CC BY
98
О.Н. Дроботенко
ФЕНОМЕН
«КИБЕ РДЖИХАДА »
В ГЕОПОЛИТИКЕ
ПОСТМОДЕРНА:
ПОЛИТОЛОГИЧЕСКИЙ
АНАЛИЗ
Аннотация
Анализ «киберджихада» в контексте геополитического противоборства эпохи постмодерна показал, что реализация планов США и их союзников в ключевых геостратегических регионах мира привели к экспоненциальному росту нестабильности данных регионов, что, в значительной степени, разбалансирова-ло всю систему международных отношений и привело к значительной активизации исламского фактора в современной геополитике. Вместе с тем, возникновению исследуемого феномена предшествовал целый ряд социально-экономических факторов, связанных с глобализацией, влекущей за собой процессы неконтролируемой миграции и анклавизации, что в условиях интенсивного расширения глобального информационного пространства способствовало широкому распространению джихадистской идеологии, появлению новых форм геополитического противоборства в информационном и киберпро-странстве.
Системный характер «киберджихада» детерминирует использование новых информационных технологий с целью борьбы с данной угрозой на основе си-нергетического подхода. В данной связи, система обеспечения информационной безопасности должна иметь вид разветвленной структуриро-ванной и иерархически организованной системы обмена служебной, секретной и открытой информацией, но, вместе с тем, содержать в себе неиерархические элементы различных гражданских технологий информационного обмена. Данная
O. Drobotenko
THE PHENOMENON OF «CYBERJIHAD» IN POSTMODERN GEOPOLITICS: POLITOLOGICAL ANALYSIS
Abstract
Analysis of "cyberjihad" in the context of geopolitical confrontation in the postmodern era has shown that the implementation of the plans of the US and its allies in the key geostrategic regions of the world have led to exponential growth of the instability of these regions, which to a large extent, unbalance the whole system of international relations and led to considerable activation of the Islamic factor in modern geopolitics. The emergence of the phenomenon was preceded by a number of socio-economic factors. Which are associated with globalization, entailing the processes of uncontrolled migration and locality. This, in the context of the intensive expansion of the global information space, contributed to the widespread spread of jihadist ideology, the emergence of new forms of geopolitical confrontation in the information and cyberspace.
The systemic nature of the "cyberjihad" determines the use of new information technologies to combat this threat on the basis of a synergistic approach. In this regard, the system of information security should have the form of a branched structured and hierarchically organized system of exchange of official, secret and public information, but, at the same time, contain non-hierarchical elements of various civil technologies of information exchange. This configuration could make the system more stable and effectively respond to modern geopolitical challenges and threats.
конфигурация могла бы сделать систему более стабильной и эффективно отвечающей на современные геополитические вызовы и угрозы.
Ключевые слова:
киберджихад; геополитика; постмодерн; пропаганда; религия; киберпространство; информационная война; кибервойна.
Key words:
cyber jihad; geopolitics; post-modern; propaganda; religion; cyberspace; information war; cyber war.
В настоящее время, на фоне разнонаправленных процессов глобализации, кризиса неолиберальной идеологии, эрозии института глобального лидерства США, формируется полицентричная система международных отношений, характеризующаяся новыми формами геополитического противоборства субъектов и акторов мировой политики. Существенное влияние на его эволюцию оказывают современные информационно-коммуникационные технологии, интеграция которых во все отрасли жизнедеятельности открыла широкие возможности комплексного и «ассиметричного» воздействия на весь спектр геополитических пространств в режиме реального времени.
В условиях информационной революции геополитическое противоборство приобретает системный, нелинейный и сетевой характер. Оно развертывается на передовом крае геополитики - в информационном пространстве и реализуется как борьба панидей (идей-концепций), - форм организации мирового геополитического пространства.
Одной из подобных идей является панисламистский проект мироустройства, пропагандирующий единство всех мусульман, возврат к «чистому» исламу и построение всемирного халифата, что преподносится его сторонниками как ответ на агрессию Запада и альтернативный путь не только либеральной демократии, но и иным формам политического устройства. Проект носит транснациональный характер, объединяя не только арабов, но и выходцев из Центральной Азии, суданцев, йеменцев, палестинцев, индонезийцев, а также мусульман-уйгур.
Наиболее радикальную форму исламизма воплощают группировки, провозглашающие радикальную форму джихада против всех несогласных с данной идеологией. На рубеже ХХ-ХХ1 вв. в мусульманском мире появилось большое количество подобных экстремистско-террористических организаций. Достаточно хорошее финансирование и техническое оснащение позволили им создать разветвленную информационно-пропагандистскую сеть по всему миру.
