CC BY
533
Научная статья УДК 008, 304.2, 316.472.4 DO110.52070/2542-2197_2022_2_857_162
Феноменологический анализ явления «культура отмены»
П. Г. Былевский1, Е. П. Цацкина2
1,2Московский государственный лингвистический университет, Москва, Россия
1pr-911@yandex.ru
2е1епа^Лзк1па@уапдвх.ги
Аннотация. В статье представлен анализ явления «культуры отмены» в философском, культурологическом,
социальном и политическом аспектах. Авторы исследуют особенности современной актуализации классических средств разрушения публичной репутации через «культуру отмены» на базе «новых медиа». В статье сформулированы принципы государственного, корпоративного и личностного противодействия деструктивному применению «культуры отмены» в социально-культурных дискуссиях и информационном противоборстве.
Ключевые слова: «новые медиа», «культура отмены», манипулирование, общественное сознание, публичная репутация, информационная безопасность, информационная угроза
Для цитирования: Былевский П. Г., Цацкина Е. П. Феноменологический анализ явления «культура отмены» // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Гуманитарные науки. 2022. Вып. 2 (857). С. 162-169. DOI: 10.52070/2542-2197_2022_2_857_162
Original article
Phenomenological Analysis of the Notion "Cancel Culture"
Pavel G. Bylevskiy1, Elena P. Tsatskina2
1,2Moscow State Linguistic University, Moscow, Russia
1pr-911@yandex.ru
2elena-tsatskina@yandex.ru
Abstract. The article presents an analysis of the phenomenon of "cancel culture" in philosophical, cultural,
social and political aspects. The authors research the way updated conventional means of information warfare is used in order to damage public reputation by employing "cancel culture" on the basis of "new media". Besides, the article formulates the principles of state, corporate and personal counteraction to the destructive use of "cancel culture" in socio-cultural discussions and information warfare.
Keywords: "new media", "cancel culture", manipulation, public consciousness, public reputation, information
security, information threat
For citation: Bylevsky, P. G., Tsatskina, E. P. (2022). Phenomenological analysis the notion «cancell-
ation culture». Vestnik of Moscow State Linguistic University. Humanities, 2(857), 162-169. 10.52070/2542-2197_2022_2_857_162
введение
Получившая широкое распространение в США и Европе «культура отмены» стала последние годы проявляться и в России. Увеличение с весны 2020 года, в связи с пандемией, количества российских пользователей социальных сетей в условиях ограничительных мер способствовало росту интереса молодежи к иностранным информационным ресурсам, содержащим информацию об этом явлении и действиях, которые его характеризуют.
социокультурные риски общественной критики в цифровом пространстве
В зарубежной и российской научной литературе нет единого определения сущности «культуры отмены», недостаточно полно разработано понимание ряда важных аспектов данного явления. По нашему мнению, этим обусловлены различие трактовок и многие дискуссии о феномене массовой критики людей в социальных сетях и на публичных информационных платформах, получившем название «культура отмены».
Организационной платформой и основным коммуникативным механизмом для «культуры отмены» являются глобальные, наднациональные публичные массовые информационные платформы и другие подобные сервисы - вид «новых медиа», которые стремятся максимально представить как «независимое общественное мнение». К ним относятся социальные сети («Твиттер», «Фейсбук», «Ин-стаграмм» и т. п.), а также подобные им информационные платформы («Ютуб», «Тикток» и др.), часто аффилированные с ними мессенджеры с групповыми сервисами («Вотсап», «Телеграмм», «Зум», «Гугл.Мит» и др.).
В любой стране действия, не запрещенные законом, но противоречащие обычаям и устоям общества, принято считать аморальными. Аморальное поведение - это осмысленное совершение действий, которые квалифицируются как безнравственные, как несоблюдение моральных норм и ценностей, принятых в обществе. Аморальное поведение индивида является предметом осуждения сообществом пользователей цифровой платформы, а человек, совершивший аморальный проступок, оказывается объектом критики, нападок.
