CC BY
121
ИЗВЕСТИЯ
ПЕНЗЕНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЕДАГОГИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА имени В. Г. БЕЛИНСКОГО ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ № 28 2012
IZVESTIA
PENZENSKOGO GOSUDARSTVENNOGO PEDAGOGICHESKOGO UNIVERSITETA imeni V. G. BELINSKOGO PUBLIC SCIENCES № 28 2012
УДК 13:159.9
ФИГУРАТИВНАЯ СЕКСУАЛЬНОСТЬ:
КОНСТИТУИРОВАНИЕ АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТИ
© О. А. ПЫРЬЯНОВА Уральский государственный университет им. А. М. Горького,
Философский факультет, кафедра философской антропологии e-mail: pyryanova@mail.ru
Пырьянова О. А. - Фигуративная сексуальность: конституирование антропологической реальности // Известия ПГПУ им. В. Г. Белинского. 2012. № 28. С. 1316-1322. - В статье исследуется концепт фигуративной сексуальности, которая конституирует индивидуальную реальность. Процесс конституирования начинается с выхода за границы фоновых ожиданий, когда происходит встреча с Другим. Другой актуализирует сексуальность субъекта. Фигуративная сексуальность как чувственно-рассудочное переживание гармонизирует отношение человека с миром, приводя к ощущению полноты своего существования.
Ключевые слова: фигуративная сексуальность, Другой, чувственность, антропологическая реальность.
Pyryanova O. A. - Figurative sexuality: construction of an anthropological reality // Izv. Penz. gos. pedagog. univ.
im.i V. G. Belinskogo. 2012. № 28. P. 1316-1322. - In the article the concept of the figurative sexuality is researched. Figurative sexuality constitutes the individual reality. The beginning of the construction process is a coming out the boundaries of background anticipations, while the encounter with the Other is happening. The Other makes the object actual. Figurative sexuality as a sensual and rational experience harmonizes personal attitude to reality, involving the deep sense of his personality.
Keywords: figurative sexuality, the Other, sensuousness, anthropological reality.
Понятие сексуальности относительно недавно было включено в дискурсивное пространство науки в целом, и философии, в частности. Под влиянием новоевропейской эпистемы данное понятие гипостазировало до максимально общих конструктов, ограниченных лишь природой человека, как абстрактного объекта познания.
Парадоксальность просвещенческого понимания сексуальности (унаследованной З. Фрейдом) заключается в том, что «одни из самых личных и интимных аспектов повседневной жизни именно сексуальность и сексуальные отношения» [10, р. 82] интерпретируются как абстрактные феномены, описывающие любого индивида, но при этом находящиеся вне его индивидуальности. Влияние нововременной парадигмы понимания сексуальности человека выражается в том, что индивид воспринимается, прежде всего, как объект воспитания: сексуальность должна быть взята под контроль рационального субъекта и направлена по правильному пути развития. Страсть и желание сами по себе - всего лишь животные инстинкты, которым недостает модуса разумности, будь то позиция нравственного ригоризма или психоаналитическая интерпретация.
Другой существенный момент, продиктованный эпохой Просвещения, заключается в стремлении отделить телесные практики от самого субъекта. Несмотря на то, что «в нашей культуре секс становится более видимым и откровенным» [5, р. 82], сексуальность все еще остается безмолвной. Полученное знание фокусируется на объектах, обладающих либо избыточной, либо недостаточной сексуальностью, поскольку их необычность, граничащая с ненормальностью, - определенный повод для изучения. Вся истина, «рассказанная сексом», концентрируется на идее недостаточности, приоткрывающей тайну о том, чего не хватает индивиду для нормального сексуального развития и существования. При этом недостаточность может быть преодолена лишь через еще большее устранение антропологической данности - индивида вынуждают отказаться от того, что составляет значимую часть его жизни. Иначе доступ к истине / знанию как общественному благу будет закрыт, а категория «детей, женщин и сумасшедших» расширена.
Чувственность в качестве предмета изучения взывает интерес, когда отклоняется от привычных представлений. Такой интерес связан, в первую очередь, с желанием очередной раз подтвердить значи-
мость науки: к здоровому человеку рациональное знание неприложимо, поскольку его сущность не нуждается в исправлении, а знание должно быть полезным в практическом плане.
