CC BY
224
Психология развития
Михайлова Н.Ф., Смирнова А.В.
Формирование совладающего поведения у детей
Формирование адаптивного поведения ребенка происходит под влиянием процессов семейного взаимодействия и детерминировано семейной структурой, родительским копинг-стилем, полоролевыми стереотипами воспитания, а также характером детско-родительских отношений. Ребенок не копирует паттерн копинг-поведения родителя, а вынужден адаптироваться к нему в зависимости от того, как реально выстраиваются его отношения с взрослым и какими он их «видит».
Ключевые слова: Копинг, копинг-поведение, копинг-стиль, детско-родительские отношения, структура семьи, полоролевой стереотип.
Копинг-стиль подобно индивидуальному жизненному стилю человека определяет устойчивый способ психической адаптации, влияющий как на социальное окружение, так и на характер межличностных отношений. Копинг-поведение позволяет ослабить воздействие стрессора, таким образом, выполняя защитную функцию. Способам психологического преодоления (копинг-стратегиям) ребенок «обучается», взаимодействуя с взрослыми и детьми в первую очередь в семье, а затем и в социуме. Каким образом ребенок усваивает тот или иной способ совладания и, какие факторы влияют на его выбор - является предметом научного интереса в последние годы. В ряде исследований было доказано, что
копинг-стиль детерминирован возрастными, полоролевыми и семейными факторами [1,2, 4-6]. Были выявлены взаимосвязи между копинг-стилями родителей и детей [3].
Основными задачами данного исследования стали выявление факторов, влияющих на формирование паттерна копинг-поведения у детей, воспитывающихся в разных семейных контекстах, а также апробация и стандартизация переведенного нами теста ««Self-Report Coping 8са1е» Скиннера.1
В данном исследовании принимали участие 575 детей в возрасте от 7 до 11 лет из 12 школ и их родители (570 чел.) из 314 полных, 136 неполных, 56 смешанных, 28 многодетных и 27 расширенных семей. Подавляющее большинство детей можно отнести к условной норме, только 49 детей имели расстройства поведения (нарушенные отношения с взрослыми и сверстниками в школе и дома - побеги, воровство, бродяжничество, попрошайничество, жестокость и агрессия, конфронтация и оппозиционное поведение и пр., классифицируемые по МКБ-10 как F.91.3). В связи с этим при анализе они были выделены в отдельную группу.
В качестве методов исследования использовались: у детей опросники «Self-Report Coping Sale» Скиннера, «Schoolagers Coping Strategies
Inventory» Райана, шкала тревожности CMAS, опросник ВРР - «Взаимодействие родитель-ребенок» (наша модификация для младших школьников), а у взрослых -взрослый вариант опросника ВРР и WOCQ Лазаруса.
В исследовании было установлено, что копинг-поведение детей, несмотря на то, что оно может быть ими индуцировано, тем не менее, не является точной копией родительского паттерна. Копинг-стиль зависел от субъективного восприятия ребенком характера детско-
1 В сборе экспериментальных данных под руководством автора принимали участие О.Ю.Машталь.
родительских отношений, которые являются важным условием принятия или отвержения той или иной модели совладания либо «подстраивания» к ней. В какой степени копинг-стиль родителей определяет характер детско-родительских отношений? Какое значение имеют полоролевые стереотипы в воспитании и, соответственно, в формировании копинг-поведения детей?
Данные проблемы являются актуальными в рамках исследования факторов и условий, влияющих на формирование копинг-стиля детей и подростков в связи с задачами психокоррекции и психотерапии.
Были обнаружены достоверные различия в стилях копинг-поведения и отношения к ребенку у матерей и отцов. Матери достоверно чаще, чем отцы использовали стратегии поиска социальной поддержки (при р=0,000), принятия ответственности (при р=0,016) и избегания (при р=0,002). Отцы были более требовательны к ребенку (при р=0,003) и чаще отмечали семейную конфронтацию в вопросах воспитания, чем матери. Тогда, как матери были более строгими (при р=0,002), отмечали большую эмоциональную близость (при р=0,000), принятие (при р=0,005) и сотрудничество с ребенком (при р=0,000), а также больше тревожились за него (р=0,000).