Термины «моральность» и «аморальность» не абсолютны и неоднозначны в силу их конкретно-исторической, социальной определенности. Они зависят от системы ценностей, уровня образованности общества и каждого индивида в нем. Возникает ряд вопросов. Являются ли этичными то или иное поведение, но также его критика и нападки
пользователей? Объективно ли те или иные действия индивида были оценены как аморальные? В таких случаях закономерно встает встречный вопрос: а судьи кто? Какова основа проявлений «культуры отмены» - юридическая, этическая, или же произвол, «право силы», «суд толпы»?
«Карательный характер обоснования может быть воспринят как несправедливый в контексте правовых систем, обычно понимаемых как справедливые - с точки зрения презумпции невиновности» [ALvarez Trigo, 2020, с. 4]. Противоречия «новых глобальных медиа» с национальными интересами в течение долгого времени могут оставаться не замеченными, игнорироваться государственными регуляторами, а возникающие конфликты разрешаться частично и неудовлетворительно.
Повышенный интерес к данному «модному» феномену проявляет молодежь - будущее страны. Этот факт заставляет родителей и педагогов задуматься о природе этого интереса молодого поколения: что это, банальный интерес к чему-то новому, желание следовать «моде» или нечто иное. Мы делаем попытку всестороннего анализа «культура отмены», рассматривая термин как феномен в парадигме современных коммуникаций, социально-политических и гуманитарных наук, а также информационной безопасности.
По результатам феноменологического анализа выявление деструктивного потенциала «культуры отмены» позволит определить сопутствующие риски и угрозы информационной безопасности, как личности, так и обществу. Если «культура отмены» может быть использована как специфический инструмент ведения информационных войн, то возникает необходимость выработки методологические принципов эффективного противодействия, в том числе для обеспечения национальной информационной безопасности.
анализ гуманитарной составляющей понятия «культура отмены»
Недавнее исследование показывает: из опрошенных граждан США 49 % «культуру отмены» понимают как «действия, чтобы призвать других к ответственности», 14 % считают «формой цензуры», а 12 % - «озлобленными нападками для причинения вреда другим» [VogeLs et. aL., 2021]. Анализ значительно расходящихся результатов опроса проявляет противоречивый характер самого термина, его использование в разных, порой противоположных целях.
Большой вопрос, насколько корректен сам термин «культура отмены», не имеющий созидательных, творческих коннотаций, сущностно
присущих парадигме культуры. «Культура отмены» (cancel culture) как социально-культурный феномен вошла в обиход во второй половине 2010-х годов, став актуальным и достаточно распространенным инструментом манипуляций общественным мнением. Зародившись, получив массовое применение и доказав высокую разрушительную эффективность в США и Европе, «культура отмены» стала распространяться на другие регионы мира, включая Россию.
«Культурологическая» окраска термина вводит массовую аудиторию в заблуждение, приводит к смысловой дезориентации «жертвы» и общественности. Маскировка под «культуру» может являться неявной угрозой интересам большинства и «традиционным ценностям» ввиду двусмысленности понимания и использования термина.
«Культура отмены» не соотносится даже с конструктивной критикой, но сводится преимущественно к деструктивным функциям. Содержательный анализ того, где, кем, когда и как применяется «культура отмены», позволяет выявить отличие достигаемых результатов от декларируемых целей.
Действия по «перечеркиванию», «стиранию» предполагают не только дезавуирование, разрушение, «обнуление» положительного имиджа жертвы. Конечным результатом выступает формирование устойчивой предельно негативной оценки персоны, на которую направлена информационная атака. Публичная моральная (формально «этическая») расправа над человеком осуществляется вовсе не для его «исправления», «воспитания». Главным результатом является продвижение на данном показательном «негативном» примере другой идеологической нормативной «повестки».
На практике «культура отмены» проявляется как достаточно эффективный инструмент разрушения публичных репутаций, радикальной ломки существующих систем ценностей, продвижения сомнительных, отторгаемых большинством общества «норм». «Культуру отмены» часто используют в информационных войнах, проводимых для передела сфер влияния, в том числе политического, рынков товаров и услуг.
Собственно, в сфере культуры подобные явления описываются в лучшем случае как «деструктивная форма манифестации культурной идентичности» [Малыгина, 2021, с. 357]. Полемически заостряя подобное определение, можно уподобить «культуру отмены» определению-оксюморону, содержащему внутренне противоречие. Наподобие таких смоделированных терминологических конструкций как «профессиональная культура пыток, доносительства, палачества», «корифей вандализма, хамства, хулиганства».
