CC BY
86
Т.В. КУЛИКОВА, доцент ФиЛ°с°фИЯ
Нижегородский государственный образования как педагогический университет фИЛОСОфИЯ ПОНИМаНИЯ
При обсуждении вопроса о смысле образования как целерациональной деятельности оказываются востребованы категориальные ресурсы философии. В статье предлагается анализ образования в терминах философии понимания. Рассматривается особый, метафизический статус пограничной точки, её место в механизме смыслооб-разования. Пограничная точка - предельна. С ней связывается существование философии, так как знание предела продуктивно, даёт возможность более глубокого понимания. Точка становится пограничной в результате проблемного взгляда на мир, проблемного существования человека в пограничном мире культуры. Феномен пограничной точки обнаруживается в ситуации, когда теряется общий контекст, то есть в ситуации принципиального непонимания. Сложная природа феномена пограничной точки связана с неуловимостью «предельного перехода » одного в другое, с невозможностью отличить одно от другого (когда «всё во всём»).
Ключевые слова: философия понимания, пограничная точка, феномен, смысл философии, проблемный взгляд, «предельный переход ».
Современные процессы в системе образования (глобализация и интернационализация, экспансия экономизма и академического капитализма, распространение информационных педагогических технологий и е-Ьеагп1п§) актуализируют тему смысла образовательной деятельности, т.е. ставят традиционные метафизические вопросы -они требуют понимания и предполагают понимание. Сегодня востребованным оказывается творческий тип личности - личности, не зажатой стереотипами и слепой верой в мифы, ориентированной на общее благо, открытой для диалога, способной понять и принять точку зрения "другого", отказаться от устоявшихся стандартов мышления. Иными словами, необходима философия образования с установкой на развитие креативного мышления, культуры диалога. Если говорить об отношении творческой личности к миру, то оно непременно является философским: ведь там, где другим видится предел, философия открывает беспредельность. В философии как жизненной мудрости соединяются истина и ценность.
Надо сказать, что за долгую историю своего развития философия не раз становилась предметом жёсткой критики. Именно в
переходное, кризисное время появляется мода ругать философию и говорить о наступившем конце метафизики, на что обращали внимание, например, И. Кант и Г.В.Ф. Гегель. Предпринятая Кантом «революция в мышлении » имела своей целью повлиять на общественное мнение, ответив на вопрос: «Как возможна метафизика? ». Гегель назвал существование «образованного народа без метафизики» «странным зрелищем» - «нечто вроде ... многообразно украшенного храма, но без святая святых» [1]. Мода ругать философию сохранилась. В чём же сила философии, которая позволяет ей достойно переживать кризисные времена и заявления о конце метафизики? Её сила - в жизненной мудрости, которая предполагает прежде всего осмысление и понимание происходящего. Объективно оценить своё время чрезвычайно сложно, тем более если учитывать, что «каждый культурный акт существенно живёт на границах» (М. Бахтин), что сознание, сталкиваясь с граничными явлениями, с «высшим раздвоением» бытия и мышления, ставит под сомнение действующую систему ценностей и мировоззренческие принципы.
Граница входит в определение бытия человека и культуры в целом. На границе
совершается событие мысли, усилие понимания бытия. Граница и есть это со-бытие, со-мышление, со-понимание, со-творчество. Граница есть символ отношения и перехода в том смысле, что она не столько разделяет, сколько соединяет противоположное. Существенным в определении границы является то, что противоположности, образующие её, значимы друг для друга. Иными словами, граница оказывается тем открытым пространством ("между"), где соединяются разные горизонты смысла. Именно поэтому граница есть символ, с которым связана сложная природа философского знания.
Проблемное существование человека обнаруживается в разных измерениях бытия, представляющих собой стороны социокультурного процесса образования личности, который включает в себя как обретение, таки утрату устойчивого мировоззрения. В поисках смысла формируется философский взгляд на мир, способный замечать противоположные тенденции и точки зрения, удерживать их вместе в открытом пространстве неопределённых границ между ними. С проблемным существованием человека в пограничном мире культуры, сложным характером человеческого опыта, в том числе и опыта предела, опыта длительного усилия человека стать человеком, связан феномен пограничной точки и смысл философского, гуманитарного образования. Пограничная точка - предельна, а знание предела (сознание границы) продуктивно, так как даёт возможность более глубокого познания и понимания (Аристотель: «невозможно знать, пока не дойдёшь до неделимого »).
