CC BY
30
УДК 271. 2
ФОРМИРОВАНИЕ ОБНОВЛЕНЧЕСКОЙ ИДЕОЛОГИИ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ В ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ ХХ века (НА ПРИМЕРЕ СТАВРОПОЛЬЯ)
© 2010 г. А.М. Пантюхин
Ставропольский государственный университет, Stavropol State University,
ул. Пушкина, 1, г. Ставрополь, 355000, Pushkin St., 1, Stavropol, 355000,
info@stavsu.ru info@stavsu.ru
Рассмотрен процесс складывания и эволюции обновленческой идеологии на Ставрополье в первой четверти ХХ в. Исследованы не только собственно обновленческие идеи, но и влияние на них миссионерской деятельности и взаимоотношений православного духовенства с органами государственной власти. Обновленческая идеология представлена как исторический феномен.
Ключевые слова: религия, идеология, раскол, конформизм, обновленчество, антирелигиозная политика, «атеизирован-ное православие», реформаторская деятельность, «советское» духовенство.
The process of forming and developing of ideology of «Renovation» in Stavropol Region in the 1-st quarter of the 20-th century is successively investigated in this article. Not only the ideas of «Renovation», but also the influence on them by missionary work and interrelation between orthodox clergy and organs of state government are studied by author. The ideology of «Renovation» is considered as a historical phenomenon in this article.
Keywords: religion, ideology, schism, conformism, «Renovation», antireligious politics, «atheisated orthodoxy», reformatory work, «Soviet» clergy.
В последние два десятилетия резко возросла роль религиозного мировоззрения. Религия заняла важное место в общественной жизни, в связи с чем, также как и в первой четверти ХХ в., остро встала проблема взаимоотношений официальной светской власти с духовенством и верующими. С особой силой она выделяется на фоне конфронтации либеральных и консервативных течений традиционных религий Северного Кавказа. Поэтому важно проанализировать обновленческие тенденции в православной жизни юга России в начале ХХ в., рассмотрев кризисные явления церковной жизни той эпохи, попытки реформистски настроенного духовенства разрешить канонические проблемы и раскрыв столкновение либеральных и консервативных начал, а также действия местной церковной власти по его разрешению. Данную проблему затрагивали некоторые исследователи истории православной церкви на Северном Кавказе. Особенно следует выделить труды Н.Ю. Беликовой, Т.А. Коло-совской и А.А. Горобец. В их работах делается попытка проследить процессы, происходящие в Русской Православной церкви на Северном Кавказе в начале ХХ в., в том числе и модернизационные.
К началу XX в. в Русской Православной церкви резко обострился кризис «синодальной» системы. Представителями разнородных церковных и околоцерковных кругов были предложены различные пути решения этой проблемы, преимущественно путем либеральных реформ. В Санкт-Петербурге и Москве, а также других академических городах возникли группы, предлагавшие различные пути выхода из кризиса. Их учение строилось на религиозно-философских изысканиях русских философов рубежа XIX - XX вв. К началу Первой российской революции церковно-реформаторские группы составили движение, условно обозначенное как «обновленческое». На основе этого движения к 1923 г. оформилась так называемая синодальная церковь (обновленческий раскол).
По-иному складывалась обновленческая идеология на периферии - вдали от крупных академических центров. Специфичность Северо-Кавказского региона в формировании идейного комплекса обновленчества наиболее заметно проявилась на Ставрополье и Тереке. На Северном Кавказе носителями обновленческо-реформаторских идей в начале XX в. выступили не религиозные философы, профессора духовных академий и думское духовенство, а простые священники, стремившиеся к нормализации церковной жизни.
В результате на Ставрополье набрали силу два взаимосвязанных процесса: обмирщение церкви, приведшее к десакрализации духовенства в глазах верующих, и попытки реформирования церковной жизни. Десакрализации священства способствовали такие явления, как падение авторитета церкви в глазах верующих, падение нравственности среди священно- и церковнослужителей, высокая степень бюрократизации церкви, небрежное отношение некоторых священников к совершению богослужения [1].