Наиболее «культурной» в «культуре отмены» является преимущественная отраслевая локализация в шоу-бизнесе, частично соотносимым с художественной и политической культурой. Данный феномен в большей степени проявляется в качестве социально-политической технологии (наподобие «социальной инженерии» и «информационных войн»), которую лишь весьма условно можно назвать «гуманитарной», а тем более отнести к сфере культуры.
Термин «культура отмены» не столько определяет, сколько маскирует сущность и деструктивный потенциал обозначаемого феномена, его использование как инструмента разрушения публичных репутаций. Осмысление сущности, особенностей и тенденций развития этого социально-культурного феномена необходимо для выработки принципов противодействия возможным деструктивным последствиям его широкого распространения.
социально-политический аспект
АНАЛИЗА ФЕНОМЕНА «КУЛьТУРА ОТМЕНЫ»
в условиях цифровой актуальности
Историческими прообразами «культуры отмены» выступают государственные «воспитательные» расправы - публичные экзекуции, исполнение смертных приговоров и телесных наказаний, выполнение процедур «гражданской казни» и объявления «вне закона» при большом скоплении народа. Аналогами в античной Греции является «остракизм», а в сфере христианской религии -отлучение от церкви и предание анафеме.
Можно проследить аналогии с публичными нелегальными убийствами должностных лиц и «знаковых» персон, враждебных «исполнителям приговора», что в наше время квалифицируется как терроризм. В современном «цифровом» мире ближайшие родственные «культуре отмены» явления - различные формы публичной групповой травли жертвы, включая «кибербуллинг», в тот числе в детской и молодежной среде.
Можно выделить четыре характерных особенности «культуры отмены». Первая - преимущественное использование публичных массовых «новых медиа», в первую очередь социальных сетей на основе компьютерно-телекоммуникационной инфраструктуры (главным образом интернета). Исследование показало: чаще всего как источник политической информации современные студенты используют интернет-СМИ и социальные сети, по убывающим предпочтениям дальше идут печатная пресса, межличностное общение, на последнем месте радио и телевидение [Быков, Гладченко, 2018, с. 99].
Вторая особенность «культуры отмены» - создание видимости спонтанного, самопроизвольного характера действий ради сокрытия центров и механизмов управления такими информационными кампаниями.
Третья особенность - «безликость» участников, отсутствие ярких лидеров, «анонимизация», использование подставных и фейковых аккаунтов, за которыми трудно найти настоящих организаторов, заказчиков и выгодоприобретателей проводимых информационных кампаний.
Четвертая - вынесение оценок, вердиктов и «приведение приговора в исполнение» по «неписаным правилам», отсутствие формализации напоминающих криминальные «понятия».
Отсутствие публичного документированного регулирования «культуры отмены» дополняется игнорированием национального и международного законодательства, а также стандартов, правил и иных нормативных актов, существующих в виде текстов, с авторством и организацией-«издателем». При «отсутствии регламентов и правил» [Киселева, Муромская, 2020, с. 586] для того, чтобы формализовать общие правила и особенности применения «культуры отмены», в конкретных случаях проходится выполнять реконструкцию, моделировать на основании анализа выносимых оценок и действий в отношении жертвы.
В этом активность участников кампаний «культуры отмены» соотносима с действиями сотрудников секретных служб, членов законспирированных сообществ, включая криминальные, террористические организации. Сам факт существования таких непубличных формирований может скрываться, являться корпоративной конфиденциальной информацией.
Часто они действуют «под прикрытием» организаций (чаще всего «некоммерческих») с другими названиями, целями и формами деятельности, публичными правилами. Руководящими документами выступают закрытые внутренние нормативные акты, «своды правил»: уставы, положения, инструкции и распоряжения, а также групповые традиции, «понятия» и «прецедентное право».
Подобный образом внутренние нормативные документы, регламентирующие работу администрации и модераторов публичных массовых цифровых платформ и социальных сетей, являются корпоративной конфиденциальной информацией. Публичные правила для пользователей регулярно произвольно обновляются администрацией в одностороннем порядке, требуя безусловного принятия под угрозой прекращения сервиса.
