CC BY
133
УДК 323.285 (470.6)
ФОРМИРОВАНИЕ РОССИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В КОНТЕКСТЕ ЭТНОКУЛЬТУРНОГО
МНОГООБРАЗИЯ
Б.В. Аксюмов, Л.В. Хачатрян
DOI 10.18522/2072-0181-2018-96-4-22-26
Согласно переписи населения 2010 г., в Российской Федерации проживают представители 193 народов. Подобная статистика неизбежно предполагает наличие этнокультурного многообразия и необходимость эффективной национальной политики, способной гармонизировать этнокультурные различия, безболезненно вписать все нации в проект строительства единой российской нации. Целью настоящей статьи является определение оптимальной для современной России модели взаимодействия политического и гражданского единства и этнокультурного многообразия.
В мировой практике существует ряд моделей, призванных решить проблему диалектического противоречия между единством и многообразием. Наиболее известными и проявившими в разных странах и в разное время свою эффективность являются такие модели социальной организации единства и многообразия, как ассимиляция, мультикультурализм и интеграция [1].
Первая из них - ассимиляция - предполагает растворение этнокультурных различий в некоей доминирующей культуре, которая в данном случае позиционируется как образцовая и эталонная. В зависимости от характера политической власти подобное растворение может происходить либо добровольно, либо насильственно. В любом случае искомым результатом ассимиляции является создание гомогенного в культурном отношении общества. С учетом того, что люди, как правило, не хотят жертвовать унаследованной от предков этнокультурной спецификой, ассимиляция обычно бывает насильственной, связанной с деятельностью тоталитарных или автократических режимов. В современном
Аксюмов Борис Владимирович - доктор философских наук, профессор кафедры социальной философии и этнологии Северо-Кавказского федерального университета, 355009, г. Ставрополь, ул. Пушкина 1, e-mail: aksbor@ mail.ru;
Хачатрян Лилит Вачагановна - аспирант кафедры социальной философии и этнологии Северо-Кавказского федерального университета, 355009, г. Ставрополь, ул. Пушкина 1, e-mail: lilit.os@mail.ru.
мире по мере распространения демократических институтов, развития гражданского общества, международного контроля практики насильственной ассимиляции почти не встречаются либо они маскируются под другие, более благовидные и демократические формы культурной консолидации общества.
Вторая модель - мультикультурализм -использует девиз Евросоюза «единство в многообразии». Главная идея мультикультурализ-ма - отсутствие доминирующей культуры и равноправие всех имеющихся в данном социальном пространстве культур. На практике мультикуль-турное общество представляет собой пестрое нагромождение изолированных и самодостаточных этнокультурных элементов, сосуществующих в общем, но не в едином социокультурном пространстве. Страны, считающиеся удачными примерами эффективности политики мульти-культурализма, - Канада и Австралия, представляют собой именно такие разрозненные общества. Их благополучие основано не на единстве и силе народа (нации), а на удачной геополитической судьбе. Главная проблема всех мультикуль-турных обществ состоит в том, что они проявляют свое мнимое благополучие и межнациональное согласие только во времена стабильности, но оказываются несостоятельными перед лицом серьезного внутреннего кризиса или внешней угрозы. Если ассимиляция стремится сделать общество гомогенным на основе доминирующей культуры или доминирующего этноса (или того и другого вместе), то мультикультурализм олицетворяет собой по преимуществу гетерогенное общество.
Boris Aksiumov - North-Caucasian Federal University, 1 Pushkina Street, Stavropol, 355009, e-mail: aksbor@mail.ru;
Lilit Khachatryan - North-Caucasian Federal University, 1 Pushkina Street, Stavropol, 355009, e-mail: lilit.os@mail.ru.
