Формирование и развитие скифского направления в археологии Крыма Текст научной статьи по специальности «История и археология»

С.Г. КОЛТУХОВ (Симферополь)

ФОРМИРОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ СКИФСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ В АРХЕОЛОГИИ КРЫМА

Во второй половине прошлого столетия в отечественной скифологии окончательно утвердились представления об особенностях развития отдельных районов Северного Причерноморья. Видимо, уже не подлежит сомнению то, что не только лесостепь, но и скифская степь, ранее представлявшаяся единообразной, состоит из нескольких историко-географических районов. Безусловно, свою специфику в это время имел и Крымский полуостров. Именно здесь в скифское время сформировалась устойчивая контактная зона, в которой носители степной кочевой культуры или культур вступили в длительные и продуктивные взаимоотношения с аборигенным варварским населением Горного и Восточного Крыма, а также с населением греческих городов и выселков в восточной и западной частях полуострова. Сегодня, для того чтобы охарактеризовать наиболее перспективные направления исследования, необходимо написание обстоятельного археолого-историографического исследования. Однако даже предварительные результаты подобной работы свидетельствует о том, что в процессе изучения кизил-кобинских, скифских и античных древностей Крымского полуострова, здесь, так же, как и в ольвийском регионе, заложены основы для развития своеобразного направления в археологических исследованиях, одной из основных задач которого является изучение явлений, возникших в результате синтеза нескольких культурных традиций.

Археологическое исследование варварских древностей скифского времени на территории Крымского полуострова началось еще в первые десятилетия XIX века, в окрестностях современной Керчи. В этой части Крыма располагался курганный могильник Пантикапея с многочисленными курганами, всегда вызывавшими повышенный интерес. Уже в середине XVII века турецкий путешественник Эвлия Челеби писал о них: «На запад от этого города возвышаются многочисленные курганы. Люди говорят, что в каждом из них царь какой-нибудь погребен; другие же утверждают, что лежат там сокровища сокрытые.»1. Обилие разнообразного и ценного погребального инвентаря определило судьбу курганов этого некрополя. К середине XIX века многие из них были разграблены кладоискателями или бессистемно раскопаны с целью спасения сокровищ от грабежа и пополнения коллекций Императорского Эрмитажа.

Первым скифским, или же варварским памятником этого аристократического кладбища, сведения о котором вошли в научную литературу, стал курган «Пати-ниоти», разрушенный во время добычи камня. Курган находился в 1 версте к северо-западу от знаменитого Золотого кургана и входил в западную часть курганного некрополя Пантикапея2. В декабре 1821 г. в нем был обнаружен каменный склеп с уступчатым перекрытием, содержавший богатое захоронение с обильным погребальным инвентарем3. Отдельные предметы из этого комплекса были описаны и опубликованы, а некоторые сохранились в музейных коллекциях до наших дней. Спустя десять лет, в 1830 г. П.А.Дюбрюкс произвел исследование кургана Куль-Оба4, расположенного к юго-западу от кургана Патиниоти. Вначале в нем были открыты две каменные гробницы, в которых было несколько костяков и глиняная посуда,5 но подлинной сенсацией стало расследование основного погребения, в большом каменном склепе. Работы производились в сентябре 1830 г. В склепе были обнаружено аристократические захоронения мужчины и женщины с богатейшим погребальным инвентарем и погребение воина, вероятно телохранителя и оруженосца.6 К сожалению, не расчищенные южная и восточная часть склепа, а также тайник, или еще одно захоронение, находившееся под полом основной погребальной камеры, были разграблены кладоискателями уже в ходе раскопок. Часть вещей

Дюбрюксу вернул один из них. Позднее, некоторые предметы, прошедшие через руки грабителей, были приобретены российскими «антиквариями» и переданы в Эрмитаж.7 В силу того, что далеко не все находки были обнаружены археологами, достоверность полного комплекса Куль-Обы может вызывать сомнения. До второй половины XIX в. включительно исследователи рассматривали погребение в Куль-Обе как захоронение боспорского царя. Лишь в работах Д.Я.Самоквасова были впервые приведены серьезные аргументы в пользу варварского, собственно скифского обряда этого захоронения и погребения в кургане Патиниоти.8 Впрочем, не все специалисты согласились с такой этнокультурной атрибуцией.9 В 30-80 гг. XIX века раскопки курганов в приморской части Керченского полуострова активно продолжались. Исследования производили А.Б.Ашик, А.Е.Люценко, Н.П.Кон-даков, П.И.Хицунов и другие археологи. В некрополе Пантикапея было исследовано не менее 8-9 богатых захоронений варварского облика. В их числе погребения в кургане у хутора Кекуватского, во Втором Змеином кургане, в двух курганах на мысу Ак-Бурун, в кургане, раскопанном Ашиком в 1838 г., в Баксинском кургане и в кургане на Темир-горе. Группа погребений греко-варварского облика, в основном воинских, была частью разграблена кладоискателями, частью исследована археологами в курганах некрополя Нимфея и близ Нимфея.10 В 90-е гг. раскопки могильников местного варварского населения Боспора, расположенных в восточной части Керченского полуострова на мысе Зюк, у Чокракского озера и у г. Таш-Ал-лах, производил местный помещик и любитель древностей А.А.Дирин.11 В коллекции Феодосийского краеведческого музея хранятся сосуды, связанные с неизвестными нам раскопками, проведенными в 1906 г. у станции Ташли-Яр вблизи Казан-типского залива.12

Намного позже и в иных условиях началось изучение скифских погребальных памятников в Степном и Предгорном Крыму. В 1883 г. помещик Г.Н.Ханджиев раскопал в Евпаторийском уезде в имении «Разоренный Аиш» несколько курганов со скифскими материалами V-IV вв. до н.э.13 В 1885 г. в Северо-Западном Крыму у с. Кара-Меркит14 при добыче камня из кургана было обнаружено богатое скифское погребение V в. до н.э., иногда называемое Акмечетским.15 Вскоре, в той же местности, в кургане у с. Рылеевка была разрушена еще одна могила скифского воина.16 В 1894 г. Ф.И.Лашков, произвел небольшие раскопки курганов в этом же районе у деревни Тавкель-Нейман и обнаружил два скифских захоронения.17 В 1914 г. в 50-70 верстах от Евпатории, в кургане снова было разграблено богатое, скифское захоронение IV в. до н.э., достаточно условно называемое погребением в кургане Чаян. К сожалению, несмотря на старания Р.К.Лепера, покупка вещей Археологической комиссией не состоялась. В дальнейшем, некоторые находки были приобретены Метрополитен музеем. Сохранившаяся, но возможно не во всем достоверная часть этого комплекса была введена в научное обращение только в 90-е гг. прошлого века.18

В 90-е гг. XIX века по предложению Таврической ученой архивной комиссии

Н.И. Веселовский, а затем и Ю. И. Кулаковский произвели раскопки курганов в Предгорном Крыму. Работы велись близ Симферополя, Бахчисарая, и у селения Чотты, на р. Биюк-Карасу на границе степи и предгорья.19 За это время было раскопано 29 погребений, которые уверенно, или со значительной долей вероятности можно отнести к скифскому времени. Однако и Веселовский, и Кулаковский, как справедливо заметила в свое время Т.Н.Троицкая, ограничились лишь отчетами.20 Результаты этих раскопок были рассмотрены спустя несколько десятилетий

А.А.Спицыным, классифицировавшим, датировавшим и предложившим скифскую и сарматскую этно-культурную атрибуцию ряда захоронений.21

В двадцатые-тридцатые годы XX века объем полевых работ был крайне незначительным. Исследования курганов, содержавших скифские или близкие им по культурным особенностям захоронения, спорадически происходили на Керченском полуострове, а также в Степном и Предгорном Крыму. В 1927 г. Ю.Ю.Марти обна-

ружил в кургане Джурч-Оба у Китея ограбленное погребение с бронзовыми наконечниками стрел, и второе захоронение с обломками доспеха22. В 1924 г. Н.Л.Эрнст произвел раскопки нескольких курганов у селения Бахчи-Эли на восточной окраине Симферополя, в которых было обнаружено 5 погребений скифского времени. В 1930 г. тот же исследователь в Присивашье у с. Камкалы Джанкойского района раскопал скифский курган с двумя погребениями23. Существенного влияния, на развитие представлений о скифских древностях Крыма эти работы не произвели. Комплексы не были яркими и вводились в научное обращение преимущественно по частям или в каталогах, уже в 50-е — 80-е гг.24

Скифские памятники Крымского полуострова известные к началу XX века, подверг обстоятельному научному анализу М.И.Ростовцев. Они были разделены на две территориальные группы. К первой были отнесены курганы из окрестностей городов Боспора, погребальный обряд или погребальный инвентарь которых свидетельствовал о синтезе варварской и греческой культурных традиций. Куль-Оба была датирована последними десятилетиями IV — первыми десятилетиями III вв. до н.э., а курган Патиниоти концом IV в. до н.э. По мнению М.И.Ростовцева, это был «...более бедный двойник Куль-Обы, может быть погребение члена той же семьи.».25 В эту же группу был включен Акбурунский курган, погребения из курганного некрополя Нимфея, Баксинский курган, курган на Темир-горе. Произведения прикладного искусства, найденные в древней могиле кургана на Темир-горе, рассматривались как элементы культурной ионийской традиции26. Ко второй группе скифских погребений, расположенной в Степном и Предгорном Крыму, географически и исторически связанной с памятниками приднепровских скифов27, были отнесены богатые погребения в Золотом и Каракиятском курганах у Симферополя, Карамеркитском или Акмечетском кургане, находившемся в Севере-Западном Крыму28. Характерной чертой крымских погребений исследователь посчитал, признаки, сближающие их со скифскими древностями как Прикубанья, так и Поднеп-

ровья 29.

Анализируя взаимовлияние античного и варварского миров, ученый, в сущности, впервые в России поставил вопрос о взаимном воздействии греческой и варварской культур античного времени в Северном Причерноморье30. Наиболее значительные погребальные комплексы варварских курганов Боспора-Прикубанья были отнесены к группе памятников, для которых характерно сочетание греческих и по-лугреческих архаических черт, «героического» облика, а также элементов собственно скифского погребального обряда31. Их появление свидетельствовало об особой роли древних ионийских традициях на Боспоре, о культурном воздействии варварского окружения и о проникновении в ряды боспорской аристократии представителей местной варварской верхушки. При пересмотре хронологии архаического Бос-пора и прикубанских курганов, позволяющей теперь отделить варварские погребальные комплексы доколонизационного периода, основные положения, сформулированные М.И.Ростовцевым, в сущности, не претерпели изменений.

Такое событие легендарной архаической истории Скифии как столкновение скифов, вернувшихся из азиатских походов, с потомками рабов, М.И.Ростовцев связывал с крымскими пространствами, а этно-исторические сведения Геродота, с борьбой скифов и киммерийцев. С этого времени, северное побережье Черного моря, Керченский пролив и Прикубанье вошли в состав скифского царства. Его политическое и экономическое развитие привело к основанию в регионе греческих колоний и установлению прочных политических и торговых связей32. Само государство скифов рассматривалось как кочевническое объединение33. Реальное управление им осуществлялось из нескольких центров, при этом территорией заселенной скифами царскими, главенствовавшими в Скифии, исследователь посчитал степи между Днепром и Донцом, и Степной Крым. В IV в. до н.э. Боспор, прибывавший ранее, по мнению ученого, в зависимости от скифов, обрел самостоятельность и превра-

тился в соперника Скифии, усилился Херсонес и эллинизированные племена мео-тов, на Балканах возникла Македонская монархия, с востока в земли скифов вторглись сарматы. В III в. до н.э. с севера между скифами и фракийцами вклинились кельты. Действие этих разрушительных факторов привело к разложению и распаду скифской державы, сохранившей свои владения только в Крыму 34.

Вновь потребность обобщения скифского археологического материала возникла к концу сороковых — началу 50-х гг. прошлого столетия. В данном случае, в ее основе лежала необходимость изучения генезиса этнических, культурных и политических процессов, происходивших в крымской части Скифии, оказавших, как тогда считалось, прямое и самое непосредственное влияние на формирование позднейшего скифского государства в Крыму. К обстоятельному рассмотрению собственно скифских древностей Крыма обратилась Т.Н.Троицкая. Уже в первой ее работе были достаточно обстоятельно каталогизированы и рассмотрены почти все известные к этому времени скифские погребения Крымского полуострова35. Позднее, в статье, посвященной сравнению скифских погребальных памятников Центрального Крыма и Керченского региона, исследовательница, в ключе, предложенном еще М.И.Ростовцевым, охарактеризовала их как два локальных варианта скифской культуры в Крыму, степно-предгорный, или центрально-крымский и восточнокрымский36.

