CC BY
73
Н. Е. Ковригин
ФОРМИРОВАНИЕ КИТАЙСКОЙ ОБЩИНЫ В СОВРЕМЕННОЙ ЯПОНИИ: РОЛЬ СТУДЕНЧЕСКОЙ МИГРАЦИИ
Пожалуй, в мире сложно найти страну, где бы не было китайских мигрантов. В настоящее время за пределами КНР на постоянной или временной основе проживает по разным оценкам от 30 до 40 млн этнических китайцев1. Да и сама история китайской миграции насчитывает не одну сотню лет. Китайцы основывали торговые поселения по всей Юго-Восточной Азии и даже дальше — в Индийском океане2, переселялись в Корею и Японию. Веками проникая за рубеж общины «хуацяо» (китайцев проживающих за границей), сумели глубоко внедриться в экономику и, в особенности, в торговлю многих сопредельных стран и не только. В Индонезии, Малайзии, Камбодже, на Филиппинах, в Таиланде и прочих государствах им удалось установить контроль над внутренней и внешней торговлей. В Индонезии, например, составляя около 4 % от общей численности населения, этнические китайцы контролируют около 70 % экономики. Даже в таком отдаленном месте, как канадский город Ванкувер (провинция Британская Колумбия) около 20 % населения составляют хуацяо, а в главном университете провинции число китайских студентов достигает около 25 % от общего контингента. Фактически в Восточной Азии только 3 страны избежали контроля китайцев над своей экономикой — это Северная Корея, Южная Корея и Япония. Однако численность китайцев в Японии продолжает неуклонно расти. В иностранной диаспоре Японии китайцы занимают второе место (26,9 %), слегка уступая только корейцам (28,7 %). По официальным данным, на конец 2006 г. в Японии проживает 560 741 китаец. Годом раньше эта цифра составляла 519 561, а в 2003 г. — 462 396 человек. Таким образом, налицо весьма стремительный абсолютный рост численности китайцев в Японии, и, что не менее важно, ее относительный рост (в 2003 г. на корейцев приходилось 32,1 %, а китайцев — 24,1 %)3. Не вызывает сомнения, что в ближайшие годы потомки выходцев с Корейского полуострова уступят первое место этническим китайцам.
В целом 560 тыс. человек выходцев из Китая составляет менее 0,5 % населения Японии, что в принципе, казалось бы, немного. Но, по общему мнению, эта цифра занижена, во-первых, потому что в эти данные не входят нелегальные мигранты. Во-вторых, в более или менее крупных городах роль китайцев намного выше, чем в целом по стране за счет студентов и строительных рабочих (по большей мере работающих нелегально). В центральных городах страны всегда можно услышать китайскую речь, а официальные надписи в обязательном порядке дублируются по-китайски (так же, как по-корейски и по-английски).
В данной работе автор рассматривает только один контингент китайских мигрантов — студентов. Интерес к этому аспекту темы вызван рядом обстоятельств. Число китайских студентов стремительно растет, и они уже давно составляют намного больше половины всех иностранных студентов, обучающихся в Японии. Большая часть из них, по-видимому, вернется в Китай, привнеся туда новые знания и мастерство заодно
© Н. Е. Ковригин, 2009
со свободным владением японским языком и определенной привязанностью к Японии. Какая-то часть останется в Японии, увеличивая процент резидентов или нелегалов китайского происхождения.
Интересным также является тот факт, что приток студентов и стажеров из Китая не просто приветствуется, а во многом стимулируется в Японии, в первую очередь со стороны самих вузов. Причина заключается в том, что большинство университетов Японии стоит на пороге затяжного кризиса, связанного со снижением рождаемости и начавшимся с 2007 г. сокращением населения страны. Система высшего образования очень скоро начнет испытывать нехватку студентов из числа собственного населения. Болезненному сокращению преподавательского состава (в целях экономии) может противостоять только приток иностранных студентов. Из-за иероглифической системы письма, принятой в Японии, рассчитывать приходится почти только на молодых китайцев и, в какой-то степени, на корейцев. Жители других азиатских стран, а тем более европейских и американских, в качестве студентов будут приезжать в Японию лишь в минимальных количествах. Фактически в стране уже развернулась конкуренция за студентов и стажеров из Китая. В отечественной литературе эти процессы не находят своего отражения. Между тем студенчество сыграло важную и в какой-то степени уникальную роль в формировании китайской миграции в Японию после 1979 г. Можно утверждать, что студенты стояли у истоков образования современной китайской общины в этой стране. Для того чтобы оценить значение и ту уникальную роль, которую сыграла студенческая миграции из КНР в Японию, необходимо обратиться к первоначальному периоду складывания китайских диаспор в США и Европе во второй половине XIX — начале ХХ в. Ведь после открытия Китая, связанного с реформами Дэн Сяопина, китайская диаспора Японии начала складываться почти с нуля, в то время как в европейских странах и Америке уже существовали достаточно устойчивые китайские общины.