Данные различия были детерминированы главным образом ролевой структурой семьи и разделением функциональных позиций матери и отца в полной семье.
Копинг-поведение и стиль отношений с ребенком у матерей и отцов в семьях с разной структурой также существенно различался:
• Матери в полных семьях по сравнению с неполными семьями достоверно чаще использовали копинг-стратегии самоконтроля (при р=0,011) и реже положительную переоценку (при р=0,023), а также достоверно больше испытывали тревогу за ребенка (при р=0,026) и меньше проявляли воспитательную конфронтацию в семье (р=0,000);
• Матери в полных семьях демонстрировали достоверно больше принятие ребенка (р=0,01), последовательность в воспитании (р=0,009) и достоверно меньше контроль над ребенком (р=0,009) и воспитательную конфронтацию (р=0,019), чем из смешанных семей;
• Отцы в полных семьях в отличие от отчимов проявляли достоверно больше принятия ребенка (р=0,003) и тревогу за него (р=0,04);
• Матери в неполных семьях отмечали достоверно большую эмоциональную близость с ребенком (р=0,007), принятие его (р=0,019), последовательность в воспитании (р=0,008), чем в смешанной семье.
Восприятие отношения к себе отца также различалось у детей, воспитывающихся в семьях с разной структурой. В полной семье дети достоверно чаще отмечали согласие отца с ними, нежели в смешанной семье (р=0,019). Дети из смешанных семей достоверно чаще заявляли о строгости отца, нежели в неполной семье (р=0,029), что, естественно, поскольку не часто отцы после развода участвуют в воспитании своего ребенка. Однако дети из полных и неполных семей достоверно больше отмечали принятие их отцом, нежели в многодетных семьях (при р=0,007 и р= 0,048 соответственно).
Несомненно, структура семьи играет очень важную роль в жизни ребенка, влияя на формирование его личности и адаптационное поведение в том числе.
Дети из полных семей обладали более широким репертуаром копинг-стратегий, чем дети из неполных семей:
• Дети, воспитывающиеся в полной семье, достоверно чаще использовали стратегии решения проблемы (р=0,003), поиска социальной поддержки (р=0,000), дистанцирования (р=0,006) и интернализации (р=0,004), чем дети из неполных семей;
• Дети из полных семей достоверно чаще использовали стратегии решения проблемы - «что-нибудь меняю, чтобы получилось»(р=0,037) или «прошу прощения или говорю
правду»(р=0,031), стратегии поиска социальной поддержки - «спрашиваю совета у кого-нибудь из моей семьи» (р=0,011) или «говорю с кем-нибудь»(р=0,003), а также стратегии дистанцирования и отвлечения -«стараюсь расслабиться, и оставаться
спокойным»(р=0,016), «рисую, пишу или читаю что-нибудь» (р=0,000), «играю во что-нибудь» (р=0,015), «ем или пью» (р=0,031);
• Дети из неполных семей достоверно чаще использовали стратегию дистанцирования - «забываю все» (р=0,024) и реже стратегии экстернализации - «дразню кого-нибудь» (р=0,036) и интернализации - «думаю об этом» (р=0,011), нежели их сверстники в полных семьях.
