CC BY
55
УДК 81'255.2, ББК 81.1
ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА ЯЗЫКА: РАЗГРАНИЧЕНИЕ ЗНАЧЕНИЯ И СМЫСЛА Ц.Д. Бидагаева1
Восточно-Сибирский государственный технологический университет, 760013, г. Улан-Удэ, ул. Ключевская 40 В,
Рассматривается трактовка решения проблемы разграничения понятий «значение» и «смысл», коренного вопроса не только лингвистики и переводоведения, но и всех гуманитарных наук. Смысл не зависит от различий между языками и может быть передан другими языковыми средствами и значениями. Извлекаемые смыслы из текста оригинала и его адекватно переведенного текста не должны, по сути, сильно отличаться друг от друга. Известно, что содержание высказывания чаще более информативно, чем совокупное значение составляющих его единиц. Если смысл и значение не совпадают, то должны быть какие-то истоки смысла. Смысл - это не просто контек-стуализированное значение, а значение для субъекта речевого действия «здесь» и «теперь», в которое вкрапляется «значение говорящего / субъекта».
Истоки кирпичиков смысла, не представленных вербально в поверхностной структуре высказывания, связаны с извлечением интерпретатором всей разновидности имплицитной информации, представленной в виде имплика-тур, пресуппозиций, модальных рамок, ассоциаций и слабых смыслов. Библиограф. 20 назв.
Ключевые слова: значение; смысл; понимание; интерпретация; имплицитная информация; импликатура; пресуппозиция; модальная рамка; ассоциация; слабый смысл.
PHENOMENOLOGICAL PROBLEM OF THE LANGUAGE: DIFFERENTIATION OF MEANING AND SENSE Ts.D. Bidagaeva
East Siberian State Technological University, 40 B, Klyuchevskaya St., Ulan-Ude, 760013.
The article deals with the fundamental problem of linguistics and translation studies, as well as all the humanitarian sciences, the solution of the differentiation problem of the concepts "meaning" and "sense". Sense does not depend on the differences between languages and can be transmitted by other linguistic means and meanings. The senses extracted from the original text and from its adequate translation should not considerably differ from each other. It is well-known that the contents of the utterance is often more informative than the combined meaning of its constituent units. In case of sense and meaning mismatch, there must be some sources of sense. The sense - is not a merely contextualized meaning, but for the Subject of speech it is the meaning "here" and "now", which integrates the "Speaker's /Subject's meaning." The origins of blocks of sense that are not verbally represented in the surface structure of the utterance are associated with the recovery of all kinds of implicit information provided in the form of implicature, presuppositions, modal frameworks, associations, and a weak senses by an interpreter. 20 sources.
Key words: meaning; sense; understanding; interpretation; implicit information; implicature; presupposition; modal frame; association; weak sense.
Проблема понимания содержания какой-либо одной культурно-исторической общности для передачи её на язык другой общности давно привлекала внимание ученых. Эта проблема известна издавна со времен библейского мифа о том, что люди не смогли построить Вавилонскую башню, так как разгневанный бог «смешал язык их» и они не понимали друг друга. В гуманитарных науках её изучение неизбежно затрагивает ключевые вопросы, важнейший из которых -проблема разграничения значения и смысла. При рассмотрении этих двух понятий, на самом деле, легче найти общее, чем различие. Очевидно, что оба понятия относятся к одной области - области информации, содержания. В чем же различие суждений «смысл» и «значение»? В научной литературе они истолковываются по-разному.
Проблемами смысла занимаются в логике и аналитической философии (логико-гносеологическая интерпретация, семиотический подход) [1-8], психологии [9-11], лингвистике и прикладной лингвистике [12-17] и других науках. Главной задачей в плане объединения усилий исследователей предлагается изучение сложных, многопараллельных взаимосвязей между мыслью, языком и действительностью, выявление места и многообразия функций языка в процессе человеческого познания и коммуникации.