Такая методологическая установка распространяется на абсолютно любого человека, формируя механизмы, конструирующие определенную модель человека, через предельную универсализацию подвергая негации все человеческое.
Сексуальность индивида, его чувственность, неизменно определяемые набором абстрактных характеристик, оказываются замкнутыми в категориальных построениях, превращая модель человека в самодовлеющую сущность. Прескриптивная функция науки разрушает саму возможность человека - чувствовать. Отношение к человеку как к объекту познания, данному в своей вещественности - делает как чувственность, так и сексуальность, несущественными, излишними в его изучении, обесценивая всякую жизнь.
Любое проявление сексуальности от асексуальности до гиперсексуальности регулируется понятиями нормы и патологии. Область «нормальной» сексуальности оказывается настолько малой, что концепт нормы в сфере сексуальных отношений представляет собой не более чем вырожденное понятие, необходимое для классификации отклонений. Сексуальность каждого человека потенциально (с точки зрения классического психоанализа) должна стремиться к норме, но в реальности эта норма - недостижима, поскольку иначе человеку удастся ускользнуть от репрессивного взгляда науки. Индивид без пороков и изъянов не нуждается в принудительном лечении и пристальном изучении, поэтому остается гораздо меньше поводов для возможного контроля. невозможность управления здоровым (и как следствие, независимым) субъектом приравнивается к его бесполезности как части буржуазного общества. Реальная ситуация такова, что «нормальный» человек бесполезен для существования общества, в силу этого понятие нормы, коррелирующей с развитием индивида, превращается в условное, всеобщее понятие, своеобразный предел антропологических возможностей человека, который никогда не будет достигнут.
Процесс изучения того или иного феномена, начинаясь с формирования общих понятий, неизменно переходит в из наполнение, что постепенно приводит к необходимости более точного определения интерпретируемых явлений. Понятие сексуальности также должно быть переосмыслено, поскольку эротическая чувственность человека является пластичной, и в силу своего индивидуального характера не может быть достаточно точно определена с помощью широкой категории.
Современная сексуализация культуры демонстрирует неэффективность использования существующих категорий в описании процессов и явлений, связанных с сексуальностью: «несмотря на сексуальное пресыщение, существует большая неуверенность в том, что мы понимаем под понятием секса или сексуальности» [5, р. 79].
Фигуративная сексуальность в качестве фундирующей категории исследования приближает к более глубокому пониманию сексуальности каждого отдельного индивида. Фигуративность - существенный и необходимый признак сексуальности, который определяет возможность глубокого переживания своей сексуальности, выходя за границы привычных ожиданий. Фигуративная сексуальность увлекает индивида, не позволяя ему оставаться равнодушным, подобно тому, как в фигуративном искусстве (см., например, работы Френсиса Бэкона, Паулы Рего, Люка Тюйман-са) не существует единой, первоначально заданной системы значений, полисемантичный образ требует авторской интерпретации, которая влечет за собой не только набор определенных смыслов, но через выражение своего отношения приводит к познанию себя. Сходным образом фигуративная сексуальность изначально для субъекта предстает в виде неясной данности, отношение к которой еще необходимо определить. Встреча с другим, также как и остановка перед картинами фигуративной живописи, вызывает на диалог, который ведется не только с другим, но и с самим собой, оформляя через обновленное отношение к миру индивидуальную реальность. Диалог чувственности, прежде всего, направлен на отклик, причем не когнитивный, а основанный на субъектном желании.
Фигуративность преобразует привычную связь между чувствами и их рациональным объяснением. Философия Нового времени, определившая развитие понимания эмпиризма, обнаруживает четкую зависимость между чувственным опытом и его концептуальным оформлением с помощью понятий: одно понятие всегда предполагает наличие одного чувственного ощущения (четко данного и, как следствие, четко схваченного). Фигуративность изменяет привычную схему: единственное понятие может описывать ряд ощущений и переживаний, который при этом остается открытым, поскольку чувства имеют свою собственную логику, несводимую к рациональной. На первый взгляд, может показаться, что объем и содержание понятия фигуративной сексуальности не заданы, но это справедливо лишь при условии, что мы пытаемся определить ее как тип сексуальности (на подобии гетеросексуальности, гомосексуальности или бисексуальности).