Данные закономерности подтвердились при сравнении неполных и смешанных семей. Дети, воспитывающиеся в смешанной семье, также обладают более широким репертуаром копинг-поведения, нежели дети из неполных семей:
• Дети, воспитывающиеся в смешанной семье, достоверно чаще используют стратегии решения проблемы (р=0,001), поиска социальной поддержки (р=0,018), дистанцирования (р=0,022) и интернализации (р=0,010) по сравнению с детьми из неполных семей;
• Дети из смешанных семей достоверно чаще применяли стратегии отвлечения и дистанцирования - «стараюсь забыть»(р=0,002), «рисую, пишу, читаю что-нибудь» (р=0,000), «играю во что-нибудь» (р=0,003), «говорю с кем-нибудь»(р=0,04), «остаюсь сам по себе, один» (р=0,004);
• Дети из смешанных семей в отличие от детей из неполной семьи достоверно чаще использовали экстрапунитивно направленный копинг - замещение - «делаю что-то подобное» (р=0,003) и достоверно реже интропунитивный - «жалею себя» (р=0,048).
Ребенок из полной семьи в большей степени, чем из смешанной семьи был ориентирован на поиск социальной
поддержки - чаще «получал помощь от друга» (р=0,035) и «спрашивал совета у кого-нибудь из своей семьи (р=0,047). Дети же из смешанных семей по сравнению с детьми из полных семей достоверно чаще выбирали стратегии отвлечения и дистанцирования - «рисую, пишу, читаю» (р=0,014), «стараюсь забыть» (р=0,013) и использовали способы замещения - «делаю кому-то что-то подобное» (р=0,013).
Можно сказать, что дети из полных семей по сравнению с детьми, живущими с отчимом в смешанной семье, были в большей степени зависимы от поддержки окружающих и в меньшей степени использовали неадекватные стратегии отвлечения, дистанцирования и замещения (т.е. эмоционально-фокусированный копинг).
Дети из многодетных семей также отличались от своих сверстников. Они в большей степени были нацелены на решение проблемы - « думали о том, что будут делать или говорить», чем их сверстники из полных и неполных семей (при р=0,022 и р=0,015 соответственно).
Дети из многодетных семей по сравнению со своими сверстниками из полных и смешанных семей реже использовали копинг, направленный на поиск социальной поддержки (при р=0,006 и р=0,032 соответственно). Они в отличие от своих сверстников из полной семьи достоверно реже «рассказывали другу или кому-то из своей семьи о том, что случилось» (р=0,021), «получали помощь от друга» (р=0,041), и чаще «делали что-то подобное»(р=0,029) (т.е. старались «отыграться» на ком-то).
Дети, воспитывающиеся в многодетной семье, отличались от всех остальных тем, что реже выбирали такую стратегию эмоциональной поддержки, как «обнимаю или прижимаю к себе кого-то близкого, любимую игрушку или глажу животное» (при р=0,001, р=0,002, р=0,008). По сравнению с детьми из полных и смешанных семей, они достоверно реже использовали стратегии отвлечения -«бегаю или хожу пешком» (р=0,008 и р=0,012
соответственно), «играю во что-нибудь»(р=0,012), «рисую, пишу или читаю что-нибудь»(р=0,048). Это объясняется тем, что в многодетных семьях у всех существуют проблемы с личным пространством и, кроме того, им рано приходится взрослеть - быстрее идет социализация. Возможно, поэтому они реже по сравнению с детьми из смешанных и полных семей используют стратегии интернализации и дистанцирования - «думаю об этом» (р=0,001), «стараюсь забыть» (р=0,001 и р=0,05 соответственно.).
Таким образом, можно заключить, что специфика выбора ребенком копинг-стратегий обуславливается также условиями жизни и системой отношений в семье, которые заданы ее структурой. Дети из семей с двумя родителями оказались наиболее копинг-компетентными по сравнению с детьми из неполных семей. При этом копинг детей из многодетных семей был менее инфантильным и более социально зрелым, чем у сверстников, которые оказались в большей степени ориентированы на поиск социальной поддержки либо на эмоционально-фокусированный копинг.
В худшем положении оказались дети из неполных семей. Структура семьи с единственным родителем, когда вся власть в семье сконцентрирована в одних руках, не способствует разнообразию выбора способов совладания, которые ребенок может «себе позволить» в этих условиях. Поэтому они вынуждены в большей степени использовать стратегии, направленные на восстановление душевного, эмоционального равновесия, а не на решение проблемы.