В контексте геополитики постмодерна и совершенствования форм и методов ведения информационной войны исламистская идеология реализуется в форме «киберджихада», то есть священной войны в глобальной цифровой среде с использованием новейших электронных средств. Для ведения «киберджихада» экстремисты активно используют телевещание, интернет и спутниковую связь, а сетевая структура данных организаций существенно затрудняет борьбу с ними на государственном уровне.
Открытость интернета способствует распространению радикальной идеологии по легальным информационным каналам. Вместе с тем, экстремисты активно пользуются закрытыми каналами связи (специальное оборудование и программное обеспечение), которые позволяют им анонимно взаимодействовать друг с другом, а также вербовать новых членов в свои ряды, чему, в немалой степени, способствует уязвимость современной информационной инфраструктуры, затрудняющая идентификацию данной угрозы и существенно ограничивающая возможности противодействия ей.
В условиях информационной глобализации, которая является воплощением философии постмодерна, важнейшими акторами мировой политики становятся различные надгосударственные объединения, транснациональные корпорации, банки, фонды, сетевые гражданские общества, международные неправительственные организации, включая экстремистские и террористические сети.
Кроме того, информационная революция принесла с собой целый ряд новых категорий геополитического анализа. Центральными среди них являются понятия информационной войны и информационного оружия, которые заставляют переосмыслить и по-новому сформулировать многие традиционные проблемы контроля над пространством.
Среди специфических геополитических категорий постмодерна широкое распространение получили «цветные революции», «гуманитарные интервенции», «военные операции, отличные от войны», «операции по принуждению к миру», «гибридные», «сетевые» и «кибер-» войны. В данной связи, в научной среде формируется новая - информационная парадигма геополитики, в центре которой находится идея информации как главного фактора геополитической динамики.
В силу усложнения и хаотизации мирополитических процессов, а также экспоненциального расширения глобального информационного пространства, социально-политические процессы в постбиполярную эпоху уже не мо-
гут быть объяснены в рамках линейно-детерминированной логики, характерной для научной картины мира эпохи модерна. Нарастание всеобщей связности происходит параллельно с углублением различного рода противоречий и усилением несовпадений интересов участников мирового политического процесса. Кроме того, в эпоху постмодерна сознание все сильнее детерминирует бытие. В данной связи, происходит сплетение причин и следствий тех или иных явлений и их замыкание в гиперциклы, что создает среду для возникновения процессов нелинейной динамики [8, с. 50]. В результате формируется специфическая система взглядов не только на природу общественных процессов, но и на политическую реальность. Первостепенное значение приобретает многообразие форм геополитического противоборства не только в военно-стратегическом, но и в культурном, конфессиональном, идеологическом, экономическом, дипломатическом пространствах и, прежде всего, в информационном и киберпространстве. Вышесказанное в полной мере касается феномена «киберджихада», который, как нам представляется, должен быть исследован в контексте нелинейного и многоуровневого геополитического противоборства эпохи постмодерна.
Специфика феномена «киберджихада» состоит в его комплексном характере, то есть включает в себя как технологическую, так и техническую сферы, а информационная составляющая является одновременно и объектом, и средством воздействия. Технологический аспект охватывает способы информационно-психологического воздействия на сознание, технический - реализуется в форме нанесения ущерба критической информационной инфраструктуре, что влечет за собой серьезные угрозы техногенного характера.
В свою очередь, глобалистский Запад в лице США, ведя на официальном уровне борьбу с международным терроризмом, фактически использует радикальный исламизм как инструмент для осуществления собственной геополитической стратегии. Экстремистские и террористические организации поддерживаются ими косвенно (посредством закрытых контактов по линии спецслужб), или через союзническую поддержку некоторых ближневосточных стран, финансирующих данные организации через посредничество различных легальных фондов и неправительственных организаций.
В рамках данной стратегии, исламистов направляют на конкретную геополитическую цель - свержение «неугодных» для США и их союзников политических режимов, что позволяет создавать очаги геополитической не-
стабильности в соответствии со стратегией «управляемого хаоса» и контролировать, тем самым, ключевые геостратегические регионы.