Представим себе некую знаковую ситуацию. Наш современник обращается к древней рукописи, чтобы выяснить причины, последствия какого-то события в далеком прошлом. Язык рукописи ему знаком, а если это специалист, то вероятно, он обладает и определенными фоновыми знаниями относительно описы-
1 Бидагаева Цыцыгма Димчиковна, кандидат филологических наук, доцент, заведующая кафедрой английского языка и межкультурной коммуникации, тел.: (3012) 432141, 89516351870, e-mail: [email protected]
Bidagaeva Tsytsygma, Candidate of Philology, Associate Professor, Head of the Department of English Language and Intercultural Communication, tel.: (3012) 432141, 89516351870, e-mail: [email protected]
ваемых событий. Специалист надеется на успешный результат. Но есть ли и каковы основания у этой надежды? Есть все основания на успешный результат, поскольку сама возможность понимания неосознанно воспринимается людьми, не только учеными, в виде некоторой интуиции здравого смысла. Можно ли с лингвистической точки зрения объяснить интуицию здравого смысла? Помимо того, что такая интуиция присутствует у интерпретатора в качестве знаний о мире, культурно-исторические знания вкраплены в виде разного рода компонентов смысла в лексическом значении - как эксплицитных (ассерции), так и имплицитных (пресуппозиции, модальные рамки, ассоциации, импликатуры и слабые смыслы).
Для философии языка характерны разные подходы к решению этой проблемы: позитивистское и неопозитивистское. Как считает Н.М. Смирнова, позитивистское стремление уподобить целиком идеалы и нормы гуманитарного знания естественно-научным ведет к искажающему овеществлению социально-гуманитарного мира и теоретической дегуманизации [7, с. 74]. В современной неопозитивистской философии рассматриваемые проблемы связываются с проблемой интерпретации текста как специфического объекта познания, методы которого несводимы к естественно-научным. Философы связывают образование и функционирование смыслов с поисками сущности явления действительности, отражаемого в индивидуальном сознании и языке. Показательно в этом отношении суждение Э.Г. Аветяна: «Смысл есть... понимание сущности вещей, и еще точнее, он есть ближайшим образом само это понимание. Смысл не сама сущность, а сущность, воспроизведенная с потерями или наращиванием субъективного сознания. Смысл продуцируется и формируется из человеческого отношения к сущности» [3, с. 42-43].
У Витгенштейна культурологическая проблематика сопряжена с лингвистической. Культурно-историческое понимание необязательно должно быть теоретическим. В языке аккумулированное знание реальных человеческих сообществ опосредованно отражает глубинные структуры их социального бытия. В языке это знание обретает свою уникальную системность и когерентность, что обусловливает относительную самостоятельность его закономерностей, создающих возможность общения и понимания [4, с. 240].
По мнению В.Н. Поруса, смысл понимаемого не зависит от понимающего субъекта, а познается им [5, с. 258-259]. Истинное понимание совпадает с объективным смыслом или приближается к нему, Ложное понимание искажает объективный смысл, удаляется от него. Непонимание, в конечном счете, есть незнание. Оно проистекает из несовершенства и ограниченности субъекта. Истинное понимание - свидетельство интеллектуального, духовного потенциала человека.
Проблема понимания в такой трактовке не содержит в себе ничего специфического по сравнению с проблемами знания и познания. Теория понимания выступает как частный случай теории познания. Если
понимаемое есть «текст», то, чтобы его прочесть, нужно знать язык, на котором он написан. Недаром, один из древнейших мифов о познании - миф о Языке, Слове как предсуществующих условиях любого познавательного отношения к реальности. Вначале было Слово! Смысл, заключенный в Слове, каким-то непостижимым образом стал понятен, и это открыло путь и горизонты познания. К «пониманию» применимы все характеристики знания: истинность, интерпретация, вероятность, относительность, абсолютность, подтверждаемость, опровергаемость и т.д. Смысло-образование неотделимо от смыслопознания и смыс-лопонимания. Поэтому проблема интерпретации неразрывно связана с проблемой объективности смысла. «Понимание» должно трактоваться как процесс порождения и усвоения смыслов в ходе исторически обусловленной практики. Смыслы не предшествуют пониманию, они порождаются самим пониманием [5, с. 261]. В этой связи приведем мнение И.С. Алексеева: «Слова не несут в себе смысл - они получают смысл, наделяются им только в актах их понимания человеком.... Словесная форма - это превращенная форма бытия смысла, нередко отчуждаемая от понимающего человека ... и объявляемая содержащей в себе смысл.... Для человека обладают смыслом (точнее человек наделяет смыслом) не только языковые выражения, но и все без исключения фрагменты мира, в котором он живет, в том числе и материальные» [4, с. 74]. При наделении человеком слов и предметов смыслом происходит их осмысление-понимание. Очевидно, что для неопозитивистски ориентированного направления отечественной философии языка и культуры большое значение имеет психологическая трактовка значения и смысла в школе Л.С. Выготского -А.Р. Лурии [6-10].