Исключительной прерогативой администрации социальных сетей остаются конфликтные ситуации и апелляции пользователей на удаление
публикаций, временную и окончательную блокировку аккаунтов. Обращения пользователей в публичные надзорные органы государственной власти или в суд обременены многочисленными длительными формальными процедурами и финансовыми затратами, к тому же имеют низкие шансы на успех.
Таким образом, в работе глобальных информационных платформ, включая социальные сети, на основе которых действуют сообщества «культуры отмены», могут быть усмотрены признаки корпоративной диктатуры. То есть в значительной степени, анонимной власти, действующей на основе непубличных нормативных актов с использованием произвольно изменяемых правил их применения.
разрушение репутации в парадигме информационной безопасности и неявное управление коллективной анонимностью
Построение и интерфейсы сервисов социальных сетей максимально эксплуатируют демонстративную ориентацию на пользователя, на его «акка-унт» (гражданина, организации или общества). Действительная значительная автономия социальных сетей от национального законодательства, органов государственного регулирования также способствует поддержанию иллюзии «независимости» как действий пользователя, так и формирующегося (формируемого) общественного мнения: выбора тем и событий для публикаций и обсуждений, их оценок.
Таково начало «жизненного цикла» иллюзорной «независимости» социальных медиа, - их кажущихся, по сравнению с традиционной прессой, преимуществ в возможности адекватно выражать «общественное мнения». Завершение «жизненного цикла» подобной мифологии можно прогнозировать по мере критического усиления скрытого регулирования активности пользователей, ужесточения корпоративной цензуры со стороны администрации социальных медиа.
Относительная информационная «независимость» и «не ангажированность» глобальных социальных сетей не абсолютна. Самостоятельность их медиа-политик и правил для пользователей существует лишь в отношении национального, межгосударственного и международного регулирования.
Такая относительная автономия «новых медиа» до поры до времени маскирует полную зависимость от собственных корпоративных структур, чья деятельность определяется интересами собственников. Приоритет интересов ключевых
собственников, топ-менеджмента, а также основных рекламодателей социальных сетей маскируется гибкой информационной тактикой.
Управление медиа-кампаниями «культуры отмены» замаскировано обезличенной «общественностью» авторов массивов осуждающих сообщений, оценок и комментариев. Высокая степень анонимности публичного интернета, возможности использования виртуальных и поддельных «личностей» пользователей, включая ботов («сети» программных роботов) - малопрозрачный барьер, требующий сложных расследований для выявления организаторов, заказчиков и выгодоприобретателей таких информационных спецопераций.
Между тем главные полномочия и организационно-технические средства управления (воспрепятствования или попустительства и продвижения) кампаниями «культуры отмены» принадлежат владельцам и администрации социальных сетей. «5 октября 2021 г. бывшая сотрудница Facebook Фрэнсис Хауген выступила в Конгрессе США. Она обвинила социальную платформу в причинении вреда демократии и психике подростков... Бывшая сотрудница заявила, что соцсеть игнорирует контент, разжигающий ненависть в молодежной среде, с целью получения большей прибыли» [Старинов, Цевелева, Князев, 2021, с. 145].
С нормативно-правовой точки зрения «культура отмена» является внесудебным, внеправовым инструментом нанесения ущерба жертве, вначале морального - репутации, потом карьерного и имущественного. Жертвы обвиняются в нарушении неписаных и неформализованных норм и правил, поддающихся произвольной трактовке, без наличия утвержденных уполномоченными инстанциями процедур. «Внесудебный» характер расправы над жертвами, групповой самосуд по типу «суда Линча» предполагает «отсутствие справедливости для обвиняемых» [Но1тап, 2020, с. 11].
Таким образом, показательный, демонстративный характер персональной публичной расправы уподобляет «культуру отмены» «моральному» терроризму - негосударственному устрашению для принудительного регулирования носителей взглядов и моделей поведения, достаточно произвольно инкриминируемых как «осуждаемые» и «недопустимые».
Через социальные сети и другие подобные сервисы осуществляется распространение отдельных материалов и целые информационные кампании в рамках «культуры отмены». Вместе с тем в таких кампаниях социальные сети самым тесным образом интегрированы с другими средствами гуманитарных коммуникаций: интернет-СМИ и
обычной прессой, лоббированием, Р1Я и GR, маркетингом и рекламой.