В данном исследовании концепт фигуративной сексуальности используется для описания определенного способа существования субъекта и понимается как сексуальность, которая вне зависимости от выбора сексуального объекта в процессе формирования антропологической реальности гармонизирует отношение индивида с миром, актуализируется через встречу с Другим и приводит к полноте переживания бытия.
С помощью понятия фигуративной сексуальности индивидуальность человека становится основой существования, когда субъект вновь и вновь создает свой собственный мир, свою антропологическую реальность.
Актуализация фигуративного восприятия вещных феноменов, других людей, мира в целом означает
переход к пониманию новой природы чувственности, истоки которой - в экзистенции индивида, а не в косных понятиях, элиминирующих любую возможность развития и изменения. «Тело не может быть показано в постоянстве, оно - не константа» [3, с. 73], и, следовательно, сам предмет исследования - сексуальность человека - должен быть изучен как пластичный феномен, выражающий антропологический статус индивида.
Процесс развития фигуративной сексуальности коррелирует с процессом формирования самости индивида, до определенного момента они не проявляют себя достаточно явно. Раскрытие сексуальности, которой еще предстоит стать фигуративной, совершается в момент, когда мир лишается своей аподиктической данности. Отношение к миру, укрепляющее его безусловность, поддерживает пассивность индивида, поглощая человека в качестве простого элемента.
Феноменологическая установка, описывающая жизненный мир субъекта, опирается на понятие интерсубъективности: «в рамках трансцендентальной редуцированной чистой жизни моего сознания, - пишет Э. Гуссерль, - я познаю в опыте мир вместе с сущими в нем «другими»... как чужой по отношению ко мне, интерсубъективный мир, существующий для каждого и доступный для каждого в своих объектах» [2, с. 186]. Независимость существования мира объясняется через осуществление ряда интенциональных актов сознания. Схватывание феноменов мира, отличающееся от совершенно ясного схватывания, нуждается в определенном подтверждении, когда акт схватывания сущности неосуществим. Подтверждение заключено в первичном условии любого познавательного акта -в интерсубъективности мира, раскрывающейся в данном случае через процесс коммуникации.
Коммуникативная общность детерминирует данность мира самого по себе. Высшая ценность при таком подходе - сам акт коммуникации, конституирующий наличие универсальной социально приемлемой реальности. Конструирование этой реальности необходимо для формирования первичного образа мира, который определяет включенность индивида в общечеловеческий процесс развития.
В данном контексте сексуальность выступает в качестве «фонового ожидания», не обремененного рефлексивным отношением к себе. Соответственно, если индивиду в повседневной жизни задать вопрос, касающийся его сексуальности, ответа, выражающего глубокое понимание индивидуального ощущения сексуальности, - не возникает. Нет необходимости в понимании сексуальности - все известно a priori. Скольжение по поверхности сопровождает как дискурсивное принятие сексуальности, так и ее чувственное переживание. Ценность сексуальности, открывающей один из путей постижения собственной сущности, остается сокрытой не только от других людей, но и от самого субъекта.
Дистанция между социально приемлемым представлением о сексуальности и ее субъективным переживанием отсутствует в том смысле, что индивид
принимает внешний по отношению к нему аттитьюд в качестве первичного и единственно возможного отношения. Социальная интерпретация сексуальности разворачивается в двух направлениях, редуцируемых к сексу. Прежде всего, наследие патриархального уклада сделало привычной мысль о том, что секс получает оправдание через реализацию функции продолжения рода. В современных исследованиях сексуальности идея, связывающая секс с воспроизводством является все еще популярной, однако, некоторые исследователи придерживаются иной позиции, выраженной в отрицании жесткой зависимости между сексуальностью и продолжением рода, настаивая на необходимости их отдельного изучения. По словам
З. Баумана, «культура должна отделить сексуальное удовольствие от репродукции, его главного утилитарного назначения» [1, с. 278], что собственно и происходит в обществе постмодерна, в котором трансгрессия привычных форм и значений - общее место. В силу этого становится значимой другая интерпретация сексуальности, а именно: секс воспринимается как наивысшая степень воплощения принципа удовольствия, который позволяет выйти за пределы привычного повседневного опыта. Стиви Джексон и Сью Скотт, рассматривая сексуальные антиномии общества постмодерна, пишут: «В повседневном дискурсе слова «лучше, чем секс» - символическое выражение того, что сексуальное наслаждение - это мера, на основе которой оцениваются все другие удовольствия» [7, р. 242]. Ревальвация секса детерминирует «накопление» обывателем его ценности, воплощенной в нарциссическом отношении к собственному телу.