Тяжелое положение сельского и отчасти городского белого духовенства, сравнимое с крестьянским и
мещанским, обусловило участие священнослужителей и семинаристов в местной политической жизни. Наибольшей популярностью в церковной среде пользовалась партия социалистов-революционеров. Помимо участия в партийной деятельности широкое распространение получила идея семинарского бунтарства, направленного на улучшение условий обучения и проживания в Духовной семинарии [2]. Нередко семинарское бунтарство перерастало в профессиональную революционную деятельность.
Церковная жизнь начала XX в. на Ставрополье характеризовалась падением нравственности духовенства, широким распространением сектантства среди населения, политизацией священства и семинаристов, а также попытками Ставропольского архиепископа Агафодора (Преображенского) решить основные епархиальные проблемы [1]. Апогеем церковного кризиса на Ставрополье, как и по России в целом, стал 1905 г. Острое желание местного духовенства найти выход из сложившейся ситуации привело к формированию либерально-реформационного движения в церковной среде Ставропольской епархии, основанного на идее реформирования всех сторон церковной жизни. Обновленчески настроенные священники уже тогда считали свою деятельность мессианской, направленной на вдыхание в церковный организм «духа животворящего» [3], что закладывало одну из предпосылок раскола.
Архиепископ Агафодор вовремя понял опасность как активизации реформационного движения, так и ужесточения административных мер против него. Поэтому он решил направить деятельность обновленчески настроенных священников в миссионерское русло. Он пошел на частичные уступки либерально-обновленческим требованиям священнослужителей. Многие предложения священников-обновленцев подлежали исполнению, гармонично вписываясь в миссионерскую работу. Архиепископ Агафодор был вынужден сделать церковную жизнь соответствующей духу времени (начала ХХ в.), не нарушая канонических норм. Именно поэтому проводились только приемлемые для православного вероучения преобразования.
В Ставропольской епархии была организована специальная структура, отвечавшая за миссионерскую работу, которую возглавлял епархиальный миссионер протоиерей С. Никольский. Ему подчинялись окружные миссионеры по благочиниям. Приходские священники отчитывались перед окружными миссионерами в своей миссионерской деятельности. Во время Первой мировой войны во многих храмах была введена должность псаломщиков-миссионеров, отвечавших за антисектантскую деятельность прихода [4]. Псаломщики-миссионеры на местах должны были создавать свои сетевые структуры. При приходах они открывали народно-миссионерские курсы, на которых подготавливались помощники миссионера из грамотных мирян. На курсах изучались конфессиональная обстановка на административной территории прихода, основы катехизиса, а также методы антисектантской работы.
Постепенно реализовывалась и идея сближения духовенства с народом. Для этих целей были организованы братства, ведущие благотворительную работу и религиозно-нравственное просвещение верующих. Регулярно священники устраивали собеседования с народом на приходах. Часто верующие во время богослужений привлекались к пению наиболее употребительных молитв.
Проникли в Ставропольскую епархию и некоторые другие черты демократизации церковного управления, в частности проведение епархиальных и благо-чиннических съездов духовенства, на которых решались насущные проблемы епархии. На съезде духовенства Ставропольской епархии, состоявшемся в мае 1906 г., было установлено равноправие священнослужителей и низшего клира в решении церковноприходских проблем и при выборах административных должностных лиц: благочинных, следователей [5]. Теперь голоса приходских священников и низших клириков, изнутри знавших о проблемах религиозной жизни, а нередко и путях их решения, могли быть услышаны. Эти меры стали серьезным шагом по сдерживанию формирования обновленческих групп, с начала XX в. распространившихся в столицах и крупных городах.
Только в 1917 г. обновленческое движение на Северном Кавказе начинает оформляться организационно, а его идеология постепенно принимает радикальные формы. В мае 1917 г. появилась первая обновленческая организация на Северном Кавказе - Таганрогский отдел Всероссийского союза демократического православного духовенства и мирян. Она выступала за выборность духовенства, свободу выборов депутатов на епархиальные съезды, расширение компетенции благочиннических и приходских советов, упразднение монополии монашествующего епископата [6].