В информационных компаниях «культуры отмены» широк спектр возможных сочетаний значимости разных коммуникативных каналов. Не только в виде обсуждений в социальных сетях публикаций прессы. И наоборот: публикация в социальных сетях информации о событии «легализует» его, превращает в значимый факт, «информационный повод».
Высокорезонансное лаконичное сообщение в Твиттере, даже удаленное администрацией, может быть использовано в мощнейшей информационной кампании глобальных и национальных СМИ. Публикации в социальных сетях используются как элемент недобросовестной конкурентной борьбы в политике, лоббировании, маркетинге и рекламе брендов, товаров и услуг.
«отмена отмены»: принципы эффективного противодействия
Содержательно кампании «отмены репутаций» направлены на утверждение, продвижение так называемой «нетрадиционной левой повестки», подавление ее критики, альтернативного мировоззрения и иных точек зрения. Речь о радикальных «революционных» подходах к преобразованию мира: природы, общества и человека, выражающих интересы современного «глобализма».
Внешними изменчивыми явлениями, «лозунгами дня» выступает некоторые специально избранные ракурсы так называемой «глобальной проблематики». В их числе можно назвать экологию («всемирное потепление»), «ограниченность ресурсов» вкупе с «угрозой перенаселения» (концепцию «золотого миллиарда») и «голубую энергетику». В социальной сфере «левая повестка» включает «борьбу с неравенством» («гендер-ным», «сексизмом», «расовым», проблематику ЛГБТК+).
«Культура отмены» проявляется как «самопроизвольные» информационные кампании, направленные на разрушение публичных репутаций влиятельных персон. Внешне такие кампании проявляются, как стихийный всплеск «общественного мнения», подлинные механизмы которого остаются скрытыми.
Организаторы кампаний показательно «обнуляют» жертв ради манипулятивного воздействия на смежные целевые группы, слома системы их ценностей и моделей поведения, замены на предлагаемые новые. Конечной целью «информационной войны», в рамках которой проводятся кампании «культуры отмены» является изменение
баланса интересов: реализация собственных за счет и в ущерб противоположным.
Отмечается: «в России культура отмены и институт репутации пока находятся на стадии зарождения, а это, значит, они пока не устоялись» [Киселева, Муромская, 2021, с. 143], однако без оценки, потенциально конструктивно данное явление или является угрозой. По-любому в нашей стране оно пока плохо «приживаются», что связано с целым комплексом «национальных особенностей», социально-культурных традиций и государственного управления.
В частности, в нашей стране указание на некоторую личную неприязнь является наиболее распространенной формой сообщения о мотивах ненависти, используемой судом. Юридические последствия этого были бы не столь серьезными, как если бы имелось прямое указание на мотив ненависти. Однако ощущения не сильно отличаются. В чисто юридическом смысле «личная неприязнь» - это менее серьезное чувство, которое не требует специальной процедуры для доказательства или более суровых наказаний» [Katsuba, 2021, с. 22]. Налицо характерное для «культуры отмены» содержательное применения стилистических оттенков терминологии для перемещения продвигаемой проблематики из этической сферы в правовую.
Нельзя недооценивать деструктивного потенциала «культуры отмены», способного быть активизированным в острые переломные моменты исторического развития. Изучение и понимание этой информационной угрозы и сопутствующих рисков требует выработки правильной методологии противодействия, комплекса эффективных средств и мер.
Молодые исследователи считают, что в России, в отличие от США, «одним из способов регулирования культуры отмены является создание этических кодексов. Эти кодексы помогут решить проблему неправильных заявлений / действий» [Щипун, 2021, с. 260]. Однако, как показывает практика, лучше моральные нормы, включая специально придуманную «профессиональную этику» и т. п., лучше всего работают во взаимодействии с неотвратимостью применения смежных правовых норм.
С точки зрения национальной безопасности «культура отмены» предстает «внекультурной» и «антикультурной» «политической технологией», инструментом информационной войны. Специфика этого феномена заключается в сочетании организационно-технических характеристик (использования глобальных информационных платформ, социальных сетей) и имитационной общественности (сочетания коллективной анонимности и скрытых центров управления).