Фактически, процесс массовой миграции из Китая начался в первой половине XIX в., однако, наиболее активное развитие он получил после «опиумных» войн 1840-1842 гг. и 1856-1860 гг. В 1842 г. Сянган официально стал британской колонией, и практически сразу после этого через него началась массовая эмиграция китайцев в Юго-восточную Азию, США, Канаду и другие страны. Когда в 1860 г. цинским правительством были сняты запреты на выезд из страны, миграционные потоки набрали еще большую силу. Так было положено начало первому периоду массовой китайской миграции, который продлился до 1949 г., т. е. до момента основания КНР.
Именно в этот период происходило формирование китайских диаспор за рубежом. Обнаружение золота в горах на западе Соединенных Штатов в 1848 г., в Южной Австралии в 1851 г. и на западе Канады в 1858 г. дало мощный толчок миграции из Китая. В начале ХХ в. европейские страны также начали в массовом порядке принимать у себя китайцев. Так, например, во время Первой мировой войны Великобритания и Франция наняли около 100 тыс. китайских рабочих для выполнения на фронте работ, не связанных с боевыми действиям, и для работы на заводах. Несмотря на то, что по окончании войны почти все рабочие были отправлены обратно, оставшейся части оказалось достаточно для того, чтобы с середины 1920-х годов возникла цепная миграция из Китая, преимущественно из Вэньчжоу и прилегающих территорий на юге провинции Чжэцзян. В течение второй половины 1920-х годов в европейских городах предположительно находилось около 20 тыс. мигрантов из юго-восточных областей провинции Чжэцзян — в основном в Париже, Милане, Г амбурге, Амстердаме, Роттердаме и Марселе4.
Основной движущей силой миграции из Китая в европейские и в другие страны были рабочие — преимущественно молодые и холостые мужчины. Именно они явились той базой, на которой впоследствии сформировались китайские диаспоры. Не таким многочисленным, но все же заметным элементом китайской миграции в Европу было студенчество. Уже в 1906 г. в Париже, Брюсселе, Берлине и других городах насчитывалось порядка 500-600 студентов из Китая (при этом в университетах США в тот период значилось всего 130 человек)5. В дальнейшем численность китайских студентов в Европе продолжала расти, в том числе и в рамках движения “ д^певпе ^ папхие”, ставшего школой, через которую прошли Дэн Сяопин, Чжоу Эньлай и многие другие китайские революционеры.
В конце XIX — начале XX в. во многих странах Европы и даже в Австралии и Америке (несмотря на антикитайскую политику властей), т. е. на основных направлениях современной китайской миграции, образовались устойчивые китайские анклавы, известные как «чайнатауны». Появившись более века назад, они беспрерывно просуществовали до сегодняшнего дня, являясь базой для приема последующих волн китайской эмиграции.
Что же происходило в Японии в указанный период? Китайская миграция в Японию формировалась под влиянием несколько иных факторов. Свою роль сыграла географическая близость, обусловливавшая относительную дешевизну путешествия. Вместе с тем Япония рассматривалась как источник современных знаний, прежде всего западных, к которым можно было приобщиться, не вступая в прямой контакт с самими «варварами». Нельзя не отметить и расово-культурную близость обеих стран, отношение некоторой части китайской элиты к Японии как к стране, являющейся естественным, как им казалось, союзником Китая в противостоянии с западными державами, как к «безопасной модели» для осуществления реформ внутри страны6.
