CC BY
35
ФИЛОСОФИЯ И ЛИТЕРАТУРА
УДК 141(092) ББК 87-8
ФИЛОСОФСКАЯ БИОГРАФИЯ: ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ И ВЛАДИМИР ЭРН КАК НОВАТОРЫ ЖАНРА
И.А. ПОЛЯКОВА
Санкт-Петербургский государственный университет, г. Санкт-Петербург, Россия E-mail: i-polyakova@rambler.ru
Анализируется роль В.С. Соловьева и В.Ф. Эрна в становлении жанра философской биографии. Философская биография определяется как реконструкция духовной истории жизни. Широко известные сочинения «Жизненная драма Платона» В.С. Соловьева и «Верховное постижение Платона» В.Ф. Эрна рассматриваются в контексте разработки в них принципов биографической реконструкции, значимых для жанра философской биографии. Выявляются как наиболее значимые следующие черты философской биографии в интерпретации русских мыслителей: реконструкция духовной истории героя биографии; фокус на постижение драмы жизни, в которой мысли и чувства выступают в качестве индивидуально значимых событий; требование духовного родства с героем биографии как условие для понимания; рассмотрение деталей жизни героя в контексте его творчества, а его сочинений - в контексте жизни, и наоборот; и наконец, создание духовного образа как главная задача биографии.
Ключевые слова: философская биография, понимание, принципы биографической реконструкции, интерпретация, драма жизни, духовный образ, духовная история.
PHILOSOPHICAL BIOGRAPHY: VLADIMIR SOLOVYEV AND VLADIMIR ERN AS PIONEERS OF THE GENRE
I.A. POLYAKOVA St. Petersburg State University, St. Petersburg, Russia E-mail: i-polyakova@rambler.ru
This article deals with the role of Vladimir Solovyev and Vladimir Ern in formation of the genre of philosophical biography. Philosophical biography is interpreted as a reconstruction of life spiritual history based on its understanding. The widely known essays - Solovyev's "Life Drama of Plato" and Ern's "Supreme comprehension of Plato" - are considered in the context of biography methodology principles which are relevant to the genre of philosophical biography. The most important features of philosophical biography in Russian thinkers' interpretation are as follows: a reconstruction of character's spiritual history; focus on comprehension of the life-drama, in which thoughts and senses act as personal events; the demand of spiritual affinity to the biography character as a condition for understanding; the consideration of each moment of character's life in the context of his works and the consideration of each his work in the life context; and, at last, creation of spiritual image as the main task of biography.
Key words: philosophical biography, understanding, principals of biographical reconstruction, interpretation, drama of life, spiritual image, spiritual history.
Одной из особенностей биографических исследований в последние десятилетия является все более настойчивое обращение к биографии как жанру философии. Это отразилось в тематике конференций, коллективных монографий, в дискуссиях на страницах философских периодических изданий1.
Биография как жанр философии основана на понимании. Хотя понимание (в той или иной степени) имплицитно присуще всякому типу биографии, так как невозможно создать целостную картину, фиксируя голые факты. Процесс понимания любого объекта исследования, как заметил Клиффорд Гирц2, есть процесс интерпретирующий. В науках о человеке движение от факта к его репрезентации зависит от жанра интерпретации.
Философская биография — это не обязательно биография философа. Ее героем может стать любой человек, чье мышление, будь оно выражено в поэзии, музыке, живописи, беллетристике или в философских сочинениях, является значительным и интересным для понимания3.
В ходе биографической реконструкции выявляется не только индивидуальность героя биографии, но также индивидуальность и философская позиция ее автора; философская биография - всегда образец авторской философии. В результате может получиться новый образ давно и хорошо известного поэта, философа, ученого, который обычно, в силу специфики повествования, остается незавершенным, вовлекая своей открытостью в философствование и читателя биографии (как правило, читателя искушенного, исследователя). Таким образом возникает диалог и формируется многослойный нарратив. Однако при таком подходе существует серьезная опасность растворить биографическую составляющую, целое жизни героя в мировоззренческой позиции автора биографии. И имеющиеся образцы философской биографии демонстрируют эту методологическую проблему4. Более того, жанр философской биографии предполагает определенное родство философских позиций автора и героя биографии, с одной стороны выступающее условием понимания, а с другой - создающее препятствия на пути воссоздания объективной картины.
