CC BY
39
Морозова Светлана Николаевна, Жаткин Дмитрий Николаевич ФИЛОСОФСКОЕ УЧЕНИЕ Ф. НИЦШЕ В ВОСПРИЯТИИ ..
УДК 821.61.1
ФИЛОСОФСКОЕ УЧЕНИЕ Ф. НИЦШЕ В ВОСПРИЯТИИ К.И. ЧУКОВСКОГО
© 2017
Морозова Светлана Николаевна, кандидат филологических наук, преподаватель кафедры русского языка Военная академия материально-технического обеспечения (440005, Россия, Пенза, Военный городок, 1, e-mail: s.morozova09@mail.ru) Жаткин Дмитрий Николаевич, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой перевода и переводоведения Пензенский государственный технологический университет (440039, Россия, Пенза, пр. Байдукова/ул. Гагарина, 1а/11, e-mail: ivb40@yandex.ru)
Аннотация. Статья посвящена теме восприятия философии Ф.Ницше К.И. Чуковским. Указывается, что в российских общественных и литературных кругах начала XX в. учение немецкого мыслителя пользовалось популярностью, однако наблюдалась избирательность в обращении к его основным положениям. Характеризуется мысль К.И. Чуковского о том, что при описании литературных персонажей многие отечественные писатели наделяют их чертами, свойственными мироощущению Сверхчеловека Ницше, которое при внешней схожести имело существенные отклонения от того содержания, которое придавал ему немецкий философ. При толковании ницшеанских эстетических и философских идей русские писатели привносили в них те оттенки смысла, которые были предпочтительнее для характеристики конкретных персонажей, явлений действительности. Несмотря на то, что в начале творческого пути К.И.Чуковский увлекался ницшеанской мировоззренческой концепцией и в своих литературно-критических работах часто обращался к ее основополагающим идеям - критике христианской морали, теме Сверхчеловека и др., он критиковал положение немецкого мыслителя о ведущей роли чистого разума и безотносительности поступков человека. В статье также анализируется отношение К.И. Чуковского к особенностям восприятия русской литературой постулатов философии Ф. Ницше, рассматриваются статьи К.И. Чуковского «К толкам об индивидуализме» (1902) и «О «Мещанах» М. Горького» (1902), в которых доказано, что в творчестве М. Горького идеи Ф. Ницше, ассимилированные на русской национальной почве, привели к очевидным парадоксам.
Ключевые слова: К.И. Чуковский, Ф. Ницше, русско-немецкие связи, эстетическая концепция, мировоззрение, литературные традиции, диалог, литературная критика, межкультурная коммуникация.
NIETZSCHE'S PHILOSOPHICAL DOCTRINE IN K.I. CHUKOVSKY'S PERCEPTION
© 2017
Morozova Svetlana Nikolayevna, candidate of philological sciences, teacher of the Chair of the Russian Language, Military Academy of Logistics (440005, Russia, Penza, Military town, 1, e-mail: s.morozova09@mail.ru) Zhatkin Dmitry Nikolayevich, doctor of philological sciences, professor, head of the Chair of Translation and Translation Studies, Penza State Technological University (440039, Russia, Penza, Baydukova pr. / Gagarin str., 1a/11, e-mail: ivb40@yandex.ru)
Abstract. The article is devoted to the subject of perception of F. Nietzsche's philosophy by K.I. Chukovsky. It is noted that the German thinker's doctrine enjoyed popularity in the Russian public and literary circles at the beginning of the 20th century, however selectivity was observed while addressing to his basic statements. The article characterizes K.I. Chukovsky's thought that while describing literary characters many native writers gave them qualities peculiar to F. Nietzsche's Superman's world perception which, with external similarity, had essential deviations from that contents which was given it by the German philosopher. While interpreting Nietzsche's esthetic and philosophical ideas the Russian writers gave them the shades of sense preferable for the characteristics of specific characters, reality phenomena. In spite of the fact that at the beginning of his career K.I. Chukovsky was fond of Nietzsche's world outlook concept and in his literary and critical works often addressed to its fundamental ideas - criticism of Christian morals, the Superman subject, etc., he criticized the German thinker's statement about the leading role of true mind and irrespectivity of the person's acts. The article also analyzes K.I. Chukovsky's attitude towards peculiarities of perception of F. Nietzsche's philosophy postulates by the Russian literature, considers K.I. Chukovsky's articles "To rumors about individualism" (1902) and "About M. Gorky's "The Petty Bourgeois" (1902) in which it is proved that in M. Gorky's creativity F. Nietzsche's ideas, assimilated on the Russian national soil, led to obvious paradoxes.
