CC BY
46
Прохорова Марина Леонидовна
доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права и криминологии Кубанского государственного университета (e-mail: hooligang@mail.ru)
Кустова Надежда Константиновна
преподаватель кафедры специальных дисциплин Краснодарского университета МВД России (e-mail: raf-83@mail.ru)
Формирование доктринального представления о прикосновенности к преступлению в уголовно-правовой науке дореволюционной России
В статье рассмотрены подходы к определению правовой природы и содержания прикосновенности к преступлению, ее соотношения с соучастием в преступлении, сформировавшиеся в уголовно-правовой доктрине России XIX - начала XX в. Проанализированы три основные позиции, сложившиеся в науке указанного периода применительно к названной проблеме.
Ключевые слова: прикосновенность к преступлению, соучастие в преступлении, укрывательство преступлений, попустительство, недонесение о преступлении.
M.L. Prokhorova, Doctor of Law, Professor, Professor of the Chair of Criminal Law and Criminology of the Kuban State University; e-mail: hooligang@mail.ru;
N.K. Kustova, Lecturer of the Chair of Special Disciplines of the Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: raf-83@mail.ru
Formation of doctrinal ideas about the implications of the crime in the criminal law theory of pre-revolutionary Russia
The article describes the approaches to the determination of the legal nature and content of the implications of the crime, as well as its relations with the complicity of the crime that have emerged in the criminal law doctrine of Russia XIX - early XX centuries. The authors analyze three main positions established in the science of this period in relation to the said issue.
Key words: implication in the crime, complicity in a crime, concealment of crimes, connivance, failure to report a crime.
Активное развитие российской уголовно-правовой доктрины в XIX - начале XX в. коснулось всех базовых институтов и понятий уголовного права, известных современным отечественным законодательству и теории. Таковыми, в том числе, выступают соучастие в преступлении и прикосновенность к нему. Последние всегда рассматриваются в тесной связи друг с другом. Подобный подход уже в течение нескольких столетий является традиционным. Вместе с тем, вопросы о соотношении соучастия и прикосновенности, о правовой природе и конкретном наполнении последнего из понятий не всегда решались и решаются однозначно.
Начало основательной теоретической разработке институтов соучастия в преступлении и прикосновенности к нему было положено, как представляется, в работах российских крими-
налистов XIX в. Этому способствовало и нормотворчество названного периода. Зачатки законодательной регламентации указанных институтов, сформированные в ранних памятниках отечественного уголовного права, получили серьезное развитие в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. Отделение третье первой главы «О существе преступлений и проступков и о степенях вины» раздела первого «О преступлениях, проступках и наказаниях вообще» именовалось «О участии в преступлении» и содержало положения, касающиеся соучастия в преступлении и прикосновенности к нему. При этом последней были посвящены две самостоятельные статьи -ст. 16 и 17.
Анализ соответствующих законодательных установлений свидетельствует о том, что при-
37
косновенными к преступлению признавались попустители («те, которые имев власть или возможность предупредить преступление, с намерением или по крайней мере заведомо допустили содеяние оного»), укрыватели («те, которые не имев никакого участия в самом со-деянии преступления, только по совершении уже оного заведомо участвовали в сокрытии или истреблении следов его, или же в сокрытии самих преступников, или также заведомо взяли к себе или на сбережение, или же передали или продали другим похищенные или отнятые у кого-либо или же иным противозаконным образом добытые вещи»), недоносители («те, которые знав о умышленном или уже содеянном преступлении и имев возможность довести о том до сведения правительства, не исполнили сей обязанности»). Называя виды «прикосновенных к делу и преступлению», закон не содержал общего понятия прикосновенности к преступлению, указывающего на его определяющие признаки. Это стало объектом доктринального установления и изучения, получив освещение в трудах Л.С. Белогриц-Котляревского, С.М. Будзинского, А.С. Жи-ряева, А.Ф. Кистяковского, Г.Е. Колоколова, Н.А. Неклюдова, В.Д. Спасовича, Н.С. Таганце-ва и ряда иных известных криминалистов.