Философская биография/автобиография как философская форма представления жизненного пути личности, как жанр философии не имеет жесткой «генерализирующей схемы», или «композиционной матрицы»5. Принцип организации материала, образующий единство повествования, также обусловлен философской позицией автора. Это не означает превращения биографии в род философской теории, но предполагает концептуализацию жизни в соответствии с конкретными принципами или идеями.
Философское понимание другой жизни невозможно без воссоздания духовного образа героя биографии. Жизненный путь героя - не последовательность внешних событий, а духовная история личности, в которой в качестве событий выступают, прежде всего, мысли, чувства и поступки, пережитые данной личностью. Единство этих составляющих философской биографии, без которого невозможна целостность образа, имеет драматический характер. Этим обусловлена ограниченность применения в данном случае хронологического принципа, рубрикации других форм линейного описания жизненного пути. Единство представленного материала обеспечивается основополагающей идеей.
Как уже было замечено, практически все опыты философской биографии/ автобиографии исследователям представлялись спорными. Подвергалась сомнению сама их принадлежность к биографическому жанру. Неоднократно возникал вопрос о том, есть ли это результат биографического творчества или же просто эксплуатация биографического метода в иных целях. Тем не менее такой тип повествования о жизни сложился и заявил о себе в биографических опытах Ф. Ницше, Х. Ортеги-и-Гассета, Ж.-П. Сартра и др. Философское содержание биографии как понимания подчеркивал в своих работах по методологии исторического познания Вильгельм Дильтей. Карл Ясперс, основываясь на понимании историчности как фундаментальной характеристики экзистенции, глубинного способа бытия человека в его уникальности, рассматривал историю философии как универсальную, наглядную, простую философию, а биографию философа как особый жанр философского творчества. Эту идею проводит в своих работах и современный английский философ Рей Монк: биография философа в случае, если она является и философской биографией, должна быть рассмотрена в определенном смысле как жанр философии6.
В меньшей степени известны достижения в этой области представителей русской философской традиции - Владимира Соловьева, Владимира Эрна, Николая Бердяева. Ниже, главным образом, речь пойдет о широко известных сочинениях представителей философии всеединства — эссе В.С. Соловьева «Жизненная драма Платона»7 (1898) и сочинении В.Ф. Эрна «Верховное постижение Платона»8 (1917), но в контексте разработки в них принципов биографической реконструкции, значимых для жанра философской биографии.
Предприняв полный перевод сочинений Платона, Соловьев задался вопросом об их внутреннем единстве, понять которое, на его взгляд, невозможно вне контекста духовной истории жизни греческого философа. Одна из проблем, с которой сталкивается Соловьев в ходе реконструкции этой духовной истории, -отсутствие биографических данных (в традиционном смысле). Он высказывает предположение, что учение Платона о любви (которое находится в центре внимания автора «Жизненной драмы») было следствием живого личного опыта, и вместе с тем признает, что мы не имеем об этом никаких биографических сведений. Однако этот опыт, по мнению Соловьева, в достаточной степени засвидетельствован платоновскими сочинениями. Признание единства жизни и философского творчества Платона позволяет утверждать реалистический и биографический смысл его мыслей, чувств и поступков не на основе достоверно известных фактов его жизни, а на основе свидетельств иного рода — определенных указаний в текстах его сочинений.