В завершенном виде, работа Т.Н.Троицкой была оформлена как кандидатская диссертация37. Исследовательница определила скифские памятники Крымского полуострова как территориальный вариант собственно скифской культуры, однако, погребальные традиции населения степного и предгорного Крыма раннескифского времени были связаны с кизил-кобинской культурой предшествующего периода, представления о которой к началу 50-х гг. еще не были дифференцированы. Связь проявлялась в широком распространении грунтовых ям, каменных гробниц, ям с каменной обкладкой, преобладании восточной ориентации погребенных, в керамике с резным орнаментом. Население, оставившее такие погребения, заселило крымскую территорию в конце бронзового века или в период перехода от бронзового века к железному. Его социальная дифференциация была незначительной. Собственно же скифы появились в Крыму не ранее конца VI в. до н.э., пройдя через Перекопский перешеек. В V — первой половине IV вв. до н.э. началась ассимиляция местного населения скифами, культура обрела те же черты, что и в материковых степях, усилилось социальное и имущественное расслоение, выделилась дружинная знать. На Керченском полуострове скифская верхушка сблизилась с правящими группами населения Боспора. Несмотря на эти изменения, кочевой способ ведения хозяйства сохранился, основные типы захоронений остались прежними. У скифов Керченского полуострова, были явно выражены связи с Прикубаньем, что проявилось и в изделиях, выполненных в зверином стиле, и в захоронениях коней. Лепная же керамика, в основном, сохранила кизил-кобинский облик. Погребения этого времени, как было отмечено выше, разделялись на две территориальные группы — керченскую и центрально-крымскую, к которой примыкали захоронения в курганах Северо-Западного Крыма. Позднее, во второй половине IV — первой половине

III в. до н.э., местное доскифское или кизил-кобинское население было окончательно ассимилировано скифами, начался переход к оседлости в предгорьях и в Северо-Западном Крыму, но в степи сохранилось кочевое скотоводство. В период правления Атея, степная и предгорная часть Крыма входили в состав его державы. Скифы же Керченского полуострова оказались экономически и политически тесно связанными с Боспорским царством, а в Северо-Западном Крыму часть приморской территории варваров была присоединена Херсонесом. В погребальном обряде были хорошо заметны новые черты, такие как широкое распространение украшений и античной керамики. Для этого времени Т.Н. Троицкая выделила три территориальные группы памятников: погребения Центрального Крыма, погребения Се-

веро-Западного Крыма и погребения Керченского полуострова. Появление катакомб и подбоев в центральной части полуострова рассматривалось как свидетельство проникновения в крымскую степь и предгорья нижнеднепровского населения, тогда как каменные склепы свидетельствовали о связях с Боспором. В Западном Крыму распространились плитовые гробницы. На Керченском полуострове, под греческим влиянием у варваров появились каменные склепы с уступчатым перекрытием. Богатые погребения здесь, по составу инвентаря и роскошным греческим вещам были близки аристократическим скифским могилам из Поднепро-вья. Сравнение с выводами М.И.Ростовцева свидетельствует о том, что наиболее существенное различие в этих работах заключалось в постановке и предложенном Т.Н.Троицкой решение вопроса об особенностях формирования скифской культуры на Крымском полуострове.

И.В.Яценко в работе, посвященной памятникам Степной Скифии, не оспаривая основных выводов Т.Н.Троицкой, отметила лишь то, что территория военно-политического союза скифов распространялась и на Степной Крым.38

Ведущие скифологи СССР в обобщающих трудах, написанных в 40-е — 50-е гг., анализируя крымский материал, основное внимание уделяли характеру расселения скифов, в соответствии с этнокартой Геродота. Б.Н.Граков считал, что полуостров населяли скифы царские39. Такого же мнения придерживались В.А.Ильинская и

А.И.Тереножкин40. М.И.Артамонов, наоборот, рассматривал степное население античного Крыма как скифов-кочевников41. С точки зрения методов историко-географического исследования, определенный интерес представляла несколько более поздняя, но базирующаяся, в основном, на том же материале работа С.Л. Клейна, разделившего как Поднепровье, так и Крым на две пограничные территории, восточную и западную. В западной части этого ареала исследователь разместил ски-фов-кочевников, а в восточной скифов царских42.

Полевые исследования послевоенных лет были намного шире и разнообразнее, чем в 20-30 гг. В первую очередь, территория Крыма была подвергнута фронтальному археологическому обследованию. В Предгорном и Северо-Западном Крыму обширные разведки были проведены П.Н.Шульцем, Е.А.Веймарном, сотрудниками Тавро-Скифской экспедиции и краеведами. В Северном Крыму такие же работы были развернуты в связи с планами строительства Северо-Крымского канала43. Здесь были обнаружены новые памятники скифского времени и локализованы сотни курганов. Наиболее значительным результатом работ в Предгорном Крыму, к сожалению, так и не вышедшим за рамки краткого научного отчета, стало открытие курганного могильника скифской знати в урочище Ак-Кая на территории Белогорского района. На Керченском полуострове были начаты многолетние разведки44, позволившие выявить огромное количество сельских греческих, варварских и греко-варварских поселений.

Раскопки курганов, содержавших скифские погребения, в 40-е — 50 гг. велись эпизодически, но к 60-м гг., в связи с развитием мелиорации приобрели массированный характер. В 1947 г. под Белогорском был раскопан курган с каменным склепом45. В 1954-1955 гг. были произведены раскопки курганов в зоне строительства Симферопольского водохранилища46. В них было обнаружено более 20 погребений, относящихся к раннескифскому времени. Несколько позднее был опубликован ключевой для предгорных древностей этого времени комплекс находок из погребения у с. Белоглинка под Симферополем47.

Своеобразие же в интерпретации предгорных памятников заключалось в том, что они были отнесены П.Н.Шульцем к кругу таврских, или кизил-кобинских древностей48, хотя погребальный обряд здесь существенно отличался от скорченных захоронений тавров в каменных ящиках горной территории. Как писалось выше, такие подкурганные захоронения были рассмотрены Т.Н.Троицкой в качестве могил местного населения, испытавшего скифское влияние49. На той же основе

формировались взгляды А.А.Щепинского. Публикуя материалы из Зольненского кургана у Симферополя, он указал на вполне убедительное сходство в погребальном обряде между раскопанным здесь погребением «киммерийского» воина и захоронениями из района Симферопольского водохранилища, высказав предположение о принадлежности последних к «киммерийцам» скифского времени50. Впоследствии, такие погребения и некоторые поселения крымских предгорий исследователь объединил в новую «кизил-кобинскую» культуру, отнюдь не идентичную таврской, а близкую предскифской «киммерийской», и распространенную, по его мнению, с К-УШ вв. до н.э. в Предгорном Крыму, на Тарханкуте и Керченском полуострове51 .

С иных позиций подошли к этому же материалу А М.Лесков и Х.И.Крис. Первый автор посчитал данную группу подкурганных погребений скифскими захоронениями VI в. до н.э., а присутствие в могилах кизил-кобинской керамики объяснил пребыванием скифов в таврской среде52. Х.И.Крис пришла к выводу о том, что захоронения относятся ко второй половине VII — первой половине VI вв. до н. э. и принадлежат скифам, принесшим из лесостепи технику выполнения резного декора на лепной посуде53.

В 50-е гг. в крымской степи у северной оконечности Тарханкута, в одном из курганов было расчищено скифское погребение54, а также обнаружено скифское селище или стойбище на р. Чатырлык в Северном Крыму.

Кардинальное изменение объема полевых работ в степной части полуострова произошло в начале 60-х гг. Исследования на трассе Северо-Крымского канала и на прилегающих к нему орошаемых площадях проводили две экспедиции Института археологии АН УССР: Керченская и Северо-Крымская. Зона работ Керченской экспедиции лежала между Акмонайским перешейком и Узунларским валом, Севе-ро-Крымская начала исследования в Присивашье, в направлении от Перекопа к Акмонаю.

Керченская экспедиция, в составе которой работали А.М.Лесков, Е.В.Черненко, Э.В.Яковенко, В.Н.Корпусова, В.Г.Збенович, Е.В.Цвек на протяжении 1960-1967 гг. раскопала в курганах Керченского полуострова не менее 62 скифских погребений55. Отдельным объектом исследований был грунтовый могильник Фронтовое I, в котором изучено около шестидесяти погребений скифского времени56. Информация о завершающих работах Керченской экспедиции, относится к 1971 г. В ней сообщается об открытии в кургане у с. Виноградное скифского погребения IV в. до н.э.57 В последующие годы, работы на Керченском полуострове осуществлялись Севе-ро-Крымской экспедицией.

В результате раскопок была создана обширная база археологических данных. Опираясь на нее и привлекая материалы, полученные предшественниками, Э.В.Яковенко подготовила и опубликовала обстоятельную работу, посвященную скифам Восточного Крыма в V-III вв. до н.э.58 Неукрепленные поселения степной части Керченского полуострова с лепной керамикой варварского облика были интерпретированы как собственно скифские и разделены на две хронологические группы. Ранняя была отнесена к вв. до н.э., поздняя - к IV—III вв. до н.э. Такие селища, находившиеся на расстоянии 5-10 км друг от друга, состояли из отдельно расположенных построек и зольников. О земледельческом направлении в хозяйстве свидетельствовали многочисленные хозяйственные ямы и ручные зернотерки. В массовом материале, наряду с гончарной керамикой были широко представлены лепные сосуды скифских типов. Остеологический материал свидетельствовал о развитом скотоводстве. Эти наблюдения позволили прийти к заключению о переходе скифов-кочевников к оседлому земледелию с V в. до н.э. и интенсивном продолжении этого процесса в ^-Ш вв. до н.э.

Результаты изучения погребального обряда говорили в пользу того, что у скифов степной части Керченского полуострова с V в. бытовали как грунтовые некро-

поли, так и подкурганные захоронения. Большинство подкурганных погребений относилось к IV — началу III в. до н.э., лишь единичные могилы датировались более ранним временем59. Об этом убедительно свидетельствовали материалы курганов, раскопанных у сел Бранное Поле, Ильичево, Ленино Кирово, Астанино, Зеленый Яр. Вытянутые варварские погребения в могильниках из каменных ящиков, расположенных в приморских районах Керченского полуострова, которые А.М. Лесков ранее связал с таврским этническим компонентом, существовавшим в скифской среде60, Э.В.Яковенко посчитала собственно скифскими61. Каменные же конструкции рассматривались как локальное явление, обусловленное природными условиями Керченского полуострова62. Многочисленные подхоронения в грунтовых могилах и склепах так же, как и разнообразные типы каменных погребальных; сооружений были рассмотрены как результат греческого влияния на скифскую погребальную обрядность63. Около 30 захоронений эллинизированных варваров в курганах Пантикапея, Нимфея, Китея, были отнесены к числу скифских64. Погребения в курганах Патиниоти и Куль-Оба рассматривались как захоронения скифских царей или членов царской семьи, остальные как могилы скифской племенной знати. Преобладание восточной ориентации объяснялось влиянием греческих погребальных традиций.

Придя к выводу об отсутствии на Керченском полуострове, выразительной серии погребений VI в. до н.э., исследовательница выступила сторонницей локализации скифских могильников этого времени в Среднем Поднепровье65. Анализируя этнокарту Геродота, она размещала на Керченском полуострове скифов-кочевни-ков. Это население, находясь в зоне контакта греческой, синдо-меотской и таврской культур, испытало их воздействие, что и определило своеобразие местных традиций. В свою очередь, восточно-крымское население повлияло на скифов Центрального Крыма. Это проявлялось и в передаче культурных традиций, и в гипотетической миграции скифов Керченского полуострова в Центральный Крым на рубеже IV—III вв. до н.э. Взаимоотношения скифов Восточного Крыма с Боспорским государством рассматривались как мирные, союзнические, но характеризующиеся политической независимостью варваров.

Спустя два года была опубликована монография И.Т.Кругликовой, посвященная сельскому хозяйству Боспора и базировавшаяся, в значительной мере, на материалах раскопок и разведок, длительное время проводившихся на Керченском полуострове и в районе Феодосии66. В работе были обстоятельно охарактеризованы сельские поселения Европейского Боспора. По мнению исследовательницы, на таких поселениях, как Андреевка Южная, материал свидетельствовал о присутствии местного варварского населения, пребывавшего в греческой среде, по меньшей мере, с VI в. до н.э. На Керченском полуострове в VI-V вв. до н.э. существовали и скифские поселения, хотя в процессе расширения хоры, значительная часть варваров вытеснялась за пределы этой территории67. В первой половине IV в. до н.э. сельская территория Боспорского государства уже включала и округу Феодосии. Впрочем, на общинных и племенных землях сохранялись поселения аборигенов68. В числе жителей многочисленных новых деревень были как «боспоряне», так и осевшие на землю скифы. Существовали и поселения собственно скифов, перешедших к земледелию, например Марфовка. Западнее Феодосии было открыто поселение Ай-вазовское, принадлежавшее, как считает исследовательница, таврам, оказавшимся после включения этой территории в состав Боспора, на царских землях. Взгляды на политическую географию Восточного Крыма, существенно отличались от тех, которых придерживалась Э.В.Яковенко. По мнению И.Т. Кругликовой, варвары Европейского Боспора с IV в. представляли собой полузависимое население и, что наиболее вероятно, находились в даннической зависимости от боспорских царей69. Подавляющее большинство греко-варварских и варварских поселков были заброшены в конце VI — первой половине III вв. до н.э. Эти события были связаны изме-

нением в средиземноморской торговле и с активизацией скифов, вытесненных сарматами в Крым .

В 60-е гг. восточнее Узунларского вала, на территории, возможно, ставшей во времена Спартокидов частью Боспорского государства, работали экспедиции ИА АН СССР, ЛОИА АН СССР и Керченского музея. В 1965-1966 гг. Е.Г.Кастанаян, а в 1967-1968 гг. П.Н.Шульц проводили раскопки кургана Кара-Оба под Керчью70. Этот громадный курган был датирован П.Н.Шульцем II в. до н.э. Рядом с ним был раскопан меньший курган с каменным склепом, содержавшим разрушенное погребение IV в. до н.э. С.С.Бессонова произвела раскопки курганов у с. Луговое Ленинского района. В одном из них было открыто варварское захоронение, датированное началом III в. до н.э.71 В 1966-1967 гг. совместно с Д.С.Кириллиным, С.С.Бессонова исследовала Трехбратние курганы в районе Нимфея, в двух из них были обнаружены богатые захоронения греко-варварского облика, очевидно скифские72. В конце 60-х гг. экспедиция ИА АН СССР, под руководством Б.Г.Петерса у с. Михайловка Ленинского района исследовала серию курганов с погребениями варварского облика в каменных склепах и ящиках73.

Северо-Крымская экспедиция, возглавляемая на первом этапе работ П.Н.Шульцем, затем Е.В.Веймарном, а с середины шестидесятых гг. А.А.Щепинским, проводила раскопки курганов и разведки в северной и северо-восточной части Степного Крыма. В полевых исследованиях и публикации материалов самое непосредственное участие приняла Е.Н.Черепанова, работавшая и самостоятельно как сотрудник Крымского краеведческого музея74.

На протяжении 1963-1964 гг. в присивашских курганах было раскопано 16 захоронений скифского времени75. Результаты первых раскопок убедили исследователей в том, что в северной части Крыма скифские погребения редки и встречаются лишь в единичных курганах. Эта особенность была объяснена отсутствием постоянных жителей в степном Присивашье. Погребения предположительно связывалась с кочевым маршрутом, соединявшим Приднепровье и Крым76.

