CC BY
114
УДК 130. 3
философский анализ состояния сна за пределами психоанализа
Статья посвящена проблеме методологии философского исследования состояния сна и интерпретации сновидений. Автор обращается к положениям концепции Н. Малкольма, содержащим значительные эвристические возможности преодоления методологического кризиса в решении проблемы онтологического статуса сна: выявление неполноты языка описания феномена сна, субъективный характер сновидческой реальности, проблема границы сна и яви, критика принципа когерентности.
Ключевые слова: сон, сновидение, состояние сна, психический феномен, принцип когерентности, субъективное, объективное, верификация, психоанализ.
В решении проблемы природы сна и интерпретации сновидений сегодня можно констатировать очевидный методологический кризис, поскольку, несмотря на имеющиеся разноплановые подходы и концепции, отсутствует согласованность между ними, а самое главное, отсутствует понимание онтологического статуса сновидческой реальности.
Как известно, XX век ознаменован значительным прорывом в этой области, который был обеспечен, во-первых, психоанализом, разработавшим практический аспект проблемы сна и сновидений; а во-вторых, нейрофизиологическими открытиями, прежде всего В. Демента и Н. Клейтмана, представившими ее естественнонаучное обоснование.
Вместе с тем оказалось, что этот прорыв не решает важнейшей философской проблемы - онтологического статуса сновидений. Можно сказать, что в философском плане прорыва не произошло: вопрос об отличении состояния сна от яви, поставленный Декартом, не получил ответа.
Хотя в концепции Декарта идея соотношения сознания и бессознательного в сновидческом опыте человека так или иначе усматривается, в целом она не выводила сон из области сознания. Пришедший же в XX веке психоанализ определил его статус как проводника или посланника в мире индивидуального (З. Фрейд) и коллективного бессознательного (К.-Г. Юнг), подчеркнув значимость сновидения как особого языка (Э. Фромм). Казалось бы, психоанализ вышел на философский уровень решения проблемы сна, по крайней мере в философско-антропологическом ее аспекте. Во всяком случае, можно обнаружить черты сходства декартовской и психоаналитической концепций в том, что и та, и другая признают сон как существенный опыт человеческой жизни, как опыт его сознания.
Однако представители аналитической философии выступили с противоположной позиции, считая, что вопрос, поставленный Декартом, не может быть решен не только психоанализом, но и вообще любым философским направлением. Радикальнее всех в этом вопросе оказался ученик и друг Л. Витгенштейна американский философ Норман Малкольм, который первым в середине прошлого
Л. М. Карпова L. M. Karpova
pHiLosopHicAL ANALYsis oF THE DREAM
state beyond the psychoanalyse
The article is devoted to the problem of the methodology of philosophical investigation of the state of dream and dream interpretations. The author refers to the statements of N. Malcolm's conception, containing considerable heuristic possibilities to overcome the methodological crisis in solving the problem of the ontological status of dream: revealing the incompleteness of the language description of the phenomenon of dream, the subjective nature of the dream reality, the problem of the boundaries of dream and reality, criticism of the coherence principle.
Keywords: dream, dream state, mental phenomenon, coherence principal, subjective, objective, verification, psychoanalysis.
века решает доказать, что никакого сновидческого опыта не существует, поскольку не существует самого феномена сна за пределами высказываний о нем.
Книга Н. Малкольма «Состояние сна» вышла в 1959 году и, несмотря на свой небольшой объем, вызвала большую дискуссию, которая продолжалась более двадцати лет. К русскоязычному читателю она пришла уже в 90-е годы прошлого века, будучи переведенной известным философом и психологом В. П. Рудневым [1]. Совсем недавно она вновь была издана, но уже в другом формате: В. П. Руднев представил ее в своеобразном диалоге, дополнив упомянутый текст Малкольма текстом своей работы «Новая модель сновидения» [2].
Представляется, что такое переиздание весьма конструктивно, поскольку позволяет переосмыслить прежние аргументы философа в новом контексте. Кроме того, на наш взгляд, во время первого издания книга Малкольма не была оценена в полной мере в отечественной философской литературе. В поисках выхода из упомянутого выше методологического кризиса в решении проблемы сна имеет смысл вновь обратиться к ней.