Keywords: K.I. Chukovsky, F. Nietzsche, Russian-German communications, esthetic concept, outlook, literary traditions, dialogue, literary criticism, cross-cultural communication.
Постановка проблемы в общем виде и ее связь с важными научными и практическими задачами. На общественную мысль и литературную жизнь России конца XIX - начала XX в. существенно повлияла философия Ф. Ницше, ставшая идейно-образным фундаментом для многих эстетических изысканий в русле развития национальной культуры. Поэтому восприятие философии Ф.Ницше в России, находящееся в контексте междисциплинарных отношений, представляет интерес для отечественного литературоведения.
Анализ последних исследований и публикаций, в которых рассматривались аспекты этой проблемы и на которых обосновывается автор; выделение неразрешенных раньше частей общей проблемы. Большой вклад в изучение особенностей русского ницшеанства внесли работы Ф.И. Булгакова [1, с. 206-216], Р.Ю. Данилевского [2, с. 5-43], В.В. Дудкина [3], М.Ю. Корнеевой [4, с. 44-76], Н.К.Михайловского [5, с. 477-515], К.А. Свасьяна [б],
Г.М. Фридлендера [7, с. 214-254] и др. Несмотря на большое количество исследований, посвященных проблеме восприятия наследия Ф. Ницше в России, отношение к его философскому учению отдельных писателей, тем более К.И. Чуковского, не было изучено в полном объеме.
Изложение основного материала исследования с полным обоснованием полученных научных результатов. В русской литературе основные постулаты философии Ницше (идея Сверхчеловека, отрицательное отношение к христианству, которому противополагалась новая религия красоты и силы, симпатии к эпохе Возрождения и др.), становившиеся реакцией на тенденции натурализма, нередко абсолютизировались, содержательно истолковывались в категориях, не предусмотренных немецким философом. Моносемия в объяснении ницшевских философских идей наблюдалась в критике христианских моральных ценностей, воспринимавшейся в качестве нигилистического призыва к борьбе с устоявшимися
Морозова Светлана Николаевна, Жаткин Дмитрий Николаевич ФИЛОСОФСКОЕ УЧЕНИЕ Ф. НИЦШЕ В ВОСПРИЯТИИ ...
нормами, а также в идее сверхчеловека, переступившего за грань традиционной морали и ставшего идеалом для подражания в эпоху, предшествовавшую коренным историческим изменениям. В литературной среде увлечение идеей Сверхчеловека выразилось в том, что многие писатели - представители разных направлений, в частности, М. Горький, А. Белый, А.И. Куприн, - наделяли своих персонажей отдельными чертами ницшевского героя. Но несмотря на похожесть мироощущений персонажи русской литературы шли к пониманию и толкованию философских положений, близких к мировосприятию Сверхчеловека, параллельными путями. Избирательность внимания к философскому учению Ницше объяснялась как тенденциями в общественной жизни России, так и изменениями в мироощущениях конкретных людей, созвучными отдельным аспектам ницшеанства.
К.И. Чуковский так отразил представления интеллигенции начала XX в. о Ницше: «Он создал Сверхчеловека. Это уже всем фетишам фетиш. Всю громадную силу своего сократовского духа положил Ницше в это создание свое» [8, с. 281]. Парадокс этого явления заключался в том, что немецкий философ, «отец новейшего индивидуализма», неизменно боровшийся «с фетишами человеческой культуры», вместе с тем «с беззаветностью служил этим фетишам» [8, с. 280]. К.И.Чуковский признается, что «не встречал никого, кому они <фетиши> были более необходимы, чем опять-таки этому аристократическому эллинскому духу» [8, с. 280], после чего критикует мысли Ницше о том, что жестокость, насилие, рабство, опасность для жизни и духа, - все ужасное, деспотическое, хищное в людях - способствует поднятию человеческого типа и что свобода принадлежит только тому, кто имеет достаточно силы, чтобы завоевать и отстоять ее.