Известно, что такая трактовка также широко распространена вслед за выдающимися отечественными психологами и в современном отечественном языкознании [12-17]. В лингвистике интерес к этой проблеме возник в 60-е годы прошлого столетия. В связи с этим Д.П. Горский пишет: «Именно методологическая, теоретическая и прикладная значимость проблематики смысла, связанной с уяснением сложных проблем коммуникации и познания, делает особенно актуальным изучение семантического аспекта естественного языка» [2, с. 3].
Л.С. Выготский понимает под значением всю внутреннюю структуру знаковой операции: «Это то, что лежит между мыслью и словом» [9, с. 114]. Ф.Ф. Леонтьев отмечает динамический характер значения, определяя его как «динамическую иерархию процессов», «систему операций, систему действий, но не систему субстантных элементов» [10], а смысл как «аналог значения в конкретной деятельности» [9, с. 117].
Значение есть устойчивая система обобщений, которая стоит за словом и, в общем, является одинаковой для всех людей. Причем отличие этой системы может проявляться у разных людей в разной глубине, разной степени обобщенности, разной широте охвата обозначаемых им предметов. Однако эта система всегда сохраняет неизменное «ядро» - определенный
набор связей. В частности, И.Т. Касавин фактически понимает значение как составляющую объективного смыслового контекста [7, с. 14]. Под смыслом, в отличие от значения, понимается «индивидуальное значение слова», выделенное из тех связей, которые имеют отношение к данному моменту и к данной ситуации. Поэтому если значение слова является объективным отражением системы связей и отношений, то смысл - это привнесение субъективных аспектов значения соответственно данному моменту и ситуации» [11, с. 60].
Иными словами, смысл - это не просто контек-стуализированное значение, а значение для субъекта речевого действия «здесь» и «теперь». Мы согласны с мнением Н.М. Смирновой о разумности утверждения И.Т. Касавина относительно того, что современные дискуссии о значении во многом заходят в тупик именно потому, что не проводят подобного разграничения [8, с. 75].
Если значение понимается как объективная, языковая категория, свойственная всему говорящему коллективу, то смысл - явление индивидуальное, образующееся в конкретных условиях речи: «Смысл -это отдельная реализация значения в речи; это единство абстракции (обобщения, логической или семантической схемы) и отдельного, отражаемого в нашем сознании предмета, подпадающего под это обобщение, а также и нашего отношения к ному предмету». Значения, которыми говорящий владеет в отвлечении от употребления, сами по себе не порождают мысль: «Эти значения, стихийно усвоенные говорящими, вос-требуются в практике общения, в деятельности людей для отражения и обозначения предметов или явлений действительности, вошедших в их опыт. Функционально значения существуют, активизируются в единстве с этим отражением, извлекаются из него. Они необходимы для такого отражения, будучи хранителями обобщенного опыта в понятиях, т.е. о мыслях, о классах предметов и явлений. Разумеется, не каждое применение значения порождает в речи особый смысл слова» [18, с. 226].
Исследуя понятия значения и смысла в «наивной семиотике», И М. Кобозева пришла к выводу о том, что прослеживается отчетливая тенденция к противопоставлению значения как закрепленного за данной единицей языка относительно стабильного во времени и инвариантного содержания, знание которого входит в знание данного языка, смыслу как связанной со словом информации, изменчивой во времени, варьирующей в зависимости от индивидуальных особенностей коммуникантов, знание которой не обязательно для знания языка [12, с. 113-114].
В плане разграничения семантики предложения и высказывания, как единиц языка и речи, И.М. Кобозева предлагает называть план содержания предложения значением, а план содержания высказывания -смыслом: «Когда предложение рассматривается как конкретный экземпляр, т.е. как высказывание, то его план содержания, называемый (речевым или актуальным) смыслом - это не только и не столько та информация, которая закодирована теми или иными
языковыми средствами, но вся та информация, которая может быть передана с его помощью и быть извлечена из него благодаря знанию коммуникантов о мире, друг о друге, о ситуации общения и т.п. не собственно лингвистическим знаниям» [13, с. 200].