Сведения о последующих работах экспедиции отрывочны, они содержатся в отдельных информационных сообщениях в таких изданиях, как АО и АДУ и в далеко не ежегодных и неполных отчетах. Так, в информации за 1966 г. есть сведения о раскопках двух подкурганных склепов IV-Ш вв. до н.э. у с. Зыбино на границе Белогорского и Нижнегорского районов. Здесь же сообщается о том, что аналогичные склепы ранее изучались у с. Чернополье Белогорского района, и у с. Констан-тиновка Симферопольского района. В этом же сообщении, читатель может познакомиться с выводом исследователей о характере распространения скифских поселений в Степном Крыму. Число их возрастает по мере приближения к Керченскому и Тарханкутскому полуостровам, они тяготеют к Боспору и Керкинитиде77. В информациях о работах экспедиции в 1971 и 1972 гг. сообщается о раскопках курганов на Тарханкуте, в них были обнаружены кизил-кобинские (по А.А.Щепинскому) погребения, а у с.Снежное Черноморского района разрушенные скифские гробницы78. Фактически же экспедиция между 1970-1972 гг. раскопала на Тархан-куте не менее десяти курганов, в том числе и скифских, расположенных между селами Межводное и Водопойное Черноморского района. В сообщении 1973 г., вскользь упоминаются раскопки скифских курганных могильников в Степном Крыму и на Керченском полуострове79. Эти могильники, состоявшие в основном из скифских курганов с грунтовыми и каменными склепами, находились у с. Братское Первомайского р-на, и у сел Ильичево-Луговое Ленинского р-на. Не меньший интерес представляют собой полевые исследования Крымской охранной археологической экспедиции, своеобразного филиала Северо-Крымской экспедиции, действовавшей на протяжении 1968-1970 гг. Судя по обзору работ, приведенному

А.А.Щепинским80, в 1968 в курганах у пос. Кирпичное под Симферополем были раскопаны 3 погребения кизил-кобинской культуры. В курганах у сел Новоалексе-

евка-Богачевка Красноперекопского района исследованы скифские захоронения в катакомбах. В кургане у с. Акимовка Нижнегорского района обнаружен грунтовый склеп скифского времени. Еще один склеп раскопан у с. Плодовое, вероятно Нижнегорского района, погребения кизил-кобинского облика раскопаны у с. Скалистое Бахчисарайского района. В Предгорном Крыму в Белогорском районе был исследован Туотайский могильник. Здесь раскапывались курганы и отдельные могилы между ними. Некоторые из погребений исследователь интерпретировал как скифские. В Нижнегорском районе был раскопан грунтовый склеп скифского времени. В 1970 г. у с. Кольчугино Симферопольского района обнаружено несколько подкур-ганных захоронений, в которых костяки лежали в вытянутом положении и сопровождались орнаментированной кизил-кобинской керамикой81.

В обобщающих работах историко-археологического характера и в это время новые результаты крымских исследований учитывались лишь в самых общих чертах. Так в первой половине 70-х гг. ведущие скифологи вновь высказали свои взгляды на историю северо-причерноморских скифов, в частности скифов, обитавших в пределах Крымского полуострова. И вновь Б.Н.Граков традиционно размещал в Степном Крыму владения скифов-царских82, а скифские поселения, в полном согласии с взглядами П.Н.Шульца, датировал временем не ранее конца IV в. до н.э. и локализовал в предгорных долинах и в Северо-Западном Крыму. Это были именно те городища и селища, которые в наши дни отнесены к числу позднейших, основанных не ранее последних десятилетий Ш-П вв. до н.э. Подкурганные погребения крымской степи были датированы по Т.Н.Троицкой, то есть VII—II вв. до н.э. Разнообразие погребального обряда Б.Н.Граков объяснял пестрым составом населения, отмечая при этом единичность катакомб. Каменные ящики Нимфейского некрополя, исследователь рассматривал в прямой связи с синдскими погребальными сооружениями Таманского полуострова. Погребение в кургане Куль-Оба было интерпретировано как захоронение царя местной скифской династии, продолжавшей существовать несмотря на покорение обитателей крымской степи царскими скифами. Географическая обособленность скифов Крымского полуострова проявлялась в явно выраженных этнографических различиях между населением Крыма и обитателями Степного Причерноморья. Связи скифов с древними обитателями Крыма — таврами исследователь рассматривал только в плане культурного влияния кочевников на горцев83.

По мнению М.И.Артамонова84, немногочисленные степные погребения VII-VI вв. до н.э., в том числе и крымские, принадлежали кочевникам, не участвовавшим в переднеазиатских походах. По возвращении из Передней Азии скифы-царские, этнографическим признаком которых являлись захоронения в катакомбах, оттеснили скифов-кочевников в Крым, а сами заняли степи Приднепровья. Участие в войне с Дарием закрепило их господствующее положение в Северном Причерноморье. Поэтому, возникновение скифского царства с царскими скифами во главе, было отнесено к V в. до н.э. На территории же Крымского полуострова они появились не ранее III в. н.э.85 Могильники скифов-кочевников, разбросанные по Степному Крыму, иногда образующие небольшие семейные кладбища, свидетельствовали об отсутствии здесь централизованной организации и существовании достаточно самостоятельных подразделений86. Дополнительным аргументом в пользу этого вывода послужило и представление о том, что в Крыму нет больших скифских курганов. «Царские» курганы же, входящие в некрополе Пантикапея, по мнению исследователя, принадлежали эллинизированной, что в сущности, является синонимом боспор-ской, знати синдского, таврского или скифского происхождения.

Однако важнейший для Б.Н.Гракова и М.И.Артамонова вопрос, кто — скифы царские или скифы кочевники населяли Крымский полуостров, в это время не был определяющим для специалистов, занимавшихся изучением памятников скифского времени в Крыму. Здесь, четко определились две иные проблемы. Первая была свя-

зана с различными взглядами на формирование кизил-кобинской культуры. Сторонники сложного синкретического характера культуры кизил-кобинцев видели в ней две этнокультурные подосновы, горную-таврскую и предгорно-степную, собственно кизил-кобинскую. Защитники внутреннего единства культуры рассматривали памятники Горного Крыма в качестве таврских, четко отделяя от них «сомнительные», следовательно, скифские подкурганные погребения предгорий, в которых сочетались грунтовые могилы, вытянутое положение умерших и кизил-кобинская керамика с резным декором. Второй, обрисовавшейся к середине 70-х гг. проблемой были взаимоотношения Боспорского государства периода Спартокидов и скифского населения Восточного Крыма. Здесь ярко проявились противоположные оценки

— от зависимости и эксплуатации местного варварского населения Боспором, до политической независимости скифов и союзнических отношений между Боспор-ским царством и верховными скифскими правителями.

Однако практического влияния на характер и задачи полевых исследований все это не возымело. Основные работы оставались новостроечными, а интенсивность их нарастала. С 1973 по 1993 гг. скифские материалы из Степного и Предгорного Крыма накапливались, в основном, в результате раскопок курганов, осуществлявшихся Северо-Крымской экспедицией. Вплоть до 1977 г. результаты исследований, несмотря на отсутствие публикаций и части отчетов, (необходимо отметить, что все отчеты за 70-е гг. были подготовлены сотрудниками экспедиции, но так и не переданы в научный архив ИА АН УССР) можно проследить по полевой документации. Знакомство с ней позволяет прийти к выводу о том, что за это время экспедиция раскопала несколько скифских захоронений. Отдельные погребения были исследованы в курганах Северо-Западного Крыма, насколько скифских курганов раскопаны на Керченском полуострове у сел Астанино и Новониколаевка.

Существенные изменения в освещение результатов деятельности экспедиции произошли в конце 70-х гг., когда ее возглавила В.Н.Корпусова. В это время раскопки проводились в Северном Крыму. Издание материалов двухлетних работ осуществлено практически в полном объеме. В научный оборот были введены комплексы 7 скифских погребений, раскопанных в 1977 г. в присивашских степях87, в том числе, погребение последней трети VII в. до н.э. у с. Филатовка на Перекопском перешейке. Недолгое возвращение к руководству экспедицией А.А.Щепинско-го было связано с раскопками нескольких курганов к северу от Джанкоя. В одном из них в 1980 г. было выявлено скифское погребение V в. до н.э.

В период с 1981 по 1990 г., когда экспедиция работала под руководством В.А.Колотухина, зона мелиоративных работ, а следовательно, и основных раскопок, переместилась в центральные и северо-западные районы Степного Крыма. Комплексы скифских и предскифских погребений, исследованных за эти годы, изданы88. Однако в публикацию не вошли скифские погребения в склепах второй половины IV в. до н.э. На последнем этапе деятельности экспедиции, между 1991 и 1993 гг., она производила раскопки курганов преимущественно в центральной части Степного Крыма и на Тарханкутском полуострове. За это время было изучено 58 скифских погребений. Материалы раскопок опубликованы89.

В 70-е гг. в Сакско-Евпаторийской части Западного Крыма начал исследование курганов отряд экспедиции МГУ, со временем развившийся в самостоятельную экспедицию ИА АН СССР, работавшую под руководством В.С.Ольховского. Впервые задачей полевых исследований в Крыму стало преимущественное изучение скифских курганов, произошло это благодаря удачному совпадению научных интересов исследователя и скифской принадлежности многих раскопанных им курганов и курганных могильников. Так, в 1976 г. у с. Колоски были раскопаны два кургана с погребениями скифского времени90. В следующем году были раскопаны еще два кургана, в которых наряду с погребениями эпохи бронзы обнаружено несколько скифских захоронений91. В 1978 г. исследованы три кургана, два из которых относи-

лись к скифскому времени, а в одном, эпохи бронзы, было впускное скифское погребение92. Скифские материалы из раскопок курганов 1-7 были опубликованы93. Исследования могильника были завершены в 1984 г. после раскопки всех 13 курганов, часть из которых содержала впускные скифские захоронения, а часть относилась к скифскому времени94. В 1980 г. работы распространили и на курганный могильник в районе с. Приветное, где исследователь раскопал два кургана. Один из них являлся кенотафом скифского времени, другой содержал впускное скифское погребение95. В 1982 г. было раскопано три кургана у с. Ромашкино. Курган 3 с основным погребением в каменном склепе был датирован IV-III вв. до н.э., а в кургане 1 были обнаружены впускные погребения скифского времени96. В 1984 г. экспедиция приступила к раскопкам курганов у с. Штормовое, исследовав 4 кургана, три из которых были датированы скифским временем97 . В 1985 г. B.C. Ольховский, проводя совместно с Северо-Крымской экспедицией АН УССР исследования у с. Суворово Сакского района, раскопал три скифских кургана. Однако материалы, полученные экспедицией за многие годы работ, опубликованы далеко не в полном объеме.

В конце 70-х — 80-х гг. результаты раскопок скифских памятников на территории Крымского полуострова, вновь подверглись обобщению, на этот раз в самой обстоятельной из работ, посвященных скифским древностям Северного Причерноморья. В изданном в 1983 г. труде В.А.Ильинской и А.И.Тереножкина, исследователи, прекрасно знакомые с последними результатами полевых исследований, изначально разделили скифское население Крыма на две хозяйственные группы, кочевую и оседлую98. Если первая обитала в Степном Крыму, то вторая была локализована на Керченском полуострове. Время проникновения скифов в эту часть Крыма было отнесено ко второй половине VII в. до н.э., а с VI в. на основе раскопок Нимфея, фиксировалась оседлость населения, в керамическом комплексе которого прослеживались как скифские, так и таврские традиции. Хронологически погребальные памятники были разделены на три группы: архаическую, и две более поздние. Одна из них представляла собой курганы и грунтовые могильники скифского оседлого населения, другая — погребения эллинизированной скифской знати на некрополях городов Боспора.

В то же время В.Ю.Мурзин каталогизировал и проанализировал материалы скифских погребений архаического времени и пришел к выводу о том, что процесс формирования Степной Скифии начался в середине — второй половине VI в. до н.э., и завершился ко времени скифо-персидской войны. Судя по наиболее ярким и богатым погребениям, ее центр разместился в Нижнем Поднепровье и в Степном Крыму99. Скифы оседлали торговый путь, сформировавшийся в первой половине VI в. и связавший морское побережье с лесостепью100. По мнению исследователя, конфликт кочевых скифов с потомками рабов, локализованный Геродотом на территории Восточного Крыма, восходит к эпической традиции. Реальное же противостояние автохтонов и пришлых кочевников протекало в районах, примыкавших к Днепровскому лесостепному Правобережью101.

Тогда же фундированный каталог скифских погребений, курганов и курганных могильников Крымского полуострова составил С.А.Скорый,102 включив в него сведения о 286 погребениях, известных на основании отчетов и публикаций. К сожалению, он оказался не полным, так как автор не имел возможности использовать все материалы, полученные Северо-Крымской экспедицией.