В связи с этим цинское правительство, особенно после окончания японо-китайской войны 1894-1895 гг., активизировало отправку студентов в Японию. Провинциальным правительствам предписывалось отправлять за границу наиболее отличившихся молодых людей, а окончившим высшие учебные заведения в Японии были обещаны чиновничьи посты на родине. Этот фактор стал особенно актуальным после отмены в 1905 г. традиционных экзаменов на должность. Вследствие подобной политики численность этой категории мигрантов начала стремительно расти. Если в 1896 г. в Японии насчитывалось всего 13 китайских студентов, то к 1905-1906 гг. их число достигло уже 8 тыс. 600 человек7, а по некоторым оценкам и 10 тыс8. В притоке китайских студентов было заинтересовано также и японское правительство, видя в этом возможность продвижения своих экономических интересов в Китае.
Вместе с тем растущее число китайских учащихся, появление студентов, обучающихся за собственный счет, и особенно их растущая политическая активность вынудили японское правительство, начиная с 1902 г., к введению правил и постановлений, ограничивающих студенческий статус. Эта политика, в итоге, привела к уменьшению численности студентов из Китая, но не в такой степени, в какой это сделала Синьхайская революция, вызвавшая массовое возвращение студенчества на родину9.
Студенты не были единственной категорией китайских мигрантов, проживающих в Японии. Еще задолго до появления первых студентов из Китая в стране проживали китайские торговцы, а затем и рабочие. Безусловно, китайские кварталы (О'т yashiki) существовали в разных городах Японии, например в Нагасаки еще в XVI-XVII вв. Однако их активное расширение началось только с открытием японских портов — Йокогама,
Кобэ, Осака и Хакодатэ — для западных держав. В Японию стали прибывать «белые» иностранцы, в том числе и из Китая, привозя с собой своих работников-китайцев, их семьи, слуг. Стали также приезжать торговые посредники между представителями западных держав и китайской буржуазией. Однако после японо-китайской войны 1894-1895 гг. численность китайских торговцев резко уменьшилась и многие из них так и не вернулись в Японию10.
Существенный процент китайских мигрантов в Японии приходился и на такую категорию, как рабочие. В 1899 г. иностранные концессии были упразднены, и европейцы, потеряв право экстерриториальности, получили возможность проживать на всей территории Японии. Китайцы же, согласно императорскому Указу № 352 и еще более раннему Указу № 137, изданному в 1894 г., могли проживать и работать только на территории бывших иностранных сеттльментов11. Постепенно на правила въезда китайских рабочих в Японию были наложены существенные ограничения, что к началу 1920-х годов привело к увеличению числа нелегальных рабочих. В 1923 г. таких нелегалов, по официальным данным, насчитывалось 4356 человек, а общее число китайских рабочих составляло 7349 человек12.
Правда, следует отметить, что пребывание китайских рабочих в Японии в указанный период носило временный характер и не могло содействовать увеличению постоянной этнической диаспоры. Так, например, в 1917 г. несколько тысяч китайцев было нанято в провинции Чжэцзян для компенсации нехватки рабочих рук в транспортной отрасли, но к 1922 г. большая их часть вернулась на родину, а те, которые остались, пополнили ряды поденных рабочих в Токио и Йокогаме13. Тем не менее к концу 1920-х годов численность китайской общины в Японии достигла 30 тыс. человек. Однако японское вторжение в Манчжурию и связанный с этим рост антияпонских настроений привели к снижению числа китайцев в стране до 17 тыс.14 Очередной приток рабочей силы из Китая пришелся на 1940-е годы, т. е. период антияпонской войны в Китае, когда японское правительство проводило насильственную мобилизацию и вывоз населения северных районов страны для работы на своих заводах. Однако после окончания Второй мировой войны большая часть таких рабочих была репатриирована. В целом к 1949 г. в Японии проживало не более
20 тыс. этнических китайцев с материка. Вместе с тем необходимо отметить один крайне важный факт — в результате описанных выше событий в Японии так и не сформировалась община хуацяо, поддерживающая устойчивые связи с материком. Период с 1949 по 1978 г., второй период в истории современной китайской миграции, способствовал дальнейшей изоляции от родины китайцев, проживающих в Японии.