Пограничная точка (зрения) в силу своей полноты имеет разные определения: историческое, герменевтическое, диалогическое, феноменологическое и др. Перечисленные определения объединяет то, что в них учитываются два важных фактора: объективный фактор времени и фактор субъективный. Одним из условий пробле-матизации точки зрения является принятие
её исторического измерения. Тому, кто принимает историческую точку зрения, очевидна ограниченность и недостаточность одной единственной, возведённой в абсолют точки зрения. В области истории духа, по мнению Н.В. Мотрошиловой, недопустимо «вульгарное идеологическое деление на "наше" и "не наше"», поэтому проблема пробуждения и распространения исторического сознания по-прежнему актуальна, с ним связывается «переломный момент в самосознании и культуре народа». М.К. Мамардашвили справедливо отмечал, что история - это не хронологическая последовательность событий, что «историческая точка» - «точка самоподдерживающаяся и пребывающая живой на безумно закручивающейся кривой », что «хаос и бескультурье не сзади, не впереди, не сбоку, а окружают каждую историческую точку...», «каждую точку культурного существования внутри самой культуры» [2].
Один из примеров проблематизации исторической точки зрения даёт философия П.Я. Чаадаева. Его не устраивало наше «бестолковое подражание другим народам», наш рост, а не созревание, «странное положение» «заблудившихся в мире». Эта странность заключается в недостаточности «какой-то устойчивости, какой-то последовательности в уме, какой-то логики». Положение определяет свойство взгляда, в котором Чаадаев находил «что-то до странности неопределённое, холодное, неуверенное». Всему этому есть объяснение: «В природе человека - теряться, когда он не в состоянии связаться с тем, что было до него и что будет после него» [3, с. 23]. Уже в первом философическом письме Чаадаев поднимает тему исторического сознания, а точнее, его отсутствия в России - существования «как бы вне времени»: «Всё исчезает, всё течет, не оставляя следов », потому что «мы живём лишь в самом ограниченном настоящем, без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя», «в каком-то равнодушии ко всему, в самом тесном горизонте.» [3, с. 20, 509].
Переход от одной точки зрения к другой происходит во времени. Даже самый радикально мыслящий человек не в состоянии освободиться от прошлого. В переходе прошлого в настоящее есть «тайна неуловимой текучести» (А.Н. Уайтхед). Лишь в горизонте времени раскрывается смысл бытия. По Хайдеггеру, бытие и есть время, а понимание - фундаментальный способ бытия человека. Такое внимание к историческому в философском мировоззрении XX столетия объясняется доминирующей установкой на «целостный», а не на «рассечённый дух», пониманием того, что социокультурная среда образует контекст индивидуального «я», не замыкая и не детерминируя его полностью.
В представлении К. Ясперса «мыслящий человек ещё сам находится в развитии, которое и есть история, он незавершён », поэтому он обладает «ограниченным полем зрения», поэтому ему «остаётся только вопрошать». Ясперс рассматривал человека в «состоянии ожидания и поисков истины, ещё не-знания даже того, что уже есть, но что будет полностью доступно пониманию, только глядя из будущего. При таком понимании даже прошлое не завершено <.. .> То, что было, может быть истолковано по-новому. То, что казалось решённым, вновь становится вопросом. То, что было, ещё откроет, что оно есть» [4, с. 266]. По мнению Ясперса, обладать «ограниченным полем зрения» - значит видеть всего лишь направление возможного пути, но не обладать знанием того, «что является истоками и целью целого». Он настаивал на том, что «единство истории не может быть постигнуто знанием». Идея целого для человека остаётся «пограничным представлением того, что не может быть увидено, но внутри которого мы видим...» (курсив мой. - Т.К.) [4, с. 268].