В середине 80-х гг. В.С.Ольховский на основе диссертации, подготовил к изданию вышедшую позднее монографию, посвященную погребальной обрядности скифов Степного Причерноморья и Крыма, распределив комплексы на три хронологические группы VII-VI, V и VI-III вв. до н.э.103 Скифские и скифоидные погребения VII-VI вв. крымской степи и предгорий были разделены на две типологические группы «КК» — кизил-кобинскую или скифо-кизил-кобинскую и «С» — собственно

скифскую. Характерными признаками первой являлись такие черты, как лощеная керамика с врезным орнаментом, элементы скорченности в положении погребенных, относительная бедность захоронений, редкость импортов и оружия, при почти полном отсутствии таврских украшений. Со скифскими погребениями ее сближала типология могил, ориентация, присутствие жертвенной пищи, оружие. Исследователь посчитал, что памятники этой группы оставлены смешанным скифо-аборигенный этносом104. В сущности, соглашаясь с существованием в степно-предгорной части Крыма особой кизил-кобинской группы населения с иным, чем у горцев погребальным обрядом, Валерий Сергеевич стал на позицию, близкую той, которую занимали Т.Н.Троицкая и А.А.Щепинский, однако соотнес ее нижнюю хронологическую границу не с предскифским, а с раннескифским временем. Параллели с интерпретацией таких памятников, уже предпринятой крымскими археологами видны и далее. В V в. до н.э. число погребений «КК» заметно уменьшилось, произошло ее сближение с группой «С». Возросло количество типов погребальных сооружений, хотя повсеместно преобладали разнообразные грунтовые ямы или каменные ящики, ранее характерные только для кизил-кобинской культуры. Появились единичные катакомбы и деревянные гробницы, связанные со скифскими традициями, сырцовые гробницы, возникшие под греческим влиянием. Увеличилось число захоронений в грунтовых могильниках, что свидетельствует о начале оседлости у некоторых скифских и скифоидных групп. В инвентаре скифских погребений Крыма и Степного Причерноморья ярко проявились общие черты, в Крыму появились конские захоронения, разнообразные предметы вооружения, ритуальные сосуды, штампованные бляшки105. По существу, такой же скифизацией культуры и ассимиляцией аборигенного населения завершался период существования местного предгорного кизил-кобинского населения и по Т.Н.Троицкой. В ^-Ш вв. до н.э. на территории Крымского полуострова были выделены 3-4 группы скифских погребальных памятников. Впервые, именно в исследовании В.С.Ольховского было надежно обосновано материалом существование присивашской группы, характеризующейся грунтовыми могилами и катакомбами. Бесспорно, она близка степным погребениям, существовавшим в прилегающих к Крыму материковых степях. Следующая, восточно-крымская группа характеризовалась большой распространенностью каменных склепов и ящиков, остальные: западная и предгорная занимали промежуточное положение между двумя первыми. От прежней группы «КК» в новой культурной общности, сохранялись такие черты, как скорченные захоронения, применение красной краски и темнолощеная керамика. Антропологические наблюдения свидетельствовали о том, что население, оставившее плоские могильники Керченского полуострова, может рассматриваться как смешанное тавро-скифское. В целом, наиболее значительная плотность варварского населения в это время была характерна для Керченского полуострова, а наиболее низкая для Присивашья, скорее всего не имевшего постоянных обитателей106. Необходимо отметить и то, что В.С.Ольховским был составлен каталог, учитывавший 360 погребений Крымского полуострова.

Принципиально верные выводы В.С.Ольховского существенно дополнили недавно изложенные В.А.Колотухиным взгляды на скифские древности Степного Крыма, базирующиеся на материалах, полученных в ходе работ Северо-Крымской экспедиции в 80-е — 90-е гг. В монографии, каталог которой учитывает 65 новых погребений, введена более дробная, чем у предшественников хронологическая шкала основных групп, распределенных по таким периодам, как VI-V вв., вторая половина V — первая половина IV вв., середина IV — начало III вв. до н.э.107 По мнению исследователя, погребения VII и раннего VI вв. в Степном Крыму единичны и вписываются в круг рядовых погребений Степного Причерноморья-Приазовья. Возрастание числа захоронений приходится на вторую половину VI — первую половину V в. до н.э. Большинство из погребений принадлежит представителям воинского

сословия. Хронологически скорректирована гипотеза о перемещении горного населения в степные районы полуострова, в частности в Восточный и Северо-Западный Крым, произошедшем в конце VI — начале V вв. до н.э.108 В этой связи, интересно положение об угасании таврской культуры в предгорье, происходившем в мирных условиях на протяжении V в. до н.э. Впрочем, материалы могильника Дружное, расположенного на южной границе предгорий близ Симферополя, неоднократно опубликованные В.А.Колотухиным, позволяют считать, что этот некрополь функционировал и в IV в. до н.э. Исследователь пишет о миграции горно-предгорного кизил-кобинского населения на восток, обосновывая это предположение появлением на Керченском полуострове могильников из каменных гробниц и распространением керамики с врезным орнаментом в городах Боспора. Однако интересно то, что о существовании населения с близкими культурными традициями в Северо-Западном Крыму, может свидетельствовать лепная керамика Керкинитиды, изданная

В.А.Кутайсовым и связанная им с таврами109, и распространение в западно-крымском районе каменных гробниц, близких восточно-крымским110. На завершающем этапе плотность скифского населения в степной части полуострова была наиболее высокой. В это время в степных районах широко распространились подкурганные каменные гробницы, каменные и грунтовые склепы, что свидетельствует об оседании кочевников на землю. Именно это оседлое население было охарактеризовано Страбоном под именем земледельцев, выплачивавших дань кочевникам, жившим выше их. Были уточнены данные о присивашской группе скифских памятников, выделенной ранее В.С.Ольховским. Появление катакомб в северной части присиваш-ских степей было связано с миграцией нового населения в Крым из материковых степей. Этот процесс происходил в форме инфильтрации небольших семейно-родовых групп.

Новая ситуация в полевой археологии сложилась в Крыму в 90-е гг. прошлого века. В это время курганы и могильники скифо-сарматской эпохи, расположенные в основном на территории предгорий, стали объектами целенаправленного массированного разграбления. В натурных исследованиях археологов, в который раз возобладала тенденция преимущественного изучения могил.

С 1994 г. раскопки погребений в курганах Предгорного Крыма производила Крымская охранная археологическая экспедиция Крымского филиала Института археологии НАНУ, созданная на основе Северо-Крымской экспедиции. Несколько захоронений VI-IV вв. до н.э. были раскопаны в курганах долины Салгира, близ Симферополя.111 Это позволило вновь вернуться к проблеме подкурганных погребений Предгорного Крыма эпохи скифской архаики. Погребения из Салгирской долины были датированы VI в. до н.э. и рассмотрены как захоронения представителей рядового варварского населения с устойчивыми особенностями погребального обряда. Безусловно, этот погребальный обряд сформировался в степях еще в пред-скифский период. Однако отсутствие в предгорных погребальных комплексах материалов, которыми можно было бы заполнить лакуну между захоронением «киммерийского» воина из Зольненского кургана и могилами VI в., позволило признать наиболее вероятным высказанное ранее предположение о том, что миграция группы «КК» в Предгорный Крым произошла в раннескифское время.112

Несколько скифских погребений середины — второй половины IV в. до н.э. были раскопаны на Аккайском курганном могильнике в Белогорском р-не. Этот памятник был обнаружен и описан в 1947 г. П.Н.Шульцем и Е.В.Веймарном. Уже тогда на нём были выполнены первые археолого-топографические работы. В целом, могильник был интерпретирован как скифский, однако в научное обращение он был введен через несколько десятилетий Б.Н.Мозолевским. Археолого-архитек-турный комплекс Ак-Каи был рассмотрен этим исследователем как важный элемент системы, состоявшей из трех аристократических некрополей: двух материковых — Каменско-Никопольского и гипотетического Висуньского, и крымского —

Белогорского. Такая структура послужила обоснованием гипотезы о делении Скифии на три новоскифских царства — Западное, Нижнеднепровское и Крым-ско-Приазовское113. Размеры белогорских курганов свидетельствовали о том, что они принадлежат социальной группе скифов, которую исследователь рассматривал как царскую семью, или царей отдельных частей Скифии114. Внутри Крымско-Приазовской области были выделены особые регионы, такие как Севернее Приазовье и Керченский полуостров. Вопрос о единовластном правлении Атея и ликвидации в это время системы трех царств вызывал серьезные сомнения у ученого. По его мнению, даже в случае революции в политической власти, могла и должна была сохраниться прежняя практика административного управления, не отменяющая автономии исторических областей115. Раскопки последних лет полностью подтвердили предположение о скифской принадлежности Аккайского аристократического курганного кладбища. Однако, не снимая в принципе гипотезы о Крымско-Приазовском царстве, мы связали этот некрополь с существованием во второй половине

IV в. до н.э. собственно крымского административно-политического объединения скифов — или Крымской Скифии. Судя по особенностям погребальной архитектуры, скифские аристократы тесно контактировали как со Степной Скифией, так и с Боспорским царством.116

Эпизодические охранные раскопки курганов в 80-е — 90-е гг. в Степном и в Предгорном Крыму проводили крымские музеи, сотрудники которых исследовали и несколько скифских погребений117. Всего же за многие десятилетия раскопок в Крыму было исследовано не менее 600 захоронений скифского облика. Из них полностью или частично опубликовано около 500.

Несколько по-иному складывалась ситуация с изучением истории и культуры варварского населения Восточного Крыма. Одна из наиболее интересных проблем здесь была связана с этно-культурной атрибуцией плоских могильников скифского времени, находящихся на Керченском полуострове. Подобные объекты, довольно плотно расположенные в Крымском Приазовье между мысом Казантип и Керчью, вызвали повышенный интерес исследователей118 уже в 60-е гг. Но лишь в 70-е гг. археологи приступили к целенаправленному изучению могильников, состоящих из каменных ящиков, окруженных каменными оградами. Захоронения в них совершались в вытянутом положении на спине, преобладала западная ориентация умерших. Погребальный инвентарь был представлен скифским оружием, лепными сосудами восточно-крымского и скифского облика, украшениями и античными импортами. В 1973 г. были начаты исследования могильника «Стоячий камень», оставленного варварским населением Крымского Приазовья. Первоначально, здесь было раскопано несколько каменных гробниц. В некоторых могилах были обнаружены остатки воинских захоронений V в. до н.э.119 Работы на некрополе вскоре продолжил

А.А.Масленников. Ко времени завершения раскопок, было исследовано более 50 каменных гробниц, большинство из них относилось к V-III вв. до н.э. В 80-е гг. исследователь произвел раскопки нескольких подобных могил у г. Мысырь, на мысе Зюк и у Чокракского озера.120 Интересно то, что независимо от скифской, «киммерийской» или таврской этно-культурной атрибуции погребений, специалисты, осуществлявшие их раскопки, отмечали близость между подобными крымскими и ме-отским или синдо-меотским погребениями в некоторых могильниках Прикубанья и Черноморского побережья Кавказа. Возможно, эта группа погребений, первые из которых появляются в восточной части Крыма не ранее конца VI в. до н.э. действительно связана не со степными или аборигенными крымскими, а с предкавказскими племенами.

Еще одним памятником Керченского полуострова, безусловно, скифским, но необычным по своим топографическим характеристикам, был полностью исследованный в 1979-1981 гг. скифский курганный могильник ^-Ш в. до н.э, находившийся у Акташского озера, в зоне строительства Крымской АЭС. Здесь Е.А.Катюшиным,

В.А.Колотухиным, а затем Акташской экспедицией ИА АН УССР, работавшей под руководством С.С Бессоновой, раскопано более 70 курганов, в основном IV в. до н.э.121 Здесь же в кургане эпохи бронзы было обнаружено впускное скифское погребение V в. до н.э.122 Еще одно погребение того же времени, происходящее из разрушенного кургана на Темир-Горе, опубликовано А.Е.Кислым и С.А.Скорым123.

Масштабные полевые исследования 70-х — 80-х гг. в восточной части Крымского полуострова вывели скифологов и античников на новый уровень исторических обобщений. В географических рамках Восточного Крыма, в 80-е — 90-е гг., очевидно, окончательно оформилось, заложенное Э.В.Яковенко и И.Т.Кругликовой и успешно развитое А.А.Масленниковым124 направление, основой которого стало изучение этно-культурных процессов, протекавших в среде варварского населения и целенаправленное изучение его культурных, политических и экономических связей с греческим населением Боспора Киммерийского, а впоследствии с Боспорским государством. В начале 80-х гг. некоторые особенности использования скифами маршрута, связывавшего в древности Кавказ и Северное Причерноморье, были рассмотрены в работе М.Ю.Вахтиной, Ю.А.Виноградова и Е.Я.Рогова125. Впоследствии основные положения были развиты в нескольких статьях Вахтиной126. Уже в первой работе, авторы на основе изучения свидетельства Геродота о том, что скифы в зимнее время переходят по льду в землю синдов, высказали подкрепленное историческими и этнографическими аналогиями мнение о передвижении в VI-V вв. до н.э. скифов из Приднепровья в Прикубанье как о сезонных перекочевках. В пользу этой гипотезы высказался и А.Н.Васильев128.

Однако не лишенное оснований неприятие подобной версии со стороны многих исследователей, все же сместило акцент с преимущественно мирных миграций, связанных с особенностями ведения кочевого скотоводства, к военно-хозяйственной деятельности скифов — походам и набегам. Так В.П.Толстиков, характеризуя раннюю военно-политическую историю Боспора Киммерийского, охарактеризовал действия скифов, как военные мероприятия, способствовавшие объединению греческих городов127. В основу гипотезы были положены серьезные аргументы. В первую очередь, было использовано исследование Ю.Г.Виноградова, свидетельствующее о нескольких последовательных этапах многовекторной скифской агрессии, начавшейся после победы скифов над Дарием. Не меньшее значение имело предположение о военных причинах походов скифов в Синдику, а также заключение о вполне наглядном отображении изменившейся военно-политической обстановки в оборонительных мероприятиях боспорских греков. Проанализировав по археологическим источникам ситуацию, сложившуюся на берегах Боспора Киммерийского в конце VI — первой половине V вв. до н.э., исследователь пришел к выводу о том, что на Европейском, а отчасти и на Азиатском Боспоре явно выражены следы военной катастрофы. В связь с катастрофическими явлениями была поставлена интенсивная деятельность металлургов и оружейников Пантикапея, отмеченная в первой половине V в. до н.э. и гипотеза о восстановлении, или строительстве Тиритакского вала в первой четверти V века. Время завершения скифской экспансии было отнесено ко второй четверти этого столетия.

В середине 80-х гг. взгляды на историю скифского населения Восточного Крыма, во многом изложенные и ранее, получили развитие в докторской диссертации Э.В.Яковенко129, к сожалению, так и оставшейся неопубликованной. В новом исследовании скифский период был рассмотрен в полном объеме. В первую очередь, был обоснован вывод о том, что широкое использование номадами пути, связывающего через Керченский пролив Северный Кавказ и причерноморскую степь и лесостепь, относится и к предскифскому, и к раннескифскому времени. Архаические скифские памятники, такие как Темир-гора и Филатовка, рассматривались как объекты, маркирующие маршрут. Распространение скифских погребений на территории Керченского полуострова было отнесено к середине ¥1!^ вв. до н.э. — периоду интенсив-

ного освоения скифами Степного Причерноморья. На Керченском полуострове обитали и другие группы аборигенного населения, однако, они в архаическое время были ассимилированы скифами, поэтому, захоронения в могильниках из каменных ящиков были уверенно соотнесены со скифским населением. Погребения скифской знати, уже с V в. до н.э. концентрировались в районе Пантикапея и Нимфея что свидетельствовало о тяготении скифской аристократии к самым значительным центрам Боспора. С середины V в. до н.э. сложился военно-политический союз Боспор-ского государства и Скифии. Между Боспором и Скифией могла существовать система договоров, предусматривающая взаимопомощь, пограничный режим, совместное пользование сухопутными и речными путями130. Примером действия, подобного военно-дипломатического союза, может служить подчинение Феодосии боспорским правителем Левконом I. Завершение же существования альянса было соотнесено с сарматским вторжением в Северное Причерноморье.