Если бы речь шла о Канте, подобная методологическая находка могла бы показаться абсурдной. Очевидно, что мы не всегда должны восстанавливать какие-либо детали жизненных событий, чтобы понять философию. Например, «Бытие и время» М. Хайдеггера, по мнению исследователей, дулжно рассматривать и оценивать отдельно от вопроса о его отношении к нацизму. Позднее в биографиях большинства философов обособленность жизни и философских сочинений очевидна. Определение жанровой специфики философской биографии в современных условиях осложнено тем, что отношение между философией и
жизнью уже не столь же ясно, как это было когда-то, и вокруг данного вопроса сложилось множество философских концепций. Поэтому такое понимание философа в биографии, когда его философия рассматривается в единстве с его жизнью, не может выступать в качестве общего методологического руководства. Мы должны признать автономность биографии философа по отношению к оценке его сочинений. Но в случае Платона мы имеем дело с философией «сократического типа», когда было бы неверно обособлять друг от друга жизнь и философию, когда жизнь внутренне связана с философией и является ее выражением. Хотя Платон, в отличие от своего учителя, оставил после себя письменные сочинения, ему как философу также присуще стремление утверждать философию как определенный образ жизни9 или способ существования-в-мире10. Поэтому Соловьев имеет основания для утверждения, что ключ к пониманию единства сочинений Платона — он сам как «герой своей жизненной драмы». Соловьев, как впоследствии и Эрн, исходит из того, что нет ни одной детали в жизни Платона, которая была бы не важна для его биографии. Философия, как считает Эрн, дело, в котором можно участвовать не только мыслью, но и непосредственно самой жизнью. Он пишет о Г.С. Сковороде: «.. .Ни жизнь его не может быть понята без его философии, ни философия его не может быть правильно оценена без детального изучения его жизни»11. И еще: «Мудрость Сковороды есть как бы переведение в план человеческого сознания того, что уже в плане вселенского бытия умопостигаемо дано и что земной жизни Сковороды задано, как подвиг свободного искания Истины и Совершенства»12. Об этом говорит и К. Ясперс, отвечая на вопрос «как нам понять Платона»?: ничем в текстах Платона нельзя пренебречь как незначительным, все должно иметь значение в процессе философской коммуникации13. Трем методам — интерпретация философских проблем, интерпретация героев диалогов и интерпретация мифов — соответствуют три различных взгляда на философию: философия как доктрина, как форма личной жизни и как род поэзии14.
Настоящая задача любви, в определении Соловьева, заключается в том, чтобы «увековечить любимое» и «переродить его в красоте». Свидетельством того, что Платон мыслью подошел к этой задаче, служит имплицитное присутствие в его диалогах трех понятий, определяющих высший путь любви: андро-гинизма, духовной телесности и богочеловечности. Первое Соловьев усматривает в мифе, вложенном в уста Аристофана («Пир»), второе - в определении красоты («Федр»), третье - в самом понятии Эрота как посредствующей силы между божеством и смертной природой (речь Диотимы в «Пире»). Но Платон, удовлетворившись мысленным образом Эрота, не связал эти три принципа вместе и не сделал их реальным началом своего жизненного пути. Потому, как полагает Соловьев, и конец этого пути - воскрешение мертвой природы для вечной жизни - остался для него сокрытым, хотя логически вытекал из его собственных мыслей. Причину этого Соловьев видит в том, что, поднявшись в теории над большинством смертных, в жизни Платон оказался обыкновенным человеком. Дойдя до предела античного миросозерцания, он, несмотря на свою гениальность, был не в силах преодолеть этот предел. На деле Эрос остался для него не «рождающим в красоте» (как требует его собственное определе-
ние), а только «созерцающим красоту» истинно сущего и «желающим, но бессильным воплотить ее».
Учение Платона об Эросе делает объектом биографической интерпретации и В.Ф. Эрн. Свою реконструкцию духовной истории Платона он называет «гипотетической». Источником биографического истолкования для него, как и для Соловьева, выступают не внешние биографические обстоятельства (хотя они также учитываются), а факты и свидетельства духовного опыта Платона в том виде, как они запечатлены в его произведениях. Эрн пишет: «Хотя Платон никогда не говорит о себе, в то же время он бесконечно личен и индивидуален»15. Работа «Верховное постижение Платона» начинается с рассмотрения знаменитого мифа о пещере, который автор трактует в «реально-биографическом» смысле, иными словами, утверждает его автобиографическую подлинность. Эрн рассматривает платоновский миф как «сокращенную транскрипцию всего плато-низма»16, расшифровав которую, можно воссоздать пройденные Платоном этапы духовного постижения. Каждый диалог Платона, согласно Эрну, это свидетельство определенного момента жизни греческого философа. Миф о пещере не является исключением. Это «синтетическая запись» «богочувствия» и «миро-чувствия» Платона. Более того, этот текст, согласно Эрну, истинный ключ ко всей духовной и жизненной эволюции Платона и к так называемому «платоновскому вопросу». По силе воздействия на человечество платоновский символ пещеры сопоставим с «Исповедью» Августина, что, по мнению Эрна, возможно лишь при условии «безусловной душевной подлинности»17.