Копинг-стиль родителей и характер отношений с ребенком был обусловлен полоролевыми стереотипами в поведении и родительских установках и существенно различался как у взрослых, так и в восприятии детей. Например, девочки отмечали большую близость с матерью (р=0,029) и удовлетворенность отношениями с ней (р=0,05), нежели мальчики. Мальчики достоверно больше, чем девочки были не удовлетворены отношениями с отцом (р=0,05), и чаще отмечали его строгость (р=0,08).
Полоролевые стереотипы обнаружены как в стилях воспитания, так и в копинг-поведении у взрослых. Мамы мальчиков достоверно больше проявляли строгость по отношению к ребенку, нежели мамы девочек ф=0,013). Папы девочек достоверно больше осуществляли контроль над поведением ребенка ф=0,049) и меньше проявляли строгость в воспитании ф=0,034), нежели папы мальчиков. В целом, отцы девочек чаще использовали стратегии самоконтроля ф=0,06) и поиска социальной поддержки ф=0,018), нежели отцы мальчиков. Это свидетельствует о различиях в способах совладания и стилях воспитания отцов и матерей, формируя, таким образом, у ребенка модели поведения, соответствующие его полу.
Гендерные различия в копинг-поведении это подтверждают:
• Девочки достоверно чаще, чем мальчики использовали стратегии поиска социальной поддержки - «рассказываю другу или кому-то из своей семьи о том, что случилось» ф=0,048), «рассказываю кому-то о своих чувствах» ф=0,000), «обнимаю или прижимаю к себе кого-то близкого, любимую вещь или глажу животное» ф=0,000), «прошу прощения или говорю правду» ф=0,001);
• Для девочек также больше, чем для мальчиков, характерно более частое использование стратегий интернализации (при p=0,027): например, «жалею себя» ф=0,023); «беспокоюсь о том, что другие будут плохо думать обо мне» ф=0,002); «плачу и грущу» ф=0,001); «думаю об этом» ф=0,035); «молюсь» ф=0,054);
• Мальчики достоверно чаще, чем девочки использовали стратегии, направленные на решение проблемы - «что-нибудь меняю, чтобы все получилось» ф=0,013), а также стратегии экстернализации - «громко ругаюсь» ф=0,045), «делаю что-то подобное» ф=0,015), «борюсь или дерусь с кем-нибудь» ф=0,000), «дразню кого-нибудь» ф=0,001), «схожу с ума» ф=0,034), «бью, ломаю или швыряю вещи» ^=0,059);
• Мальчики чаще девочек используют стратегии отвлечения и облегчения - «сплю» (р=0,039), «гуляю вокруг дома или по улице» (р=0,003), «бегаю или хожу пешком» (р=0,022), «гуляю, бегаю, катаюсь на велосипеде (р=0,009), а также «говорю с кем-нибудь» (р=0,037).
Это означает, что для девочек в этом возрасте больше характерен копинг интропунитивной, а для мальчиков -экстрапунитивной направленности, что, несомненно, обусловлено родительскими ожиданиями, поскольку проявления агрессии девочками не является социально одобряемой формой защитного поведения.
Дети с девиантным поведением также отличались по способам совладания от сверстников, не имеющих нарушений адаптации. Совладающее поведение детей с девиантным поведением было детерминировано нарушенными у них отношениями с социумом.
Дети с нарушениями поведения достоверно чаще применяли стратегии экстернализации (р=0,045). В стрессовых ситуациях они достоверно чаще выбирали следующие способы совладания: «злюсь, бросаю или бью что-нибудь» (р=0,016), «борюсь, или дерусь с кем-нибудь» (р=0,000), «схожу с ума» (р=0,044), «воплю и кричу» (р=0,004), «дразню кого-нибудь» (р=0,000), «делаю что-то подобное» (р=0,037), «бью, ломаю или швыряю вещи» (р=0,013).