Некоторые коррективы в концепцию Э.В.Яковенко, не меняя ее сущности, внесли исследователи Акташского могильника. Памятник этот, на основе изучения погребального обряда был признан скифским и вполне убедительно отнесен к группе курганных могильников, появившихся на Керченском полуострове не ранее начала IV в. до н.э. и существовавших в ^-Ш вв.131 Курганы, противопоставлялись могильникам из каменных ящиков. Последние были охарактеризованы как могильники местного населения, этническая характеристика которого является дискуссионной. Однако общие черты в погребальном обряде позволяли предположить, что в

IV в. до н.э. здесь все же произошло смешение местного варварского, а также кочевого или полукочевого скифского населения. В сущности, этнический процесс, который Э.В.Яковенко, несколько поспешно отнесла к VI в. до н.э. был вполне обоснованно омоложен на два столетия. Эллинизация варваров Керченского полуострова, по мнению исследователей, была незначительной и коснулась, да и то поверхностно, лишь правящей верхушки скифов132. Синкретизация культуры номадов и земледельцев была рассмотрена как признак возникновения в Восточном Крыму нового скифо-аборигенного этноса. Эти выводы вскоре были развиты133. На раннем этапе скифы, греки и местное аборигенное население сосуществовали в единых территориальных рамках, но не обладали социально-экономическим единством. Кочевые скифы, осуществлявшие гегемонию в Северном Причерноморье, выступили в роли организаторов связей Боспора с обширными степными и лесостепными территориями. Этническая обособленность скифов с оседанием их на землю в

V в. сменилась смешением двух варварских этносов. В IV в. большинство скифов стали частью местного земледельческого этноса, постепенно инкорпорированного в состав Боспорского государства. Вопрос о политических приоритетах скифской верхушки, продолжавшей вести кочевой образ жизни, в принципе остался открытым, хотя ориентация на Боспор и тенденция к слиянию с боспорской аристократией были отмечены. В политико-географической структуре Восточного Крыма, в это время сформировались два района. Земли к востоку от Узунларского вала, очевидно, входили в состав Боспорского царства. Территория к западу от него, занятая скифским населением, скорее всего, так же была политически связана с Боспором, на основе союза, оформленного в виде симмахии.

В сущности, в том же ключе интерпретировал историю скифо-боспорских отношений во время существования державы Левконидов и Ф.В. Шелов-Коведяев134. Так внутренние пространства Керченского полуострова во времена Левкона, и позднее были заселены скифами, союзными боспорской династии. Боспорское царство могло владеть восточно-крымскими землями по договору, заключенному со скифами, которые формально не были подданными Спартокидов, что явствует из титулатуры последних135. Между 344-328 гг., скорее всего на рубеже четвертого и третьего десятилетий столетия Перисад I воевал со скифами. Возможно, после поражения и гибели Атея он вознамерился превратить союз со скифами в подданство

последних Боспору. И скифы, и боспорские правители, вскоре вернулись к союзу, о чем свидетельствует поддержка первыми законных претендентов на боспорский престол — Сатира и Притана, а также сам факт бегства сына Сатира к скифскому

царю136.

Недавно, А.А.Масленников, в объемном историко-археологическом очерке, подытожил состояние многолетней дискуссии о скифо-боспорских взаимоотношениях архаического и классического времени137. Аксиомой, стало бесспорное, уже известное нам положение о том, что «...Керченский пролив... оставался естественным «коридором» миграций, сезонных перемещений и торгово-культурных связей...» соединявших северо-причерноморские степи и лесостепи с Предкавказьем, Северным Кавказом, а опосредствовано с Малой Азией и Ближним Востоком138. Можно в принципе согласиться и с тем, что погребения Темир-горы и Филатовки могут датироваться временем более поздним, чем это принято, на основании датировки античных ваз, найденных в могилах. Подобное стремление к повышению дат, базируется на предположении о скифской «реконкисте», последовавшей после 585 г., в связи с окончательным возвращением скифов из походов в Переднюю Азию139. Показательно введение новой, более строгой нижней даты для варварских могильников приморских районов Керченского полуострова. Для могильника «Стоячий камень» это конец VI в. до н.э., появление могильника Фронтовое отнесено к несколько более позднему времени140. Данные памятники А.А.Масленников не считает собственно скифскими, указывая на их доскифские черты и на некоторое сходство с древностями таврскими или кизил-кобинскими. Безусловно, у исследователя были основания для предположения об инфильтрации аборигенного крымского населения на Керченский полуостров в период греческой колонизации региона141. К этому заключению, в принципе, уместно добавить и вывод Ю.А. Виноградова и А.М.Бу-тягина о том, что ранняя лепная керамика Мирмекия обладает чертами, типичными для синдо-меотского керамического комплекса142, что делает этно-культурную историю архаического Боспора еще более сложной. По мнению А.А.Масленнико-ва, широкое расселение собственно кочевников, скорее всего царских скифов, на Керченском полуострове происходит во второй четверти — середине V в. до н.э. Период кочевания в этом случае длится около столетия. Об этом свидетельствуют и погребения, и следы пастушеских стоянок. Следы же разрушений в боспорских городах, приходящиеся на рубеж первой — второй четвертей V в., можно объяснять и скифским вторжением, и, что вполне вероятно, внутренним, собственно боспор-ским конфликтом, связанным с утверждением у власти Археанактидов143, что, в принципе совпадает со взглядами А.Н.Васильева. Эпизодические же переходы скифов на Тамань через замерзший пролив, во времена Геродота, вполне вероятны и могут быть связаны не с военно-грабительскими предприятиями, а с суровостью отдельных зим.

В 1998 г. в монографии, посвященной памятникам сельской территории Европейского Боспора, А.А.Масленников предложил вполне обоснованную этно-куль-турную интерпретацию неукрепленных поселений, существовавших в IV — первой половине III вв. до н.э. в глубинной части Керченского полуострова144. Более двухсот сел этого времени, обнаруженных в степной зоне, расположены группами, что обусловлено природными факторами, но не исключает и существования не менее чем десяти небольших административно-хозяйственных объединений. Происходящие же отсюда ранние находки V — первых десятилетий IV в. до н.э., исследователь связал со следами более ранних скифских кочевых стойбищ. Время основания на боспорских землях сел, обитателями которых могли быть и скифы, и скифизиро-ванное автохтонное население, относится ко второй четверти IV в. до н.э. У рубежа третьей и четвертой четверти IV в. некоторые из них разрушаются и перестраиваются. Время же прекращения жизни на поселениях приходится на первую половину

— середину III в. до н.э. Судя по характеру наиболее поздних отложений, часть по-

селков, на этот раз, погибла в ходе военных действий.

Материалы, полученные в последние годы, при исследовании архаических слоев греческих городов, располагавшихся на берегах Керченского пролива, потребовали очередной интерпретации результатов раскопок. По современным представлениям, основная масса греческих апойкий и выселков у пролива возникает на рубеже первой и второй четвертей VI в. до н.э. Около середины — второй половины столетия возводятся оборонительные сооружения в Мирмекии и Порфмии145, что рассматривают как свидетельство ухудшения греко-варварских отношений. Археологические открытия последних лет в Порфмии146 и в Пантикапее147 позволяют думать о том, что на рубеже VI-V вв. до н.э. некоторые поселения Европейского Боспора пережили катастрофу военного характера.

Взаимоотношениям Нимфея с варварами посвящено и несколько последних работ В.Н.Зинько148. На территории Нимфея с момента его основания во второй четверти VI в. до н.э. и вплоть до начала последней четверти этого столетия сосуществуют две группы населения греческая и варварская — «кизил-кобинская»149. Могильник из мелких курганных насыпей, с погребальными сооружениями в форме каменных ящиков с кольцевыми обкладками, принадлежащий варварам Нимфея или их соплеменникам, обнаружен в 7 км к западу от городища. По метаструктуре и типам погребальных сооружений он близок могильникам Крымского Приазовья. К моменту появления греков аборигенное население, скорее всего, уже пребывало в зависимости от скифов. Во второй половине V в. «кизил-кобинцы», проживавшие на хоре Нимфея, могли эксплуатироваться городом по примеру илотов. Собственно скифские погребения VI-V вв. до н.э. совершались в курганах, тянущихся вдоль дороги, которая вела от нимфейских переправ вглубь степи. Боспорские потрясения первых десятилетий V в. до н.э. исследователь связал как с появлением новой волны номадов, так и с начавшейся в это время консолидацией городов Боспора. В дальнейшем, в районе Нимфея концентрируется скифская аристократия, о чем можно судить по варварским погребениям второй — третьей четверти столетия в городском некрополе. Скорее всего, это свидетельствует в пользу существования нимфей-ско-скифского союза, который был противопоставлен союзу Боспора и меотов. После присоединения города к Боспору, на его землях появляются и новые обитатели, родственные варварам Азиатского Боспора. В IV — начале III в. до н.э. варварское население составляло значительную часть обитателей поселений, находившихся на городской хоре.

В последние годы самостоятельной темой стало изучение сельской округи античной Феодосии. Е.А.Катюшин на основе картографирования поселений античного времени определил границы дальней городской хоры, современными селами Се-мисотка, Золотое Поле, г. Старый Крым и пос. Приветное150. Сами обитатели хоры было охарактеризованы как варвары, тавро-скифы, на этапе ее формирования враждебные кочевым скифам. В 90-е гг. памятникам сельской округи Феодосии была посвящена серия статей и кандидатская диссертация А.В.Гаврилова151. По данным этого исследователя в округе античной Феодосии в настоящее время известно 53 селища, два пастушеских стойбища и 5 городищ. Первые неукрепленные поселения появились здесь в V в. до н.э., в IV в. количество их многократно увеличилось. Они размещались группами по течению степных рек. В конце IV — начале III в. некоторые из них были обвалованы, а в первой четверти III в. до н.э. степные поселения были оставлены. Основой хозяйственной деятельности степных жителей было земледелие. Этнический состав населения определен изначально как смешанный, ски-фо-кизил-кобинский, что в принципе соответствует тавро-скифам Е.А.Катюшина. С конца V в. до н.э., в связи с оседанием скифов на землю начинается новый этап ассимиляции, ведущий к еще большей скифизации культуры. Помимо варваров, на поселениях феодосийской округи жило небольшое количество греков. Первоначально, скифо-кизил-кобинцы зависели от Феодосии и от скифов и по своему соци-

ально-политическому положению были подобны южнопонтийским мариандинам. В IV в. до н.э. после подчинения Феодосии боспорскими царями, местное варварское население оказалось в зависимости от скифских властителей, союзных боспор-ским тиранам, которым отдавало часть урожая. Феодосийский полис в новой ситуации эксплуатировал варваров уже экономическими путями.

В целом же, подводя итог изучению античных и варварских древностей Восточного Крыма, можно уверенно говорить о том, что здесь, так же, как и в районе Оль-вии, в полной мере проявилась тенденция к изучению региона в качестве зоны устойчивого, длительного контакта античной и местных варварских культур.

По-иному развивались представления исследователей-антиковедов о характере взаимоотношений скифов и греков в Западном Крыму. Сам Херсонес, по мнению большинства специалистов, был отделен от Скифии землями тавров, потому вопрос о прямых связях не ставился. Лишь недавно было высказано предположение о том, что с середины V в. прямое сообщение между предгорной территорией, занятой скифами в Юго-Западном Крыму и Херсонесом стало возможным по узкой полоске приморской лесостепи, лежащей между устьем Качи и Гераклейским полуост-

ровом.152

Иными были и остаются представления об ионийской Керкинитиде, основанной во второй половине VI в. и ее связях со скифами. Город, расположенный на побережье Северо-Западного Крыма, исходя из сообщения Геродота, маркировал северо-западную границу таврских и скифских владений,153 что давало возможность его жителям контактировать как с теми, так и с другими. В ранних слоях Керкинитиды были найдены обломки лепной, лощеной посуды с резным орнаментом. Эти находки позволили М.А.Наливкиной писать о существовании на месте будущего города поселения варваров-аборигенов.154 О.Д.Дашевская, более строго датировав такую керамику, увидела в ней свидетельство присутствия в греческом городе варварского этнического компонента.155 Надежные, археологически обоснованные сведения об ионийском, или дохерсонесском периоде существования Керкинитиды, появились сравнительно недавно, в результате раскопок В.А.Кутайсова и его коллег. Проанализировав встречаемость кизил-кобинской посуды в культурных отложениях Керкинитиды, исследователь датировал ее временем от начала V в. до середины

— третьей четверти IV в. до н.э.156 По его определению, она принадлежала таврам, составлявшим незначительную часть городского населения157. Возведение крепостной стены Керкинитиды в первой трети V в. до н.э. было поставлено В.А.Кутайсо-вым в связь с агрессивными устремлениями скифов, и следами военных действий, фиксируемых в это время на Боспоре. Более позднее, но относящееся к тому же столетию письмо Апатурия, в котором упоминается дань, выплачиваемая скифам, послужила основанием для предположения о скифском протекторате, осуществлявшемся не только над Ольвией, но и над Керкинитидой. Несколько позже, Е.Я.Рогов158, в свою очередь, посчитал возведение крепостной стены Керкинитиды в 70-60-е гг. V в. до н. э. и сокращение ольвийской хоры в 70 гг. этого же столетия, событиями одного порядка, связанными с давлением скифов на греческое население. Установление последними в это время протектората над Ольвией, представлялось исследователю событием вполне вероятным, тогда как скифский протекторат над Керкинитидой рассматривался как реальный факт, засвидетельствованный известным письмом. Зависимость усилилась в конце V в. до н.э., с чем было связано прекращение выпуска монет в Керкинитиде.