Для подтверждения автобиографической подлинности мифа Эрн, опять же, как и Соловьев, указывает ряд внешних признаков в тексте диалога. Во-первых, миф рассказывается устами Сократа (без посредства третьего лица). Во-вторых, в нем содержатся указания на определенные периоды в жизни Платона. В-третьих, образ пещеры, заимствованный Платоном из античной религиозной традиции, наполнен индивидуальным содержанием, развит философски, мистически и художественно.
Особое внимание Эрна привлекает метафора Солнца, которая, на его взгляд, не просто метафора, так как этим словом Платон пользуется лишь в самых торжественных случаях, - так он именует высшую из идей - идею Блага. Она свидетельствует о «солнечном постижении», которое испытал в своей жизни Платон. Признаки этого «солнечного постижения» Эрн находит в диалогах «Федр» и «Пир». Правда, в «Федре» Платон ни разу не говорит о солнце, но присутствие Солнца ощущается в различных сюжетных сценах, ему принадлежит некая таинственная роль в развитии диалога18. Конкретно-биографическое толкование первой речи Сократа в «Федре» позволяет Эрну рассматривать ее как важный биографический документ, для понимания которого он устанавливает духовно-биографический контекст. Биографический контекст этой речи состоит в том, что в нем отражена целая эпоха в жизни Платона, связанная с обостренным пессимизмом и аскетическим отношением к миру, диалектическим обличением «пещерной мудрости» и отрицанием Эроса. Философский путь Платона в этот период Эрн определяет как «путь вверх» (совпадающий с нисхождением Солнца в диалоге). Все умозрительное творчество греческого философа проходило под
знаком восхождения и было связано с бегством от мира. Вместе с тем эпоха, предшествовавшая «солнечному постижению», была временем огромных умственных завоеваний, достижения творческой зрелости. В этот период появились «Горгий», «Менон», «Теэтет», «Федон».
Биографическая интерпретация второй речи Сократа («палинодии»), звучащей в раскаленный полдень, позволяет Эрну связать ее с переживанием Платоном нового эротического опыта и нового постижения Эроса, открывшего ему новую грань сознания. Это, по Эрну, свидетельство платонического «пути вниз», выхода из сущностей - к явлениям, связующим принципом (божественным и онтологическим) при этом выступает Эрос.
В эссе Соловьева духовная история Платона представлена как драма, ходом которой обусловлены два типа сложившегося у него миросозерцания: «пессимистический» идеализм и «оптимистический» идеализм. Оба типа миросозерцания Соловьев соотносит с конкретными событиями из жизни Платона. Первый он связывает со смертью Сократа, которая явилась для его ученика трагическим ударом. Переход Платона впоследствии к принципиально иному миросозерцанию объясняется событием пережитого им эротического опыта, который, по мнению Соловьева, является внутренним жизненным фактором, относящимся к целостности человеческой природы. Эрн также подчеркивает реалистический и биографический смысл эротического опыта, о котором свидетельствует вторая речь Сократа в «Федре». Это и есть, на его взгляд, искомая «солнечная запись»19. Существо «солнечного постижения» состоит в сложном уяснении божественных связей и особого единства между земным и небесным, сущим и яв-ляемым20. О глубочайшем повороте в жизни Платона говорит взволнованность этой речи. Таким образом, Эрн приходит к заключению, что в мифе о пещере сам Платон свидетельствует о своем постижении «Солнца», которое стало событием в его жизни и вершиной его духовного восхождения.
Драма, драма-трагедия, - это не просто цепь событий в жизни Платона, она, по словам Соловьева, «обнимает» все его существо. Пережить подобную драму и сознательно испытать всю силу присущего ей трагизма мог далеко не каждый, а лишь «такая высокая и богатая индивидуальность, как Платон». Причем источник трагизма заключался не в индивидуальности, не в субъекте, а в «глубоком, роковом и объективном столкновении глубочайшего зла с воплощением правды»21. На страницах своей работы В.С. Соловьев выстраивает напряженный ряд категорий, отражающих жизненный путь Платона: «драма»; «трагедия»; «настоящая трагедия», имеющая «не только страшное начало, но и плачевный конец»; «катастрофа»; «трагическая катастрофа»; «глубочайшая трагическая катастрофа»; «окончательная трагическая катастрофа».