Аккумулирование секса означает практически исключение его из повседневной жизни. Секс становится событием, противопоставленным обыденности. «Секс никогда не осознается просто как повседневное действие или как всего лишь приятное времяпровождение. Повседневность ассоциируется с рутиной и обыденностью, а рутинный и обыденный секс во все времена может восприниматься только как «плохой» секс» [7, р. 242-243]. Предоминирование исключительного отношения к сексу как событию подпитывает ситуацию мегаломании, когда индивид ощущает в себе власть над наслаждением.
Удовольствие как самоцель экстраполируется на основания взаимосвязей с миром. Любой контакт с миром, включающий как предметный мир, так и субъектный, определен желанием получения удовольствия (которое не всегда бывает «лучше, чем секс»).
Любые чувства подвергаются «верификации» относительно степени соответствия полученного удовольствия по сравнению с ощущениями секса на уровне телесности. « Наслаждение является абсолютно личным, удерживаемым в пределах тела, существующим ради себя самого и ни с кем не связанным» [8, р. 112]. Поглощенность собственным телом приводит к полной проекции собственных переживаний на возможные переживания других людей, при этом аппрезента-ция направлена на самого субъекта. Фигуры Другого как самостоятельной сущности не возникает, она заме-
няется растиражированными эгологическими образами, которые питают нарциссическую привязанность.
Сексуальная чувственность в данном контексте имеет имманентный характер, не достигая трансцендентального уровня, возникая и завершаясь в индивиде, в его желании достичь наслаждения любым путем. «В свойственных эпохе постмодернити образах сексуальная активность сфокусирована на эффекте оргазма, и каковы бы ни были его практические намерения и цели, секс постмодернити направлен только на оргазм» [1, с. 285], причем именно на собственный оргазм. «Его главнейшая задача - поставлять все более сильные, бесконечно разнообразные, предпочтительно новые и беспрецедентные переживания; однако в этой области вряд ли можно достичь окончательного результата, и поэтому достижение высшего сексуального опыта остается вечной проблемой, никакой фактический сексуальный опыт не является совершенным, и, тем самым, ничто не устраняет необходимости в дальнейших тренировках, рекомендациях, советах, рецептах, лекарственным препаратах или технических приспособлениях» [1, с. 285]. В этом заключается парадоксальность переживания привычной сексуальности в рамках повседневности: с одной стороны, она есть мера всякого чувственного удовольствия, некоторая матрица наслаждений, с другой стороны, эталон сексуального гедонизма постоянно отодвигается, являясь недостижимым, оберегая от обесценивания желания. И в итоге, как говорит Бенжамин Нойс: «Вместо раскрепощения сексуальности мы освобождаем себя от мира» [8, р. 112], мира, который провоцирует на познание самого себя, избавляя от экстенсивного использования удовольствий.
Сущностная симплификация сексуальности -процесс, описанный Ф. Эттвуд: «существует тенденция к концептуализации эротического как высшей индивидуализированной формы гедонизма, которая возникает вследствие случайных и ни к чему не обязывающих любовных свиданий и через формы аутоэротизма» [5, р. 80]. Необходимо отметить, что это справедливо в отношении секса и сексуальности, не связанных с достижением определенных социальных целей. Социальная цель секса - потребность общества в воспроизводстве новых поколений, тогда чувственное удовольствие - всего лишь «бонус» к прагматической ценности сексуальности.