Информационным прикрытием данной стратегии стали такие информационные «фантомы» как «борьба с международным терроризмом» и «диктаторскими политическими режимами», главная цель которых - создание в глобальном информационном пространстве атмосферы всеобщего страха и ожидания «мирового хаоса», чем обосновывается необходимость и неизбежность глобальной гегемонии США в качестве единственной рациональной модели глобального управления.
Под предлогом борьбы с терроризмом США закрепились не только на Ближнем Востоке, но и на постсоветском пространстве: в Узбекистане, Киргизии, Таджикистане, Афганистане, что не только позволило лишить Россию ее стратегического оборонного плацдарма в Центральной Азии, но и привело к существенному возрастанию геополитических рисков разыгрывания против России «исламской карты».
Ретроспективный взгляд на проблематику «киберджихада» показывает, что во многом, его широкое распространение стало возможным вследствие поддержки афганских и боснийских моджахедов со стороны стран НАТО. Данный факт подтверждает бывший главный эксперт по Балканам Американского агентства по безопасности (NSA) Джон Р. Шиндлер. Он отмечает, что демократическая администрация Клинтона тайно снабжала боснийских моджахедов, (включая сотрудничавшую с ними Аль-Каиду) в ходе Боснийской войны, миллионами долларов, оружием и снаряжением [1, с. 21]. Таким образом, Босния и Косово сыграли для Аль-Каиды 1990-х гг. ту же роль, что и Афганистан в 1980-е гг., обеспечив поприще, на котором моджахеды могли пройти обучение, готовясь к глобальному джихаду. Тогда же (в 90-х гг.) в сети появились первые интернет-страницы и личные сайты, пропагандирующие идеи фундаментализма в исламе [15, с. 40].
Не менее значимой предпосылкой возникновения феномена «киберд-жихада» является интенсивная миграция, непосредственно связанная с гло-бализационными процессами. Нарастание социокультурной однородности, ставшей следствием влияния идеологии глобализма, свободного потока информации, экономической унификации мира, формированием глобального рынка труда и человеческих ресурсов, привело к интенсивным миграционным потокам в глобальном масштабе. В данной связи необходимо отметить, что интенсификация миграционных потоков из менее развитых регионов ми-
ра в более развитые, вызванная неблагополучием первых, ускоряет их социально-экономическое отставание, способствует росту недовольства и агрессии в обществе, вовлечению населения в различные радикальные движения и террористические организации.
Вместе с тем, внутри транснационального контура глобализации наблюдается противоположная тенденция - уменьшение очагов однородности и процесс этно-культурной анклавизации, связанный, с одной стороны, с неприятием «пришлых», а с другой, - нежеланием самих мигрантов встраиваться в чуждую им культуру, что, по мнению большинства экспертов, значительно осложняет их интеграцию, приводит к росту социальной энтропии, поляризации социума и этно-конфессиональным конфликтам. Так, мигранты второго и третьего поколения, лишенные связи с традиционным исламом, выбирают салафизм и иные формы радикализма как средство решения проблем, с которыми они сталкиваются на Западе.
Анализ медиаактивности джихадистов показывает, что основные пропагандистские усилия направлены на молодежь, поскольку ее критический порог сознания значительно ниже, нежели у людей зрелых, а также она наиболее активна в интернете [21]. Кроме того, в процессе изготовления медийной продукции учитываются особенности современного «клипового» мышления молодежи, поэтому видеоролики исламистов стилизованы под современные видеоклипы, для которых характерна быстрая смена кадров, необычные ракурсы съемки, яркая картинка и т.д. [25]. Такой подход позволяет воздействовать не только на сознание, но и на подсознание реципиентов информации и сформировать образ терроризма, как грозной и непобедимой силы.
С целью усиления воздействия на сознание получателя информации джихадисты умело используют в своей информационно-пропагандистской работе не только такую знаковую систему как речь (письменную или устную), но и средства невербальной коммуникации: оптико-кинетическую (жесты, мимика, пантомимика), пара- и экстралингвистическую (диапазон и тональность голоса, паузы, плач, смех, темп речи), организацию пространства и времени коммуникативного процесса и визуальный контакт [5 с. 30], что способствует раскрытию глубинных смыслов данных сообщений.
Активная пропаганда джихада осуществляется не только в традиционно мусульманских регионах, но и в Европе, где количество мусульман-беженцев стремительно увеличивается. Любая активность террористов в Ев-
ропе, будь то осуществление террористических актов или «киберджихад», оценивается экспертами как попытка дестабилизации Евросоюза [3]. В данной связи эксперты отмечают, что атаки террористов-одиночек в Европейских городах, внешне не связанные между собой, выглядят как новое явление в гибридной войне [11].