Завязка жизненной драмы - трагический удар в самом ее начале, заключался в том, что Сократ должен был умереть как преступник. Перелом в середине жизненной драмы Платона произошел в тот момент, когда из «эротического ила», который в роковую пору втянул, но не мог надолго затянуть его душу, Платон вырастил «чистый цветок своей эротической теории». Драматизм борьбы ада, земли и неба за душу человека, когда в нее вселяется Эрот, был пережит Платоном на определенном этапе его жизни. Был им испытан и драматизм воп-
роса о том, куда направить данные Эротом силы, - вопроса о главном качестве жизненного пути, о том, «чей образ и чье подобие примет или оставит за собой человек»22. «Отречение от Сократа» в «Законах» дает жизненной драме Платона трагический финал, такой же силы, как ее начало. Это был, как подчеркивает Соловьев, особый трагизм: «трагизм не личный, не субъективный, не в разлуке ученика с учителем, сына с отцом. <.. .> Трагизм - в том, что лучшая общественная среда во всем тогдашнем человечестве - Афины - не могла перенести простого, голого принципа правды; что общественная жизнь оказалась несовместимой с личной совестью; что раскрылась бездна чистого, беспримесного зла и поглотила праведника; что для правды смерть оказалась единственным уделом, а жизнь и действительность отошли к злу и лжи»23.
Известно, что Соловьев и Эрн считали Платона своим духовным учителем, и конгениальность духу платоновской философии Эрн считал важнейшим условием для понимания как творчества, так и жизни греческого философа. Но примечателен и тот факт, что от Платона они восприняли и определенный биографический тип, который М.М. Бахтиным так и был обозначен как «платонический» и который нашел наиболее отчетливое выражение в «Апологии Сократа» и «Федоне». По характеристике Бахтина, этот тип автобиографического самосознания человека связан «со строгими формами мифологической метаморфо-зы»24. В основе ее лежит хронотоп - «жизненный путь ищущего истинного познания». Бахтин пишет: «Жизнь такого ищущего расчленяется на точно ограниченные эпохи, или ступени. Путь проходит через самоуверенное невежество, через самокритический скепсис и через познание самого себя к истинному познанию (математика и музыка)»25. Публично-риторическим выражением той же метаморфозы является путь Сократа, как он раскрыт в «Апологии»: «реальное биографическое время здесь почти полностью растворено в идеальном и даже абстрактном времени этой метаморфозы»26.
В рассматриваемых сочинениях представлен образ человека (в нашем случае - философа), проходящего свой жизненный путь как путь познания . Эта же идея (в более конкретном виде - идея самопознания творчества) проведена и в книге Эрна о Григории Саввиче Сковороде27. Сковорода, как пишет Эрн, проделал со своей жизнью нечто подобное тому, что Декарт проделал со своей мыслью. Он не принял готового содержания, отверг саму идею внешнего жизненного самоопределения и положил в основу своего внешнего самоопределения самоопределение внутреннее.
С точки зрения Г.О. Винокура, принцип биографического истолкования в том виде, как он используется В.С. Соловьевым и В.Ф. Эрном, дает «неверное историческое изображение», «предвзятое истолкование фактов», оправдываемое с помощью метафизики28. Но перед Соловьевым и Эрном стояла не задача адекватного исторического изображения другой жизни, а задача ее философского понимания, более того, как следует из их слов, задача проникновения в интуитивные истоки творчества и жизни. Философ повествует о жизни философа, представляет свою собственную, философски обоснованную интерпретацию этой жизни. И в таком случае философская позиция автора биографии не может не оказывать влияния на интерпретацию образа. Очевидно, что использование био-
графических данных в «Жизненной драме Платона» подчинено главной задаче автора сочинения. Хорошо известные нам из разных источников события из жизни Платона создают фон, на котором разворачивается та самая «жизненная драма», постижением которой занят Соловьев. И напротив, такие, на первый взгляд разноплановые, события, как смерть Сократа и переживание Платоном эротического опыта, рассматриваются в единой смысловой плоскости.