Несмотря на муссирование темы секса в современном обществе, существует иная крайность проявления (или не проявления) сексуальности в противовес сведения ее к получению наслаждения. Это асексуальность. Асексуальность проявляется в отсутствии сексуального желания и способности достичь того наивысшего наслаждения, к которому многие так стремятся. «Индивиды, которые идентифицируют себя в качестве асексуальных, используют понятия пресыщения сексуальностью и существования уникальной возможности исследовать преодоление идентичности и желания» [9, р. 621-622]. При такой интерпретации асексуальность позиционируется как конструкт, а не как раскрытие естественной сущности человека.
Индивид, характеризующий свою эротическую чувственность как асексуальную, обедняет свое мироощущение и лишает себя одной из самых глубоких форм близости с другим человеком.
Хотя возможна и иная ситуация, при которой асексуальность может интерпретироваться как состояние лиминальной сексуальности, которая еще не определена и не раскрыта. Лиминальность сексуальности отчуждает индивида от большинства возможных форм принятия, перенося факт неопределенности сексуальности на общее восприятие субъекта. «Асексуальная идентичность имеет сложные отношения с сущностными понятиями сексуальности. С одной стороны, сущностные понятия сексуальной ориентации могут помочь легитимировать асексуальность. Как относительно новая сексуальная идентичность, асексуальность по-прежнему нуждается в легитимации и приемлемости со стороны членов семьи, комьюнити и медицинских институтов» [9, р. 629]. Асексуальность -положение сексуальности вне сексуальности. Морфологически это означает, что сущностные элементы сексуальности такие, как желание, влечение, страсть, оказываются ненаполненными, пустыми понятиями. категория сексуальности распадается.
Для того чтобы категориально сексуальность имела прагматический статус, необходимо избавиться от ошибки ложной строгой дизъюнкции, отказавшись от противопоставления сексуальности и асексуальности. В таком случае асексуальность будет пониматься как вырожденная (максимально упрощенная) форма сексуальности. Соответственно, асексуальность потенциально при определенных обстоятельствах может принять форму активной сексуальности. До этого времени полнота ощущения мира асексуальным индивидом переживается вне сексуальной чувственности, оставляя природу человека до конца не раскрытой. Способ конституирования реальности через асексуальность принципиально иной по сравнению с фигуративной сексуальностью. Он ориентирован на восприятие другого человека как рационального субъекта, чувства, желания, страсти которого могут быть поняты только разумом, но всегда остаются непонятыми на уровне телесных переживаний. Антропологическая потребность в Другом претерпевает изменение в том смысле, что близость с Другим фактически невозможна, так как он остается закрытым в плане достаточного понимания, которое может быть либо заменено «переживанием по доверенности», либо полностью отвергнуто, что в обоих случаях не приближает к сущности Другого.
Связь с миром нарушена, поскольку полнота переживания мира зависит от того, насколько самостоятельно индивид конструирует свою антропологическую реальность. Чувственность является универсальной конституентой переживания реальности. При ориентации сексуальности исключительно на социокультурный образец приемлемого отношения к сексу, при этом находящийся вне экзистенции индивида, сексуальная чувственность будет иметь неполный характер, поскольку сексуальность всегда пред-
полагает связь с Другим, который необходим для ее раскрытия.
«Созданная» индивидуальная реальность закрепляется на уровне скопированных социальных представлений, которые индивидом воспринимаются исключительно как свои собственные. Во многом, чужие переживания, позиционируемые индивидом как свои собственные, необходимы в статусных целях для «оптимального» социального взаимодействия, а также для того, чтобы хотя бы формально не обесценивать собственную жизнь. Заполняя лакуны собственных переживаний чужими чувствами, индивид реализует «социальную программу» жизни, которая выражается в необходимости прохождения определенных этапов, например, таких как первая влюбленность, чувство потери, брак, всего того, что обеспечивает возможность интерсубъективного взаимодействия. В данном случае социально легитимированная сексуальность проецируется человеком на собственную жизнь, превращая ее в дублет, исключающий аутентичное существование.
Неотъемлемым свойством человеческой природы является то, что индивид всегда создает свою собственную антропологическую реальность, отталкиваясь от экстернализованного социального взаимодействия. Осознание себя в качестве точки сборки трансцендентальной реальности придает миру характеристику субаддитивности, когда индивидуальная картина мира обладает несоизмеримо большей ценностью для человека по сравнению как с объективным, так и с интерсубъективным миром. При этом характеристика субаддитивности не снимает, но усиливает потребность в полноте своей реальности.
