Прежде всего, Б.Д. Виноградов отмечал, что осуществление гитлеровской внешнеполитической программы в корне разрушает английскую систему европейского равновесия и создает угрозу объединения всей Европы под владычеством германского империализма32. Кроме того, еще в мае заведующий Отделом печати полпредства заверял, что конкретными успехами в Англии германская внешняя политика похвастаться не может: «Английское общественное мнение, пресса и парламент совершенно очевидно настроены против немцев, и не только потому, что в Германии происходит преследование евреев, а потому, что Англия боится германских вооружений как на суше, так и особенно на море и германской экономической конкуренции»33.
Позиция Франции относительно военных планов Германии также была неоднозначной — камнем преткновения здесь в первую очередь стала Польша: «Даже если Германия в течение ближайших лет вооружится до зубов, все же воевать на два фронта очень трудно и такие планы популярностью не только в рейхсвере, но и у Гитлера не пользуются. Разговоры о том, что можно воевать только против Польши, а Франция будет спокойно созерцать расправу над поляками, несерьезны. Французы едва ли позволили бы произвести такую экзекуцию над Польшей даже Шлейхеру, тем более они не позволят этого Гитлеру»34. Что касается самого Польского государства, то Б.Д. Виноградов справедливо замечал, что «Польша, зажатая между гитлеровской Германией и про-гитле-ровской Украиной, это вряд ли тот идеал, к которому стремятся Пилсудский и его полковники»35. Итак, и в отношениях с Польшей у Советского Союза все же оставалась свобода для маневра — возможность договориться с ней на антигерманской основе.
31 Там же. Л. 378 (дневник Б.Д. Виноградова, запись от 15 июля 1933 г.).
32 Там же. Л. 379.
33 Там же. Л. 228 (дневник Б.Д. Виноградова, запись от 12 мая 1933 г.).
34 Там же. Л. 378 (дневник Б.Д. Виноградова, запись от 15 июля 1933 г.).
35 Там же. Л. 374.
4 ВМУ, история, № 4
49
В это же время стало понятно, что и с фашистской Италией Гитлеру будет непросто найти общий язык из-за совместных притязаний на Австрию. Б.Д. Виноградов писал: «Муссолини при всем желании пойти на далеко идущее сближение с Германией и разыграть гитлеровскую карту в борьбе против Франции все же перед лицом столь грозной опасности (фактический аншлюс при помощи внутренней фашизации Австрии. — М.Я.) принужден был пойти на сближение с Францией»36.
Таким образом, дипломаты в Москве и в Берлине пришли к выводу, что по прошествии года с момента прихода Гитлера к власти ранее существовавшие противоречия между великими державами не сгладились, а, напротив, обострились. При этом в НКИДе каждую минуту ожидали возможного «антисоветского сговора» между Гитлером и капиталистическими странами. Не меньшие опасения вызывала судьба Польши и Прибалтики как плацдармов для ожидаемого нападения на СССР. Именно поэтому по итогам 1933 г. советское руководство приняло ту концепцию внешней политики, которая и претворялась в жизнь вплоть до нападения Германии. Согласно этой концепции, СССР стремился поддерживать дружественные отношения с Германией, опасаясь ее агрессивных планов и надеясь также на использование ее ресурсов в деле укрепления своего экономического и военного потенциала. Н.Н. Крестинский в июне 1933 г. подчеркивал: «Нам прежде всего нужно будет помнить, что дружественным уверениям гермпра верить нельзя, что в более отдаленные политические планы Германии входит война с нами, что нынешнее положение является лишь временной передышкой. Однако нам нужно будет использовать в хозяйственно-экономическом отношении эту передышку и взять от Германии в смысле кредитов, оборудования и т.д. все то, что мы можем получить на лучших условиях, чем в других странах»37. В то же время вторая стратегическая линия внешнеполитического плана Советского Союза предполагала максимальное использование противоречий между нацистской Германией и западными странами при одновременном улучшении имиджа страны на международной арене, сотрудничестве с европейскими демократиями в деле коллективной безопасности. Однако в отличие от западных демократий, веривших в возможность «умиротворения» Германии (в том числе за счет ее восточных соседей), СССР по-прежнему ощущал себя «осажденной крепостью», которая в любой момент должна быть готовой к обороне.
36 Там же. Л. 380.
37 Там же. П. 77. Д. 1. Л. 266 (Н.Н. Крестинский — Л.М. Хинчуку).
Список литературы
1. Дневники, доклады и письма полпредства СССР в Берлине // АВП РФ. Ф. 082 (II Западный отдел НКИД, референтура по Германии). Оп. 16. П. 73. Д. 8.
2. Дневники и письма Отдела печати полпредства СССР в Берлине // АВП РФ. Ф. 082. Оп. 16. П. 74. Д. 12.
3. Дневники Н.Н. Крестинского, М.М. Литвинова // АВП РФ. Ф. 082. Оп. 16. П. 77. Д. 1.
4. Документы внешней политики СССР. М., 1970. Т. XVI.
5. Димитров Г. Избр. произв. М., 1957. Т. I.
6. Сталин И.В. Отчетный доклад о работе ЦК ВКП(б) // XVII Съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). М., 1934.
Поступила в редакцию 29.04.2008