Историческим измерением обладают герменевтическая и диалогическая точки зрения. Время вносит свои коррективы в наше восприятие, познавательную и оценочную деятельность («большое видится на
расстоянии»). В этом смысле огромное значение имеет опыт герменевтики, представители которой акцентируют внимание на проблеме «временного отстояния», на продуктивности ограничения нашего сознания культурно-историческим горизонтом. Г.-Г. Гадамер в обращении «К русским читателям» назвал герменевтику практикой, потому что «истину не может познавать и сообщать кто-то один ». «Всемерно поддерживать диалог, давать сказать своё слово и инакомыслящему, уметь усваивать произносимое им - вот в чём душа герменевтики » [5]. Гадамер оценил изменившуюся ситуацию в философии как «переход от мира науки к миру жизни». В этом он увидел новые для неё цели и ориентиры, «новый масштаб истины». К условиям возможности понимания Гадамер относил «действенно-историческое сознание, которое скорее бытие, чем сознание», и «экзистирующего мыслителя», который «несёт на себе движение мысли ».
В метафизике М.М. Бахтина «быть -значит общаться диалогически». В.Л. Мах-лин, исследуя творчество М.М. Бахтина, М. Бубера и других представителей философии диалога, подчеркнул своеобразие этой позиции: «Диалогизм - это такая "точка зрения", которая даёт возможность видеть и понимать все наличные другие точки зрения как единое событие - не абстракцию "бытия", а со-бытие бытия. Причём - и это главное - само это видение и понимание возможного единства события "взаимодействия и сосуществования" неслиянных сознаний, "голосов" и "правд" в мире реально означает не только и не просто акт "знания", но именно "поступок" приобщения, "участного" приобщения событию» [6]. Махлин подчёркивает, что диалогизм - это не просто мировоззрение, а «метамировоз-зрение ». Ярче всего, по его мнению, эта точка зрения представлена в «архитектонике » Бахтина. Данный термин выражает «сопричастность » друг другу разных голосов, миров, мировоззрений. Так, сам Бахтин подходит к оценке творчества Ф.М. Досто-
евского, раскрывая «полифоническую» суть его романов. Философ даёт понять, насколько сложной является проблема понимания и интерпретации другой точки зрения, на формирование которой оказало влияние то (время, события, люди и т.д.), чему ты сам, возможно, не был свидетелем, в чём не принимал участия и даже не наблюдал со стороны. Поэтому так важно сохранять и развивать в себе способность ставить под сомнение правильность или исключительность собственной позиции и интерпретации. Такой подход многое объясняет в процессе творческой эволюции воззрений человека-мыслителя, в том числе и самого М. Бахтина.
М. Бубер, описывая историю антропологического вопроса в «Я и Ты», дал очень удачную формулировку диалогической точки зрения: «.на узкой кромке, где встречаются "Я" и "Ты", лежит область "между"» [7]. В его понимании «между» есть «истинное место и носитель межчеловеческого события». В этом единодушны все те, кто принимает и осознаёт всю сложность и ценность точки зрения диалога, то есть одинаковое право на собственное мнение всех участвующих в диалоге.
Ещё одним примером диалогической точки зрения является философия Г.С. Ба-тищева. Он убеждает в необходимости развития в современных условиях перспективного мышления в противовес потребительской точке зрения, которая разрушает связи человека с Универсумом. То, что мы называем историческим прогрессом («наращивание», «разбухание сил-средств»), по убеждению Батищева, есть не что иное, как «бессилие преодолеть себя и свою инерцию ». Критерий прогресса он ищет в отказе от своемерия и считает удачным предложенный В.И. Авдеевым термин «друго-до-минантность ». Из-за собственного своемерия мы невосприимчивы к высшим и безусловным ценностям в той степени, в какой того требует сложившаяся ситуация, например, экологической катастрофы. Главная проблема состоит в том, что мы живём
по инерции, по привычке, а потому многого не замечаем, не задумываемся о том, что давно уже стало проблемой. Философия Батищева - это пример органической философии. Такой вывод позволяют сделать рассуждения философа о том, что настала необходимость смещения акцентов и перехода от самоутверждения к сопричастности; от господства над миром или «предпочтения себя миру», «защиты своего интереса и корысти» - к защите мира и принятия на себя ответственности; от «точки зрения своих нужд и потребностей, своих интересов » - к «точке зрения всего остального бытия и своего призвания в нём»; от «свое-доминантности»(индивидуальной, коллективной) - к «друго-доминантности»; от «своемерия» - к точке зрения «перспективного мышления »[8].