Модель интеграции есть некий компромисс между ассимиляцией и мультикультурализ-мом как крайними вариантами этнокультурной организации полиэтичных обществ. С одной стороны, интеграция, в отличие от ассимиляции, не ведет к растворению локальных этно-культур в единой доминирующей этнокультуре (или так называемой общей культуре), она лишь направлена на деполитизацию этих этнокультур с целью сохранения национального единства и территориальной целостности государства. С другой стороны, в отличие от мультикультура-лизма, модель интеграции предполагает наличие доминирующей культуры, вокруг которой было бы возможным объединение и консолидация всех имеющихся в данном государственном пространстве этнокультур. Идея интеграции всегда нуждается в определенном стержне, в некоем центре тяжести или точке притяжения. Без такого стержня никакой устойчивой конструкции не получится. Желаемым и искомым результатом интеграции является построение в значительной степени гомогенного общества, ориентированного на надэтнические и надконфессиональные ценности с сохранением уникальной специфики отдельных этнокультур, не заинтересованных в политических проекциях этой своей специфики.
Россия как нация наций?
Какая из представленных моделей реализуется сегодня в Российской Федерации? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо сначала кратко проанализировать основной нормативный документ в области национальной политики - «Стратегию государственной национальной политики РФ на период до 2025 г.», а также некоторые подходы к данной проблеме в российской науке. Главными целями национальной политики, согласно Стратегии, являются, во-первых, «упрочение общероссийского гражданского самосознания и духовной общности многонационального народа Российской Федерации (российской нации)» и, во-вторых, «сохранение и развитие этнокультурного многообразия народов России [2]. Прежде всего обращает на себя внимание противоречивость первой цели, которая предполагает одновременно упрочение и гражданского самосознания, и духовной общности. Гражданское самосознание апеллирует к идее гражданской нации, а духовная общность ближе к модели нации-культуры или нации-этноса. Как известно, это две совершенно разные, во многом противоположные концепции нации, первая из которых (концепция гражданской нации) реализуется преимущественно в мульти-
культурных обществах, поскольку предполагает состояние гражданского единства при выраженном этнокультурном плюрализме, а вторая делает акцент на культурной гомогенности (полной или относительной), основанной на «духовной общности». В соответствии с этим противоречием выстраивается и объект, к которому все это отнесено - «многонациональный народ Российской Федерации» (формулировка, характерная для этнокультурного понимания нации) или «российская нация» (подразумевается гражданское понимание нации). То, что «российская нация» обозначена в скобках после «многонационального народа» не дает никаких оснований к их отождествлению, хотя авторы Стратегии, применяя такой прием на всей дистанции документа, явно стремились к тому, чтобы данные понятия рассматривались читателями как тождественные.
В свете сказанного мы не согласны с мнением о том, что по сравнению с Концепцией государственной национальной политики 1996 г. в Стратегии 2012 г. «проявляется принципиальное изменение концептуального подхода в определении ориентиров государственной национальной политики: от понимания нации как этнокультурного феномена к рассмотрению нации как исключительно нации-государства (российской нации)» [3, с. 40]. Указанное противоречие между гражданским и культурным (этническим) пониманием российской нации пронизывает всю Стратегию от начала и до конца. Возможно, данное противоречие стало неким компромиссом между сторонниками обеих концепций, которых в нашей стране немало как среди политиков, так и среди ученых. Однако гораздо важнее то обстоятельство, что наличие противоречия между гражданским и культурным проектами развития российской нации, противоречие, свойственное и главному руководству по проведению национальной политики, серьезно воздействует на реальные процессы нациестроительства. Какую нацию мы сегодня пытаемся строить - гражданскую или этнокультурную? Соответственно, на чем мы сегодня должны сосредоточить усилия - на упрочении гражданского самосознания или на культурной гомогенизации общества?
Выход из этой противоречивой ситуации предлагается в понимании России как нации наций. Основоположник данной концепции В.А. Тишков пишет: «Мы признаем факт существования в общественном дискурсе и предлагаем ввести в научный язык возможность двойного смысла, т.е. обозначение нациями двух разных типов социальных коалиций людей - общности
по государству и общности по схожести культуры. Но мы также признаем крайне сложное, подвижное и взаимопроникающее содержание этих двух форм социальных коллективностей, которые выбирают для себя (или выбирают для них) эту самую «национальную» категоризацию. Мы считаем, что (само)обозначаемая «нацией» группа, обладая для подобной группировки определенными исходными отсылками (маркерами) историко-культурного и ментально-эмоционального плана, все-таки становится таковой в результате воздействия и принятия самого концепта нации, т. е. нация - это тогда, когда появляется сам концепт в общеразделяемом членами сообщества смысле. Если нет слова, то нет и нации. Если есть слово, тогда есть исходное условие для нации. Когда это слово (акт речи) становится компонентом коллективного самосознания (идентичности), тогда и появляется нация именно как форма идентичности» [4, с. 8].