Как уже отмечалось, философская биография, как правило, не подчиняется хронологии. Эта особенность присутствует и в рассматриваемых сочинениях Соловьева и Эрна. Но биографическая интерпретация жизни Платона у Соловьева тесно сопряжена с вопросом о хронологии и взаимной связи сочинений греческого философа. О том, что данное эссе является более чем свободной философской импровизацией на биографическую тему, свидетельствует очерк о Платоне, представленный Соловьевым для энциклопедического словаря Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона29, в котором также утверждается наличие «эротической» эпохи в жизни Платона30. Предварительно Соловьев подводит итог научной работы XIX столетия над платоновским наследием и выделяет те, на его взгляд, «твердые», пункты, на которые можно опираться в решении «платоновского» вопроса. Среди них значимый в контексте рассматриваемой темы вывод Г.А. Тейхмюллера о том, что Платон не был отвлеченным теоретиком и его произведения вызывались жизненными интересами, а также признание внутренней связи между диалогами Платона (заслуга Ф. Шлейермахера). Соловьев добавляет, что эта внутренняя связь определяется духовной историей Платона, ключ к пониманию которой он предлагает в своем эссе. Он суммирует написанное им в «Жизненной драме Платона» следующим образом: «Необходимо признать внутри самого Платона жизненный фактор, заставивший его в определенную эпоху переменить свой взгляд на мир и жизнь. И действительно, мы находим этот внутренний фактор, художественно изображенный в двух совершеннейших и центральных произведениях Платона - «Федр» и «Пир», заполняющих учением о любви кажущуюся пропасть между отрицательным и положительным идеализмом Платона. С помощью этого ключа мы можем представить философию Платона и совокупность его главных творений в их жизненном единстве»31.
В философско-биографических опытах Соловьева и Эрна обнаруживаются те особенности, которые были выделены выше в качестве отличительных признаков жанра философской биографии. Биография выступает как образец философского понимания другой жизни. Очевидна значимость философской позиции автора и в соответствии с ней концептуализация представленной жизни. На первом плане - задача воссоздания духовного образа героя биографии, его жизненный путь представлен как духовная история, в которой статус событий обретают индивидуальные мысли, чувства и поступки. В процессе биографической интерпретации как Соловьев, так и Эрн учитывают тон, присущий герою и отразившийся в его сочинениях32. Об этом, как о факторе реконструкции биографии, стали серьезно говорить лишь в последние десятилетия (главным образом, в связи с биографией Л. Виттгенштейна, написанной Р. Монком)33. Главная идея философской биографии - понимание жизни как драмы - и обусловленная этим специфическая организация материала были воплощены
Ф. Ницше в его философской автобиографии «Ecce Homo», вызвавшей (и продолжающей вызывать) многочисленные дискуссии о границах феноменов биографии и автобиографии. Однако, хотя работа Ницше была написана десятью годами раньше «Жизненной драмы Платона», в печать она попала на десять лет позднее. Поэтому эссе Соловьева можно с полным основанием назвать одним из первых опытов в жанре философской биографии, демонстрирующих как преимущества, так и методологические проблемы биографической интерпретации данного типа. Как и вышеупомянутое сочинение Ницше, работы Соловьева и Эрна могут и должны быть сегодня осмыслены в контексте актуальных проблем биографии как жанра.
Примечания
1 См.: Конференции на данную тему: «Thinking lives: The Philosophy of Biography and the Biography of Philosophers» (New York University, October 1996); «Philosophy and Biography» (University of Athens, May 1999). Монографии и статьи в научных изданиях: Conant J. Philosophy and biography // Wittgenstein: Biography and Philosophy. Ed. By J.C. Klagge. Cambridge: Cambridge University Press, 2001. IP 16-50; Gasche R. Autobiography as Gestalt // Autobiography as Gestalt: Nietzsche's Ecce Homo // Boundary 2. Vol. 9. No. 3. P. 271-293; Monk R. Philosophical Biography. The Very Idea // Wittgenstein: Biography and Philosophy. Ed. By J.C. Klagge. Cambridge: Cambridge University Press, 2001. P. 3-15; Monk R. Life without Theory: Biography as an Exemplar of Philosophical Understanding // Poetics today. 2007. Vol. 28. No. 3. P. 527-570. Wright L.J. The philosopher's «I»: autobiography and the search for the self. Albany: State University of New York Press, 2006.
2 См.: Гирц К. Интерпретация культур: пер. с англ. М.: РОССПЭН, 2004.