Этот период можно рассматривать как время запрета или контроля над миграцией из собственно Китая и вместе с тем все возрастающего движения из неподконтрольных Пекину «периферийных» областей — Гонконга и Тайваня. Именно за счет этой, пусть и не очень активной, миграции поддерживалась миграционная традиция — связь с китайцами, живущими в Америке, Европе и прочих местах. Однако, несмотря на запреты, население южных районов ручейками эмигрировало в Гонконг, а затем и за его пределы. Миграция же из КНР в Японию в этот период фактически прервалась. Ведь Гонконг никогда не был основным поставщиком китайских мигрантов для Японии; такими источниками выступали провинции Фуцзянь, Чжэцзян, Цзянсу, а также Шанхай. Тридцатилетний перерыв миграционных связей между китайской общиной на японских островах и их соотечественниками в КНР и вовсе привел к тому, что к началу третьего периода массовой миграции из Китая в Японии отсутствовала база для приема новых мигрантов, и ее пришлось создавать с «чистого листа».
После прихода к власти руководства КНР во главе с Дэн Сяопином в 1978 г. и провозглашения «политики реформ и открытости» миграционные потоки из КНР начали постепенно расти, усилившись после 1985 г. Именно в этом году был принят «Закон
об эмиграции и иммиграции», формально гарантировавший право граждан КНР выезжать за пределы страны, включая частные поездки. Связь с китайскими общинами в странах Запада так или иначе поддерживалась на протяжении предшествующих десятилетий. Поэтому большинство китайцев, направлявшихся в Северную Америку или Западную Европу, уже имело там довольно прочную «базу», образуемую родственниками или земляками. Наличие китайских диаспор в Северной Америке, странах Европы, Австралии явилось, с одной стороны, стимулирующим, а с другой — способствующим фактором для миграции из КНР. Иными словами, в «белых странах» новым мигрантам было куда ехать, и было за чем ехать. В Японии, как уже отмечалось ранее, подобной базы в тот момент не существовало.
Так что же в таком случае послужило причиной, стимулом для миграции в Японию? Что лежало в основе того, что в начале XXI в. китайцы стали второй (если уже не первой) иноэтнической группой в стране восходящего солнца? Кто проложил дорогу для последующих миграционных волн?
Первыми китайскими мигрантами в Японии после 1978 г. были в основном студенты, отправленные на учебу за рубеж по правительственным программам. Именно они во многом заложили фундамент, на котором зиждется современная китайская община в Японии. В отличие от большинства мигрантов, отправлявшихся в Северную Америку и Европу, они были молодыми и неженатыми, они не привозили с собой свои семьи (жен и детей) за неимением таковых. Преобладание подобного контингента не позволило на первоначальном этапе сформировать китайцам в Японии закрытые общины наподобие известной Вэньчжоуской деревни около Турина в Италии.
Нельзя с полной уверенностью утверждать, что первые студенты, приехавшие в Японию, планировали создание «базы для последующей миграции». Однако, оказавшись на японской почве, они воспользовались возможностями получения дохода, которые открылись перед ними; многие так и не уехали по окончании срока действия визы. Позднее в страну стали прибывать китайские строители. Эти три элемента стали началом формирования новой общины или сети китайских мигрантов в Японии.
Весьма примечательно, что начало студенческой миграции в Японию было обусловлено внутриполитическими и социально-экономическими факторами, возникшими в обеих странах. В этом плане начало китайской студенческой миграции в Японию имеет некоторое сходство с аналогичной миграцией конца XIX — начала ХХ в.
В 1978 г. КНР только начинала оправляться от десятилетнего хаоса, вызванного «культурной революцией» и ее последствиями, в ходе которых китайской системе образования был нанесен серьезный ущерб. Для достижения целей экономической модернизации стране срочно требовались квалифицированные кадры. Учитывая сложившуюся в образовании ситуацию, единственным выходом в тот момент являлась отправка студентов на учебу за границу. 4 августа 1978 г. Министерство образования КНР объявило о начале политики активного стимулирования выезда учащихся за рубеж.