Не принимает К.И. Чуковский и положение немецкого мыслителя о том, что люди не равны, а лишь лучше или хуже, в зависимости от того, сколько жизненной силы заключено в каждом из них, и источником биологического и социального прогресса является воля к власти. Чтобы предъявлять подобные требования, необходимо признать безотносительность совершенства, которое начинает рассматриваться как орудие органического мира. Но если определить совершенство как показатель отношения между средой и организмом, то его безотносительность вызывает сомнение, ибо основной критерий деятельности человека - выживаемость в окружающем мире. Все эти положения позволяют К.И. Чуковскому сделать вывод о том, что «абсолютного совершенства нет»: «Те требования, которые мы, руководясь сегодняшними отношениями организма к среде, - предъявляем к нашему Сверхчеловеку, - завтра будут изменены, сообразно завтрашним отношениям. Чем интенсивнее борьба, тем быстрее должен организм достигать этих отношений и, кроме быстроты, здесь никакого другого элемента не замечается» [8, с. 280]. Именно чистый разум и безотносительность подвигли Ницше к «страстной» деятельности. Отрицая счастье, определявшееся как не заслуживающую внимания цель, Ницше, по мнению К.И. Чуковского, ставил во главу угла геройство, заключавшееся в умении «вести борьбу и одерживать победы, не получая при этом никаких выгод» [8, с. 280]. Подобные «заблуждения» К.И.Чуковский объяснял преклонением Ницше перед «чистым разумом».
Причины множественности трактовок особенностей наследия Ницше заключались не столько в различных идейных и гражданских позициях интерпретаторов, сколько в самом учении философа, полном противоречий и парадоксов. С одной стороны, отдельные положения его философии предполагают глубочайший кризис человечества, упадок, декаданс духа, культуры, ценностей, с другой - желание научить людей веселости и оживить предчувствие будущего, сформулированное в книге «Веселая наука». Одним из показательных примеров искаженного толкования отдельных вопросов учения Ницше является, по мнению К.И. Чуковского, характери-
стика Евг. Соловьевым раннего творчества М. Горького, увлекавшегося идеями немецкого философа [см.: 8, с. 344]. Революционному призыву М. Горького отводилась ведущая роль, тогда как Ницше, с его предвидением грядущих перемен, представал певцом жестокости и насилия. Если русская дооктябрьская критика находила в ранних произведениях М. Горького отражение некоторых идей ницшеанского учения (одна из которых - идея Сверхчеловека), то советские исследователи (например, Б.В. Михаловский [9]) отрицали какую-либо связь эстетических представлений русского писателя с мировоззрением немецкого философа, считали, что освоение наследия Ницше в России не выходило за рамки обычного увлечения; только в новейшее время появились посвященные этой проблематике значимые труды С.С. Аверинцева [10, с. 5-40], А.В. Дьякова и А.Г. Соколова [11].
Ранний Чуковский не признает революционных манифестаций М. Горького, связывает многие мотивы и образы его произведений с влиянием идей Ницше. В первой статье цикла «Письма о современности» К.И. Чуковский называл М. Горького наиболее ярким в современной литературе выразителем идей индивидуализма, для которого «я» личности является единственным божеством, а энергия этого «я» и ее величина определяют отношение автора к герою: «Какой иной критерий существует у него для людей, кроме степени их активности? Содержание активности для него безразлично, до того безразлично, что он иногда отрицательное смешивает с положительным. Он не смотрит на краски в картине жизни, - ибо хорошо знает, что они сфабрикованы таким «случайным» фактором, как общество» [8, с. 344]. Логически естественным следствием возвеличивания духовно обнищавшей личности К.И. Чуковский считал «проповедь голой энергии независимо от ее направления» [8, с. 284]. В статье «К толкам об индивидуализме» (1902) отрицание цели как движущей силы и формы энергии у Ницше Чуковский сформулировал при помощи теоретической сентенции: «Наше я затрачивает энергию, ради самой энергии, - вот вам логический вывод из признания человека мерилом всех вещей. И критерием всякой личности является таким образом количество силы, безразлично куда направленной» [8, с. 272].