3 См.: Monk R. Philosophical Biography. The Very Idea // Wittgenstein: Biography and Philosophy Ed. By J.C. Klagge. Cambridge: Cambridge University Press, 2001. P. 3.
4 В европейской традиции такие образцы были представлены Ф. Ницше, Х. Ортегой-и-Гассе-том, Ж.-П. Сартром и др.
5 Термин С.С. Аверинцева.
6 Monk R. Life without Theory: Biography as an Exemplar of Philosophical Understanding // Poetics today. 2007. Vol. 28. No. 3. P 527.
7 Соловьев В.С. Жизненная драма Платона // Сочинения в 2-х т. Т. 2. М.: Мысль, 1988.
8 Эрн В.Ф. Верховное постижение Платона // Сочинения. М.: Правда, 1991.
9 См.: Hadot P Philosophy as a way of life. Spiritual exercises from Socrates to Foucault. Oxford UK & Cambridge USA: Blackwell, 1995.
10 См.: Jaspers K. Way to Wisdom. An Introduction to Philosophy. New Haven & London: Yale University Press, 1954.
11 Эрн В.Ф. Григорий Саввич Сковорода. Жизнь и учение. М.: Товарищество типографии А.И. Мамонтова, 1912. С. 29.
12 Там же. С. 37.
13 Jaspers K. Plato and Augustine / Transl. by R. Manheim. New York: Harcourt, Brace and World, 1962. P. 8.
14 Там же.
15 Эрн В.Ф. Верховное постижение Платона. С. 516.
16 Там же. С. 465.
17 Там же.
18 Там же. С. 485.
19 Там же. С. 529.
20 Там же. С. 528.
21 Соловьев В.С. Жизненная драма Платона. С. 602.
22 Там же. С. 616.
23 Там же.
24 Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М.М. Эпос и роман: сборник. СПб.: Азбука, 2000. С. 58.
25 Там же.
26 Там же. С. 59.
27 См.: Эрн В.Ф. Григорий Саввич Сковорода. Жизнь и учение.
28 Винокур Г.О. Биография и культура. Русское сценическое произношение. М.: Русские словари, 1997. С. 67.
29 Соловьев В.С. Платон // Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Т. 23 (46). Санкт-Петербург: Типография И.А. Ефрона, 1808. С. 837-851.
30 Соловьев пишет: «После того, как в новейшей философии за безусловное начало всего принимались такие абстракции, как самомышление (Гегель) и самоволя (Шопенгауэр), мы уже не имеем права свысока относиться к сравнительно-умеренному гипостазированию любви у Платона. Но главное здесь не в полумифологическом описании характера и происхождении Эроса, а в определении его настоящего дела или призвания в мире» (Соловьев В.С. Платон... С. 846).
31 Соловьев В.С. Платон... С. 843.
32 Соловьев В.С. Жизненная драма Платона. С. 528.
33 См.: Monk R. Ludwig Wittgenstein: The Duty of Genius. London: Vintage, 1990. Как считает Монк, понимание в философской биографии означает не оценку высказываний, а учет так называемого «тона» или «голоса», которым автор выражает себя (свое Я). В случае Виттген-штейна важны многочисленные заметки, которые он оставлял на полях рукописей своих философских трактатов. «Тон» Витгенштейна, согласно Монку, отличается от того, каким написано большинство работ по аналитической философии.
Список литературы
Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М.М. Эпос и роман: сборник. СПб.: Азбука, 2000. С. 11-193.
Винокур Г.О. Биография и культура. Русское сценическое произношение. М.: Русские словари, 1997. 174 с.
Гирц К. Интерпретация культур: пер. с англ. М.: РОССПЭН, 2004. 557 с. Соловьев В.С. Жизненная драма Платона // Сочинения в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1988. С. 582-625.
Соловьев В.С. Платон // Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Т. 23 (46). Санкт-Петербург: Типография И.А. Ефрона, 1898. С. 837-851.
Эрн В.Ф. Верховное постижение Платона // Эрн В.Ф. Сочинения. М.: Правда, 1991. С. 463-532.
Эрн В.Ф. Григорий Саввич Сковорода. Жизнь и учение. М.: Товарищество типографии А.И. Мамонтова, 1912. 342 с.