Кроме экстрапунитивного копинга они достоверно чаще использовали стратегии дистанцирования - «стараюсь забыть» (р=0,007), «остаюсь, сам по себе один» (р=0,022), избегания-отвлечения - «мечтаю, представляю себе что-нибудь» (р=0,043), «гуляю вокруг дома или по улице» (р=0,031), «играю во что-нибудь» (р=0,007), и достоверно реже - стратегии интернализации - «беспокоюсь из-за этого» (р=0,042).
Восприятие ребенком отношения к нему родителей также существенно отличалось у детей с нарушениями поведения от оценок нормально адаптированных детей:
• Дети с девиантным поведением отмечали достоверно более низкую эмоциональную близость с матерью (р=0,019) и отцом (р=0,003), а также большую неудовлетворенность отношениями с матерью (р=0,02) и отцом (р=0,000) по сравнению с адаптированными детьми;
• Дети с нарушениями поведения отмечали со стороны отца достоверно большую строгость (р=0,037) и требовательность (р=0,022), а также более выраженное неприятие к ним (р=0,008).
Отношение матери к своему ребенку в этих семьях также достоверно отличалось от тех семей, где таких проблем с поведением не было. Мамы детей с девиантным поведением достоверно больше конфликтовали с членами семьи из-за воспитания (р=0,005) и отмечали большую неудовлетворенность отношениями с ребенком (р=0,000).
Обнаружено влияние родительского паттерна копинг-поведения на совладающее поведение детей с нарушениями поведения, а также на характер детско-родительских отношений:
• Матери, использующие чаще стратегии планирования решения проблем, были более строгими с ребенком;
• Интернальные матери - склонные к выбору стратегий принятия ответственности, в большей степени контролировали своего ребенка, т.е. они пытались вести себя также и в сфере воспитания;
• Матери, склонные в большей степени к положительной переоценке стрессовой ситуации, лучше сотрудничали со своим ребенком и в большей степени были удовлетворены отношениями с ним, что свидетельствует об их более гибкой позиции;
• Отцы, использующие чаще конфронтативный копинг, были более строгими по отношению к ребенку, менее последовательными в воспитании и демонстрировали меньшее принятие своего ребенка;
• Отцы, склонные выбирать стратегии дистанцирования, бегства-избегания, положительной переоценки,
планирования решения проблем, меньше сотрудничали с ребенком, что свидетельствует об их низкой включенности в процесс воспитания;
• Чем чаще отцы использовали стратегии принятия ответственности, тем хуже они оценивали эмоциональную близость со своим ребенком, что свидетельствует об эмоциональном отвержении его со стороны родителя.
Таким образом, отцы детей с нарушениями поведения были либо мало включены в процесс их воспитания, либо проецировали в эту сферу свой неконструктивный копинг-стиль.
Субъективная оценка ребенком отношения к нему родителей подтверждает эти выводы:
• В семьях, где отцы склонны к более частому применению конфронтативного копинга, дети реже отмечали его конфронтацию с членами семьи по вопросам воспитания, т.е. авторитет отца в этих вопросах был непререкаем;
• Отцы, чаще использующие конструктивный копинг планирования решения проблем, по мнению ребенка, были более требовательны;
• Отцы, склонные к поиску социальной поддержки, по мнению ребенка меньше его контролировали;
• Матери, чаще использующие стратегии принятия ответственности и планирования решения проблем, по мнению ребенка, больше контролировали его и были более эмоционально близки с ним.
• В семьях, где матери были больше склонны к конфронтативному копингу и избеганию, дети больше отмечали согласие с ней (т.е. такая непоследовательность в поведении матери оставляет возможности для манипулирования);
Таким образом, нетрудно заметить, что особенности личностного реагирования родителя в стрессе во многом обуславливают стили семейного воспитания и восприятие родителя ребенком, который вынужден «приспосабливаться»
к их копинг-поведению и системе требований. Родители же выстраивают свой стиль взаимодействия с ребенком в соответствии со своими совладающими механизмами.