А.В. Колмогорова формулирует видение проблемы соотношения смысла и значения в результате двунаправленной связи между ними: «Смысл - это конечный результат действия механизма значения в конкретных временных и ситуативных условиях для конкретного организма, который, будучи единожды получен, включается организмом в механизм значения (в образ знака, являющейся составной частью сложной репрезентации) в качестве репрезентации взаимодействия с данным языковым знаком» [14, с. 237-238]. Под конечным результатом действия механизма значения имеется в виду «та модификация, производимая организмом в своем поведении-взаимодействии с окружающей средой, в результате восприятия данного знака, т.е. в результате активизации в сознании организма в данный конкретный отрезок времени в конкретных условиях репрезентации... уже имевшего место взаимодействия с объектом-элементом среды.... При этом отмечается, что смысл является не составляющей частью значения, а его неотъемлемой частью, поскольку порождение смысла, являясь воплощением механизма значения, невозможно без существования данного механизма значения, но и извлеченный смысл тем ближе к вложенному смыслу, чем больше смыслов, как уже бывших взаимодействий со знаком, включено в образ знака, и, следовательно, в механизм значения» [14, с. 237-238].
Смысла слов не бывает в словарях, то есть в системе языка, где есть только значения слов. Мы придерживаемся широко распространенной в современном языкознании трактовки, вслед за Л.С. Выготским, согласно которой смысл - это экстралингвистическое понятие, обозначающее образы, видения, некоторые психические представления, которые формируются в голове человека при получении какой-то информации и извлекаются в результате понимания речевого произведения; «смысл есть актуализированное в речи значение языковой единицы» [9, с. 114]. Смысл возникает тогда, когда слова сочетаются в речи в линейной цепи, то есть в результате актуализации предложения или текста как речевого произведения. На наш взгляд, в реальности это выглядит следующим образом. Смысл формируется у конкретного интерпретатора в результате понимания комбинаций значений составляющих речевого произведения в определенный временной момент в конкретных условиях актуализации знака. В социальной феноменологии эта же мысль выражается известной формулой: «язык каждый раз рождается заново в процессе его использования». Это значит, что устоявшееся словарное значение слова всегда испытывает модификации в практике его употребления применительно к определенной ситуации речевого взаимодействия. В различных ансамблях речевых практик обрастает эмерджентными, ситуационно обусловленными ассоциативными и эмоциональными «окаймлениями» (fringes). Эти добавочные,
маргинальные смыслы являются чем-то вроде ауры, окружающей ядро, устоявшегося, «словарного» значения. Подобные эмерджентные смыслы несут на себе следы прошлого опыта, использующего слово человека, и нагружены лексически невыразимыми иррациональными импликациями» [8, с. 76]. Иными словами, смысл связан с нашим пониманием экстралингвистической реальности и пониманием ситуации. Таким образом, смысл - это субъективная категория, концептуальное (ментальное) понятие, обозначающее психическое явление, которое присутствует в наших головах в результате осмысления-понимания речевого произведения.
Еще одно дополнение касается высказывания У. Л. Чейфа о том, что «большое внимание к семантическим структурам не может не привести к тому выводу, что семантически языки различаются относительно неглубоко» [15, с. 98]. Следовательно, извлекаемые смыслы, соответственно, из текста оригинала и его адекватно переведенного текста, не должны в идеале сильно отличаться друг от друга. З.Д. Львовская выражает эту мысль другими словами: «...смысл не зависит от различий между языками и может быть передан другими языковыми средствами и значениями» [16, с. 81].
Реально значение живой, то есть употребленной в акте коммуникации языковой единицы, нельзя определить, опираясь на некоторый конечный фиксированный набор элементарных компонентов, так называемых семантических примитивов в духе работ А. Вежбицкой или Ю.Д. Апресяна. Ограниченные возможности методики компонентного анализа определяются уже тем, что языковая система а рпоп рассматривается как автономное образование, заключенное в самом себе и самодостаточное. Но как показывают данные различных психологических экспериментов, «за словом не закреплено постоянное значение. За словом всегда стоит многомерная система связей» [11, с. 139].