Исследование феномена «киберджихада» и активности фундаменталистских течений в контексте геополитических процессов постмодерна, показывает, что во многом их появление связано с ожесточенной борьбой за природные ресурсы, «переделом» сфер политического влияния, экономическим кризисом и экологическим проблемами. Комплекс, так называемых, глобальных проблем привел, кроме прочего, и к значительной утрате частью человечества веры в научно-технический прогресс, что поставило под вопрос само существование цивилизации, основанной на рационализме. Все вышеперечисленное не могло не вызвать волну религиозных фундаменталистских настроений во всем мире, в том числе и в исламском обществе. Так, по мнению некоторых исследователей, вступление в ряды фундаменталистов связано с попыткой людей преодолеть глубокое социокультурное отчуждение, связанное с современной технократической цивилизацией [22].
Кроме того, фиаско всех светских форм правления, - от западной «парламентской демократии» до «государственного социализма» привело мусульманских активистов к выводу о том, что первопричина бед - отход от принципов изначального «чистого» ислама, а путь к решению многочисленных проблем - восстановление этих принципов во всех сферах жизнедеятельности.
Именно на этом фоне стало возможным формирование глобальной сети организаций исламских фундаменталистов, проповедующих идеи «глобального джихада салафи» [7]. Вместе с тем необходимо отметить, что данное течение имеет не религиозные, а общественно-политические корни. Джиха-дисты ведут борьбу не только с западом, но и с мусульманскими правителями, нарушающими, по их представлению, установки исламской религии в сфере политической практики [20]. В данной связи, А.В. Манойло предлагает рассматривать методы информационно-психологического воздействия ислама на трех уровнях: цивилизационном, региональном и национальном [10, с 250] что, по его мнению, соответствует уровням существующих международных конфликтов.
Формирование глобального информационного пространства и его открытость, придали дополнительный импульс вышеуказанным процессам, создав благоприятные условия для распространения наднациональных явлений псевдорелигиозной солидарности, которые зачастую приобретают экстремистские формы что, в свою очередь, влечет за собой рост этно -конфессиональной конфликтности и проявление сепаратистских тенденций. В соединении с неконтролируемой миграцией они способствуют усилению национализма, политического и религиозного экстремизма и этно-сепаратизма, представляющих собой вызов национальной и международной безопасности.
По мнению И.В. Сурмы, понятие «киберджихад» следует трактовать расширительно, как любое проявление активности джихадистов в интернете, поскольку все виды данной активности направлены на достижение конечной цели - установления всемирного халифата [15, с. 50].
Действительно, «киберджихад» основанный на идеологии исламизма и построения всемирного халифата, является не только компонентом массового сознания, но и политической практикой. Центральная проблема исламизма - поиск места мусульман в мировом развитии, построение оригинальной модели общественного уклада, которая была бы основана на принципах ислама. Общей же характеристикой всех радикальных течений ислама является наднациональная, надклассовая общность их приверженцев и стремление к политическому объединению всех мусульман поверх государственных границ.
Подобные цели ставят перед собой не только бойцы Исламского государства (ИГ - запрещенная в России организация), но сторонники запрещенной в России организации «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами», которая в марте 2016 года в Анкаре провела международную конференцию под названием «Халифат: иллюзия или близкое будущее?». Со стороны организаторов мероприятия в адрес мусульман всего мира прозвучали призывы сделать все возможное, чтобы восстановить второй праведный Халифат [18]. В данной связи важно отметить, что Турция, в столице которой проходило данное мероприятие, не только является светским государством, но и членом Североатлантического альянса.
В технической сфере немалые усилия джихадистов направлены на разработку программ по кодированию информации. Это приоритетное и по-
стоянно развивающееся направление, в котором они не уступают западным компаниям, занимающиеся декодированием компьютерных программ.
С целью сохранения анонимности в интернете исламисты активно используют различные анонимайзеры и браузеры типа VPN или TOR. Выпускаются и специализированные электронные журналы, в которых содержатся подробные инструкции о том, как следует работать через прокси-серверы, чтобы сохранять статус анонимности [19, c. 96].
С этой же целью «кибержихадисты» постоянно разрабатывают новые приложения, как, например, мессенджер «CCS» - программа для анонимного общения исламских радикалов, где они могут свободно обмениваться информацией [13]. Кроме того, «киберджихадисты» активно используют возможности так называемого «темного веба», то есть теневого интернета [6].