16 - 18 марта 1917 г. на съезде ставропольского духовенства была выбрана идеологическая ориентация Ставропольской епархии. Съезд принял решение о поддержке курса Временного правительства [7]. Рассмотрение результатов съезда позволяет выявить некоторые поведенческие установки священнослужителей. Налицо объединение противоречий - конформизм и стремление воплотить некоторые дореволюционные обновленческие идеи. Ставропольское белое священство подчиняется светской власти ради возможности получения в свои руки власти церковной или хотя бы возможности влияния на процесс управления епархией. То есть еще в 1917 г. была заложена конформистская поведенческая установка ставропольского белого духовенства, хорошо проявившаяся в 20 - 40-е гг., особенно во время пиков усиления обновленческого раскола.
Можно говорить о симбиозе «официальной реформации», проводимой Временным правительством, и «обновленческого» движения на Ставрополье в 1917 г. Архиепископ Агафодор (Преображенский) адекватно реагировал на вызовы современности, продолжая направлять энергию обновленчески настроенных священнослужителей на миссионерские нужды.
Мягко проводились в жизнь новшества, не затрагивающие канонических норм и не нарушающие мира в церкви. В марте 1917 г. был учрежден Союз духовенства Ставропольской епархии, направленный на защиту интересов церкви и духовенства. Позднее приходы удостоились права выдвигать кандидата на вакантное священническое или диаконское место. Выборы членов и заместителей в члены Поместного Собора от Ставропольской епархии также проводились демократическим путем. Благодаря принятым мерам было остановлено формирование обновленческих организаций на Ставрополье.
В ночь на 1 января 1918 г. в Ставропольской губернии была установлена советская власть. Русская Православная церковь на Ставрополье столкнулась с проблемами, связанными с антирелигиозной политикой власти. С антицерковными мероприятиями и убийством священнослужителей соседствовало желание привлечь церковь на службу советской власти и красногвардейским частям. Изучение материалов Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, состоящей при главнокомандующем вооруженными силами на юге России, позволяет проследить незавершенность атеизации сознания большого количества красноармейцев, а также служащих советских учреждений на Ставрополье.
В 1918 г. были зафиксированы многочисленные случаи привлечения священников к незаконным богослужениям (или с нарушениями законов, а иногда и канонических правил) на пользу советских учреждений. Например, 22 октября 1918 г. в Троицком соборе г. Ставрополя 70 красноармейцев заставили священника венчать пару без документов, удостоверяющих безбрачие. Другого священника в Ставрополе в штабе одной из красных частей заставили служить молебен о даровании победы Красной Армии в Гражданской войне. В некоторые учреждения священников насильно вводили в штат, назначая крайне низкую зарплату в 100 рублей [8].
Вышесказанное говорит о том, что не до конца секуляризированное сознание большого количества красноармейцев и не сформировавшегося класса советских служащих детерминировало неадекватное понимание, как антирелигиозной политики советской власти, так и религиозных нужд верующих. Таким образом, еще в 1918 г. на Ставрополье возникает спрос на «православие», приспособленное к частично атеизированному сознанию. Естественно, приспосабливаться религия должна была, по мнению красноармейцев и советских служащих, не только к изменению государственного законодательства, но и к запросам прихожан. Осложнялось положение конформистскими настроениями большого числа священников, особенно возвратившихся с капелланской службы и научившихся адаптироваться к антирелигиозному поведению солдат и офицеров в 1917 г. Именно это стало одной из важнейших предпосылок формирования обновленчества на Ставрополье.
В период занятия Ставрополья частями белогвардейцев с июля 1918 г. по февраль 1920 г. наблюдают-
ся две основные тенденции церковной жизни, направленные на развитие обновленческой идеологии. С одной стороны, светская власть, нуждавшаяся в идеологической поддержке, проводила мероприятия по укреплению положения церкви (Юго-восточный русский церковный Собор 1919 г., создание Временного высшего церковного управления на юго-востоке России) и демократизации церковной жизни (расширение прав приходских советов, усиление миссионерской работы) в обмен на практически тотальное подчинение духовенства органам власти. С другой стороны, ускорялись процессы большевизации и даже атеизации некоторых священнослужителей, недовольных политикой «белых» властей. Весьма показателен здесь пример священника с. Медведского Т. Чубова, совместно с некоторыми мирянами проводившего большевистскую агитацию на приходе [9].