Это уже гораздо серьезнее, чем просто «сохранение и развитие этнокультурного многообразия народов России». Дискурс о том, что в России существует не одна, а множество наций, объективно направлен не только на утверждение однозначно мультикультурной модели российского общества, но, что важнее, на политизацию этнокультурного многообразия в России. Термин «нация» гораздо в большей степени, чем «народ» или «этнос» предполагает наличие конкретных политических проекций - это общее место в теории национализма. Нации, не обладающие собственным государством, обычно стремятся его обрести. Так, по мнению видного исследователя национализма Дж. Бройи, «нация должна иметь политическую автономию, лучше всего -в форме суверенного государства» [5]. Учитывая серьезную эффективность конструктивистских усилий в процессе национального строительства, не стоит недооценивать инструментальность категорий, используемых учеными и вслед за ними политиками (или в обратном порядке). В.А. Тишков - конструктивист и больше остальных понимает значение задаваемого дискурса. «Если нет слова, то нет и нации, пишет он. - Если есть слово, тогда есть исходное условие для нации. Когда это слово (акт речи) становится компонентом коллективного самосознания (идентичности), тогда и появляется нация именно как форма идентичности» [4, с. 9]. Сначала как форма идентичности, а потом, возможно, и как условие политических требований - добавим мы.
Формула «нация наций», приобретающая в российской науке все большее признание [6],
представляется нам весьма рискованной с точки зрения ее возможных политических последствий. Разумеется, как показывает наша недавняя история, политизация этничности может происходить в отдельных регионах и без наименования нациями проживающих там человеческих коллективов, однако всегда политизированная этничность опирается на дискурс национализма. Обретение этнокультурными сообществами России статуса наций может вернуть в повестку дня ситуацию 1990-х годов, когда в ряде республик истолковали конституционное понятие «многонациональный народ» в смысле состоящий из многих суверенных наций-государств, из чего одни вывели идею государственной независимости, а другие предлагали понимать Россию не как федерацию, а как конфедерацию.
Другая крайняя точка зрения, вызывающая на этот раз ассоциации с ассимиляцией, представлена в следующем высказывании: «Какие этнические нации существуют в России? Ядро многонациональной системы составляет русский народ, который по своему масштабу и разнообразию укладов и культуры соответствует категории нация - но это, безусловно, гражданская нация (державная, имперская, государст-вообразующая). Зачем присваивать ей ярлык этнической нации, чтобы она замкнулась в этноцентризме под лозунгом «Россия для русских»? А остальные этнические общности России вполне отвечают понятию «народ» или «народность». И дилемма перед ними одна: соединиться с русским ядром в полиэтническую гражданскую нацию или отдалиться от этого ядра, заслонившись этнонационализмом» [7]. В данном высказывании утверждается, что в современной России существует только одна нация, однако она отождествляется только с русским народом. Остальным народам России предлагается либо примкнуть к русской (не российской!) гражданской нации, либо отгородиться от нее этнонаци-онализмом. На наш взгляд, это ложная дилемма, поскольку и русский, и все остальные российские народы составляют единую российскую нацию.
Цивилизационная идентичность как основа интеграции российского общества
И модель мультикультурализма (да еще и с возможными политическими импликациями), выраженная в концепции «нация наций», и тем более модель ассимиляции российских народов с единственной русской нацией являются, на наш взгляд, неприемлемыми. Наиболее предпоч-тигельным вариантом организации этнокультур-
ного многообразия в социальное, политическое и в конечном счете относительное культурное единство является интеграция, понимаемая как объединение в целое разнородных частей и элементов. Подобного рода интеграция может быть эффективно осуществлена только на основе универсальной объединяющей идентичности. «В современной России в условиях существенной актуализации этнических, конфессиональных, региональных идентичностей, имеющих в контексте стоящих перед нашей страной задач дезинтегрирующий характер, проблема формирования мощной интегрирующей идентичности приобретает ключевое значение» [8, с. 23].