Тема ницшеанства в творчестве М. Горького получила развитие в статье К.И. Чуковского «О «Мещанах» М. Горького» (1902), в которой признавалось, что искусственные идеи, ассимилированные на национальной почве, способны привести к парадоксу, очевидному у М. Горького: «Все произведения Горького - это апофеоз бесцельной энергии, апофеоз беспокойства, неуютности, борьбы - над всем, что носит намек на тихую и спокойную жизнь. Посмотрите хотя бы с внешней стороны на постройку его произведений. Ницше с его ненавистью к толпе, с его песнью о Сверхчеловеке, с переоценкой ценностей - декаденты с их карикатурной и утрированной любовью к таким ощущеньям, для которых нужны «уши, ваших понежней», как с гордостью говорят они, -все это вещи одного порядка» [8, с. 272]. И хотя основания этих двух крайностей разные и в каждую эпоху они имели свои особенности, между ними существовала несомненная связь, в результате которой, по наблюдению К.И. Чуковского, смещались критерии оценивания персонажей, которые изначально воспринимались в соответствии с образом, данным им в обществе. М. Горький, в соответствии с теорией Ф. Ницше, снимал с героев социальную оболочку, оставляя энергию в чистом виде: «Вор Челкаш становится выше богобоязненного труженика Гаврилы, безумный Сокол - выше мыслящего и вдумчивого Ужа, неблагодарный Нил (в «Мещанах») выше своего благодетеля старика Бессеменова и даже глуповатая дикарка Варенька Олесова куда превышает развитого и культурного Ипполита Сергеевича, поелику в этих ненавистных Горькому людях все положительные стороны - суть только прикрытая слабость» [8, с. 233]; и получается, что «ум приват-доцента - гамлетов-
Морозова Светлана Николаевна, Жаткин Дмитрий Николаевич (рштжт^кт
ФИЛОСОФСКОЕ УЧЕНИЕ Ф. НИЦШЕ В ВОСПРИЯТИИ ... науки
ская рефлексия; честность Гаврилы - бессилие; рассудочность Ужа - следствие трусости и т. д.» [8, с. 233].
Но, несмотря на все сказанное, ранний Чуковский, в отличие от многих современников, не видел в М. Горьком ницшеанца, отмечая в его творчестве лишь отдельные идеи, характерные для философии Ницше, в частности, идею крайнего индивидуализма, с присущими ему безумием храбрости и персонализацией всех человеческих порывов. Так, в «Мещанах», по наблюдению К.И. Чуковского, видны «математически правильные построения, это голые философские положения, для приличия принаряженные в тонкую ткань образа. Как мог он так аскетически удержаться от вакханалии поэтичного, чуждого рассудочности творчества? - вот что интереснее всего в личной психологии Горького» [8, с. 290]. Тем более удивительным оказывается то обстоятельство, что писатель, прошедший тяжелую школу практической жизни, обратился к абстракции, философии. В этой связи К.И.Чуковский проводит параллель между М. Горьким и Л.Н. Толстым, который «придает своей деятельности проповедническое значение и намеренно гасит в себе чисто художественные стремления» [8, с. 290].
Индивидуализм М. Горького далек от ницшеанского толкования индивидуализма. М. Горький, по мысли К.И. Чуковского, звал к бесцельному подвигу и воспевал безумие храбрых, отрицал выгоду и цель действий. Бесцельность и безрасчетность действий Сокола, которого манила битва в небе, были показаны как положительные качества, - «каждый видел все превосходство его над обдумчивым Ужом, - и рядом с ним каким ничтожным казался этот Уж, который в каждой вещи ценил ее назначение, утилитарное применение ее, а не ее самое по себе. Самоцельность действий, - вот что прославлял Горький прежде» [8, с. 270]. Постепенно ницшеанское проявление бесцельности в произведениях М. Горького угасает. Чуковский указывает на Нила из «Мещан», который «бросается в кипучую и опасную деятельность -далеко не без цели»: «Слово потому должно быть заменено теперь словом чтобы, - а это громадная разница! Каково это чтобы, - вопрос не в этом. Важно то, что оно появилось. Все речи Нила свидетельствуют о повышенном правовом сознании» [8, с. 270]. Самоцельность действий явилась следствием глубоко укоренившегося мещанства не только в русском обществе, но и в литературе. К.И. Чуковский не видел ничего позитивного в такой перемене наполнения понятия индивидуализма под влиянием веяний эпохи, ибо это начало было враждебно всей прежней «горьковской Проповеди», также как и категоричное следование какому-либо направлению: «Горький <...> все свои идеи, доктрины всегда превращал в лекарства. Прописывал их пациенту, как порошки или мази. То пропишет анархизм, то - марксизм; то -ницшеанство, а то - коммунизм, но всегда убежден фанатически, что его последний рецепт - самый лучший: что он то и спасет пациента» [12, с. 635].