В 1983 г. тогдашний премьер-министр Японии Накасонэ Ясухиро обнародовал программу, целью которой являлось увеличение числа иностранных студентов в японских вузах и средних специальных учебных заведениях до 100 тыс. к 2000 г15. В то время Япония, будучи второй по величине экономической державой мира, была сильно озабочена
незначительным числом иностранных студентов в стране, вернее невыгодностью сопоставления своих показателей со странами Северной Америки, Австралазии и Западной Европы, где эти цифры были на порядок выше. В 1983 г. иностранных студентов в Японии насчитывалось всего 10 428 человек16. Следует признать, что программа Накасонэ была фактически выполнена: к 1999 г. их число возросло до 90 339, притом 52 420 из них были китайцами17. Обе эти правительственные программы, как в Японии, так и в Китае, оказали огромнейшее влияние на временную китайскую миграцию в Японию. Между тем вряд ли кто-то в те времена в Токио мог учесть побочный эффект образовательных инициатив, поскольку в реальности не все китайские «студенты» прибывали в Японию для того, чтобы учиться. Многие из них целенаправленно отправлялись туда на заработки, другие же приходили к этой мысли, уже оказавшись в стране.
В целом китайский студент может попасть в Японию тремя путями: как студент вуза, как студент подготовительных (для вуза) курсов и как самостоятельный студент, прибывший для изучения какой-либо отдельной дисциплины (чайная церемония, икебана, боевые искусства, японский язык и т. д.), так как постановление о разрешении выезда для обучения за свой счет (zifei liuxue) было издано Госсоветом КНР уже в 1981 г.18 Первый вариант, пожалуй, самый трудный, потому что для этого требуется официально оформить большое количество документов, включая японский Сертификат Соответствия (Certificate of Eligibility), выписываемый соответствующим университетом. Как правило, студенты, поступившие в японские университеты, действительно занимаются учебой, хотя и могут подрабатывать для покрытия насущных расходов.
Требования, предъявляемые к получению статуса студента подготовительных курсов менее жесткие; правда, количество подобных учебных заведений сильно ограничено и получение финансовой помощи от японских структур весьма проблематично19. Реальной «лазейкой» в иммиграционном законодательстве для мигрантов является получение статуса «сюгакусэй». Термином сюгакусэй называются студенты языковых и технических школ. Большинство мигрантов, получивших статус сюгакусэй, обычно становилось студентами именно языковых школ.
Слабым местом системы японских языковых школ явилась размытая юридическая база для их существования — со стороны Министерства образования не осуществлялось никакого контроля. Поэтому неудивительно, что по всей стране начали появляться фиктивные языковые школы. Они за деньги оформляли студенческие документы и выступали так называемым «гарантом» для студентов (наличие гаранта — необходимое условие для получения японской визы). Небольшие компании (агентства недвижимости, туристические бюро, лизинговые фирмы, даже бары и рестораны) стали открывать языковые школы, которые использовались для привлечения дешевой неквалифицированной рабочей силы, столь необходимой японскому рынку труда в 1980-х годах.
Большое количество китайцев, в основном фуцзяньцы и шанхайцы, воспользовалось этой возможностью для того, чтобы найти работу в Японии. Многие из этих сюгакусэй просрочили свои визы. Количество китайских граждан, въехавших в Японию под видом сюгакусэй, выросло со 113 в 1982 г. до 7 178 в 1987 г. и 28 256 в 1989 г.20 Осознав, что языковые школы являются своеобразной лазейкой для проникновения на рынок неквалифицированной рабочей силы, японское правительство начало вводить более строгие требования к оформлению визы (в том числе доказательства наличия финансового гаранта) и ограничивать типы работ, которыми могли заниматься сюгакусэй. В ответ на это в КНР и Японии появились брокерские конторы, которые стали предоставлять поддельные
документы о наличии финансовой поддержки у заявителя и свидетельства о зачислении из японских языковых школ.
Фиктивные языковые школы стали важным инструментом формирования китайской общины и особенно в процессе набора новых мигрантов. Американский ученый Гэри Гамильтон выделяет два способа набора временных мигрантов: способ, основанный на «формальном наборе лиц с помощью рекламы и найма контрактными агентами», и способ, основанный на успехе других мигрантов, «которые, в свою очередь, распространяют эту информацию и (являя собой пример успеха — Н. К.) агитируют своих соотечественников присоединиться к ним за рубежом»21. Практика функционирования языковых школ говорит о том, что в Китае имели место оба указанных способа набора мигрантов.
Изначально большинство подобных школ пользовалось услугами брокеров, которые находили желающих выехать на заработки в Японию и рекламировали непосредственно саму школу. Именно в то время закладывался фундамент нынешней сложной и комплексной структуры, включающей в себя личные связи, брокерские конторы и контрабандистов (известных как « шэтоу»), незаконно переправляющих мигрантов за рубеж. За прошедшие десятилетия эта структура превратилась в очень эффективный и отточенный механизм.