С учетом относительной слабости гражданской идентичности, часто не выдерживающей конкуренции с этноконфессиональными идентичностями, в политической и научной лексике большое распространение получил концепт «цивилизационная идентичность». В частности, В.В. Путин в программной статье «Россия: национальный вопрос» утверждает, что цивилиза-ционная идентичность «основана на сохранении русской культурной доминанты, носителем которой выступают не только этнические русские, но и все носители российской идентичности независимо от национальности» [9]. Очень важно обратить внимание на «русскую культурную доминанту» как основу цивилизационной идентичности. Выше говорилось о том, что модель интеграции нуждается в экспликации определенного культурного стержня, вокруг которого и могут происходить объединительные процессы. Подобным стержнем и выступает здесь русская культурная доминанта, которая, однако, имеет не исключающий, а инклюзивный характер, поскольку ее субъектами выступают не только русские, но и «все носители российской идентичности независимо от национальности».
В этой связи важно прояснить статус русского народа, весьма размытый в рамках советского государства. Память о некоем «великорусском шовинизме», канонизированная в работах Ленина, заставляла советских руководителей развивать украинскую, белорусскую и национальные идентичности других советских народов в противовес фантомной угрозе со стороны русского национализма. Предубеждение против «русского национализма», который на самом деле всегда имел в российской истории периферийное, вторичное значение в сравнении с универсальными идеями державности и соборности, не выветрилось и в современной российской научной мысли. Так, В.А. Тишков пишет:
«Русский этнонационализм исторически и поныне выступал и выступает главным оппонентом российского проекта: сначала самой идеи «большой русской нации», затем советского народа как общности, а ныне - концепта российской гражданской нации» [4, с. 16].
В проекте российской цивилизационной идентичности, предложенном президентом, представлен совсем иной взгляд на русский народ, на его значение в деле исторического построения многонационального российского государства: «Русский народ является госу-дарствообразующим - по факту существования России. Великая миссия русских - объединять, скреплять цивилизацию.. .Скреплять в такой тип государства-цивилизации, где нет «нацменов», а принцип распознания «свой-чужой» определяется общей культурой и общими ценностями» [9]. При этом общая культура и общие ценности не означают, что все должны стать русскими. Эта культура и эти ценности имеют на-дэтнический характер, они находятся в общем и нераздельном распоряжении всех российских народов, выковавших их в течение тяжелой и противоречивой истории нашей общей российской цивилизации.
На особую роль русского народа в деле объединения многообразного в этнокультурном отношении населения страны в единую российскую нацию обращают внимание В.Ю. Зорин и М.А. Аствацатурова. Анализируя «Стратегию государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 г.» и указывая на принципиальное единство российских народов, они отмечают, что «объединяющую роль в этом единстве играет русский народ. В этой связи одной из важнейших новаций Стратегии является положение о том, что русский народ рассматривается в ней не только как объект, но и как субъект государственной национальной политики» [6, с. 9].
В целом закрепление в общественно-политическом и научном дискурсах идеи цивили-зационной идентичности, репрезентация России как государства-цивилизации (или, если угодно, нации-цивилизации) идет с большими трудностями. Сегодня в отношении цивилизационной идентичности сложилась несколько двусмысленная и противоречивая ситуация. С одной стороны, у высшего руководства страны существует достаточно внятное представление о сущности цивилизационной идентичности, ее значимости с точки зрения укрепления национального единства. Однако с другой стороны, отчасти под
влиянием региональных этноэлит, отчасти из-за опасений нарушить некий сложившийся (пусть и не слишком эффективный) баланс между гражданской нацией и этнокультурным многообразием, проект по формированию цивилизацион-ной идентичности, способной обеспечить реальную интеграцию российского народа, топчется на месте. Мощный месседж, выраженный в статье В.В. Путина «Россия: национальный вопрос» еще в январе 2012 г., пока не получает развития и тем более реального воплощения в конкретной практике национальной политики.