Целостность мира в таком случае конституируется не совокупностью всех его проявлений, а самим субъектом, для которого часть мира (индивидуальная антропологическая реальность) всегда является целым. Актуализация восприятия (перемещение его из сферы фоновых ожиданий и малых восприятий в область бытия «здесь и теперь») подразумевает наличие активного субъекта, который нуждается в выражении своего отношения к миру, его определении, осуществляя переконструирование и реинвестицию смысла.
когда человек осознает необходимость быть автором своего индивидуального бытия, он создает основание своей антропологической реальности. Таким основанием является сама установка на трансформацию предыдущей модели мировосприятия. Дальнейшее формирование антропологической реальности связано с ее наполнением, ориентированным, прежде всего, на реализацию субъективности индивида. Проблема заключается в том, что сам субъект не всегда проводит разделение между самостоятельно созданным смыслом и заимствованным. В отсутствии этого осознания нерефлексивный опыт оказывается «мертвым» и размывающим индивидуальность человека. Теряется смысл самого существования человека, поскольку невозможно, подменить возможный свой опыт чужим.
Для становления индивида необходим опыт полноты ощущения жизни, что вовсе не означает, что человек должен попробовать абсолютно все в своей жизни, - имеется в виду соразмерность чувственного и рационального, того, что конституирует человеческую природу. Полнота ощущения жизни реализует родовую сущность человека, раскрывая его потенции в индивидуальном переживании. Трансцендентальный характер чувственности человека заключается в ее двойственности: с одной стороны, она определена человеческой каузальностью (миром конечных вещей, связанных эмпирической темпоральностью), а с другой стороны, является неисчерпаемой в процессе личностного понимания, обладающего возможностью бесконечного смыслообразования. Природа человека представляет собой актуальную бесконечность, стремление к которой во многом определяет не только смысл человеческого познания, но и смысл жизни познающего и познаваемого. Чувственность с необходимостью приводит к рациональному осмыслению своей жизни, если субъект стремится к самопониманию, что вновь возвращает к чувственному переживанию, но уже на ином уровне, погружая человека в герменевтический круг собственной жизни.
Реальность имеет значение для индивида не только как мыслимый конструкт трансцендентального ego, но, прежде всего, как переживаемое наличное бытие. Предметность мира, его чувственная данность обусловливает возможность каких-либо отношений с миром, определяя глубину его восприятия, поскольку чувственность гармонизирует мироотношение человека и является его условием. Тело - трансцендентальная характеристика присутствия человека в мире, эксплицирующая проницаемость бытия. Тело обеспечивает человеку потенциальную возможность самопонимания, но только тогда, когда присутствует другой индивид как «нулевая точка» референтного акта понимания, поскольку не только сознание характеризуется интенциональностью, но и для чувственности необходим предмет, на которой она будет направлена. Необходимость выхода к Другому определена заложенной в человеке глубиной переживания, которая проявляет себя всякий раз, когда исчерпывается вариативность замкнутой в себе чувственности, направленной на самого индивида.
В первоначальном опыте восприятия своего и чужого тела не происходит принципиального различения, так как через телесность индивид поддерживает непосредственную связь с миром, как внутреннюю, так и внешнюю, одновременно ощущая себя его частью и выделяя свое бытие: «будучи телом среди других тел, оно [собственное тело] образует фрагмент опыта мира; будучи моим телом, оно разделяет статус «я», понимаемого как предельная точка референции мира» [4, с. 76]. Аппрезентация восприятия Другого осуществима лишь до непосредственной встречи с этим Другим. При этом пока индивид остается на уровне исключительно отстраненного, незаинтересованного восприятия тела, все внешние тела для него
неотличимы в своей индивидуальности. Конструируется внешний образ тела Другого, не проникающий на уровень чувственного переживания.