В конце февраля 1920 г. Красная Армия захватила Ставрополь. В течение марта были сформированы новые органы советской власти и запущен механизм ускоренного введения антирелигиозного законодательства 1917 - 1920 гг. В спешном порядке были закрыты духовные учебные заведения, конфискованы домовые храмы и приходы, на которых не проводились богослужения, переписано имущество храмов, регистрационный учет передан в ведение органов загса, здания действующих приходов переданы в ведение местных советов рабочих и крестьянских депутатов.
В том же году с целью успокоения казачьего населения, готового силой отстаивать свое право на исповедание православной веры, была выпущена специальная агитационная брошюра, в которой показывались «выгоды» для народа перехода храмов в ведение Советов, передававших их затем верующим. Агитационная брошюра использовала наработки христианских социалистов начала ХХ в. Например, показывалось, что Иисус Христос служил бедным, а не богатым [10].
Летом 1921 г. на Ставрополье разразилась страшная засуха, вызвавшая голод, обострившийся к декабрю. 30 марта 1922 г. началась реквизация церковных ценностей в пользу голодающих. Из храмов и монастырей изымались все предметы, изготовленные или содержащие в себе драгоценные металлы или камни. Политика изъятия была одновременно использована для агитационно-пропагандистской борьбы против единства церкви. Для формирования прослойки лояльно настроенного (т.е. обновленческого) духовенства местные власти привлекали к акции священнослужителей и мирян. В печати публиковались мнения некоторых ставропольских священнослужителей, обосновывавших каноничность изъятий [11]. Для лояльно настроенных приходов условия нередко смягчались: возвращались незаменимые для богослужения предметы или заменялись на менее ценные, за некоторые предметы разрешалось внести равноценное количество серебра, не изымались музейные ценности и т.д.
Кампания по изъятию церковных ценностей, прошедшая на Ставрополье в апреле - мае 1922 г. окон-
чательно разделила духовенство на два противоборствующего лагеря: «советское» (лояльное, прогрессивное, обновленческое) и «регрессивное».
В мае 1922 г. был арестован патриарх Тихон (Бе-лавин) и церковное руководство обманом захватила обновленческая группировка «Живая Церковь» во главе с епископами Антонином (Грановским) и Леонидом (Скобеевым), священниками В.Д. Красниц-ким, А.И. Введенским, С.В. Калиновским. Группа образовала высшее церковное управление (ВЦУ), целью которого стало подчинение епархий и получение патриарших полномочий. Летом 1922 г. начался захват епархий, а также приходов и монастырей обновленцами.
Во Владикавказской епархии (куда входила и территория Кавказских Минеральных Вод) уже в июне 1922 г. велась агитационная кампания в пользу ВЦУ и «Живой Церкви». Так называемое «советское» духовенство призывалось к созданию ячеек «Живой Церкви» [12]. Затем в епархии начались мероприятия по непосредственной организации обновленческого раскола. В Ставропольской епархии аналогичные мероприятия пришлись на осень и зиму 1922 г.
В это же время на Северном Кавказе в обновленчество перешли епископ Макарий (Павлов) вместе с Владикавказской епархией (вскоре перевел кафедру в Пятигорск) и епископ Иоанн (Левицкий) вместе с Кубанской епархией. Первым Ставропольским обновленческим архиереем стал архиепископ Назарий (Андреев), переведенный ВЦУ из Красноярска. Местное духовенство отказалось от поддержки сформированного им Ставропольского епархиального управления (СЕУ) и ВЦУ. Новый «архиерей» был вынужден заново формировать аппарат управления епархией.
Местная советская власть, заинтересованная в насаждении обновленчества, административными мерами добивалась от священнослужителей признания СЕУ и ВЦУ. Ставропольские священнослужители только номинально признавали обновленческие органы, продолжая поминать во время богослужений патриарха Тихона.
В июле 1923 г. с приездом на Ставропольскую обновленческую кафедру епископа Георгия в епархии началось ускоренное проведение церковных реформ. Был введен Григорианский календарь. К проведению богослужений теперь допускались и второбрачные священники. Деятельность приходов подлежала коммерциализации для удобного выкачивания средств в пользу епархиального управления [13]. Система управления епархией, благочиниями и приходами также была перестроена в рамках советского религиозного законодательства.