Важная особенность «киберджихада» состоит в его сетевом характере и децентрализованной структуре, функционирующей по типу роя или стаи. Фактически, подобная структура может не иметь главы или лидера, что значительно затрудняет борьбу с подобными организациями, в том числе в интернете [24, с. 10]. Данная особенность позволяет джихадистским группировкам быть более гибкими, и, в случае угрозы, мгновенно исчезать из поля зрения специальных служб. Подобное явление получило название «децентрализованный джихад», т.е. мобилизация на совершение террористических актов одиночек [23, с. 82], не имеющих реальной связи с командными центрами международной террористической сети, но подталкиваемых на совершение террористических актов исламистско-джихадистской пропагандой, зачастую бесконтактной - через интернет [13].
С целью повышения эффективности и координации децентрализованного джихада происходит разделение обязанностей между различными группами, ведущими кибервойну, которые редко пересекаются между собой. Вместе с тем, несогласованность действий и хаотичное выполнение кибера-так жестко порицается самими активистами и выражается в заявлениях о разрыве сотрудничества с той или иной группой, что, в свою очередь, проявляется в разрыве отношений между исламистскими ресурсами. Кроме того, тот или иной интернет-ресурс может быть объявлен не заслуживающим доверия или даже вредоносным [6].
По мнению экспертов американской разведки, джихадисты, помимо использования широко распространенных каналов связи в интернет-форумах, перешли на общение друг с другом под прикрытием участников
сетевых компьютерных игр. Предполагается, что они используют сценарии данных игр для координации действий, установки контактов и репетиций возможных атак на виртуальных моделях [8].
В контексте анализа феномена «киберджихада» необходимо отметить немаловажную роль США и их союзников по НАТО в опосредованном воздействии на процессы исламской радикализации. Так, количественное доминирование в информационной сфере позволяет США широко применять информационные технологии для запуска в глобальное информационное пространство деструктивных информационных фантомов, таких как «империя зла», «ось зла», «столкновение цивилизаций», «международный терроризм», «авторитарные режимы» и др., которые уже стали частью достаточно эффективной борьбы за контроль над пространством посредством информационной экспансии и активно используются в ходе конфликтов низкой интенсивности.
Подобные сценарии разыгрывались в Югославии, Ливии, Сирии, в ходе «цветных революций» в странах СНГ, проявились в кампании западных СМИ по поводу иракского арсенала оружия массового поражения, которая, сыграла роль «информационной артподготовки» мирового общественного мнения для вторжения США в Ирак в марте 2003 года и закрепления в регионе, создав условия для реализации концепции переустройства региона по проекту «Большой Ближний Восток» [16].
По мнению экспертов, данная концепция, в частности, направлена на реализацию американо-англо-израильских региональных интересов путем дальнейшей дестабилизации Ближнего Востока и формирования «дуги нестабильности» от Ливана до Афганистана. Проект предусматривает переустройство не только, собственно, ближневосточного региона, но и раскол евразийского геополитического пространства, а также отторжения от него Южного Кавказа. Кроме того, на Ближнем Востоке планируется изменение границ многих стран региона и создание плацдарма для контроля Центральной Азии. Главными союзниками в регионе должны стать «Великий Израиль» или «малая Америка» на Ближнем Востоке и марионеточное государство Курдистан на севере Ирака [2].
Именно поэтому, в глазах исламистов США стали не просто пособниками «сионистских банд» (Израиля), а врагом, без серьезного ослабления которого Израиль не может быть уничтожен. В трактовке радикальных исламистов власть в США находится в руках евреев, от которых они должны из-
бавить американский народ. Всеобъемлющий джихад в данном случае превращается в «священную освободительную миссию» [17, с. 222], которая органично вписывается в концепцию исламского мессианства, но является, по сути, лишь пародией на нее.
Эксперты российского Института Ближнего Востока считают, что США стремятся не только получить монопольное право на контроль над нефтяными и газовыми запасами Ближнего Востока, но и обеспечить для себя возможность манипулировать другими странами, находящимися в определенной зависимости от ближневосточной нефти (например, государствами ЕС, Японией, КНР), и тем самым «окончательно утвердиться в качестве единственной сверхдержавы [1, с. 258].