Изучение же более позднего периода херсонесской колонизации Западного Крыма, обладает собственной, достаточно длинной историей. Скифский аспект на раннем этапе исследований был выражен опосредствованно, в основном в пространственных определениях границ херсонесских владений. Например, Ю.В. Готье допускал, что восточная граница хоры Херсонеса в Степном Крыму тяготела к Бос-порскому царству159. Л.А.Моисеев, предположил, что город арендовал у скифов

весь Северо-Западный Крым160. Более осторожно охарактеризовал приморские владения херсонеситов С.А.Жебелев, посчитавший, что им принадлежало все западное побережье Крыма до Ак-Мечети (Калос-Лимена), а их «равнина» граничила со скифскими владениями161. Лишь в 30 гг. П.Н. Шульц археологически определил северную и восточную границы владений херсонеситов в Северо-Западном Крыму. Однако исследователь посчитал, что с IV в. до н.э. на побережье существовали укрепления, греческие и скифские, а их взаиморасположение отражало напряженный характер взаимоотношений162. В соответствии с этим и Н.В.Пятышева рассматривала скифо-херсонесские отношения в Северо-Западном Крыму как враждебные, впрочем, основное внимание уделялось событиям Ш-П вв. хорошо отраженным в письменных источниках, но выходящим, в соответствии с современными представлениями, за рамки истории Степной Скифии.

Работы 50-х — 60-х гг. на таких памятниках как Чайка, Тарпанчи, Южно-До-нузлавское городище, привели к отказу от гипотезы П.Н.Шульца. О.Д. Дашевская и А.Н.Щеглов убедительно доказали существование двух последовательных этапов заселения территории: херсонесского, начавшегося во второй половине IV в. до н.э. и намного более позднего-позднескифского163. Собственно скифскими памятниками исследователи признали лишь курганы, что свидетельствовало о кочевом характере хозяйственной деятельности степного населения. О.Д. Дашевская отвергла предположение об аренде херсонеситами скифских земель, но не предложила какого-либо альтернативного варианта164. Легкое начало херсонесской колонизации Северо-Западного Крыма А.Н.Щеглов связал с общей дестабилизацией Скифии в последние годы правления Атея и в период, последовавший после смерти этого царя, что позволило Херсонесу в союзе с Керкинитидой захватить приморские земли. Для освоения новых пространств Херсонес переселил сюда часть зависимого тавр-ского населения из Юго-Западного Крыма. Тогда же было отмечено и сокращение хоры в результате катастрофических событий в течение двух-трех начальных десятилетия III в. до н.э.165 Несколько позже, гибель многочисленных херсонесских поселений, была связана катастрофой, произошедшей в результате сарматского вторжения в междуречье Дона и Днепра. При этом специально отмечалось, что разрушителями херсонесских усадеб в новой ситуации могли стать и сами скифы166.

Новая гипотеза о предшествующем херсонесской колонизации появлении в Северо-Западном Крыму ольвиополитов, основавших в начале IV в. до н.э. поселение Панское 1167 и вероятной конфронтации последних с Херсонесом во второй или в третьей четверти IV в. до н.э., высказанная А.Н.Щегловым и Е.А.Роговым, нашла поддержку у Ю.Г.Виноградова168. По сути дела, представления о первоначальном скифо-херсонесском противостоянии в Северо-Западном Крыму сменились гипотезой об ольвийско-херсонесской войне. Однако необходимо отметить, что в то же время было высказано и предположение о возможности военного союза Херсонеса и Керкинитиды, направленного против варваров169, что безусловно внесло опасную деформацию в «конструкцию» ольвийско-херсонесского конфликта. Позднее, В.Б. Уженцев и В.А.Кутайсов, вполне убедительно синхронизировали форт Панское, ранний жилищно-хозяйственный комплекс Калос-Лимена и их курганные могильники. Все эти памятники появились не позднее первой четверти IV в. до н.э. и несомненно, принадлежали ионийскому населению170. Подобное определение открывало путь к их интерпретации в качестве дальних выселков Керкинитиды. Впрочем, в керамическом комплексе усадьбы 6 на поселении Панское, относящейся уже к хер-сонесскому времени, присутствует лепная посуда, типичная для Буго-Днепровского степного района171, что может свидетельствовать в пользу ольвийского происхождения памятника.

Опыт обобщений, в какой то степени, позволяющий понять характер греко-скифских взаимоотношений, пришелся на конец 80-х — начало 90-х гг.

В.Ф.Столба высказался в пользу того, что экономический рост Херсонеса во вто-

рой половине IV в. и освоение им Северо-Западного Крыма достаточно благоприятно воспринималось скифами и Керкинитидой. Появление на монетах Керкинити-ды «скифских» сюжетов позволяет писать о тесных отношениях города со скифской державой Атея172. Изучение лепной посуды, найденной на поселениях херсонесской хоры, дало основание для заключения о постоянном присутствии скифов в среде херсонеситов. В этой же работе было достаточно убедительно показано то, что отношения Херсонеса со скифами прервались в первой трети III в. до н.э.173

В диссертации С.Б. Ланцова, посвященной истории Северо-Западного Крыма в составе херсонесского государства, была уточнена хронология херсонесских поселений. Их появление отнесено к началу последней трети IV в. до н.э., а гибель многих из них по причине враждебных действий скифов, отнесена ко времени не ранее 60-х гг. III в. до н.э.174 Свободное же внедрение херсонеситов в Северо-Западный Крым связывалось с необходимой и для скифов, и для жителей Керкинитиды, и для Херсонеса защитой береговой линии от возможного после 331 г. македонского десанта175. Безусловно, не только обитатели новых поселков, но и все силы Керки-нитиды и Херсонеса, не отразили бы такой десант, даже с помощью скифов. Да и первой целью его были бы Керкинитида или Херсонес с их портами, а не слабо заселенное побережье. Однако создание симмахии, направленной против возможной агрессии Македонии или другого противника, одним из условий которой было свободное освоение Херсонесом западного побережья, теоретически может объяснять беспрепятственность и интенсивность херсонесской колонизации. Интересно, что в одной из последних своих работ Е.Я.Рогов176 связал херсонесскую колонизацию с существованием союза между Керкинитидой и Херсонесом, поддерживаемого Ге-раклеей и направленного против варваров. Его существование привело к освобождению Керкинитиды от скифской зависимости в середине — третьей четверти IV в. до н.э. Появление же херсонеситов в Северо-Западном Крыму было связано не только с интересами города, но и с интересами его метрополии — Гераклеи Пон-тийской, после победы Левкона над Феодосией, утратившей доступ на боспорский хлебный рынок. Активная же экспансия Херсонеса в Северо-Западный Крым была отнесена к концу третьей четверти IV в. до н.э.

В.Б. Уженцев, посвятивший диссертацию Калос-Лимену177, так же вполне убедительно возразил против мнения о захвате Северо-Западного Крыма херсонеситами в результате ольвийско-херсонесской войны. Однако следы разрушения ионийских поселений в третьей четверти IV в. до н.э. исследователь связал с нападением номадов, склоняемых к этому Херсонесом. В херсонесский период отношения жителей Северо-Западного Крыма со скифами, по его представлениям, развивались мирно. Массовое разрушение херсонесских поселений в Северо-Западном Крыму, предпринятое кочевниками, скифами или сарматами, было отнесено к концу первой — началу второй трети III в. до н.э.

Рассмотрение мнений, сложившихся к концу прошлого столетия в сложную, не во всем согласованную систему, свидетельствует о том, что процесс колонизации и развития греческих поселений в западной части Крыма, в целом описан. Однако отношение собственно скифов ко всем этим событиям так и не было сформулировано, поскольку последние служат для антиковедов этнографическим фоном, на котором протекала многообразная колонизационная, военная, дипломатическая и хозяйственная деятельность ионийцев, ольвиополитов и херсонеситов. Из всего сказанного выше следует лишь то, что дальнейшее развитие как античного, так и скифского направлений в археологии Западного Крыма, приобретет некие синтетические формы, близкие тем, которые уже существуют в боспорских исследованиях.

В целом же, анализ изучения скифских древностей на территории Крымкого полуострова приводит к следующим выводам. Богатство боспорских, прикубанских и степных «царских» курганов предопределило «фунеральный» характер скифской археологии девятнадцатого века. Именно в это время, были обнаружены и самые

яркие крымские захоронения скифского времени. Впоследствии, погребения из Степного и Предгорного Крыма были однозначно охарактеризованы как скифские. Этнокультурная атрибуция захоронений с греко-варварскими чертами в курганах Европейского Боспора, оказалась не столь простой. Эти аристократические, преимущественно воинские могилы и сейчас рассматриваются исследователями, в основном, как захоронения эллинизированных варваров, предположительно скифов, входивших в состав боспорской верхушки.

Эпизодические раскопки курганов со скифскими погребениями происходили в Крыму и в первой половине двадцатого века. Однако самостоятельного скифского направления в крымской археологии еще не существовало. Даже многочисленные поселения, обследованные в это время в Предгорном и Северо-Западном Крыму, охарактеризованные П.Н.Шулъцем в качестве скифских, впоследствии были убедительно атрибутированы как памятники позднескифской культуры, более поздней, сложной и полиэтничной, существенно отличающейся от кочевой и полукочевой культуры скифов.

Формирование области археологической науки, посвященной изучению памятников именно скифских, а не позднескифских, относится в Крыму только к 50-м — 60-м гг. прошлого столетия. Это направление связано с научной деятельностью Т.Н.Троицкой, А.А.Щепинского, Э.В.Яковенко, А.М.Лескова и И.Т.Кругликовой, и последующими работами В.С.Ольховского, А.А.Масленникова, В.А.Колотухина и сотрудников Северо-Крымской экспедиции. Определяющей особенностью крымской скифологии с 60-х гг. двадцатого века так же, как и на юге Украины, стало закрепление «погребальной направленности» полевых исследований, в связи с непрерывными раскопками курганов в зонах орошения. В наши дни, археологи могут оперировать комплексами нескольких сотен скифских погребений Крымского полуострова, в минимальной степени привлекая для своей работы материалы поселений и стойбищ. К тому же, поселения эпизодически изучались только в Восточном и Юго-Восточном Крыму, и рассматриваются, преимущественно, в контексте истории Боспорского царства. На остальной территории Крыма существование скифских поселений и стойбищ отмечалось лишь в процессе археологических разведок, результаты которых до сих пор не опубликованы. Такая специфика полевых исследований предопределяет возможности интерпретации уже накопленного материала.

Одна из особенностей современной археологии заключается в том, что принципиальные проблемы истории Скифии решаются на материалах Прикубанья-Пред-кавказья, Подонья, Степной и Лесостепной Украины. В этих исследованиях памятники Крымского полуострова обычно выполняют вспомогательную роль. На раннем этапе ими, как правило, маркируют один из маршрутов, связывавший Предкавказье со степными и лесостепными территориями Северного Причерноморья, позднее, одну из зон расселения царских скифов или же скифов-кочевников. На финальных этапах истории Степной Скифии крымские равнины рассматривают либо как часть гипотетического Крымско-Приазовского царства, либо как территории, которые по большей части или входят в состав Боспорского царства, или связаны с ним политически и экономически. Интенсивные отношения между крымскими скифами и Боспорским царством изучаются преимущественно антиковеда-ми. В таких исследованиях, посвященных военным, политическим, административно-хозяйственным взаимоотношениям с момента издания нескольких важнейших работ Ю.Г.Виноградова,178 возобладал контекст военных и дипломатических союзов, либо подчинений и противостояний. В изучении же этнокультурной истории скифов Восточного Крыма, основную роль сыграли исследования скифологов:

Э.В.Яковенко, С.С.Бессоновой, Е.П.Бунятян, Н.А.Гаврилюк.

Близкое явление, но в менее развитой форме, можно наблюдать в исследованиях античных древностей Западного Крыма. Здесь, одним из инструментов историче-

ских реконструкций, служит сам бесспорный факт скифского присутствия и воздействия на развитие ионийских, ольвийских и херсонесских поселений. Это влияние интерпретируется тем или иным образом на основе анализа эпиграфических источников и нумизматических коллекций. Выводы используются для обоснования гипотезы о скифском протекторате, характеристики фона «ольвийско-херсонесской войны», для объяснения причин отдельных фортификационных мероприятий в греческих городах и поселениях, или для указания причин некоторых катастрофических событий.

Проблема же взаимоотношений скифов и тавров решается в ключе формирования в горно-предгорной части Крымского полуострова смешанного этноса.

К сказанному выше можно добавить и то, что одной из важнейших проблем скифо-сарматской археологии в Крыму является определение связей и степени преемственности между скифской и позднескифской культурой. До девяностых гг. прошлого столетия они рассматривались как этапы развития одного этноса и одной культуры. Однако хронологический разрыв между скифскими и сарматскими памятниками степных пространств Северного Причерноморья, в значительной мере, подтверждается и на крымских материалах. Опираясь на такие наблюдения, некоторые исследователи приходят к выводу о том, что Крымская Скифия II в. до н.э. была новым этнополитическим объединением, а не прямым преемником Скифии IV

— первых десятилетий III вв. до н.э. Другая группа ученых продолжает видеть в Крымской Скифии уцелевший анклав Степной Скифии. Впрочем, у двух, на первый взгляд, взаимоисключающих суждений, существуют принципиально важные точки соприкосновения. Во-первых, историческая связь между варварами, обитавшими на востоке Крымского полуострова, в Степном и Горном Крыму, и позднескифским населением Крымского полуострова существовала, хотя состав населения претерпел серьезные изменения. Это заключение в целом принимается всеми. Во-вторых, катастрофические события, произошедшие в Северном Причерноморье в III в. до н. э. кардинально изменили лицо варварского населения степи и примыкающих к ней пространств. Поэтому в позднескифском государстве времен Скилура и Пала-ка, следует видеть объединение земледельцев и скотоводов с новой материальной культурой. И это положение в целом признано. Но, оно же однозначно свидетельствует в пользу того, что собственно скифский период в истории Крымского полуострова завершился в хронологических рамках первой четверти или первой трети III в. до н.э.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Челеби Э. Книга путешествий /Пер. с польск. М.Б.Кизилова. Симферополь, 1996.

С.148.

2. Цветаева Г.А. Курганный некрополь Пантикапея //МИА. №56. М., 1957. С. 234.