Всего за несколько лет в Японии сосредоточилось достаточное количество китайских «студентов», для того чтобы начать играть активную роль в вербовке новых мигрантов и переброски их в эту страну. Необходимо отметить, что студенческая миграция значительно расширила географические рамки традиционного ареала-источника внешней миграции. Как отмечает английский ученый Рональд Скелдон, «зоны миграции расширились
на север, включив в себя такие большие города, как Шанхай и Пекин, и студенты стояли
22
в авангарде этого движения».
Бывшие студенты, просрочившие визу и незаконно оставшиеся в стране, помогали другим перебраться в Японию (очень часто для обеспечения собственного бизнеса дешевой рабочей силой). В иных случаях сами студенты помогали другим мигрантам; также они могли работать во взаимодействии с брокерами23. Комаи Хироси в своей книге цитирует (беседа проводилась в 1988 г.) управляющего одной из фиктивных языковых школ, который объяснял, что необходимость рекламировать школу отпала, ибо «студенты, которые уже были зачислены в школу, убеждали своих друзей и родственников приехать в Японию, и школа была завалена письмами (заявлениями о приеме — Н. К.) из Китая.. ,»24.
Конечно, вышесказанное не означает, что все китайские студенты приезжали в Японию исключительно с целью найти работу. Исследование, проведенное среди китайских студентов в 1991 г. японским исследователем Хори Цуеси показало, что только 20 % из них высказали желание « заработать много денег» в качестве основной причины приезда в Японию; в то время как 40 % сказали, что прибыли в страну для « улучшения дальнейших перспектив трудоустройства»25. Однако, приходится отметить, что надежность подобных исследований невелика, поскольку совсем необязательно, что опрашиваемые были искренни в своих ответах. Категория студенческой аудитории также фактор немаловажный, поскольку исследование проводилось среди «рюгакусэй» (кит. liuxuesheng) — студентов вузов, в то время как сюгакусэй не были опрошены.
Говоря о китайских студентах, в особенности о сюгакусэй, важно понимать, что они зачастую существуют на полулегальном положении. Во-первых, по причине того, что далеко не всем иностранным студентам разрешено работать; существует вполне определенный список видов работ, на которые могут устраиваться студенты. Во-вторых, студенты, приехавшие в Японию по поддельным документам, автоматически оказываются
вне закона. С другой стороны, зачисление в языковую школу представляет собой достаточно дорогостоящее предприятие для мигранта, и плата, которую берут брокеры, может достигать 30 тыс. долл. Подобная ситуация делает многих студентов, как и других нелегальных и полулегальных мигрантов, заложниками положения — они вынуждены несколько лет безвыездно оставаться в стране, выплачивая долг. Это ведет к просрочиванию визы, более серьезным неприятностям с иммиграционными властями, выбиванию долгов из мигрантов и т. д., что открывает еще один аспект жизни китайских мигрантов в Японии — криминальный, который заслуживает отдельного изучения.
Таким образом, можно заметить определенное сходство между студенческой миграцией из Китая в Японию на рубеже XIX-XX и XX-XXI вв. В обоих случаях миграция стимулировалась руководством обеих стран, преследовавших свои политические и экономические интересы. Однако только в конце XX в. сложились необходимые условия для того, чтобы студенческая миграция из Китая стала заметным явлением. Более того, китайские студенты заложили основу современной общины хуацяо в Японии. В настоящее время студенты из КНР по численности превосходят всех других иностранных учащихся в Японии вместе взятых. Учитывая растущую нехватку абитуриентов в японских вузах, можно с уверенностью сказать, что число китайских студентов будет только увеличиваться. А это в свою очередь будет приводить к общему росту числа китайских мигрантов в этой стране, особенно на фоне всевозрастающей потребности японской экономики в рабочей силе. Ведь, если верить отчету ООН, японское население стареет настолько быстро, что до 2050 г. ежегодно потребуется «импортировать» около 600 тыс. рабочих, чтобы поддерживать стабильность численности работающего населения26.