Развитие сексуальности предполагает переход от рекуррентного отношения к внешним телам (когда обо всех новых предметах формируется представление на основании уже присутствующих в опыте, сводящее все к обобщенному и стандартизированному изображению) к восприятию чужого тела как уникального, несводимого к другим. Ожидание этой уникальности является первоначальной формой проявления сексуальности, которая должна быть наполнена в процессе познания Другого, «... бытие «других» для меня создается и истолковывается сообразно своему правомерному, т. е. наполненному, содержанию» [2, с. 186], что возможно при взаимной открытости. Фигуративная сексуальность человека открыта миру, она ориентирована на Другого, а не на обезличенный объект, воспроизводящий привычные схемы поведения, поскольку сексуальность по своей природе имеет диалогический характер.
Некоторые исследователи придерживаются взгляда на сексуальность как на поле битвы нарцис-сически сформированных Эго, как, например, М. Тайлер: «Я утверждаю, что «колонизация» интер-субъ-ективного процесса поддерживает управление сексуальностью и сексуальными отношениями в современный век, так что коммуникация, используя терминологию Хабермаса, является более монологической, чем диалогической» [10, p. 87]. Сексуальность в данном контексте определяется через коммуникацию, которая необратима в своем стремлении подчинить другого человека. Индивид, ведомый своими страстями, пытается подавить другого с целью придать своим желаниям статус абсолютности. Довлеющий характер таких желаний и страстей отдаляет субъекта от их максимально наполненного переживания, а вовсе не приводит к нему. Репрессивность такого отношения к собственной чувственности выражается в попытке придать ей единственно возможное направление, как правило, ориентированное на удовольствие, но сама природа желания / страсти выражается в свободном проявлении. Коммуникация - один из аспектов сексуальности (причем не самый важный).
Как форма социального взаимодействия коммуникация конституирует человека исключительно как агента действия через рекурсивное соотнесение с социально одобренным образом. Сам социальный мир далек от личностной персонификации, ограничиваясь типизацией, и имеет лишь опосредованное отношение к индивидуальной реальности, исключая ее из поля интерпретации. Сексуальность человека нуждается в трансцендентальном опыте присутствия Другого, а не отчужденном маркировании.
Рассудочная деятельность обладает всеобщим характером, чувственное переживание - всегда индивидуально, поэтому фигуративная сексуальность, объединяя оба процесса, определяет конституирова-ние антропологической реальности. «Особенностью трансцендентального феномена мира является его
непосредственная данность в согласованном опыте» [2, с. 191]. Такой опыт формирует первичное представление об антропологической реальности как возможности индивидуального бытия. Дальнейшее разворачивание антропологической реальности связано со сменой привычного фрейма восприятия; когда явной становится недостаточность денотативного описания мира и других людей, тогда реальность лишается своей непроблематичности. «Конфликт» с объективным миром, ранее не вызывавшим вопросов - предпосылка для отделения индивидуального восприятия от социально навязанных паттернов. На уровне чувственности ощущается более явно, когда мир перестает быть непроблематичным, происходит это в момент наложения личностной (ipse) и нарративной (idem) идентичности перед лицом Другого. «Идентичность - это не только интроспективный процесс, но понимается в более широком культурном значении того, чем является идентичность и соединяет самость и Другого» [9, p. 622]. Идентичность - условие понимания Другого. Она проблематизирует саму возможность его существования как инаковости.
Фигуративная сексуальность, существующая в субъекте как потенция, актуализируется в момент столкновения с Другим, с его переживанием, когда происходит прорыв к подлинному бытию. Первичное представление о мире подвергается сомнению самим фактом присутствия Другого, как инобытия. Происходит переосмысление себя в качестве автономного субъекта в проблематичной субъективности другого человека. Сексуальность при этом связывает все уровни переживания как Другого, так и самого индивида. Феномен встречи с субъектом сексуальности подталкивает к непрерывному экзистированию его реальности, поскольку «субъекту кажется необходимым определить себя в отношении к тому, что выглядит как другой» [6, p. 110]. Определить свое отношение означает, прежде всего, понять себя самого как абсолютную инстанцию оценки, понять, что пробуждает в самом индивиде этот другой, или понять, почему оставляет равнодушным.