Постоянная смена социокультурных контекстов меняет «ориентации сознания» (М. Бубер). В переходное время сложно определиться с доминирующей установкой, потому что это время рождения феномена «несчастного сознания» (Г. Гегель), «потрясённого сознания» (Е. Анчел), «опасного может быть» (Ф. Ницше). Выпадение из общего контекста создаёт условия для возникновения пограничной, или «опаснейшей», точки зрения, которая, по мнению Ницше, есть «точка зрения "ценности"», «перспективы» или «может быть». Ницше имеет в виду не «ближайшую перспективу», «перспективу из угла» или «снизу вверх», не «передний план», а более широкий горизонт, когда возможно обратное мышление, переворачивание ценностей. Обратное мышление - это «рискованный способ сопротивляться привычному чувству ценности вещей, и философия, отваживающаяся на это, ставит себя уже одним этим по ту сторону добра и зла» [9]. М. Хайдеггер самым существенным в «точке зрения "ценности"» Ницше считает то, что ценность- это «точка зрения», «точка глаза для такого смотрения, которое < ... > на что-то рассчитывает, а при этом должно считаться и с иным» [10].
Точка зрения - это свойство взгляда. Как говорил М. Фуко, для художника события разворачиваются «между тонким кончиком кисти и остриём взгляда», и в этом процессе «созерцающий и созерцаемый», «субъект и объект » бесконечно меняются местами и ролями [11]. Пограничная точка расширяет горизонт мысли, «размыкает» традиции, открывает новые пути для дальнейшего развития. Именно широтой горизонта объясняются те «повороты », «переходы», «смена в установках сознания», «революции в мышлении», которыми отмечен путь творческой личности. Человек-мыслитель, по мнению Г. Марселя, «постоянно остерегается ... возможной окаменелости своей мысли; он постоянно находится в процессе творчества; все его мысли всегда и ежеминутно поглощены проблемой» [12].
Особенность существования человека культуры - это проблемное существование, потому что культура погранична по своей сути. Проблемы, которые встают перед человеком, когда он приобретает опыт предела, границы, существенно меняют его взгляд на мир. На границе «высвечивается » различие сторон, и только перед человеком культуры может встать вопрос единства внутри различий, проблема смысла и понимания. «Пещерному» человеку противостоит человек культуры, и он же - человек перехода, который владеет знанием существующих различий, знает о своём незнании. Мы ограничены определённым углом зрения, но это ограничение продуктивно в том смысле, что востребованным оказывается опыт другого. Точка зрения «дру-го-доминантности» связана с понятием интерсубъективности, в котором соединяются историческое и личностное измерения точки зрения.
Феномен пограничной точки означает выход к более глубокому пониманию. В этом случае имеет место незавершённость мысли - творчество в мысли, та самая «нетипичная динамика» её движения, которой сложно найти адекватные формы выраже-
ния. То, что не оформлено, ускользает от выражения, ставит проблему понимания, интерпретации. «Сознание в качестве культурного ... не просто погружено в современное ему мировосприятие, но и трудится над ним и его преображает », - справедливо заметил Л. Баткин. Путь мыслителя отмечен переходами. Творческая мысль «перечёркивает » установленные границы, пределы, определения, потому что входит в область «пограничья», в ту самую зияющую «пропасть смысла» между сознанием и реальностью, в которую погружается феноменологический взгляд Э. Гуссерля и которая, очевидно, позволила М.К. Мамар-дашвили назвать феноменологию «моментом всякой философии».