К теме восприятия философии Ницше М. Горьким К.И. Чуковский вновь обратился в статье «Паки о "Дне"» (1903), содержавшей жесткую критику пьесы М. Горького «На дне» («Это - не пьеса. Это интереснейший философский трактат, в воскресшей и обновленной форме древних диалогов» [8, с. 305]), созвучной ницшеанским философским сентенциям. Произведения М. Горького, на взгляд К.И. Чуковского, отличает иллюстративность, смысл которой заключается в том, что художественные образы играют в творчестве писателя «служебную» роль, не имеют самостоятельного значения: «Его Чудры, Челкаши, Коноваловы, Мальвы, Артемы живут на свой страх, ни от кого не завися, никем и ничем ни к чему не обязанные» [8, с. 305].
Художественность произведений М.Горького, по мнению К.И. Чуковского, разрушается отвлеченностью и сухостью повествования, философской схематичностью в изображении характеров. При постановке пьесы «На дне» ситуацию могла спасти игра актеров, способ-64
ная сгладить несообразности, исказив тем самым увлекательный авторский замысел, дидактические цели М. Горького. К.И.Чуковский ставит в упрек М. Горькому не столько философскую наполненность пьесы, сколько бутафорскую сущность обрисованной им бытовой реальности: «Извольте-ка сказать, например, длиннейшее теоретическое рассуждение о человеке, - рассуждение, которому предается в конце последнего действия Сатин - извольте-ка сказать его жизненно, правдиво и реально, так, чтобы мы поверили в его художественную необходимость. Но где же та грандиозность, та торжественность, то величие этих слов, где то уважение, которое им подобает по праву? Этого нет. Они опошлены. Умышленно опошлены - чтобы заставить нас поверить их жизненной невозможности» [8, с. 370-371]. Такое противоречие системы мировоззренческих взглядов М. Горького никак не связано, как считает К.И.Чуковский, «с теми стихийностями, да сверхчеловечностями, которые нашей копеечной критикой навязываются» [8, с. 307]. В творчестве писателя в большей степени присутствует практический идеализм, вдохновленный Заратустрой, под влиянием которого М. Горький «не видел у человечества ни одной великой цели, пред которой следовало бы преклониться, к которой стоило бы идти»: «Ни одной жертвы не нашел он в мире, жертвы, которую освящала бы святыня, потребовавшая заклания этой жертвы. Благоденствие человека? Никто злее его не осмеял в русской литературе этого благоденствия. Современная культура, стремящаяся к сытости, спокойствию и благополучию, казалась ему, не больше как и Заратустре, единственным стремлением к «хорошему сну»» [8, с. 308, 309]. И если целый ряд ранних произведений М.Горького («Песня о Соколе», «Чиж и дятел», «Челкаш»), по мнению К.И. Чуковского, посвящен воспеванию бесцельности, то в пьесе «На дне» Лука искажает понятие абсолютной, самоценной истины, делая ее орудием, целью для достижения человеческого благополучия: получается, что благоденствие предпочтительнее гибели, цинизм преобладает над торжественностью, а цель в ее мещанском понимании отрицает бесцельность. К.И. Чуковский отмечал, что лишь Татарин выделяется на фоне других героев, считая моральные вопросы абсолютными, не требующими какой-либо цели (ср. реплику Татарина: «Кто закон душа имеет - хорош! Кто закон терял - пропал!.. Надо честно жить!» [13, с. 515]).
Как видим, индивидуализм М. Горького, восходящий, согласно мнению русских критиков начала XX в. к Ф. Ницше, поставлен К.И. Чуковским под сомнение, в то время как идеализм представлен сильнейшей стороной горьковского творчества.
Еще одним русским писателем, в произведениях которого традиционно усматривалось ницшеанское мироощущение, был Ф.М. Достоевский, героям которого приписывался метафизический бунт. Для философа Л.И. Шестова [14] персонажи Достоевского были «людьми подполья», вынужденными, подобно самому автору, вести борьбу с необходимостью безоговорочного следования идеалам, а также с близкими людьми, слепо подчинявшимися общепринятым критериям морали. Философия Ницше в этом случае становится символом противоборства шаблонным стереотипам и вместе с тем бунтом «подпольного» человека, выступающего против обыденности, являющейся неотъемлемым признаком ограничивающих истин. В статье «К толкам об индивидуализме» (1902) К.И. Чуковский писал, что Ф.М. Достоевский «запрещал людям применять к <.> идеалам просвещенное сознание мимолетности служебного их значения, когда с непреклонной суровостью отдал своего Раскольникова в руки мертвого «правила», такого, относительность которого была ясна ему гораздо лучше многих «статистиков, мудрецов и любителей рода человеческого», проповедующих рациональное отношение к жизни, вводящих во все свои житейские манипуляции бентамовскую арифметику морали» [8, с.