Итак, Малкольм, будучи представителем аналитической философии, обращается, в первую очередь, к анализу языка, с помощью которого происходит описание сновидческого состояния. Сначала он рассматривает абсурдность утверждения о том, что некто спит: «Если человек мог бы утверждать, что он спит, его утверждение включало бы в себя противоречие, т. к. сам факт, что он сделал утверждение, свидетельствовал бы о том, что оно ложно. Если бы такое утверждение было возможно, тогда оно должно было хотя бы иногда быть истинным. Находясь в состоянии действительного сна, человек мог бы утверждать, что он спит. Вот где коренится абсурдность» [2, с. 18].
Далее философ, отвечая на возможные возражения по поводу высказывания «я сплю», которое человек может высказать во сне, доказывает, что это предложение «не может иметь корректного употребления для описания чьего-либо состояния и, следовательно, не является средством для выражения возможного суждения» [2, с. 24].
На наш взгляд, здесь поставлена проблема языков описания не только сновидческой, но и любой формы виртуальной реальности. Однако здесь и далее аналитик не признает в сновидениях поэтического языка, обнаруженного психоанализом.
Малкольм усиливает аргументацию, сравнивая предложения «Я сплю» и «Мне больно»: если последнее выражает определенное состояние человека, поскольку имеется критерий для определения состояния боли, то первое никак не может выражать состояние человека, т. к. критерия сна, подобного критерию боли, человек не имеет.
Однако вопрос о критериях сна философу представляется важным, и он посвящает ему отдельную главу. Действительно, всем хорошо известны внешние признаки, отличающие состояние сна от состояния бодрствования. Это критерии поведения и свидетельства. «Последний неприменим к животным и детям, не владеющим еще развитой речью. Спит или нет ребенок или кошка, не зависит от того, что они вам скажут. Но спит ли взрослый, можно определить посредством того, в состоянии ли он сообщить позже о различных событиях, происходивших, когда он спал, в непосредственной близости, например, лай соседской собаки. По отношению к взрослым и владеющим развитой речью детям есть два критерия - поведение и свидетельство, по отношению к животным и не владеющим развитой речью детям есть только один критерий - поведение» [2, с. 30]. Развивая эту мысль, философ приходит к выводу, что основным является критерий поведения, а критерий свидетельства является дополнительным, в конечном итоге «критерий поведения обладает большей объяснительной силой, чем критерий свидетельства» [2, с. 33]. То есть и в этом случае доверять высказываниям человека как свидетельствам сна не представляется надежным. Следует отметить, что здесь философ очерчивает важнейшую проблему объективного критерия сна.
Н. Малкольм, продолжая идеи своего учителя Л. Витгенштейна, обращает внимание и на другие феномены, в отношении которых употребляется термин «сон» и другие слова, производные от него. Это явления хождения во сне, пребывание человека в состоянии гипноза, а также испытание ночными кошмарами. «Прогуливающийся во сне человек, человек, находящийся в гипнотическом трансе, или человек, которого преследуют ночные кошмары, - сказать о ком-либо из них «Он спит» значит существенно расширить употребление этого слова за пределы его первоначального значения» [2, с. 35], - считает философ, напоминая о том, что такое «неординарное употребление языка» чревато отклонением от исследования самого явления сна.
Однако выясняется, что сам процесс сна препятствует четкому определению его. Н. Малкольм обращает внимание на то, что периоды сна у разных людей различны: некоторые могут иногда воспринимать внешние воздействия, выражать свою реакцию на них, что еще Аристотелем было замечено, что «для человека возможно одновременно бодрствовать и спать («специфическим образом»)» [2, с. 37]. Отсюда выходит, что предложение «Он спит» имеет смысл только в узких пределах, для обозначения состояний только глубокого сна.
Важнейшим шагом в исследовании гносеологии сна является, на наш взгляд, обоснование того положения, что не
только суждение человека о том, что он спит, но и всякое суждение в то время, как человек спит, невозможно, поскольку невозможно верифицировать тот факт, что он одновременно спит и высказывает суждения. Примечательно также то, что эти выводы Н. Малкольм прилагает не только к мышлению, но и к другим психическим феноменам, утверждая, что «и мыслительное постижение, и воображение, и т. д. во сне являются невразумительными понятиями. Все отмеченные явления суть примеры психической активности, но это несущественно для доказательства. Оно также непригодно для «пассивных состояний» - страха, злобы, радости, иллюзий и галлюцинаций, а также воображения» [2, с. 47].