Помимо традиционных задач обеспечения доступа к энергоресурсам региона Вашингтон активно использует Ближний Восток в качестве полигона для испытаний новых технологий при проведении «цветных революций», о чем, в частности, свидетельствуют события «арабской весны». Помехой реализации вышеуказанного проекта стала Россия, поддержавшая на дипломатическом и военном уровнях официальное и легитимное сирийское правительство, а также нацеленная на конструктивное и равноправное сотрудничество с Ираном и другими государствами региона.
В данной связи, мы разделяем мнение А.В. Манойло о необходимости объединения усилий всего мирового сообщества в противодействии экстремизму и терроризму, причем не только в организационном плане, но и в информационно-пропагандистской деятельности [10, с. 253]. Вместе с тем, необходимо отметить, что вооруженный конфликт в Сирии показал, что далеко не все члены мирового сообщества готовы бороться с данной угрозой сообща, преследуя, прежде всего, свои собственные геостратегические цели и национальные интересы.
Политологический анализ «киберджихада» в контексте геополитического противоборства эпохи постмодерна показал, что реализация планов США и их союзников по НАТО в ключевых геостратегических регионах мира привели к экспоненциальному росту нестабильности данных регионов, что, в значительной степени, разбалансировало всю систему международных отношений и привело к значительной активизации исламского фактора в современной геополитике. Вместе с тем, возникновению исследуемого феномена предшествовал целый ряд социально-экономических факторов, связанных с глобализацией, влекущей за собой процессы неконтролируемой
миграции и анклавизации, что в условиях интенсивного расширения глобального информационного пространства способствовало широкому распространению джихадистской идеологии, появлению новых форм геополитического противоборства в информационном и киберпространстве.
Системный и нелинейный характер «киберджихада» детерминирует использование новых информационных технологий с целью борьбы с данной угрозой на основе синергетического подхода. В данной связи, система обеспечения информационной безопасности должна иметь вид разветвленной структурированной и иерархически организованной системы обмена служебной, секретной и открытой информацией, но, вместе с тем, содержать в себе неиерархические элементы различных гражданских технологий информационного обмена. Данная конфигурация могла бы сделать систему более стабильной и эффективно отвечающей на современные геополитические вызовы и угрозы.
В этом контексте актуальной задачей становится создание системы цифровой обороны, включающей единую и универсальную компьютерно -сетевую среду управления, которая будет способна охватывать не только все армейские структуры, но и оборонно-промышленный комплекс, а также, в перспективе, и все институты жизнеобеспечения страны - промышленность, экономику, госуправление, безопасность техносферы, со-циосферу и т.д.
Иными словами необходимо создание всеобъемлющей сети национальной гражданской обороны, узлы которой были бы тесно интегрированы и взаимосвязаны информационно и технологически, и которая могла бы эффективно функционировать автономно в условиях перманентного информационного противоборства и периодически вспыхивающих информационных и сетевых войн без привлечения больших административных ресурсов.
В контексте борьбы с «киберджихадом» важнейшая стратегическая задача России - не допустить радикализации собственного российского ислама. Важным направлением мусульманской стратегии России могли бы стать реализация масштабных инфраструктурных проектов в Каспийском и Центрально-Азиатском регионах, а также создание новой системы коллективной безопасности в мусульманском мире.
Литература
1. Белащенко Д.А., Комаров И.Д. События «арабской весны» в контексте реализации проекта «Большой Ближний Восток» // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2012. №6(1).
2. Большой Ближний Восток. URL: http://dergachev.ru/Russian-encyclopaedia/02/64.html (дата обращения 06.03.2019).
3. Васильев М.В. Террористический удар по Франции как многовекторный проект дестабилизации Евросоюза. URL: http ://politi ka. snauka.ru/2015/11/3563 (дата обращения 06.05.2019).
4. Глебова Н. Киберджихад в Сети: Интернет на службе исламского терроризма. URL: http://rabkor.ru/columns/analysis/2015/11/28/cyberjihad/ (дата обращения 07.06.2019).
5. Жаворонкова Т.В. Использование сети интернет экстремистскими и террористическими организациями // Вестник Оренбургского ГУ. 2015. №3(178).
6. Игнатов Г. «Тёмный» интернет - главное оружие исламистов. URL: https://jpgazeta.ru/tyomnyiy-internet-glavnoe-oruzhie-islamistov/ (дата обращения 06.06.2019).
7. Исследовательский центр «Агентурами» // Аль-Каида. URL: http://studies.agentura.ru/tr/alqaeda/ (дата обращения 08.05.2019).
8. Карякин В.В. Геополитика: исследование международных проблем в эпоху постмодерна. Москва: Граница, 2016.