3. ДБК, CVI; Ростовцев М.И. Скифия и Боспор. Л., 1925. С.386-388; Цветаева Г.А. Курганный некрополь...С. 234; Яковенко С.В. Сюфи схщного Криму в V-III ст. до н.е. К., 1973. С. 65; Тункина И.В. К истории открытия курганов Н.Ю.Патиниоти в 1821 г. близ Керчи //Боспорский феномен: Колонизация региона. Формирование полисов. Образование государства: Материалы международной научной конференции. Ч. 2. СПб., 2001. С.279-287.

4. ДБК, CXIV.

5. Власова Е.В. Поль Дюбрюкс и археологические исследования в Керчи //Боспорский феномен: греческая культура на периферии античного мира: Материалы международной научной конференции. СПб., 1999. С. 29.

6. Minns E.H. Scythians and Greeks in South Russia. Cambridge, 1913. Р. 196; Ростовцев М.И. Скифия и Боспор. С.376-385; Артамонов М.И. Сокровища скифских курганов в собрании Государственного Эрмитажа. Л.; Прага, 1966; Яковенко С.В. Сюфи схщного Криму... С.61-65.

7. Bлacовa E.B. Поль Дюбрюкс... С. 30.

8. Caмоквacов Д.Я. Могилы русской земли. М., 1908.

9. Библиографию см. Цветаева r.A. Курганный некрополь Пантикапея. С. 234-235. Прим. 42.

10. Ростовцев M.И. Скифия и Боспор. С.376-396; Cuлантьева Л.Ф. Некрополь Нимфея //МИА. №69. М., 1959. С 51-76; Яковенко Є.B. Скіфи східного Криму... 1973. С. 65-69.

11. Äupm A.A. Мыс Зюк и сделанные на нем археологические находки //ЗООИД. T. XIX. 1896. С.125-129.

12. Яковенко Є.B. Скіфи східного Криму... С. 9.

13. Ольховскш B.C., Хpaпyнов И.H. Крымская Скифия. Симферополь, 1990. С. 10.

14. OAK, 1882-1988. С. XLI-XLIII.

15. Mypçm B.Ю. Скифская архаика Северного Причерноморья. Киев, 1984. С.36-37; Ольховскш B.C. Погребально-поминальная обрядность населения Степной Скифии. М., 1991. Кат. №290.

16. Зтовьев M.K. Археологические памятники Раздольненского района Крымской области //ИАДК. К., 1957.С. 325.

17. Лашков Ф.Ф. Раскопки курганов у д. Taвкeль-Нeймaн Евпаторийского уезда //ОТУАК. №22. 1895. С. 116-117, 133.

18. Shcheglov A.N., Katz V.I. A Fourth-Centery b. c. Royal Kurgan in the Crimea //Metropoitan Museum Jornal. 26. 1991.

19. OAK.1890; OAK.1892; ОАК.1985; OAK.1896; ОАК.1897.

20. Tpоuцкaя T.H. Скифские курганы Крыма //ИКОГО. Вып. 1. Симферополь, 1951. С.

88.

21. Cnu^m A.A. Скифо-сарматские курганы крымской степи //ИTУАК. №54. Симферополь, 1918.

22. Яковенко Є.B. Скіфи східного Криму... С. 70-71.

23. Эpнcm H.Л. Летопись археологических раскопок и разведок в Крыму за 10 лет //ИТОИАЭ. T.3. Симферополь, 1931.

24. Tpоuцкaя T.H. Скифские курганы Крыма. С.90-91, 99; Лесков A.M. Горный Крым в I тыс. до н.э. Киев, 1965. С.174-175; Kprn Х.И., 1976; Ольховскш B.C. О населении Крыма в скифское время //СА. 1982. №4. рис. 7; Ольховскш B.C. Погребально-поминальная обрядность населения Степной Скифии. М., 1991. Прил.2. Кат. №244, 284; C^pûm C.A. Скифский курган с катакомбами в Северном Крыму //Древности Степной Скифии. К., 1982; Crnpürn C.A. Крымская область //Скифские погребальные памятники степей Северного Причерноморья. К., 1986.

25. Ростовцев M.И. Скифия и Боспор. С.385-388.

26. Taм же. С.388-396.

27. Taм же. С.376.

28. Taм же. С.396-403.

29. Taмжe. С.403.

30. Ростовцев M.И. Боспорское царство и южнорусские курганы. М., 1912. С.4.

31. Taм же. С. 6-8.

32. Ростовцев M.И. Эллинство и иранство на юге России. Пг., 1918. С.33-36.

33. Taмжe. С. 38-39.

34. Taмжe. С. 42-43.

35. Tpоuцкaя T.H. Скифские курганы Крыма. С.85-112.

36. Tpоuцкaя T.H. К вопросу о локальных особенностях скифской культуры в центральном Крыму и на Керченском полуострове //ИКОГО. Вып. 4. Симферополь, 1957.

С.75-76.

37. Tpоuцкaя T.H. Скифские погребения в курганах Крыма: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Симферополь, 1954.

38. Яценко И.B. Скифия VII-V вв. до н.э. //Груды ГИМ. Вып. 36. М., 1959. С.100.

39. ^аков Á.M. Скіфи. К., 1947.

40. Ильинська В.А., Тереножкін О.І. Племена скіфського часу //Нариси стародавньої історії Украінської РСР. K., 1957.

41. Артамонов М.И. Этногеография Скифии //Учен. Зап. ЛГУ. №85. Сер. ист. наук. Л. 1949.

42. Клейн Л.С. Территория и способ погребения кочевых скифских племен по Геродоту и археологическим данным //АСГЭ. Вып. 2, 1961.

43. Шульц П.Н. Тавро-скифская экспедиция //Изв. АН СССР. Сер. ист. и фил. Т. IV. М., 1947; Шульц П.Н. Тавро-скифская экспедиция //КСИИМК. Вып.27, 1949; Шульц П.Н. О комплексных историко-археологических и палеогеографических исследованиях в Северном Крыму //ИКОГО. Вып. 2. Симферополь, 1953; Веймарн Е.В. Отчет о работе Бахчисарайского горного отряда Тавро-скифской экспедиции в 1947 г. //Архив ИА РАН. №137; Щепинский А.А. Археологические разведки в долине Сал-гира //ИКОГО. Вып. 3. Симферополь, 1954; Щепинский А.А. Археологическое обследование Курцово-Сабловской долины //ИАДК. К., 1957; Колосов Ю.Г. Археологические исследования в в степном Крыму в 1952 г. //ИКОГО. Вып. 4. Симферополь, 1957; Зиновьев М.К. Археологические памятники Раздольненского района Крымской области //ИАДК. К., 1957.

44. Блаватский В.Д., Шелов Д.Б. Разведки на Керченском полуострове //КСИИМК. 58. 1955; Кругликова И.Т. Исследование сельской территории европейского Боспора //СА. №1. 1957; Кругликова И.Т. Разведки в Старо-Крымском районе в 1956 г. //КСИИМК. Вып. 74. 1959; Веселов В.В. Археологические разведки в восточной части Керченского полуострова //СА. XXIX-XXX. 1959; Лесков А.М., Збенович В.Г. Археологические разведки на Керченском полуострове в 1959 г. //АИБ. II. Симферополь, 1962; Семенов С.А., Кунин В.Э. Разведки на Керченском полуострове //АИБ,

II. Симферополь, 1962; Кругликова И.Т. Исследование сельских поселений Боспора //ВДИ. №2. 1963.

45. Троицкая Т.Н. Скифские курганы Крыма. С. 102-103.

46. Лесков А.М. Седьмой Симферопольский курган //КСИИМК. Вып. 67. 1957; Шульц П.Н., Столяр А.Д. Курганы эпохи бронзы в долине Салгира //КСИИМК. Вып. 71. 1958; Щепинский А.А. Марьинские курганы эпохи бронзы //ЗОАО. Т.1. Одесса, 1960; Колосов Ю.Г. Розкопки кургана №1 на лівому березі Салгиру //Археологія, Т. XXII. 1961; Крис Х.И. О впускных погребениях эпохи раннего железа в курганах долины Салгира //СА. 1976. №2, С. 245; Столяр А.Д., Щепинский А.А. Археологические памятники Симферопольского водохранилища //Проблемы археологии Северной Осетии. Орджоникидзе, 1980; Столяр А.Д., Щепинский А.А. Курганы у Симферопольского водохранилища //Катакомбные культуры Северного Кавказа. Орджоникидзе, 1981.

47. Троицкая Т.Н. Погребение у с. Белоглинка //СА. 1957. Т. 27.

48. Шульц П.Н. О некоторых вопросах истории тавров //ПИСПАЭ. М., 1959. С.239.

49. Троицкая Т.Н. Ук.соч. С.27.

50. Щепинский А.А. Погребение начала железного века у Симферополя //КСИА АН УССР. Вып.2. 1962.

51. Щепинский А.О. Населення Південного Криму в епоху раннього заліза //Археологія, №21. 1977; Щепинский А.А. Красные пещеры. Симферополь, 1983. С. 46 и сл.

52. Лесков А.М. Горный Крым... С.178.

53. Крис Х.И. О впускных погребениях эпохи раннего железа в курганах долины Сал-гир //СА.1976. №2. С. 243; Крис Х.И. Кизил-кобинская культура и тавры //САИ. Д 1-7. 1981. С. 52.

54. Колосов Ю.Г. Археологические исследования в степном Крыму. С. 80.

55. Яковенко Э.В., Черненко Е.В., Корпусова В.Н. Описание скифских погребений в курганах Восточного Крыма //Древности Восточного Крыма. К., 1970; Лесков А.М. Богатое скифское погребение из Восточного Крыма //СА. №1. 1968.

56. Цвек О.В. Могильник скіфського і сарматського часу на Керченському півострові

//Археологія. 1968. Т. 21. Корпусові В.М. Про населення хори античної Феодосії //Археологія. 1972. Вип. 6.

57. Збенович В.Г., Черненко Е.В. Работы Керченской экспедиции //АО 1971. М., 1972.

58. Яковенко Є.В. Скіфи східного Криму...

59. Лесков А.М. Богатое скифское погребение из Восточного Крыма.

60. Лесков А.М. Об остатках таврской культуры на Керченском полуострове //СА. №1. 1961.

61. Яковенко Є.В. Ук. соч. С.58.

62. Яковенко Э.В. Рядовые скифские погребения в курганах Восточного Крыма //Древности Восточного Крыма. К., 1970. С.163; Яковенко Є.В. Скіфи східного Криму... С. 59.

63. Яковенко Є.В. Скіфи східного Криму... С. 60.

64. Там же. С.71.

65. Там же. С.73.

66. Кругликова И.Т. Сельское хозяйство Боспора. М., 1975.

67. Там же. С.52.

68. Там же. С.54.

69. Там же. С.97.

70. Кастанаян Е.Г., Кунина П.З., Пругло В.И., Силантьева Л.Ф., Шургая И.Г. Работы на Боспоре //АО 1966. М., 1967; Шульц П.Н. Раскопки кургана Кара-Оба близ Керчи //АИУ 1967. К., 1968; Шульц П.Н. Раскопки кургана Кара-Оба в 1968 г. //АИУ 1968. К., 1971.

71. Бессонова С.С. Раскопки курганов у с. Луговое на Керченском полуострове //АИУ

1968. К., 1971.

72. Бессонова С.С. Погребение IV в. до н.э. из Трехбратнего кургана //Скифские древности. К., 1973.

73. Петерс Б.Г., Ефимова Г.М., Кожин П.М. Раскопки у с. Михайловка в Крыму //АО

1969. М., 1970; Петерс Б.Г. Ефимова Г.М. Раскопки у с. Михайловка //АО 1970. М., 1971.

74. Черепанова Е.Н. Скіфське поховання з с. Надежда Кримської області //Археологія. 1985. Вип. 50.

75. Щепинский А.А., Черепанова Е.Н. Северное Присивашье в V-I тысячелетиях до н.э. Симферополь, 1969. С. 64.

76. Там же. С.65, 69.

77. Щепинский А.А., Черепанова Е.Н. Исследования в Северном Крыму //АО 1966. М., 1967. С.181-182.

78. Щепинский А.А. Исследования в Степном Крыму //АО 1971. М., 1972; Щепинский А.А. Северо-Крымская экспедиция//ОА 1972. М., 1973. С.355.

79. Щепинский А.А. Исследования в равнинном и горном Крыму //АО 1973. М. 1974.

80. Шепинский А.А. Крымская охранно-археологическая экспедиция //АО1968. М., 1969.

81. Щепинский А.А. Работы Северо-Крымской и Крымской охранно-археологической экспедиции//АО 1970. М., 1971.

82. Граков Б.Н. Скифы. М. 1971. С. 16.

83. Там же. С. 73-78.

84. Артамонов М.И. Киммерийцы и скифы (от появления на исторической арене до конца IV в. до н.э.). Л., 1974.

85. Там же. С.71-75.

86. Там же. С. 121.

87. Курганы Степного Крыма. К., 1984. С.4.

88. Колотухин В.А. Киммерийцы и скифы Степного Крыма. Симферополь, 2000.

89. Колтухов С.Г., Кислый А.Е., Тощев Г.Н. Курганы Степного Крыма. Запорожье, 1994; Колтухов С.Г., Тощев Г.Н. Курганы Степного Крыма. Вып. II. Запорожье, 1998.

90. Яценко И.В., Ольховский B.C. Раскопки курганов у с.Колоски //АО 1976. М., 1977.

С.395,396.

91. Ольховский B.C. Раскопки у с.Колоски //АО 1977. М., 1978.

92. Ольховский B.C. Исследования курганов у с.Колоски //АО 1979. М., 1980.

93. Ольховский B.C. О населении Крыма в скифское время //СА. 1982. №4.

94. Ольховский B.C. Исследования в Сакском районе Крыма //АО 1982. М., 1984; Ольховский B.C. Раскопки в Сакском районе Крыма //АО 1984. М., 1986.

95. Ольховский B.C. Раскопки курганов в Северо-Западном Крыму //АО 1980. М., 1981.

96. Ольховский B.C. Исследования в Сакском районе Крыма //АО 1982.

97. Ольховский B.C. Раскопки в Сакском районе Крыма //АО 1984.

98. Ильинская B.A., Тереножкин А.И. Скифия VII-IV вв. до н.э. К., 1983. С.205-207.