заключение
Комплексный междисциплинарный научный анализ феномена «культура отмены» позволил выявить признаки агрессивного продвижения имитационной «общественностью» ценностей «альтернативных» меньшинств путем деструкции «традиционных ценностей», дискредитации их знаковых носителей. Критическое осмысление культурологами, политологами, педагогами и специалистами по информационной безопасности проявлений «культуры отмены» способно послужить методологической основной для их юридической квалификации согласно действующему российскому законодательству.
В том качестве, в котором феномен «культуры отмены» в настоящее время вызывает интерес российской молодежи, присутствует потенциальная угроза «традиционным ценностям» и их носителям, производителям и выразителям -известным персонам, лидерам общественного мнения. Актуальны задачи выработки правильного понимания феномена «культуры отмены» и эффективных мер противодействия: нормативно-правовых, организационно-технических и гуманитарных (социально-философских и коммуникативных).
В России достижение цели интеллектуального развития и духовно-нравственного воспитания будущего страны - молодого поколения традиционно отводится системе образования. Осознание угрозы распространения «культуры отмены» среди подростков и молодежи, наряду с сопоставимыми проявлениями кибербуллинга, является значимым для родителей и педагогов образовательных учреждений всех уровней.
В связи с этим авторы видят необходимым и актуальным для российских педагогов участие в мероприятиях, повышающих уровень цифровых компетенций, проводимых в рамках федерального проекта «Кадры для цифровой экономики». Применение «культуры отмены» как инструмента информационных кампаний и даже войн во многих случаях может быть соотнесено с проявлениями самоуправства, нарушениями прав личности, моральным ущербом, распространением заведомо ложной информации и клеветой.
В таких случаях возможно возбуждения административных и уголовных дел, применение государственных контрольно-надзорных мер в отношении как пользователей-нарушителей, так и администраций и владельцев глобальных публичных массовых информационных платформ, социальных сетей. Предпринимаемые в отношении таких нарушений меры могут варьироваться от предупреждений и штрафов до угрозы частичной и полной блокировки работы на территории РФ и в Рунете.
список источников
1. Alvarez Trigo L. Cancel Culture: the Phenomenon, Online Communities and Open Letters Pt. 2 // PopMeC Research Blog. 2020, September 25. URL: https://www.researchgate.net/ publication/344512933_Cancel_Culture_the_Phenomenon_Online_Communities_and_Open_Letters
2. Vogels E. A. et al. Americans and 'Cancel Culture': Where Some See Calls for Accountability, Others See Censorship, Punishment / E. A. Vogels, M. Anderson, M. Porteus, C. Baronavski, S. Atske, C. McClain, B. Auxier, A. Perrin, M. Ramshankar // Pew Research Center. 2021, May 19. URL: https://www.pewresearch.org/internet/2021/05/19/ americans-and-cancel-culture-where-some-see-calls-for-accountability-others-see-censorship-punishment
3. Малыгина И. В. Культурные идентичности в постглобальном мире // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Гуманитарные науки. 2021. Вып. 13 (855). С. 348-361.
4. Быков И. А., Гладченко И. А. Коммуникативная агрессия в России: анализ мнения будущих политологов и журналистов // Среднерусский вестник общественных наук. 2018. Т. 13. № 1. С. 94-100.
5. Киселева А. Э., Муромская А. В. Cancel culture и институт репутации в России // Молодой ученый. 2020. № 48 (338). С. 585 -588.
6. Старинов Г. П., Цевелева И. В., Князев В. М. Обеспечение национальной безопасности в системе правового регулирования социальных процессов в цифровой среде // Трансформация информационно-коммуникативной среды общества в условиях вызовов современности: материалы Всероссийской научно-практической конференции с международным участием, Комсомольск-на-Амуре, 25-26 ноября 2021 года. Комсомольск-на-Амуре: Комсомольский-на-Амуре государственный университет, 2021. С. 144-147.
7. Holman K. J. Can you come back from being cancelled? A case study of podcasting, cancel culture, and comedians during #MeToo // University of Nebraska at Omaha, ProOuest Dissertations Publishing. 2020, May. P. 11. URL: https://www.proquest.com/openview/b9930918a69ff1d50640f009724ab169
8. Киселева А. Э., Муромская А. В. Институт репутации и культура отмены в России: фактор развития или регрессии // Парадигма. 2021. № 1. С. 136-144.