9. Королёв А. Киберпространство и информационный терроризм. URL: http://scienceport.ru/news/kiberprostranstvo-i-informatsionnyy-terrorizm/ (дата обращения 08.06.2019).
10. Манойло А.В. Технологии несилового разрешения современных конфликтов / Под. ред. А.И. Петренко. Москва: Горячая линия - Телеком, 2015.
11. Новый облик гибридной войны в Европе: манипулируемые психопаты и экспорт насилия. URL: https://www.geopolitica.ru/ article/novyy-oblik-gibridnoy-voyny-v-evrope-manipuliruemye-psihopaty-i-eksport-nasiliya (дата обращения 03.05.2019).
12. Овчинский В.С. Косово в зеркале теневой политики: Аналитический доклад. Москва: ИНФРА-М, 2008.
13. Противодействие террористической и иной экстремистской деятельности исламских радикальных структур на территории государств - уча-
стников Содружества независимых государств: материалы Международного научно-практического семинара. Москва, 2014.
14. Радикальные исламисты заявили о создании безопасного мессенд-жера «для мусульман». URL: https://jpgazeta.ru/radikalnyie-islamistyi-zayavili-o-sozdanii-bezopasnogo-messendzhera-dlya-musulman/ (дата обращения 06.06.2019).
15. Сурма И.В. Виртуальные войны за реальное геополитическое пространство: этиология джихада и киберджихада // Rocznik Bezpieczenstwa Mi^dzynarodowego 2016. vol.10. №2.
16. США запустили в действие план «Большой Ближний восток», нацеленный на дискредитацию основ ислама / Islam News, 26.01.2011. URL: http://www.islamnews.ru/news-31771.html (дата обращения 06.03.2019).
17. Хрусталев М.А. Анализ международных ситуаций и политическая экспертиза. Москва: Изд. «Аспект Пресс», 2018.
18. Юлаев С. Конференция партии Хизб ут-Тахрир в Анкаре собрала тысячи. URL: https://golosislama.com/news.php?id=29328 (дата обращения 06.05.2019).
19. Ammar J., Xu S. When Jihadi Ideology Meets Social Media. Palgrave Macmillan. 2018.
20. Bunt Gary R. Hashtag Islam: How Cyber-Islamic Environments Are Transforming Religious Authority. The University of North Carolina Press. 2018.
21. СуЬег Jihad: Social Media as Modern Terrorist's Weapons. URL: https://sarahmaxresearch.com/2016/05/16/cyber-jihad-social-media-as-modern-terrorists-weapons/ (дата обращения 07.05.2019).
22. Sageman M. Understanding Terror Networks. University of Pennsylvania Press. 2004.
23. Scott J. Spaniel D. The Anatomy of Cyber-Jihad: Cyberspace is the New Great Equalizer. CreateSpace Independent Publishing Platform, 2016.
24. Shori Liang C. Cyber Jihad: Understanding and Countering Islamic State Propaganda. GSCP Policy Paper. 2015. No. 2.
25. Williams, L. Islamic State propaganda and the mainstream media. URL: https://www.files.ethz.ch/isn/196198/islamic-state-propaganda-western-media_0.pdf (дата обращения 07.05.2019).
26. Winter, C. The Virtual "Caliphate": Understanding Islamic State's Propaganda Strategy. London: Quilliam Foundation; Hoffman, A. & Schweitzer, Y. 2015.
References
1. Belashchenko D.A., Komarov I.D. Sobytiya «arabskoi vesny» v kontekste realizatsii proekta «Bol'shoi Blizhnii Vostok». Vestnik Nizhegorodskogo universiteta im. N.I. Lobachevskogo. 2012. №6(1).
2. Bol'shoi Blizhnii Vostok. URL: http://dergachev.ru/Russian-encyclopaedia/02/64.html (data obrashcheniya 06.03.2019).
3. Vasil'ev M.V. Terroristicheskii udar po Frantsii kak mnogovektornyi proekt destabilizatsii Evrosoyuza. URL: http://politika. snauka.ru/2015/11/3563 (data obrashcheniya 06.05.2019).
4. Glebova N. Kiberdzhikhad v Seti: Internet na sluzhbe islamskogo terrorizma. URL: http://rabkor.ru/columns/analysis/2015/11/28/cyberjihad/ (data obrashcheniya 07.06.2019).
5. Zhavoronkova T.V. Ispol'zovanie seti internet ekstremistskimi i terroristicheskimi organizatsiyami. Vestnik Orenburgskogo GU. 2015. №3(178).