В рассматриваемый период сложилось три подхода к пониманию прикосновенности к преступлению. Представители первого видели в ней разновидность соучастия в преступлении, хотя и своеобразную. Так, И. Нейман говорил об особенном роде соучастия в преступлении - вспомоществовании преступнику после совершения преступления или оказании ему покровительства. «Покровителями преступни-ковъ называются тЬ, которые помогаютъ преступнику послЬ совершешя преступлешя», -писал автор [1, с. 67]. В качестве проявлений покровительства он называл участие в выгодах преступления, одобрение оного, утайку или покупку вещей, преступлением приобретенных, и ряд иных подобных деяний.
Особенным родом «соучаствовашя» называл прикосновенность к преступлению и Г.И. Солнцев. Оно, по его мнению, проявляется в деятельности лиц, благоприятствующих преступлениям и преступникам. Это, в частности, пристанодержатели воров, разбойников и беглых, приобретатели заведомо похищенных вещей, недоносители о преступлениях, об укрывательстве людей или вещей, а также те, кто не воспрепятствовал совершению преступления ни физическими, ни нравственными силами, имея для этого объективные возможности [2, с. LVII, 84-85].
Не соглашаясь с подобным представлением о прикосновенности, оппоненты, его оспаривающие, указывали на два обстоятельства, исклю-
чающие отнесение ее к соучастию. Во-первых, на то, что деятельность прикосновенных, имея место уже после совершения преступления, не относится к числу факторов, его создавших, а следовательно, не находится в причинной с ним связи, безусловно необходимой для понятия соучастия. Во-вторых, на то, что для соучастия необходимо соглашение, предшествующее акту преступления. Однако это требование не только не входит в понятие прикосновенности, но даже ее исключает [3, с. 222].
Н.С. Таганцев по этому поводу отмечал, что, во-первых, соучастия не может быть там, где нет общения и виновности, а также соглашения между участниками и прикосновенными. Во-вторых, «преступление есть посягательство на норму в ее реальном бытии, оно и юридически и фактически оканчивается с того момента, когда оканчивается посягательство», поэтому «позднейшие юридические события и отношения могут стоять в известной связи с этим минувшим актом, могут соприкасаться с ним, но они не могут сделаться его частью» [4, с. 617].
Вторая группа исследователей, полагая, что прикосновенность не входит в понятие соучастия в тесном смысле, вела речь о ней как о дополнительном совиновничестве или придаточном преступлении, неразрывно связанном с соучастием в тесном смысле или главным преступлением [5; 6].
Так, А.Ф. Кистяковский называл прикосновенность добавочной формой соприкосновения с преступлением, свойством которой выступает известное отношение к главному преступлению. Определяя прикосновенность (или благоприятствование), он писал, что это такие действие или бездействие, которые только имеют некоторое отношение к главному преступлению, но которые отнюдь не принадлежат к действиям его совершения. Стоя вне преступления, они только стороною касаются его, носят придаточный характер [7, с. 608-609].
Доказывая названный характер прикосновенности, сторонники означенной позиции приводили следующие доводы: 1) прикосновенные всегда предстают перед судом в сообществе с виновными и никогда не являются перед ним одни; 2) на их наказуемость влияет наказуемость участников. Последнее проявляется, во-первых, в том, что при ненаказуемости «главного» преступника ненаказуемо и прикосновенное лицо; во-вторых, в прямой зависимости размера ответственности прикосновенного от тяжести преступления, совершенного участником [4, с. 618].
Оппонируя представителям этой позиции, Л.С. Белогриц-Котляревский и Н.С. Таганцев отмечали, что указанные доводы вряд ли можно признать убедительными. Что касается первого, то практике известны ситуации, когда
38
ВЕСТНИК КРАСНОДАРСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ • 2016 • № 2 (32)
перед судом представал укрыватель преступника, оказавший содействие последнему в побеге. Сам же скрывшийся злодей этой участи избегал. Вывод о ненаказуемости прикосновенного лица в ситуации ненаказуемости «главного» участника оспорим, в частности, при установлении невменяемости последнего или в случае его смерти.