В этом отношении понятие смысла связано с им-пликативностью. Импликация - это то, что подразумевается, понимается. Смысл, как извлекаемая из текста информация, не сводится к простой сумме «кирпичиков смысла», из которой сложено высказывание. В.Н. Комиссаров пишет: «С одной стороны, интерпретация значений языковых средств в высказывании отсекает часть их семантики, включая в содержание высказывания лишь те его компоненты, сочетание которых осмысленно и отвечает замыслу сообщения. Таким образом, содержание высказывания оказывается значительно более ограниченным, чем совокупность тех возможных значений единиц, входящих в высказывание. С другой стороны, сочетание языковых единиц в высказывании создает новую информацию, которая
отсутствовала в используемых кирпичиках смысла.....
В этом смысле содержание высказывания оказывается более информативным, чем совокупное значение составляющих его единиц» [17, с. 208-209]. Информация, которую получают путем интерпретации значений языковых единиц, входящих в состав высказывания, образует собственно языковое содержание вы-
сказывания - «поверхностное» вербальное содержание, еще не актуализированное как полностью понятое интерпретатором.
Полная актуализация значений языковых единиц происходит тогда, когда интерпретатором извлекаются все разновидности имплицитной информации, представленной в виде импликатур, пресуппозиций, модальных рамок, ассоциаций и слабых смыслов. В Московской семантической школе аналитическое толкование значения языковой единицы включает «структуры, в которых выделяется до пяти слоев смысла: ассерции, пресуппозиции, модальные рамки, рамки наблюдения, мотивировки. Помимо аналитического толкования, в состав полного семантического представления языковой единицы входят нетривиальные семантические признаки (так называемые кварки), коннотации, прагматические сведения» [19, с. 65].
Но каковы те скрытые механизмы понимания и необходимого условия, которые делают это возможным? При рассмотрении процесса понимания Х. Пут-нам ставит в центр модели говорящего /слушающего, обладающего индуктивной и дедуктивной логикой, порядком предпочтения или приоритета, правилом действий.
Д. Даути допускает, что если связь языка с внешним миром и референция к фактическим объектам в мире - это важная часть объяснения успеха языка, то неизбежно следует и зависимость успеха от связи между языком и различными возможными мирами и референцией субъекта в таких мирах [20, р. 380-381]. Он приводит три довода, почему семантика возможных миров важна для лингвистической теории, несмотря на ее психологическую природу: 1) теория истины и референции являются интегральной частью объяснения всех явлений в языке; 2) соотношение теории понимания и теории референции должно стать основной линией объяснения проблемы «значения» в естественном языке; 3) в настоящее время более разработаны теории истины и референции относительно того, как выражается смысл и референция сложного выражения из смысла и референции ее составляющих, нежели вклада этих теорий в проблему понимания [20, р. 381]. На основании вышесказанного, Д. Даути считает допустимым выдвинуть гипотезу о параллельной структуре явления референции и понимания, так как два анализа (разновекторных) композиционной структуры предложения, вероятно, должны быть изоморфны для всех предложений. Следовательно, композиционный анализ может быть полезен не только для понимания проблемы выражения смысла, но также и в теории понимания естественного языка, а именно понимания смысла.
Таким образом, подоплека описываемых событий или фактов предстают как презумптивная информация (данное), которую переводчик должен восстановить, исчислить ее взаимодействие с языковой содержательной информацией, представленной в глубинной и поверхностной структуре содержания (фокусом), и извлечь (понять) как окончательный смысл речевого произведения, подлежащий интерпретации средствами языка перевода. Передача смысла речевого про-
изведения при переводе подразумевает понимание извлечения на основе исчисления взаимодействия полного смысла речевого произведения путем его выраженного подразумеваемого смысла.
Библиографический список
1. Павиленис Р.И. Проблема смысла: современный логико-философский анализ языка. М.: Мысль, 1983.
2. Горский Д.П., Павиленис Р.И. Предисловие редактора книги // Проблема смысла. Современный логико-философский анализ языка. М.: Наука, 1983. С. 3.
3. Аветян Э.Г. Смысл и значение. Ереван: Изд-во Ереван. гос. ун-та, 1979. С. 42 - 43.
4. Алексеев И.С., Касавин И.С. Об универсальном характере понимания (выступление на «круглом столе», «Понимание как философско-методологическая проблема») // Вопросы философии. 1986. № 7. С. 74.