6. Ignatov G. «Temnyi» internet - glavnoe oruzhie islamistov. URL: https://jpgazeta.ru/tyomnyiy-internet-glavnoe-oruzhie-islamistov/ (data obra-shcheniya 06.06.2019).
7. Issledovatel'skii tsentr «Agenturami». Al'-Kaida. URL: http://studies.agentura.ru/tr/alqaeda/ (data obrashcheniya 08.05.2019).
8. Karyakin V.V. Geopolitika: issledovanie mezhdunarodnykh problem v epokhu postmoderna. Moskva: Granitsa, 2016.
9. Korolev A. Kiberprostranstvo i informatsionnyi terrorizm. URL: http://scienceport.ru/news/kiberprostranstvo-i-informatsionnyy-terrorizm/ (data obrashcheniya 08.06.2019).
10. Manoilo A.V. Tekhnologii nesilovogo razresheniya sovremennykh konfliktov / Pod. red. A.I. Petrenko. Moskva: Goryachaya liniya - Telekom, 2015.
11. Novyi oblik gibridnoi voiny v Evrope: manipuliruemye psikhopaty i eksport nasiliya. URL: https://www.geopolitica.ru/ article/novyy-oblik-gibridnoy-voyny-v-evrope-manipuliruemye-psihopaty-i-eksport-nasiliya (data obrashcheniya 03.05.2019).
12. Ovchinskii V.S. Kosovo v zerkale tenevoi politiki: Analiticheskii doklad. Moskva: INFRA-M, 2008.
13. Protivodeistvie terroristicheskoi i inoi ekstremistskoi deya-tel'nosti islamskikh radikal'nykh struktur na territorii gosudarstv - uchastnikov
Sodruzhestva nezavisimykh gosudarstv: materialy Mezhdunarodnogo nauchno-prakticheskogo seminara. Moskva, 2014.
14. Radikal'nye islamisty zayavili o sozdanii bezopasnogo messendzhera «dlya musul'man». URL: https://jpgazeta.ru/radikalnyie-islamistyi-zayavili-o-sozdanii-bezopasnogo-messendzhera-dlya-musulman/ (data obrashcheniya 06.06.2019).
15. Surma I.V. Virtual'nye voiny za real'noe geopoliticheskoe prostranstvo: etiologiya dzhikhada i kiberdzhikhada. Rocznik Bezpieczenstwa Mi^dzynarodowego 2016. vol.10. №2.
16. SShA zapustili v deistvie plan «Bol'shoi Blizhnii vostok», natselennyi na diskreditatsiyu osnov islama / Islam News, 26.01.2011. URL: http://www.islamnews.ru/news-31771.html; (data obrashcheniya 06.03.2019).
17. Khrustalev M.A. Analiz mezhdunarodnykh situatsii i politicheskaya ekspertiza. Moskva: Izd. «Aspekt Press», 2018.
18. Yulaev S. Konferentsiya partii Khizb ut-Takhrir v Ankare sobrala tysyachi. URL: https://golosislama.com/news.php?id=29328 (data obrashcheniya 06.05.2019).
19. Ammar J., Xu S. When Jihadi Ideology Meets Social Media. Palgrave Macmillan. 2018.
20. Bunt Gary R. Hashtag Islam: How Cyber-Islamic Environments Are Transforming Religious Authority. The University of North Carolina Press. 2018.
21. Syber Jihad: Social Media as Modern Terrorist's Weapons. URL: https://sarahmaxresearch.com/2016/05/16/cyber-jihad-social-media-as-modern-terrorists-weapons/ (data obrashcheniya 07.04.2019).
22. Sageman M. Understanding Terror Networks. University of Pennsylvania Press. 2004.
23. Scott J. Spaniel D. The Anatomy of Cyber-Jihad: Cyberspace is the New Great Equalizer. CreateSpace Independent Publishing Platform, 2016.
24. Shori Liang C. Cyber Jihad: Understanding and Countering Islamic State Propaganda. GSCP Policy Paper. 2015. No. 2.
25. Williams, L. Islamic State propaganda and the mainstream media. URL: https://www.files.ethz.ch/isn/196198/islamic-state-propaganda-western-media_0.pdf (data obrashcheniya 07.04.2019).
26. Winter, C. The Virtual "Caliphate": Understanding Islamic State's Propaganda Strategy. London: Quilliam Foundation; Hoffman, A. & Schweitzer, Y. 2015.