99. Мурзин BM. Скифская архаика Северного Причерноморья. К., 1984. С.100 и сл.

100. Мурзин BM. Происхождение скифов: Основные этапы формирования скифского этноса. К., 1990. С. 52-54, 56-60.

101. Там же. С.62.

102. ^орый C.A. Крымская область //Скифские погребальные памятники степей Северного Причерноморья. К., 1986.

103. Ольховский B.C. Погребально-поминальная обрядность населения Степной Скифии. М., 1991.

104. Там же. С. 85-86.

105. Там же. С. 92-93.

106. Там же. С.148-149.

107. Колотухин B.A. Киммерийцы и скифы Степного Крыма. Симферополь, 2000.

108. Там же. С.70 и сл.

109. Кутайсов B.A. Кизил-кобинская керамика из раскопок Керкинитиды //Материалы к этнической истории Крыма. К., 1987. С. 37; Кутайсов B.A. О туземном компоненте в составе населения Керкинитиды //Исторические чтения памяти М.П.Грязнова: Скифо-сибирская культурная общность: Тезисы докладов. Омск, 1987.

110. Однако должен заметить, что появление кизил-кобинской керамики на Боспоре Киммерийском, в первую очередь в Нимфее, относится не к концу VI в. до н.э. а по меньшей мере, ко второй четверти столетия. (См. Бутягин A.M. Варвары на поселениях архаического Боспора по материалам лепной керамики из ранних комплексов Нимфея и Мирмекия //Поселения: среда, культура, социум: Материалы тематической научной конференции. СПб., 1998). Аналогичную ситуацию можно наблюдать и на Березани. (См. ^ловьев C.R. лепная керамика с резным геометрическим орнаментом Березанского поселения //АСГЭ. Вып.32. 1995). К тому же в Степном же Крыму с конца VI — начала V в. до н.э. широко распространяется не только ки-зил-кобинская керамика, но и посуда, родственная кизил-кобинской, однако, не без оснований названная С.Н.Сенаторовым восточно-крымской (Cенаторов C.H. О восточно-крымской лепной керамике середины VI — первой трети III вв. до н.э.// Боспорский феномен: Греческая культура на периферии античного мира: Материалы международной научной конференции. СПб., 1999; Cенаторов C.H. Лепная керамика с резным орнаментом из погребений Восточного и Юго-Восточного Крыма второй половины VI — начала III в. до н.э. //Боспорский феномен: Погребальные памятники и святилища: Материалы международной научной конференции. Ч. 2. СПб., 2002). Следовательно, процесс миграций происходил задолго до конца VI в. и был многовекторным. Объяснения подобным явлениям нетрудно найти, если принять, в полном соответствии с предположением С.Л.Соловьева (Ук. соч. С.37-38), то, что носителями кизил-кобинской и восточно-крымской керамики в предгорьях, а так же в крымских и южноукраинских степях, были не горцы-тавры, а представители скифоидной ил скифской группы «КК» по В.С.Ольховскому, состоявшей из кочевников или полукочевников.

111. Колтухов C.r., Тощев Г.Н. Курганы Степного Крыма. Вып.П. Запорожье, 1998.

112. Колтухов С.Г. Курганные погребения раннескифского времени в долине Салгира //Старожитності Північного Причорномор'я і Криму. Вип. VII. Запоріжжя, 1999.

113. Тереножкин А.И., Мозолевский Б.Н. Мелитопольский курган. К., 1988. С.213-214.

114. Мозолевський Б.М. Кургани вищої скіфської знаті і проблема політичного устрою Скіфії//Археологія. 1991. 1. С.134.

115. Там же. С. 136.

116. Колтухов С.Г., Мыц В.Л., Колотухин В.А. Первые результаты археологических исследований курганного некрополя Ак-Кая //Херсонес в античном мире. Историко-археологический аспект: Тезисы докладов международной научной конференции. Севастополь, 1997.

117. Вдовиченко И.И., Колтухов С.Г.Курган скифского времени в Северном Крыму //СА.1986. №4; Гаврилов А.В. Скифское погребение у с. Фрунзе в Крыму //Древности Степного Причерноморья и Крыма. Вып. IV. Запорожье, 1993; Гаврилов А.В.,Тощев Г.Н. Курган у с. Желябовка в Крыму //Stratum plus. Кишинев-Одесса-СПб., 1999. Вып 2.; Гаврилов А.В., Крамаровский М.Г. Курган у с. Кринички в Юго-Восточном Крыму //Боспорские исследования. Вып.1. Симферополь, 2001; Колтухов С.Г., Вдовиченко И.И. Два кургана в междуречье Альмы и Качи //Бахчисарайский историко-археологический сборник. Вып. I. Симферополь, 1997; Пуздровский А.Е., Тощев Г.Н. Курган у с. Цветочное в Белогорском районе Крыма //Старожитності Степового Причорномор”я і Криму. Запоріжжя, 2001;

118. Лесков А.М. Об остатках таврской культуры на Керченском полуострове //СА. №1. 1961; Кругликова И.Т. Каменные ящики у дер. Рыбное //Кавказ и Восточная Европа в древности. М., 1973.

119. Корпусова В.Н., Орлов Р.С. Могильник VI-IV вв. до н.е. на Керченском півострові //Археологія. 28. 1978.

120. Масленников А.А. Каменные ящики Восточного Крыма (К истории сельского населения Европейского Боспора VI-I вв. до н.э.) //Боспорский сборник. 8. 1995.

121. Бессонова С.С., Бунятян Е.П., Гаврилюк Н.А. Акташский могильник скифского времени в Восточном Крыму. К., 1988.

122. Бессонова С.С., Скорый С.А. Погребение скифского воина из Акташского могильника в Восточном Крыму //СА. 1986. №4.

123. Кислый А.Е., Скорый С.А. Скифское погребение V в. до н.э. возле Керчи //Археологія. 1990. №2.

124. Яковенко Є.В. Скіфи східного Криму...; Кругликова И.Т. Сельское хозяйство Боспора; Масленников А.А. Население Боспорского государства в IV-II вв. до н.э. М., 1991; Масленников А.А. Эллинская хора на краю ойкумены. М., 1998.

125. Вахтина М.Ю., Виноградов Ю.А., Рогов Е.А. Об одном из маршрутов военных походов и сезонных миграций кочевых скифов //ВДИ. 1980. №4.

126. Вахтина М.Ю. Скифский путь в Прикубанье и некоторые древности Крыма в эпоху архаики //Вопросы истории и археологии Боспора. Белгород-Воронеж, 1991; Вахтина М.Ю. Еще раз о погребении в кургане Темир-Гора и некоторых вопросах греческой колонизации Киммерийского Боспора //Боспор Киммерийский. Понт и варварский мир в период античности и средневековья. Керчь, 2002.

127. Толстиков В.П. К проблеме образования Боспорского государства //ВДИ. 1984. №3.

128. Васильев А.Н. К вопросу о времени образования Боспорского государства //Этюды по истории и культуре Северного Причерноморья. СПб., 1992. С.116-117.

129. Яковенко Э.В. Скифы на Боспоре: Автореф. дис.... д-ра ист. наук. М., 1985.

130. Яковенко Э.В. О дипломатических контактах со Скифией времен Атея //Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и в средние века. Ростов на Дону., 1986.

131. Бессонова С.С., Бунятян Е.П., Гаврилюк Н.А. Акташский могильник. ..С . 98-101.

132. Там же. С. 107.

133. Бунятян Е.П., Бессонова С.С. Об этническом процессе на Европейской части Боспо-

ра в скифское время //Скифия и Боспор. Археологические материалы к конференции памяти академика М.И.Ростовцева. Новочеркасск, 1989.

134. Шелов-Коведяев Ф.В. История Боспора в VI-IV вв. до н.э. //ДГ. М., 1985.

135. Там же. С.135, 136.

136. Там же. С. 145-149.

137. Масленников А.А. Варвары, греки и Боспор Киммерийский до Геродота и при нем //ДБ. 4. М., 2001.

138. Там же. С.292.

139. Там же. С..301.

140. Там же.

141. Там же. С. 303,304.

142. Бутягин А.М. Варвары на поселениях архаического Боспора по материалам лепной керамики из ранних комплексов Нимфея и Мирмекия //Поселения: среда, культура, социум: Материалы тематической научной конференции. СПб., 1998.

143. Масленников А.А. Варвары и греки... С. 311.

144. Масленников А.А. Эллинская хора на краю ойкумены. С.72-89.

145. Виноградов Ю.А. Боспор Киммерийский: основные этапы истории в доримскую эпоху //Таманская старина. Вып. 3. Греки и варвары на Боспоре Киммерийском. СПб., 2000.

146. Вахтина М.Ю. Об одном уникальном архаическом комплексе из раскопок античного городища Порфмий в Восточном Крыму //Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья: Материалы IV Боспорских чтений. Керчь, 2003. С.46.

147. Толстиков В.П., Журавлев Д.В., Ломтадзе Г.А. Новая землянка в Пантикапее //Бос-пор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья: Материалы IV Боспорских чтений. Керчь, 2003. С. 264.

148. Зинько В.Н. Хора Нимфея //Пантикапей-Боспор-Керчь — 26 веков древней столице. Материалы международной конференции. Керчь, 2000; Зинько В.Н. Боспорский город Нимфей и варвары //Боспорские исследования. Вып. I. Симферополь, 2001.

149. Зинько В.Н. Нимфейский полис и скифы //Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья: Материалы IV Боспорских чтений. Керчь, 2003. С.104.

150. Катюшин Е.А. Феодосия-Кафа-Кефе. Симферополь, 1988. С.24.

151. Гаврилов А.В. Нові дані по сільску округу античної Феодосії //Археологія. 1998. №1; Гаврилов А.В. Сільска округа Феодосії у V-II ст. до н.є. Автореферат дис. канд. іст. наук. К., 1999.

152. Колтухов С.Г. Курган Кулаковского //ХС. Вып. IX. Севастополь, 1998.

153. Кутайсов В.А. Керкинитида. Симферополь, 1992. С.53.

154. Наливкина М.А. Раскопки в Евпатории (Предварительные итоги) //КСИИМК. 1955. Вып. 58. С. 64.

155. Дашевская О.Д. О таврской керамике с гребенчатым орнаментом //СА. 1963. №4. С. 209.

156. Кутайсов В.А. Кизил-кобинская керамика из раскопок Керкинитиды //Материалы к этнической истории Крыма. К., 1987. С.35.

157. Кутайсов В.А. О туземном компоненте в составе населения Керкинитиды //Исторические чтения памяти М.П.Грязнова: Скифо-сибирская культурная общность: Тезисы докладов. Омск, 1987.

158. Рогов Е.Я. Некоторые проблемы становления и развития херсонесского государства //Stratum plus. Кишинев-Одесса-СПб., 1999. №3.

159. Готье Ю.В. Очерки по истории материальной культуры Восточной Европы до основания первого русского государства. Л., 1925. С.183.

160. Моисеев Л.А. Херсонес Таврический и раскопки в Евпатории в 1917 г. //ИТУАК. 1918. №54. С. 254.

161. Жебелев С.А. Херсонесская присяга//Северное Причерноморье. М.-Л., 1953. С.220.

162. Шульц П.Н. О работах Евпаторийской экспедиции //СА. 1937. №3; Шульц П.Н. Евпаторийский район: 1933-1934 //Археологические исследования в РСФСР:

1934-1936 гг. М.-Л., 1941.

163. Дашевская О.Д. Скифы на северо-западном побережье Крыма в свете новейших открытий //Проблемы скифской археологии. М., 1971; Щеглов A.H. Северо-Западный Крым в античную эпоху: Автореф. дис... канд. ист. наук. Л., 1971.

164. Дашевская О.Д. Ук. соч. С. 153.

165. Щеглов A.H. Северо-Западный Крым в античную эпоху. Л., 1978. С. 119, 127.

166. Щеглов A.H. Хора Херсонеса//АГСП. М., 1984. С.49.

167. Щеглов A.H., Рогов E.A. Погребения в подбойных могилах в Нижнем побужье, Нижнем Приднестровье и в Северо-Западном Крыму //Проблемы исследования Ольвии: Тезисы докладов и сообщений семинара. Парутино, 1985.

168. Bиноградов Ю.Г. Политическая история Ольвийского полиса VII-I вв. до н.э.: Историко-эпиграфическое исследование, М., 1989.

169. Колесников A.Б. Греческие сельскохозяйственные усадьбы в районе г. Евпатории: Автореф. дис.... канд. ист. наук. М., 1985.

170. Кутайсов B.A.Уженцев B.Б. Калос-Лимен (раскопки 1988-1995 гг.) //Археология Крыма. №1. 1997.

171. HannestadL., Stolba V.F., Sceglov A.N. Panskoe I/Vol.1. P. 188-189.

172. Cтолба B.0. Херсонес и скифы в V-II вв. до н.э.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Л., 1990. С. 7, 12.

173. Там же. С. 11, 12.

174. Ланцов C.Б. Западный Крым в составе Херсонесского государства: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. К., 1991. С. 11,14.

175. Там же. С. 13.

176. Рогов Е.Я. Некоторые проблемы...

177. Уженцев B^. Калос Л1мен у IV ст.. до н.е. — II ст. н.е.: Автореф. дис. ... канд. ¡ст. наук. К., 2002.

178. Vinogradov J.G. Die historische Entwicklung der Foleis des Nordlichen Schwarzmeergt-bietes im 5 Jh. v Chr. // Chiron. 1980. Bd. 10. Bиноградов Ю.Г. Полис в Северном Причерноморье//Античная Греция. Т.! М., 1983. С.394-419.

S.G.KOLTUKHOV

FORMATION AND DEVELOPMENT OF SCYTHIAN DIRECTION IN ARCHAEOLOGY OF CRIMEA

The history of researches of Scythian antiquities in Crimea testifies that the formation Crimean scythian archaeology concerns only to 50th to years of the past century. Three basic problems now are well allocated. The first problem is occupied with the studing of features of formation of Scythian culture in a foothill and steppe part of the Crimean peninsula, the second problem is occupied with Scythian-Bosporan relations and in interpretation of monuments of the barbarian population in east part of the Crimean peninsula. It’s possible to point out the third problem as features of mutual relation Greek and scythian population in Western Crimea. All these problems are decided as a complex research.