Морозова Светлана Николаевна, Жаткин Дмитрий Николаевич
ФИЛОСОФСКОЕ УЧЕНИЕ Ф. НИЦШЕ В ВОСПРИЯТИИ ...
278]. По мнению К.И. Чуковского, Ф.М. Достоевский был прав, заставляя бунтовщика склониться перед добром, действием, отвлеченным от его цели.
Точки соприкосновения во взглядах и исканиях Ф.М. Достоевского и Ницше, характерные для них бунтарские созвучия одним из первых отметил Д.С. Мережковский [15]. Уподобляя одного другому, Д.С. Мережковский не представлял эстетических и нравственных концепций Ф.М. Достоевского вне философии Ницше. К.И.Чуковский считал, что такая крайность искажает восприятие творчества русского писателя, в котором метафизическая сущность не является основополагающей (на чем настаивает Д.С.Мережковский), так как он «прав в реальном вульгарном, утилитарнейшем смысле»: «И все эти чистые науки, абсолютные нравственности, все эти искусства для искусства, на которых вечно обрушиваются наши общественники-утилитаристы, оказываются таким образом положительными явлениями именно с их точки зрения, так что все их злостные нападки валятся на их же собственную голову» [8, с. 278].
К.И. Чуковский категорично отзывался о книге Л.И. Шестова «Добро в учении гр. Толстого и Фридриха Ницше» [14], посвященной влиянию философии Ницше на мировоззрение Л.Н. Толстого. В статье «К толкам об индивидуализме» (1902) писатель объяснял несостоятельность книги тем обстоятельством, что публицистические статьи написаны человеком, склонным к художественному восприятию: «Он сам для себя схватил истину интуитивным путем, а нам должен внушать ее логическим. Эти линии и сочетания умственного процесса для таких людей - сущая невозможность. Им красок, пятен подавай, а все эти «потому что», которыми они должны оправдываться перед публикой, для них совершенно излишни, они им только мешают» [16, с. 423]. На взгляд К.И. Чуковского, Л.И. Шестов при сопоставлении философии Ницше и мировоззренческой позиции Толстого выдвигал положения, но не мог привести убедительные факты для их обоснования.
Выводы исследования и перспективы дальнейших изысканий данного направления. Таким образом, популярность ницшеанского учения в России во многом обусловливалась стремлением русских писателей найти в философии Ницше положения, образы и идеи, созвучные эпохе и собственному мироощущению, привнести в их интерпретацию национальный колорит, осмыслить в контексте развития русской культуры. В конце XIX в. общественная мысль находилась под влиянием народнических умонастроений, созвучных бунтарскому духу Ницше; в начале XX в. русских писателей волновала ницшеанская идея Сверхчеловека. Для К.И. Чуковского, усматривавшего многочисленные инонациональные влияния в русской литературе [см., например: 17, с. 225-241; 18, с. 250-256; 19, с. 365-369; 20, с. 245-251; 21, с. 199-206; 22, с. 736-740; 23, с. 693-697], наследие Ницше было одной из магистральных философских основ, повлиявших и на развитие общественной мысли в России, и на отечественную литературу. Вместе с тем стремление современников увидеть ницшеанские влияния у М. Горького, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого нередко вызывало настороженность, недоумение К.И. Чуковского, не склонного напрямую соотносить проблематику свободы, нравственных исканий личности в русской литературе с ницшеанством.
СПИСОК ЛИТЕРТАУРЫ:
1. Булгаков Ф.И. Учение Ницше о желании власти и т.д. // Вестник иностранной литературы. 1893. № 5. С. 206-216.
2. Данилевский Р.Ю. Русский образ Ницше // На рубеже XIX и ХХ веков: Из истории международных связей русской литературы / Отв. ред. Ю.Д. Левин. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1991. С. 5-43.