Conant J. Philosophy and biography in Wittgenstein: Biography and Philosophy. Ed. By J.C. Klagge. Cambridge: Cambridge University Press, 2001. Р. 16-50.
Gasche R. Autobiography as Gestalt: Nietzsche's Ecce Homo in Boundary-2. 1981. 9 (3). Р. 271-293.
Jaspers K. Plato and Augustine / Transl. by R. Manheim. New York: Harcourt, Brace and World, 1962. 126 p.
Jaspers K. Way to Wisdom. An Introduction to Philosophy. New Haven & London: Yale University Press, 1954. 208 p.
Hadot P. Philosophy as a way of life. Spiritual exercises from Socrates to Foucault. Oxford UK & Cambridge USA: Blackwell, 1995. 309 p.
156
CoAoebeecKue uccnedoeaHun. BbmycK 4(32) 2011
Monk R. Life without Theory: Biography as an Exemplar of Philosophical Understanding // Poetics today. 2007. 28 (3). P. 527-570.
Monk R. Ludwig Wittgenstein: The Duty of Genius. London: Vintage, 1990. 654 p.
Monk R. Philosophical Biography. The Very Idea / Wittgenstein: Biography and Philosophy Ed. By J.C. Klagge. Cambridge: Cambridge University Press, 2001. P. 3-15.
Wright L.J. The philosopher's «I»: autobiography and the search for the self. Albany: State University of New York Press, 2006. 218 p.
References
Bakhtin, M.M. Formy vremeni i khronotopa v romane [The forms of Time and Chronotop in novel], in Bakhtin, M.M. Epos i roman: Sbornik [Epos and Novel: Collection of Works], Sankt-Petersburg: Azbuka, 2000, pp. 11-193.
Conant, J. Philosophy and biography in Wittgenstein: Biography and Philosophy. Ed. By J.C. Klagge, Cambridge: Cambridge University Press, 2001, pp. 16-50.
Ehrn, VF Verkhovnoe postizhenie Platona [Supreme Comprehension of Plato], in Ehrn, V.F. Sochineniya [Works], Moscow: Pravda, 1991, pp. 463-532.
Ehrn, VF Grigoriy Savvich Skovoroda Zhizn' i uchenie [Grigoriy Savvich Skovoroda Life and teaching], Moscow: Tovarithestvo tipografii A.I. Mamontova, 1912, 342 p.
Gasche, R. Autobiography as Gestalt: Nietzsche's Ecce Homo in Boundary-2, 1981, 9 (3), pp. 271-293.
Geertz, K. Interpretaciya kultur [The Interpretation of Cultures]: transl. from engl., Moscow: ROSSPEhN, 2004, 557 p.
Hadot, P. Philosophy as a way of life. Spiritual exercises from Socrates to Foucault. Oxford UK & Cambridge USA: Blackwell, 1995, 309 p.
Jaspers, K. Plato and Augustine: transl. by R. Manheim, New York: Harcourt, Brace and World, 1962, 126 p.
Jaspers, K. Way to Wisdom. An Introduction to Philosophy, New Haven & London: Yale University Press, 1954, 208 p.
Monk, R. Poetics today, 2007, 28 (3), pp. 527-570.
Monk, R. Ludwig Wittgenstein: The Duty of Genius, London: Vintage, 1990, 654 p.
Monk, R. Philosophical Biography. The Very Idea, in Wittgenstein: Biography and Philosophy. Ed. By J.C. Klagge, Cambridge: Cambridge University Press, 2001, pp. 3-15.
Solov'ev, VS. Zhiznennaya drama Platona [Platon's vital drama], in Sochineniya v 2 t., vol. 2 [Soloviev, VS. Works in 2 vol., vol. 2], Moscow: Mihslj, 1988, pp. 582-625.
Solov'ev, VS. Platon [Plato] in Entsiklopedicheskiy slovar' [Encyclopedic dictionary][FA Brokgauz and I.A Efron], vol. 23 (46), Sankt-Petersburg: tipografiya Efrona, 1898, p. 837-851.
Vinokur, G.O Biografiya i kultura. Russkoe scenicheskoe proiznoshenie [Biography and culture: Russian scenic pronounciation], Moscow: Russkie slovari, 1997, 174 p.
Wright, L.J. The philosopher's «I»: autobiography and the search for myself, Albany: State University of New York Press, 2006, 218 p.
