CC BY
34
ФОРМИРОВАНИЕ ИНТЕРЕСА К ФИЛОСОФСКИМ ИДЕЯМ Э. ФОН ГАРТМАНА В РОССИИ
Е.А. Бутина
Аннотация. В статье уделено внимание малоизученному явлению - началу рецепции идей немецкого философа-иррационалиста Э. фон Гартмана российскими философами второй половины XIX века. Исследуются критика и формирование интереса к философии Гартмана в России в этот период.
Ключевые слова: философская рецепция, философия Э. фон Гартмана, немецкий иррационализм, русская философская традиция.
Summary. The article focuses on the little-studied phenomenon - the beginning of the reception of the ideas German philosopher E. von Hartmann by Russian philosophers in the second half of the 19th century. Critical comments and forming of interest to Hartmann's philosophy in Russia of that time are analyzed.
Keywords: philosophical reception, E.von Hartmann's philosophy, German irrational-ism, Russian philosophical tradition.
232
Философская традиция в России во второй половине XIX в. испытывала влияние самых разных философских идей и не в последнюю очередь тех, что звучали в учениях А. Шопенгауэра, Э. фон Гартмана и Ф. Ницше. Одно имя из этого ряда мыслителей встречается в исследованиях, посвященных этой теме, реже, чем остальные, - имя Э. фон Гартмана. Между тем многие русские мыслители знали книги этого немецкого философа, обсуждали его идеи, спорили с ними. В связи с этим неизбежно возникают вопросы о масштабах рецепции и степени влияния гартмановской философии на идейное содержание этой эпохи.
Для русских мыслителей второй половины XIX в. эти три философа -Шопенгауэр, Гартман и Ницше - пред-
ставляли, по сути, триаду: все трое разрабатывали теорию пессимизма. И хотя далее в их учениях было довольно много расхождений, всех троих справедливо относили к иррацио-налистическому течению в философии XIX в. По мнению А. Белого, «Ницше и Гартман прошли сквозь Шопенгауэра. В нем соприкоснулись. И разошлись безвозвратно» [1, с. 245].
Именно «Философия бессознательного» Э. Гартмана, опубликованная в России в 1873 г. стараниями А. А. Козлова как перевод-изложение, познакомила поколение 1880-1890-х гг. с идеями Шопенгауэра: по состоянию на 1 июня 1875 г., то есть за 2 года, в России было продано 350 экземпляров первого тома этой книги [2, с. 92], что сам Э. фон Гартман посчитал «весьма благоприятным результатом»
Преподаватель XX
ЕК
3 / 2012
[там же]. Перевод же книги Шопенгауэра «Мир как воля и представление» увидел свет лишь в 1884 г.
Во второй половине XIX в. влияние Гегеля на умы было уже почти утеряно, и в поисках нового типа рациональности философская мысль в России обратилась к позитивизму и кантианству. Отношения Гартмана с позитивистами были довольно сложными. С одной стороны, идеи Э. фон Гартма-на пересекались с позитивистскими в том, что и Гартман, и позитивисты в своих построениях опирались на факты науки. С другой - подбор фактов у Гартмана больше походил на подтасовку, в их толковании чувствовалось влияние и Гегеля, и Шопенгауэра. Именно поэтому наиболее строгими критиками Э. фон Гартмана поначалу оказались русские позитивисты и (нео)кантианцы-критицисты.
Так, позитивист П.Л. Лавров (выступавший под пседонимом Л. Кедров) в статье «Философия в Германской империи» (1872) основную заслугу Гартмана видит в том, что его «Философия бессознательного», «при не очень большом объеме, показывает в авторе обширное и основательное знакомство с современными научными трудами по естествознанию» [3, с. 197], а также «заключает много фактических данных» [там же]. Одновременно Лавров предупреждает: несмотря на то, что Гартман оперирует данными науки, он «не усвоил себе даже начальных элементов научного мышления» [там же, с. 232], а умозаключения лишь по форме напоминают логические доказательства.