М. Хайдеггер объединяет всех выдающихся мыслителей, какими бы разными ни были их пути, «деятельностью со-мышления». Очень характерны в этом смысле его слова о «творческом вопрошании»: «Такое осмысление не для всякого нужно, и не каждый способен на него, не каждый даже сможет вынести его» [13]. Чтобы увидеть, например, между Гегелем и Ницше «существенную взаимосвязь, скрывающуюся в сущности любой метафизики», необходимо «принять Ницше-мыслителя всерьёз». Для Хайдеггера это значит не торопиться с оценками и выводами, а пытаться мыслить сказанное ими так, как оно было задумано.
Мамардашвили неоднократно подчёркивал, что философия существует благодаря феномену личности, «абсолютной индивидуальности». Такого рода индивидуальность он и считал феноменологической проблемой, «вечной проблемой, существующей в философии и потребовавшей в XX в. специальной техники для того, чтобы возродиться. Эта последняя и стала называться феноменологией уже в узком специальном смысле этого слова» [14]. Философия, в понимании Мамардашвили, есть та «форма », которая даёт человеку возможность «второго рождения». Самым существенным в человеке он считает «возможность большего сознания », поэтому использует
определение «возможный человек». Всё вышесказанное позволяет охарактеризовать философию Мамардашвили как пример феноменологии перехода, или онтологии возможного, ведь «второе рождение», возможность большего сознания предполагают переход. Философию Ма-мардашвили связывают с «попыткой работать на пределе», с «особой техникой предельных переходов». Сложности такого перехода он описывает на примере кантов-ской философии: «Чем дальше идёшь, тем меньше понимаешь, как вообще всё это возможно» [15]. Для Канта это означает «с толком сумасшествовать». Эти смыслы фиксируются феноменологическим моментом философии, который органично входит в определение пограничной точки с характерной для неё логикой обратного мышления, логикой перехода, позволяющей выйти кновым горизонтам смысла проблемного существования человека в пограничном мире культуры.
Итак, содержание пограничной точки измеряется совокупностью целого ряда моментов, среди которых исторический, феноменологический, герменевтический и диалогический являются наиболее существенными, если учитывать, что феномен пограничной точки обнаруживается в ситуации, когда теряется общий контекст, то есть в ситуации непонимания. С «принципиальным непониманием » Мамардашвили связывал начало философии, ибо в этой ситуации человек начинает мыслить, а наше мышление «всегда гранично, или на пределе ». В пограничной точке противоречивые мысли уплотняются в смысл, происходит как бы «сжатие » смыслового пространства, о котором Ю. Лотман писал, что оно «многообъемно и в синхронном, и в хронологическом отношении», «обладаетразмытыми границами и способностью включаться во взрывные процессы» [16]. Граница - это символ отношения, внутри которого осуществляется движение смысла (движение к смыслу и от него). С неуловимостью «предельного перехода» одного в другое
(например, субъективного в объективное, смысла в бессмыслицу и наоборот), с невозможностью различения одного от другого (когда «всё во всём») и связана сложная природа феномена пограничной точки.
Что значит более глубокое понимание? Ф.М. Достоевский связывал его с «высшей идеей », с познанием целостности, которая всегда остаётся недостижимым идеалом; Н.А. Бердяев - с духовным освобождением, с «движением вверх и вглубь по линии внемирной, движением в духе, а не в "миру"»; А.Ф. Лосев - с «глубинным, рельефным» смыслом; М. Хайдеггер - со спором по «существу дела», который объединяет всех великих философов. А. Блок справедливо отмечал, что лишь глубокая мысль и глубокое переживание ищут достойной себе оправы и совершенной формы, сравнивал «вскрытие духовной глубины » с актом рождения. На этом пути неизбежно возникает проблема границы возможного-невозможного, проблема понимания и выражения ускользающих смыслов, смысла самой границы в значении символа.