Подводя общий итог статьи, отметим, что наиболее оптимальной для современной России моделью взаимодействия политического и гражданского единства, с одной стороны, и этнокультурного многообразия - с другой, является модель интеграции, реализация которой может привести к образованию политически сплоченного, имеющего общую культуру и ценности общества при сохранении этнокультурной специфики составляющих это общество народов. Важнейшим условием интеграционного развития России является надэтническая и надкон-фессиональная цивилизационная идентичность, проект по формированию которой еще весьма далек от своего завершения.
ЛИТЕРАТУРА
1. См.: Следзевский И.В. Мультикультурализм: хрупкий баланс между интеграцией и дезинтеграцией // Общественные науки и современность. 2013. № 2. С. 123-137.
2. Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 г. Сайт Гарант. [Электронный ресурс] // URL: http://base.garant.ru/70284810 (дата обращения: 10.06.2015).
3. Попков Ю.В. Национальная политика в России: целевые установки и региональные модели // Социологические исследования. 2015. № 4. С. 39-44.
4. Тишков В.А. Усложняющее разнообразие: как его понимать и упорядочить // Культурная сложность современных наций / Отв. ред. В.А. Тишков, Е.И. Филиппова; Институт этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН. М.: Политическая энциклопедия, 2016. 384 с.
5. Бройи Дж. Подходы к исследованию национализма // Нации и национализм. М.: Праксис, 2002. 416 с. С. 204.
6. См.: Зорин В.Ю., Аствацатурова М.А. Межнациональные отношения в современной России: инновации политики и управления // Культурное наследие России. 2016. № 3. С. 8-12.
7. Кара-Мурза С.Г., Куропаткина О.В. Нацие-строительство в современной России. М.: Алгоритм: Научный эксперт, 2014. 408 с. С. 9.
8. Аксюмов Б.В. Российская цивилизационная идентичность: теоретические контуры и практические возможности // Научная мысль Кавказа. 2015. № 3. С. 23-30.
9. Путин В.В. Россия: национальный вопрос // Независимая газета. 2012. 23 янв.
REFERENCES
1. Sledzevskiy I.V Obshchestvennye nauki i sovre-mennost', 2013, no. 2, pp. 123-137.
2. Strategiya gosudarstvennoy natsional'noy politiki Rossiyskoy Federatsii na period do 2025 g. Sayt Garant [The Strategy of State National Poli-cy of the Russian Federation for the Period till 2025], avali-able at: http://base.garant.ru/70284810 (accessed June 10, 2015).
3. Popkov Yu.V. Sotsiologicheskie issledovaniya, 2015, no. 4 (372), pp. 39-44.
4. Tishkov VA. Uslozhnyayushcheye raznoobraziye: kak ego ponimat' i uporyadochit' [Complicating diversity: how to understand and organize]. In: Kul'turnaya slozhnost' sovremennykh natsiy [The cultural com-plexity of modern nations]. Ed. by V A. Tishkov, E.I. Filippova. Moscow, Politicheskaya entsiklopediya, 2016, 384 p.
5. Broyi Dzh. Podkhody k issledovaniyu natsionalizma [Approaches to Nationalism]. In: Natsii i natsional-izm [Nations and Nationalism]. Moscow, Praksis, 2002, 416 p., p. 204.
6. Zorin V.Yu., Astvatsaturova M.A. Kul'turnoye naslediye Rossii, 2016, no. 3, pp. 8-12.
7. Kara-Murza S.G., Kuropatkina O.V. Natsiye-stroitel'stvo v sovremennoy Rossii [Nation-building in modern Russia]. Moscow, Algoritm: Nauchnyy ekspert, 2014, 408 p., p. 9.
8. Aksyumov B.V Naucnaa mysl' Kavkaza, 2015, no. 3 (83), pp. 23-30.
9. Putin V.V Nezavisimaya gazeta, 2012, January 23. (accessed June10, 2015).
Статья подготовлена в рамках исследовательского проекта «Технологии противодействия укреплению общероссийской идентичности как фактор рисков национальной безопасности», Грант РФФИ № 16-03-00038а.
12 ноября 2011 г