Второе и главное обвинение русского критика в адрес Гартмана связано с отношением Гартмана к метафизике: Лавров считает, что система Гар-
тмана «ничем не хуже и не лучше старых идеалистических построений» [3, с 224]. По выражению Лаврова, мифическое бессознательное Гартма-на «создано по рецепту совершенно такому же, как Я Фихте-старшего, "Безусловный дух" Гегеля» [там же, с. 232]. Бессознательное как нечто относящее к миру вещей в себе, по мнению Лаврова, должно представлять нечто более сложное, чем то существо, похожее на человека, которое делает из него Гартман. Русский критик обвиняет автора «Философии бессознательного» в ненаучности и пристрастии к метафизике. Он делает вывод, что Гартман принадлежит к «бесплодному» идеализму, который уже не занимает умы публики. Необходимо отграничивать, по мысли Лаврова, «научный процесс мышления от религиозного» [там же], так же, как «научную критику от философского творчества, научную гипотезу от вспомогательных средств метафизики».
П.Г. Редкин не во всем согласен с Лавровым. Во вступительной лекции 1872/73 г. он характеризует философию Гартмана как «положительную философию, как предикат, наиболее соответствующий сущности» [4, с. 119], в отличие от позитивизма О. Конта. Интересно, что сам Редкин, университетский профессор, известный ранее своим пристрастием к гегельянству, в 1860-е гг. кардинально изменил свои взгляды и стал приверженцем позитивизма. Но полностью расстаться с гегельянством у русского философа, видимо, не получилось: его заинтересовала философия бессознательного, с одной стороны, подтверждавшая его прошлые убеждения, с другой - внешне схожая с позитивизмом. Интересно, что у Гар-тмана его привлекает именно та статья,
233
234
в которой ведется полемика с позитивизмом и делается попытка обосновать философию именно как метафизику, -"Naturforschung und Philosophie" (Ред-кин переводит ее название как «Исследование природы и философии»). По мысли Гартмана и ссылающегося на него Редкина, философия необходима для синтезирования всеобщего знания из результатов, которые дают специальные науки, она, выделяя истинно научное, расширяет их содержание. Из этого выводится первенство философии среди наук, то есть та идея, которая близка гегелевской, - идея философии как «царицы наук».
Ф.А. Зеленогорский, ученик М.М. Троицкого, убежденного позитивиста, и неокантианца Ф.А. Ланге, в своей рецензии на «Философию бессознательного» [5] вменяет Гартману в вину неясность определений, отсутствие критического подхода, надуманность индуктивно-спекулятивного метода, подтасовку фактов.
Примерно в то же самое время с критикой той же книги выступили профессора Варшавского университета Г.Е. Струве и Петербургского университета М.И. Каринский, кантианец. Каринского интересовала связь гартмановской философии с «шопенгауэровским направлением» и пост-кантовской философией вообще [6]. Струве [7] так же считал произведение Гартмана достойным всестороннего внимания, хотя и находил в нем много недостатков, начиная от манеры изложения и заканчивая субъективностью восприятия реального мира пессимистами. Замечания Струве касаются прежде всего трех аспектов учения Гартмана: философской методологии, метафизики и практической философии, или этики. В эти-
ке на первый план выступает вопрос о соотношении практического поведения и теории пессимизма. Статья Струве - одна из первых в России, в которой было уделено большое внимание пессимизму как мировоззрению. Дискуссия о пессимизме и оптимизме в середине 1880-х - 1890-х гг. развернется в философских (В.С. Соловьев, Д.Н. Цертелев, П.Е. Астафьев, П.В. Мокиевский), богословских (Е.П. Аквилонов, Н. Липский, Н. Бла-горазумов) и естественнонаучных (И.И Мечников) кругах. Интерес к разработке философской проблемы мировоззрения подхлестнул работу В.С. Соловьева над «Кризисом западной философии» и выход перевода книги А. Шопенгауэра «Мир как воля и представление».