9. Katsuba S. V. Hate crimes against LGBT in Russia: legal status and research problems // SENTENTIA. European Journal of Humanities and Social Sciences. 2021. № 3. P. 22. URL: https://nbpublish.com/library_read_article. php?id=35330
10. Щипун Ю. Д. «Культура отмены» в России и США: сравнительное исследование // Материалы научного мероприятия «Дни студенческой науки». Хабаровск, 2021. C. 257-260.
references
1. Alvarez Trigo, L. (2020, September 25). Cancel Culture: the Phenomenon, Online Communities and Open Letters. Pt. 2. PopMeC Research Blog. https://www.researchgate.net/ publication/344512933_Cancel_Culture_the_Phenomenon_Online_Communities_and_Open_Letters
2. Vogels, E. A., Anderson, M., Porteus, M., Baronavski, C., Atske, S., McClain, C., Auxier, B., Perrin, A., Ramshankar, M. (2021, May 19). Americans and 'Cancel Culture': Where some see calls for accountability, others see censorship, punishment. Pew Research Center. May 19. https://www.pewresearch.org/internet/2021/05/19/ americans-and-cancel-culture-where-some-see-calls-for-accountability-others-see-censorship-punishment
3. Malygina, I. V. (2021) Cultural identities in a post-global world. Vestnik of Moscow State Linguistic University. Humanities, 13(855), 348-361. (In Russ.)
4. Bykov, I. A., Gladchenko, I. A. (2018). Communicative aggression in Russia: analysis of opinion of future politicians and journalists. Central Russian Journal of Social Science, 1(13), 94-100. (In Russ.)
5. Kiseleva, A. E., Muromskaya A. V. (2020). Cancel culture and the Reputation Institute in Russia. Young Scientist, 48(338), 585-588. (In Russ.)
6. Starinov, G. P., Ceveleva, I. V., Knyazev, V. M. (2021). Ensuring national security in the system of legal regulation of social processes in the digital environment. Transformation of the information and communication environment of society in the context of modern challenges (pp. 144-147): materials of the All-Russian Scientific and Practical Conference with International Participation, Komsomolsk-on-Amur, November 25-26. (In Russ.)
7. Holman, K. J. (2020, May, 11). Can You Come Back from Being Cancelled? A Case Study of Podcasting, Cancel Culture, and Comedians during #MeToo. University of Nebraska at Omaha, ProOuest Dissertations Publishing. https://www.proquest.com/openview/b9930918a69ff1d50640f009724ab169
8. Kiseleva, A. E., Muromskaya, A. V. (2021). Institute of Reputation and Cancel Culture in Russia: development or regression factor. Paradigma, 1, 136-144. (In Russ.)
9. Katsuba, S. V. (2021). Hate crimes against LGBT in Russia: legal status and research problems. SENTENTIA. European Journal of Humanities and Social Sciences, 3, 22. https://nbpublish.com/library_read_article.php?id=35330
10. Schipun, Y. D. (2021). "Cancel culture" in Russia and the USA: a comparative study. Materials of the scientific event "Days of Student Science" (pp. 257-260). Khabarovsk. (In Russ.)
информация об авторах
Былевский Павел Геннадьевич
кандидат философских наук, доцент кафедры международной информационной безопасности Института информационных наук Московского государственного лингвистического университета
Цацкина Елена Петровна
кандидат педагогических наук, доцент, доцент кафедры международной информационной безопасности Института информационных наук Московского государственного лингвистического университета
information about the author
Bylevsky Pavel Gennadjevich
PhD (Philosophy), Associate Professor of the Department of International Information Security, Institute of Information Sciences, Moscow State Linguistic University
Tsatskina Elena Petrovna
PhD (Pedagogy), Associate Professor, Associate Professor
at the Department of International Information Security, Institute of Information Sciences, Moscow State Linguistic University
Статья поступила в редакцию 29.11.2021 одобрена после рецензирования 20.12.2021 принята к публикации 27.01.2022
The article was submitted 29.11.2021 approved after reviewing 20.12.2021 accepted for publication 27.01.2022