3. Дудкин В.В. Достоевский-Ницше: Проблема человека. Петрозаводск: Изд-во Карельского гос. пед. инта, 1994. 151 с.
4. Корнеева М.Ю. Д.С. Мережковский и немецкая культура (Ницше и Гете. Притяжение и отталкивание) // На рубеже XIX и XX веков: Из истории международных связей русской литературы / Отв. ред. Ю.Д. Левин. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1991. С. 44-76.
5. Михайловский Н.К. Еще о г. Максиме Горьком и его героях // Михайловский Н.К. Литературная критика: Статьи о русской литературе XIX - начала XX века / Сост., вступ. ст. и комментарии Б.В.Аверина. Л.: Худ. лит., Ленинградское отделение, 1989. С. 477-515.
6. Свасьян К.А. Фридрих Ницше: мученик познания. М.: Мысль, 1999. 270 с.
7. Фридлендер Г.М. Достоевский и Ф. Ницше // Фридлендер Г.М. Достоевский и мировая литература. М.: Худ. лит., 1979. С. 214-254.
8. Чуковский К.И. Собрание сочинений: В 15 т. Т. 6. Литературная критика (1901-1907): От Чехова до наших дней; Леонид Андреев большой и маленький; Несобранные статьи (1901-1907) / Предисл. и коммент. Е.Ивановой. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2012. 624 с.
9. Михайловский Б.В. Избранные статьи о литературе и искусстве. М.: Изд. Московского университета, 1969. 675 с.
10. Аверинцев С.С. Образ античности в западноевропейской культуре XX века // Новое в современной классической филологии. М., 1979. С. 5-40.
11. Дьяков А.В., Соколов Б.Г. Очки для Ницше. Курск, СПб.; Курск: Санкт-Петербургское философское общество; Курский гос. ун-т, 2011. 242 с.
12. Чуковский К.И. Собрание сочинений: В 15 т. Т. 7: Литературная критика. 1908-1915 / Предисл. и коммент. Е. Ивановой. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2012. 736 с.
13. Горький М. Рассказы. Очерки. Воспоминания. Пьесы / Сост. и вступ. ст. А.И.Овчаренко. М.: Худ. лит., 1975. 618 с.
14. Шестов Л.И. Сочинения: В 2 т. Томск: Водолей, 1996. Т. 1. 512 с.
15. Мережковский Д.С. Л. Толстой и Достоевский / Отв. ред. А.Л. Гришунин; изд. подг. Е.А. Андрущенко. М.: Наука, 2000. 589 с.
16. Чуковский К.И. Собрание сочинений: В 15 т. Т. 11. Дневник (1901-1921) / Предисл. В. Каверина; коммент. Е. Чуковской. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2013. 592 с.
17. Жаткин Д.Н. Русские переводы Р.Бёрнса и У.Блейка в восприятии К.И.Чуковского // Художественный перевод и сравнительное литературоведение. II: Сб. научных трудов / Отв. ред. Д.Н.Жаткин. М.: Флинта; Наука, 2014. С. 225-241.
18. Жаткин Д.Н., Круглова Т.С. Немецкие страницы переписки К.И.Чуковского с Л.К.Чуковской // XXI век: итоги прошлого и проблемы настоящего плюс. Серия Социально-гуманитарные науки. 2015. №6 (28). Т. 2. С. 250-256.
19. Жаткин Д.Н., Круглова Т.С. Образы немецкого мира в «Записках об Анне Ахматовой» Л.К.Чуковской // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. 2015. №9. Ч. 2. С. 365-369.
20. Жаткин Д.Н., Круглова Т.С. Образы немецкого мира в переписке Л.К.Чуковской с Д.С.Самойловым // XXI век: итоги прошлого и проблемы настоящего плюс. Серия Социально-гуманитарные науки. 2015. №6 (28). Т. 1. С. 245-251.
21. Жаткин Д.Н. Д.Г.Россетти в восприятии и осмыслении К.И.Чуковского // XXI век: итоги прошлого и проблемы настоящего плюс. Серия Социально-гуманитарные науки. 2015. №1 (23). Т. 2. С. 199-206.
22. Жаткин Д.Н. Томас Мур в восприятии и осмыслении К.И.Чуковского // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. 2015. №10. Ч. 4. С. 736-740.
23. Жаткин Д.Н. Роберт Бёрнс и К.И. Чуковский // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. 2016. №3. Ч. 4. С. 693-697.