Довод, связанный с указанием на прямую зависимость размера ответственности прикосновенного от тяжести преступления, опровержим тезисом о том, что на его наказуемость оказывает влияние не только названное обстоятельство, но и ряд иных - обстановка совершения соответствующих действий, мотив и др. Кроме того, при наличии, например, нескольких скупщиков добытых при совершении одного преступления вещей все они отвечают индивидуально, каждый за себя, и наказание, им назначаемое, может разниться. Аналогична ситуация, когда на скамье подсудимых оказываются и укрыватель, и недоноситель, и попуститель, имеющие отношение к одному «главному» преступлению [3, с. 222; 4, с. 618-619].
Третья позиция, поддерживаемая, в частности, Л.С. Белогриц-Котляревским, С.В. По-знышевым и Н.С. Таганцевым, строилась на признании прикосновенности к преступлению институтом самостоятельным, не входящим в понятие соучастия [3, с. 222, 8, с. 405; 4, с. 619]. Следует заметить, что подобное отношение к прикосновенности к преступлению свойственно и современной уголовно-правовой доктрине.
Представители отечественной уголовно-правовой доктрины, признававшие прикосновенность к преступлению самостоятельным родовым понятием, определяли его отличительные признаки, относя к таковым:
преступность «главного» деяния: совершенно очевидно, что «прикосновенность къ преступлена и непреступность главнаго деяния -поня™, другъ друга взаимно исключающiя»;
отсутствие какого-либо участия в преступлении, хотя бы в виде заранее данного обещания оказать какое-либо содействие преступнику после исполнения задуманного; заранее данное обещание оказать помощь преступнику после совершения замышляемого им деяния превращает последующее содействие в предшествующее, ибо центр тяжести такого содействия скрывается в обещании, а не в факте дальнейшей деятельности; предшествующее же содействие преступлению входит в понятие пособничества, образуя, таким образом, соучастие;
умышленный характер деятельности прикосновенного лица [3, с. 323].
Таким образом, в российской уголовно-правовой доктрине XIX - начала XX в. было разработано три основных подхода к пониманию прикосновенности к преступлению. Их анализ свидетельствует о том, что современной науке ближе позиция, сторонники которой придавали прикосновенности значение самостоятельного института, самостоятельного родового понятия, не выступающего разновидностью соучастия и обладающего комплексом отличительных признаков.
1. Нейман И. Начальныя основан1я уголов-наго права. СПб., 1814.
2. Солнцев Г. И. Россшское уголовное право / подъ ред. Г. С. Фельдштейна. Казань, 1820.
3. Белогрицъ-Котляревскй Л.С. Учебникъ русскаго уголовнаго права. Общая и особенная части. К1евъ, 1903 (репринт. изд.).
4. Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Часть Общая. Тула, 2001. Т. I.
5. Жиряев А. О стечении нескольких преступников при одном и том же преступлении (сочинение, написанное для получения степени магистра уголовного права исправляющим должность экстраординарного профессора в Императорском Дерптском Университете). Дерпт, 1850.
6. Колоколов Г.Е. О соучастии в преступлении (о соучастии вообще и о подстрекательстве в частности). М., 1881.
7. Кистяковский А. О. Элементарный учеб-никъ общаго уголовнаго права съ подробнымъ изложениемъ началъ русскаго уголовнаго законодательства. Часть Общая. К1евъ, 1882.
8. Познышев С.В. Основныя начала науки уголовнаго права. Общая часть уголовнаго права. М., 1912 (репринт. изд.).
1. Neumann I. Initial foundation of criminal law. St. Petersburg, 1814.
2. Solntsev G.I. Russian criminal law / ed. by G.S. Feldstein. Kazan, 1820.
3. Belogrits-Kotlyarevsky L.S. Textbook of the Russian criminal law. General and special parts. Kiev, 1903 (reprint).
4.Tagantsev N.S. Russian criminal law. Part the General. Tula, 2001. Vol. I.
5. Zhiryaev A. On the confluence of a number of criminals with the same crime (an essay written for the degree of Master of Criminal Law correcting the position of extraordinary professor at the Imperial University of Tartu). Dorpat, 1850.
6. Kolokolov G.E. About complicity in a crime (generally of complicity and incitement in particular). Moscow, 1881.
7. Kistyakovsky A.F. An elementary textbook of general criminal law detailing started Russian criminal law. Part the General. Kiev, 1882.
8. Poznyshev S.V. The basic principles of science of criminal law. The general part of criminal law. Moscow, 1912 (reprint).
39