1 Quanqiu haiwai huaren renkou tongji. URL: http://www.library.ohiou.edu/subjects/shao/ch_databases_ popdis.html
2 Seagrave Sterling. Lords of the Rim: The Invisible Empire of the Overseas Chinese. London, 1995.
3 Данные о числе зарегистрированных иностранцев, 2005 г. URL: http://www.moj.go.jp/PRESS/060530-1/060530-1.html
4Metre Thuno. Diversity and Diffusion: The Chinese Community in Denmark: paper presented at the Conference on The Last Half Century of Chinese Overseas: Comparative Perspectives (The University of Hong Kong, 19-21 December 1994). Hong Kong, 1994.
5 Scalapino R, Yu G. T. The Chinese Anarchist Movement / Center for Chinese Studies, Institute of International Studies, University of California. Berkeley, 1961.
6 Каткова З. Д., Чудодеев Ю. В. Китай — Япония: любовь или ненависть? М., 2001. С. 101.
7 Harrel P. Sowing the Seeds of Change: Chinese Students, Japanese Teachers, 1895-1905. Stanford, 1992.
8 Каткова З. Д., Чудодеев Ю. В. Китай — Япония: любовь или ненависть? М., 2001. С. 100.
9Friman R. H. Evading the Devine Wind Through the Side Door: The Transformation of Chinese Migration to Japan // Globalizing Chinese Migration: trends in Europe and Asia / Ed. by P. Nyiri, I. Saveliev. Ashgate, 2002. P. 11.
10 Kamachi Noriko. The Chinese in Meiji Japan // Race, Ethnicity and Migration in Modern Japan / Ed. by M. Weiner. London; New York, 2004. Р 209.
11 Yamawaki Keizo. Foreigners in Japan: a historical perspective // Japan and Global Migration: Foreign Workers and the Advent of a Multicultural Society / Ed. by M. Douglass, G. S. Roberts. Honolulu, 2003. Р 41.
12 Yamawaki Keizo. Foreigners in Japan: a historical perspective // Japan and Global Migration: Foreign Workers and the Advent of a Multicultural Society / Ed. by M. Douglass, G. S. Roberts. Honolulu, 2003. P. 44.
13 Weiner M. Japan in the age of migration // Global Migration: Foreign Workers and the Advent of a Multicultural Society / Ed. by M. Douglass, G. S. Roberts. Honolulu, 2003. P. 55.
14Friman R. H. Evading the Devine Wind Through the Side Door: The Transformation of Chinese Migration to Japan // Globalizing Chinese Migration: trends in Europe and Asia / Ed. by P. Nyiri, I. Saveliev. Ashgate,
2002. P. 11.
15Mo Bangfu. The Rise of the Chinese Mafia in Japan // Japan Echo. 1998. Vol. 25, N 1. February.
16 Scott P. D. Chinese Students in Japan: networking Asia // Japanese Influences and Presence in Asia / Ed. by M. Söderberg, I. Reader. Curson, 2000. Р 237.
17Papademetriou D., Hamilton K. Reinventing Japan: immigration’s role in shaping Japan’s future. Carnegie Endowment for International Peace. 2000. Р. 26.
18 Каткова З. Д., Чудодеев Ю. В. Китай — Япония: любовь или ненависть? М., 2001. С. 11.
19 Scott P. D. Chinese Students in Japan: networking Asia // Japanese Influences and Presence in Asia / Ed. by M. Söderberg, I. Reader. Curson, 2000. Р. 241.
20Friman R. H. Immigrants, Smuggling and Threats to Social Order in Japan // Global Human Smuggling: comparative perspectives / Ed. by D. Kyle, R. Koslowski. Baltimore, 2001. Р 304.
21 Hamilton G. G. Temporary Migration and Institutionalization of Strategy // International J. Intercult. Relations. 1985. Vol. 9. Р 413.
22 Skeldon R. Migration from China // J. International Affairs. Winter 1996. Vol. 49, N 2.
23 Komai Hiroshi. Migrant Workers in Japan. London; New York, 1995. Р 57.
24 Komai Hiroshi. Migrant Workers in Japan. London; New York, 1995. Р 57.
25 Scott P. D. Chinese Students in Japan: networking Asia // Japanese Influences and Presence in Asia / Ed. by M. Söderberg, I. Reader. Curson, 2000. Р 243.
26 Immigration in Japan — The door opens, a crack // Economist. 2000. Vol. 356. September 2. Р. 37.