Более глубокое познание ставит проблему перехода от одной предельной (пограничной) точки к другой, когда конец означает новое начало, становится исходным пунктом для следующего этапа в развитии. Выражением этой динамики поиска смысла являются переходы: «от мифа к Логосу» (философия древних греков); от внешнего к «внутреннему человеку» (А. Августин); от рассудочной философии к философии духа (Гегель); «от мира науки к миру жизни » (Г.- Г. Гадамер); от «интеллектуализма» к «миру "жизненного опыта"» (Х. Ортега-и-Гассет); «от Порядка к Истории» (М. Фуко); «от религии через философию к литературе » (Р. Рорти) и др.
Что является результатом этих многочисленных переходов? Их значение проявляется в рождении новых культурных смыслов, которым ещё предстоит пройти испытание временем. С одной стороны, особенности перехода определяются культурно-историческим горизонтом, духом
времени, а с другой - духовным содержанием самой личности, её восприятием времени, культурных традиций и способностью «мыслить на пределе». Взаимосвязанность этих двух сторон очевидна, но выяснение характера самой этой связи представляет особый интерес для дальнейшего исследования. Продуктивным в этом смысле является опыт философии экзистенциально-антропологического и феноменолого-герменевтического направлений, где наиболее ярко выражен переход от «теоретического конструктивизма» к действительности, к «жизненному миру ». Этот переход не завершён, а накопленный опыт феноменологической и герменевтической философии в достаточной мере ещё не изучен и нуждается в глубоком осмыслении.
Литература
1. См.: Гегель Г.В.Ф. Наука логики. Т. V. М.
1937. С. 2.
2. Мамардашвили М.К. Сознание и цивили-
зация. Тексты и беседы. М., 2004. С. 31-32.
3. Чаадаев П.Я. Философические письма. Пись-
мо первое // П.Я Чаадаев. Соч. М., 1989.
4. Ясперс К. Смысл и назначение истории.
М., 1991.
5. Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного.
М., 1991. С. 8.
6. Махлин В.Л. Я и Другой (истоки филосо-
фии «диалога» XX века): материалы к спецкурсу. СПб.: РХГИ, 1995. С. 71.
7. Бубер М. Я и Ты. М., 1993. С. 155.
8. Батищев Г.С. Корни и плоды. Размышление
об истоках и условии человеческой плодотворности // Наше наследие. 1991. Т. V. С. 2.
9. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла //
Ф. Ницше. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 243.
10. Хайдеггер М. Слова Ницше "Бог мёртв" // М. Хайдеггер. Работы и размышления разных лет / Пер. с нем. А.В. Михайлова. М., 1993. С. 183.
11. См.: Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / Пер. с фр. В.П. Визги-на, Н.С. Автономовой. СПб., 1994. С. 41, 42.
12. Марсель Г. Очерк феноменологии обладания // Г. Марсель. Быть и иметь. Новочеркасск: Сагуна, 1994. С. 145.
13. Хайдеггер М. Время картины мира // М. Хайдеггер. Работы и размышления разных лет. М., 1993. С. 153.
14. Мамардашвили М.К. Феноменология и её роль в современной философии (Материалы "круглого стола") // Вопросы философии. 1988. № 12. С. 12.
15. Мамардашвили М.К. Кантианские вариации. М.: Аграф, 1997. С. 29.
16. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992. С. 267.
KULIKOVA T. THE PHILOSOPHY OF EDUCATION AS PHILOSOPHY OF UNDERSTANDING
The article reveals the borderline nature of philosophical knowledge and the meaning of philosophy as a philosophy of understanding. The article deals with the specific metaphysical status of the border point and its role in defining meanings. The border point is limiting. This relates to the existence and meaning of philosophy because knowing one's limitations is productive and opens up the possibility for deeper cognition and understanding. The point becomes a border point as a result of a problem-specific view of the world, of the problem-specific existence of the human being in a cultural border area. The phenomenon of the border point appears in a situation when the general context gets lost, this means in a situation of fundamental incomprehension. The difficult nature of the border point phenomenon is connected to the intangibility of the "limiting change over" from one into the other; to the impossibility of differentiating between one and the other (when "everything is in everything").
Keywords: philosophy of understanding, border point, problem-specific view, problem-specific existence, "limiting change over".