Фигуративная сексуальность как форма трансцендентальной чувственности вновь открывает индивиду привычный мир как нечто неизвестное. Отличие восприятия другого индивида, определенного фигуративной сексуальностью, от обыденного заключается в том, что интенции сексуальности направлены не на объект, а на континуальное изменение субъекта. Важен не однажды сформированный и неизменный образ другого человека, а возможность постоянного обновления смыслов, связанных с его инаковостью. Временное развитие понимания другого субъекта влияет и на непрерывную переоценку собственного существования, поскольку, изменяя первоначально воспринятый образ, индивид трансформирует собственное отношение, а через него все ближе становится к пониманию своей экзистенции. Условия, сопровождающие изменение, создают устойчивую связь с миром, как значимые вехи в жизни индивида. Возможность развития предполагает живое взаимодей-
ствие между субъектами сексуальности, в отличие от поверхностной коммуникации социальных акторов. Субъект не может антиципировать представление о Другом - необходим эмпирический опыт пересеченной чувственности.
Понимание сущности другого индивида зависит от степени реальности созданного чувственностью образа, причем образ должен оставаться подвижным. устойчивость представляет собой ядро идентичности, которое является самореференциальным основанием, сохраняющее самотождественность субъекта в потоке сменяющихся событий.
Для конституирования индивидуальной реальности необходимо ясное представление о себе, как субъекте конституирования, поскольку в ином случае новая реальность попадет в каузальный диссонанс с объективным миром, а также никакое взаимодействие с Другим будет не осуществимо. Подлинного образа Другого просто не возникнет. Тело останется лишь физическим телом в ряду простых природных тел. Тело фундирует существование телесности в качестве актуального способа переживания мира человеком как индивидуального феномена. Синтез аппрегензии переживаний возможен благодаря трансцендентальной природе чувственности, которая наиболее полно раскрывает себя в фигуративной сексуальности.
Чувственность как набор ощущений остается внешней по отношению к индивиду, не достигая его экзистенции, Другой остается закрытым для понимания. Фигуративность сексуальной чувственности помещает субъекта, пользуясь терминологией М. Хайдеггера, в «просвет бытия», в котором открывается истина существования. «Чувственность, в идеале, -это процесс самосоздания и пространство, в рамках которого можно действительно избежать обыденного существования повседневной жизни» [10, р. 100]. Фигуративная сексуальность как наиболее полная форма чувственности конституирует антропологическую реальность в том плане, что она, во-первых, открывает для индивида Другого как самоценного субъекта, как возможность, данную в своей актуаль-
ности. Во-вторых, через столкновение с Другим рождается самопонимание, поскольку он неизменно вызывает природу человека на свое проявление. В-третьих, чувственно-рассудочное переживание индивидуумом своего бытия, бытия Другого и всего мира в целом приводит к полноте существования, так необходимого человеку. В-четвертых, фигуративная сексуальность позволяет переконструировать смысловую реальность, включающую и чувственный опыт, так как одним из ее определяющих свойств является процес-суальность, обусловленная необходимостью развития, поскольку глубина переживания и понимания человека - неисчерпаема.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бауман З. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2005. 390 с.
2. Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб. : Наука, Ювента, 1998. 316 с.
3. Каш Н. А. Френсис Бэкон или Хаос, пойманный в ловушку // Социальная аналитика ритма. Сборник материалов конференции. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. С. 70-73.
4. Рикер П. Я - сам как другой. М.: Издательство гуманитарной литературы, 2008. 416 с.
5. Attwood F. Sexed Up: Theorizing the Sexualization of Culture // Sexualities. 2006. 9. P. 77-94.
6. Grimwood S.M.H. Some Foucauldian Perspectives on Issues in Human Sexuality // Theology and Sexuality. 2002. 8. P. 97-119.
7. Jackson S. and Scott S. Sexual Antinomies in Late Modernity // Sexualities. 2004. 7. P. 233-248.
8. Noys B. «The End of the Monarchy of Sex»: Sexuality and Contemporary Nihilism // Theory, Culture & Society. 2008. 25. P. 104-122.
9. Scherrer K.S. Coming to an Asexual Identity: Negotiating Identity, Negotiating Desire // Sexualities. 2008. 11. P. 621-641.
10. Tyler M. Managing between the Sheets: Lifestyle Magazines and the Management of Sexuality in Everyday Life // Sexualities. 2004. 7. P. 81-106.