Копинг-стиль отца и матери был взаимосвязан и с совладающим поведением ребенка-дезадаптанта:
• Конфронтативный копинг отца способствовал проявлению ребенком стратегий экстернализации - «кричу, чтобы выпустить пар»;
• Выраженная тенденция отца к поиску социальной поддержки не способствовала выбору стратегий решения проблем - тем реже ребенок «думал о том, что будет делать или говорить»;
• Использование отцами стратегий принятия ответственности и планирования решения проблем, приводило к тому, что дети больше «злились на себя за то, чего не должны были делать», т.е. интернальная позиция отцов формировали интернальность у детей;
• Склонность к положительной переоценке у отцов приводила к формированию стратегий интернализации у их детей;
• У матерей, демонстрирующих большее принятие ответственности, дети меньше дистанцируются - реже склонны «говорить себе, что это не имеет значения» или «что мне все равно»;
• Выраженная тенденция матерей к положительной переоценке способствовала проявлению у ребенка стратегий экстернализации - «кричу, чтобы выпустить пар»;
• У матерей, склонных к планированию решения проблем, дети реже используют дистанцирование - «говорю себе, что это не имеет значение» и реже считают, что «могут изменить ситуацию».
Результаты данного исследования позволяют сделать вывод о том, что паттерн копинг-поведения ребенка формируется под воздействием ряда факторов, среди которых семейным процессам принадлежит ведущая роль. В
когнитивно-поведенческом подходе каждого индивида рассматривают как самостоятельную данность, а взаимное коммуницирование в семье - как стимул и дополнение к развитию другого. «Социальное научение» в таком случае происходит в зависимости от подкрепления родителем поведения ребенка.
Если же рассматривать семью, с точки зрения системного подхода, то «симптоматическое поведение» одного члена семьи является результатом нарушения всей системы отношений. Если рассматривать «симптом» в семейном контексте, тогда получается, что «беды приходят не к человеку, а к семьям». И «идентифицированный пациент» лишь семейный «козел отпущения», открыто страдающий за всех, на что указывают «узоры поведения» членов семьи в стрессе. Исследование копинг-поведения у детей с девиантным поведением наглядно подтвердило эти точки зрения, как на интрапсихическом, так интерперсональном уровне - нарушенные отношения с родителями сформировали неадекватные способы реагирования на стресс у ребенка, где личность родителя - в данном случае его копинг-стиль, превращается в фактор внутренних, психологически мотивированных условий развития и адаптации ребенка (т.е. «какова жизнь ребенка -таков и ее копинг»).
Литература
1. Михайлова Н.Ф., Истомин С.Л. Процессы адаптации в семьях здоровых и больных неврозами //Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М.Бехтерева, 1996 - № 3-4, с. 50-52.
2. Михайлова Н.Ф., Голебцова Е.В., Трофимова Н.С. Агрессивное и совладающее поведение у подростков социального риска //Материалы научно-практической конференции: Ананьевские чтения - 2003 (Б.Г.Ананьев и комплексные исследования человека в психологии) -Санкт-Петербургский университет, 2003, с. 283-284.
3. Михайлова Н.Ф., Машталь О.Ю., Сорокина А. В. Влияние копинг-стиля родителей на формирование механизмов совладания у детей // Материалы научно-практической конференции: Ананьевские чтения - 2004 (Юбилей кафедры медицинской психологии и психофизиологии) -Санкт-Петербургский университет, 2003, с.417-420.
4. Сирота Н.А. Копинг-поведение в подростковом возрасте: Автореферат дисс. докт. мед. наук.- СПб., 1994.
5. Kliewer W. Coping in Middle Childhood: Relations to Competence, Type A Behavior, Monitoring, Blunting and Locus of Control // Dev. Psychol. -1991. - V.27, № 4. -P.689-697.
6. Sek H. Life stress in various domains and perceived effectiveness of social support // Polish Psychol. Bull. - 1991. - V.23 (3). - P.151-161.