Высший церковный совет (ВЦС), сменивший ВЦУ, требовал от всех епархиальных управлений, а те в свою очередь от благочиний и приходов, представления списков священнослужителей, находящихся в местах лишения свободы. Духовенство, осужденное не по политическим статьям, по ходатайству ВЦС амнистировали. На Ставрополье была смягчена антирелигиозная политика для обновленческих священно-
служителей: снижены налоги, возвращены участки земли, разрешено поступление детей духовенства в учебные заведения, а самим священникам и диаконам на службу в советские учреждения [13].
Ослабление гонений, возможность получения дохода со священнической деятельности и доступ к священству второбрачных, удерживали многих корыстолюбивых клириков в обновленческой юрисдикции. Этот факт говорит о крушении либерально-реформаторской идеологии и замене ее на материальное стимулирование. Обновленцы теперь не нуждались в мощной идеологической системе для привлечения духовенства и верующих в свои ряды, так как им содействовала советская административная машина.
Положение обновленцев изменится только в 1926 г. после некоторого усиления Патриаршей церкви. Обновленческим лидерам для сохранения паствы придется надеть на себя маску «защитников и хранителей традиционного православия». Только переход «синодальной» (обновленческой) церкви к консервативно-традиционалистской идеологии и позволит им сохраниться до самой Великой Отечественной войны.
Таким образом, обновленческая идеология на Ставрополье формировалась в тесном контакте с эволюцией взаимоотношений местной государственной власти и православной церкви. Местные проявления кризиса дореволюционной «синодальной» системы (т.е. огосударствления церкви) детерминировали либеральные преобразования архиепископа Агафодора (Преображенского), заинтересованного в умеренном реформировании церкви и приостановлении радикальных тенденций обновленческого движения. Центральной чертой обновленческой идеологии стал конформизм, стремление подчиняться светской власти ради личных выгод. Такая поведенческо-идеологическая линия сформировалась благодаря возникшему спросу на «атеизированное правосла-
Поступила в редакцию
вие», т. е. приспособленное к частично атеизирован-ному сознанию.
Литература
1. Ставропольские епархиальные ведомости. 1916. № 32. С. 828.
2. ГАСК. Ф. 91. Оп. 2. Д. 79. Л. 3 - Зоб.; Павленко Т.А. Бунты ставропольских семинаристов (опыт реконструкции культурного кода протестной акции) // Культурная жизнь юга России. 2007. № 2. С. 61.
3. ГАСК. Ф. 135. Оп. 66. Д. 624. Л. 80.
4. Боголюбов Д. Проект инструкции псаломщикам-миссионерам в приходах Ставропольской епархии // Миссионерские известия по Ставропольской епархии. Приложение к Ставропольским епархиальным ведомостям. 1914. № 27. С. 185.
5. ГАСК. Ф. 135. Оп. 63. Д. 264. Л. 137 - 138.
6. Голос духовенства // Приазовский край. 1917. 2 мая. С. 5; Беликова Н.Ю. Православная церковь и государство на юге России (конец XIX - первая треть XX в.). Краснодар, 2004. С. 47.
7. ГАСК. Ф. 135. Оп. 76. Д. 16. Л. 15.
8. Красный террор в годы гражданской войны. По материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков. Дело № 5 и 1028 / под ред. Ю.Г. Фельштинского и Г.И. Чернявского. URL: http:// ricolor.org/history/kt/ktr/sp (дата обращения: 18.02.2009).
9. ГАСК. Ф. 237. Оп. 1. Д. 2939. Л. 7 - 7об.
10. Ульянов И. Казаки, церковь и Советская власть. М., 1920. С. 12.
11. Ставропольское духовенство и верующие об изъятии церковных ценностей // Власть Советов. 1922. № 599. 5 апр.
12. Данский Б.Г. Церковный «февраль» // Терек. 1922.
№ 116. 15 июня; Живая церковь // Терская правда. 1922. 17 авг.
13. ГАСК. Ф. Р-631. Оп. 1. Д. 3. Л. 57 - 57об.
21 октября 2009 г.