Однако как же быть с философской традицией, которая начиная с античных времен утверждает, что в состоянии сна человек имеет чувственные представления, может высказывать суждения и умозаключать не хуже, чем в состоянии бодрствования и т. п.? Н. Малкольм считает подобные положения ошибочными: «Если у человека возникают определенные мысли и чувства в момент сновидения, то из этого вовсе не следует, что эти мысли и чувства он действительно испытывал, когда спал. Не в большей степени, чем из того, что человек во сне взобрался на гору, следует, что он действительно взобрался на гору, когда спал» [2, с. 52].
Вместе с тем, отрицая философскую традицию, философ ищет свой ответ на вопрос: откуда возникает понятие сновидения? При этом он следует витгенштейновской критике внутреннего опыта человека, согласно которой, описания внутренних процессов, происходящих в психике человека, нуждаются во внешних критериях. (С этим положением трудно не согласиться: действительно, со времен античных скептиков известно, что «наши чувства могут нас обманывать».) Н. Малкольм приходит к выводу о том, что «первоначальное понятие сновидения имеет в качестве критерия не поведение спящего человека, но его последующее свидетельство» [2, с. 61], иначе говоря, рассказ человека о сновидении, за пределами которого не имеет смысла говорить о сновидении как неком событии.
Но ведь процесс сна имеет нейрофизиологическую основу, результаты исследования которой, возможно, могут обнаружить искомый объективный критерий сновидений? Эксперименты «первопроходцев» этого направления -В. Демента и Н. Клейтмана - хорошо известны Н. Малколь-му. Суть вывода, к которому пришли эти исследователи (хотя и в гипотетической форме), состоит в том, что удалось связать сновидения и быстрое движение глаз за закрытыми веками спящего человека (БДГ), иначе говоря, появилось объективное измерение сновидения.
Н. Малкольм убедительно доказывает, что такой физиологический критерий несостоятелен, что он ничего нового не вносит в понимание состояния сна. Философ вскрывает причины этой несостоятельности, которые представляются нам интересными в плане разработки методологии исследования сна и сновидений.
Первой из этих причин Н. Малкольм называет ошибочное допущение многих не только физиологов, но и психологов, и философов, что «сон должен иметь определенную локализацию и продолжительность в физическом времени» [2, с. 71]. Он совершенно справедливо замечает, что невозможно наблюдать связь между сном и физическим
28
Гуманитарные исследования • 2017 • № 1 (14)
событием во времени, поскольку она соотносится с отчетом проснувшегося человека. Невозможно также определить «длину сновидений», замеряя протяженность БДГ, как считали В. Демент и Н. Клейтман. «Истина же состоит в том, - как считает Н. Малкольм, - что понятие продолжительности в физическом времени вообще не принадлежит обыденному пониманию сновидений» [2, с. 74].
Второй причиной несостоятельности указанного физиологического подхода философ называет неверное субъективно-объективное разграничение, которое допускают его представители, относительно того, что бы мы назвали «сновидческой реальностью». Действительно, как отмечает Н. Малкольм, человек, рассказывающий сон, не сопоставляет его содержание с неким «объективным» фактом, его ощущение и выступает критерием реальности. «Субъективное» и «объективное» - это одно и то же в случае со сновидениями и это равносильно тому, чтобы сказать, что к ним это разграничение неприменимо» [2, с. 74].
Таким образом, позиция философа в отношении физиологических явлений сновидений ясна: не отрицая того, что быстрые движения глаз или мускульное напряжение могут рассматриваться как определенные эмпирические корреляции, они не могут использоваться в качестве критериев сновидения [2, с. 76]. Ситуация, аналогичная хорошо известному факту: энцефалограмма мозга не раскрывает содержание нашего мышления.
Все эти рассуждения приводят Н. Малкольма к выводу о том, что рассказывание сна представляет собой странный феномен, отношение к которому определяется позицией его учителя Л. Витгенштейна, считавшему, что в философии важно знать, когда следует остановиться. «Если мы прекратим спрашивать, - продолжает Н. Малкольм, - почему происходит, что люди порой, когда просыпаются, рассказывают под влиянием своих впечатлений истории в прошедшем времени, мы увидим, что рассказывание сна так, как оно есть, - удивительный человеческий феномен, часть естественной истории человека, нечто данное, основание для понимания сновидения» [2, с. 80]. Итак, сновидения за границами рассказа о нем не существует. Вопроса о том, каковы причины культурной традиции рассказывания сновидений, философ предпочитает не задавать.