Как ни удивительно, но именно шопенгауэровская «карикатура», как назвал учение Гартмана Н.Н. Страхов [8, с. 427], подтолкнула русское интеллектуальное сообщество к размышлениям о кризисе позитивистских и материалистских воззрений, заново поставила вопрос о границах философского знания и, таким образом, сыграла немаловажную роль в развитии русской философии. В 1875 г. в № 7, 36, 37 «Гражданина» в переводе Д. Цертелева выходит статья «Естествознание и философия» Э. фон Гар-тмана, которая некогда интересовала П.Г. Редкина. Цертелева волновал вопрос о размежевании естествознания и философии, и свое видение ответа на него он представил в докладе «Границы религии, философии и естествознания», прочитанном в Петербургском обществе любителей духовного просвещения в 1879 г. В нем он спорил с деятелем московского «Обществе любителей духовного просве-
Преподаватель |_
3 / 2012
щения» Ф.Г. Тёрнером, выступившим с докладом «Христианские воззрения на жизнь в сравнении с философским пессимизмом».
В результате интерес к гартманов-ским идеям в российских философских кругах нашел свое отражение в учебной литературе, которая обеспечила первое знакомство целой плеяды образованных людей с идеями Гартма-на в рамках гимназических и университетских курсов философии. Многие несколько раз переиздававшиеся учебники по философии содержали в себе статью о жизни и учении Э. Гартмана: например, учебники Н.Н. Страхова «Очерк истории философии с древнейших времен философии до настоящего времени» и Г.И. Челпанова «Введение в философию». Были и переводные - учебник В.М. Козловского «Лекции по современной философии» (пер. с польского), многотомная «История новой философии» В. Вин-дельбанда (пер. с немецкого).
Несмотря на частую критику, звучавшую в адрес Э. фон Гартмана, на известие о его смерти отозвались ведущие российские журналы: «Вопросы философии и психологии», «Весы», «Вера и разум», «Русская мысль», «Золотое руно», «Свобода и культура». В каждой заметке или статье рефреном звучит мысль о том, что ушел последний представитель старой школы философии, «последний могикан метафизики».
В качестве наиболее продуктивных идей немецкого философа большинством российских авторов отмечаются те, которые при первом знакомстве с ними в России вызвали резко критическую реакцию: обоснова-
ние ценности пессимизма, соединенного у Гартмана с героической любовью, разработка понятия бессознательного и концепции трансцендентального реализма, создание «последней» законченной метафизической системы, которую хотя нельзя не критиковать, но и пройти мимо нее не возможно.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Белый А. Символизм как миропонимание.
- М.: Республика, 1994. - 528 с.
2. Радлов Э.Л. Князь Д.Н. Цертелев. (30-го июня 1852 г. - 15-го августа 1911 г.). Некролог // Журнал Министерства народного просвещения. -1911. - Ч. XXXV. -№ 10 (Октябрь). - Отд. 4. - С. 88-106.
3. Кедров Л. [Лавров П.Л.]. Философия в германской империи // Дело. - 1872. -№ 4. - С. 208-237.
4. Редкин П. Вступительная лекция 1872/73 академического года // Редкин П. Из лекций заслуженного профессора, доктора прав П.Г. Редкина по истории философии права в связи с историей философии вообще. - СПб., 1889. - С. 117-136.
5. Зеленгорский Ф.А. [Рец.:] Hartmann. Philosophie des Unbewusten. 1871 // Известия и ученые записки Казанского Университета. - 1873. - Т. 9 (Год 40-й). - № 6. -С. 1033-1063.
6. Каринский М.И. Критический обзор последнего периода германской философии.
- СПб., 1873. - 334 с.
7. Струве Г.Е. Новейшее произведение философского пессимизма в Германии // Русский вестник. - 1873. № 1 (январь). -С. 5-83.
8. Страхов Н.Н. Гартман и Шопенгауэр. Владимир Соловьев. Кризис западной философии. Против позитивистов. Москва, 1874. // Философские очерки. -СПб., 1895. - С. 374-427. ■
235