5. Грязнов А.Ф. Естественный язык и понимание культурно-исторических феноменов // Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания / отв. ред. и сост. И.Т. Касавин. М.: Политиздат, 1990. С. 239-255.
6. Порус В.Н. Искусство и понимание: сотворение смысла // Заблуждающийся разум?: Многообразие вненаучного знания / отв. ред. и сост. И.Т. Касавин. М.: Политиздат, 1990. С. 258-259.
7. Касавин И.Т. Дискурс-анализ как междисциплинарный метод гуманитарных наук // Эпистемология & философия науки. М.: «Канон+», Т. 10. № 4. 2006. С. 5 - 16.
8. Смирнова Н.М. К проблеме языка в феноменологической перспективе // Эпистемология & философия науки. М.: «Ка-нон+», 2006. Т. 10. № 4. С. 74 - 77.
9. Выготский Л.С. Проблема сознания // Психология грамматики. М.: Изд-во МГУ, 1968. С. 178-196.
10. Леонтьев А.А. Язык и речевая деятельность в общей педагогической психологии. Избранные психологические труды. Воронеж: Изд. НПО «МОТЭК», 2001. 153 с.
11. Лурия А.Р. Язык и сознание / Под ред. Е.Д. Хомской. Ростов н/Д: Феникс, 1998. 416 с.
12. Кобозева И.М. Две ипостаси содержания речи: значение и смысл // Язык о языке: сборник статей. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 303-363.
13. Кобозева И.М. Лингвистическая семантика: учеб. пособие. М.: Эдиториал УРСС, 2000. 352 с.
14. Колмогорова А.В. К вопросу о смысле и значении языкового знака [Текст] / А.В. Колмогорова // Лингвистические парадигмы и лингводидактика: материалы IX Междунар. науч.-практ. конф. Иркутск, 2004. С. 237 - 238.
15. Чейф У.Л. Значение и структура языка. М.: Прогресс, 1975. 432 с.
16. Львовская З.Д. Теоретические проблемы перевода. М.: Высш. шк., 1985. 232с.
17. Комиссаров В.Н. Современное переводоведение: учеб. пособие. М.: ЭТС, 2004. С. 208 - 209.
18. Гречко В.А. Теория языкознания: учеб. пособие. М.: Высш. шк., 2003. 375 с.
19. Богуславский И.М., Л.Л. Иомдин, Л.П. Крысин. Академик Юрий Дереникович Апресян (К 80-летию со дня рождения) // Известия РАН. Серия литературы и языка. 2010. Т. 69. № 1. С. 63-66.
20. Dowty, D.R. Word Meaning and Montague Grammar. The Semantics of Verbs and Times in Generative Semantics and in Monatague's PTQ. Dordrecht, 1979. Р. 380 - 381.
УДК 811
ФАКУЛЬТАТИВНОСТЬ В СИСТЕМЕ ЯЗЫКОВЫХ ИЗМЕНЕНИЙ: НА МАТЕРИАЛЕ ГРАММАТИЧЕСКИХ ВАРИАНТОВ В АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ
А.А. Билялова1
Камская государственная инженерно-экономическая академия, 423810, Набережные Челны, проспект Мира, 68/19.
Анализируется проявление факультативности на материале грамматических вариантов в английском языке. Дается подробная характеристика явления факультативности. Обосновывается необходимость исследования факультативных вариантов в языке. Библиогр. 6 назв.
Ключевые слова: факультативность; вариантность; языковые варианты; языковая норма; варьирование в морфологии.
OPTIONALITY IN THE SYSTEM OF LANGUAGE CHANGES: ON THE MATERIAL OF GRAMMATICAL VARIANTS IN THE ENGLISH LANGUAGE A.A. Bilyalova
Kama State Engineering and Economic Academy, 68/19, Mir Av., Naberezhnye Chelny, 423810.
The article examines the manifestation of optionality on the material of grammatical variants in the English language. The author gives a detailed description of the phenomenon of optionality, and justifies the need to study optional variants in the language. 6 sources.
1 Билялова Альбина Анваровна, кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков, тел.: 89172734144, e-mail: [email protected]
Bilyalova Albina, Candidate of Philology, Associate Professor of the Department of Foreign Languages, tel.: 89172734144, e-mail: [email protected]