Как же быть с самим состоянием сна? Отмечая тесную связь между сновидением и бодрствованием, Н. Малкольм приходит к выводу, что эта «связь представляет собой проблему, когда имеет место переход от состояния полного сна к состоянию полного бодрствования и где единственный критерий тесной связи - эксплицитное свидетельство человека после пробуждения» [2, с. 92].
Он вновь обращается к Декарту, к его поискам признаков, которые позволили бы человеку отличать сон от бодрствования, которые подчас неразличимы. Н. Малкольм обнаруживает этот признак в форме принципа когерентности (связности), предложенного Декартом и эксплицированного Лейбницем, суть которого заключалась в том, что если возможно обнаружить, что события, происходящие с человеком в данный отрезок времени, тесно связаны со всем ходом его жизни, то с определенной долей вероятности можно сказать, что человек в этом отрезке времени не спит, а бодрствует. Философ считает этот принцип несостоятельным: «Я полагаю, что при-
нцип когерентности был принят без какого-либо серьезного рассмотрения возможностей его применения, потому что философы принимали как данное, что он должен быть в состоянии определять, когда люди спят, а когда бодрствуют (во всяком случае, с определенной вероятностью)» [2, с. 98].
Размышляя о различии сна и бодрствования, Н. Малкольм обнаруживает чрезвычайно важный в методологическом плане вопрос о границе между ними. Сновидение может ввести человека в заблуждение, но не во сне, а когда он просыпается. Просыпаясь с определенным ощущением и пребывая в сомнении относительно того, принадлежит ли он еще сновидению или уже реальности, человек действительно может рассуждать, согласуются ли его ощущения с тем, что он помнит или воспринимает в настоящий момент. Эта связь имеет осмысленное применение в вопросе «Снился ли мне сон?», но никак не в вопросе «Снится ли мне сон?» [2, с. 102]. Значимость подобного заключения, на наш взгляд, состоит в том, что здесь вполне можно усмотреть характеристику любого виртуального состояния.
В заключение можно сказать, что Н. Малкольм своими рассуждениями лишает проблему сна и сновидений возможности быть достойной философского анализа, хотя открыто этой цели не ставит и, более того, сам осуществляет этот анализ. Но сам дискурс, представленный философом, позволяет решить или, по крайней мере, подойти к решению целого ряда вопросов, так или иначе связанных с этой проблемой.
Итак, оставляя в стороне все противоречия и ошибки автора, следует отметить, что его концепция обнаружила прежде всего ограниченность логического позитивизма с его методом верификации и требованием строго однозначного языка. Действительно, при таком подходе проблема сна и сновидений не может быть не только решена, но даже и поставлена. Вообще постижение сферы иррационального в XX веке потребовало новой методологии. Стало понятно, что абсолютно достоверное знание о реальности невозможно. Неполноту нашего знания о мире необходимо компенсировать многообразием дополнительных языков описания, что явно обнаруживает подход Н. Малкольма.
Далее важно подчеркнуть, что, анализируя субъективность высказываний о сне, философ выходит на проблему субъективной реальности; в своей критике выводов нейрофизиологов подходит к идее существования онтологически неукрепленных форм, подобных виртуальной реальности. В своем недоверии к рассказам о сновидениях он прокладывает путь к идее семиотической неопределенности сновидений.
Что же касается критики Н. Малкольмом психоанализа сновидений, то она помогает уяснить философский смысл проблемы, состоящий отнюдь не в толковании сновидений, а в решении вопроса о том, как соотносятся реальность и сон.
1. Малкольм Н. Состояние сна / пер. с англ. и предисл. В. П. Руднева. М. : Изд. группа «Прогресс», «Культура», 1993. 176 с.
2. Малкольм Н. Состояние сна / пер. с англ. В. П. Руднева; Руднев В. П. Новая модель сновидения. М. : Академический проект, 2014. 212 с.
© Карпова Л. М., 2017
