CC BY
23PHILOSOPHICAL SCIENCES
ФАКТУАЛЬНАЯ АРГУМЕНТАЦИЯ НАУЧНОГО ЗНАНИЯ: ИСТОРИКО-ФИЛОСОФСКИЙ
ДИСКУРС
Арутюнян М.П.
доктор философских наук, заведующий кафедрой философии и социально-гуманитарных дисциплин
Тихоокеанского государственный университета,
г. Хабаровск, Россия
THE FACTUAL ARGUMENTATION OF SCIENTIFIC KNOWLEDGE: HISTORICAL-
PHILOSOPHICAL DISCOURSE
Arutyunyan M.
doctor ofphilosophy, head of the Department ofphilosophy and social and humanitarian disciplines of the Pacific state University,
Khabarovsk, Russia
Аннотация
Автор обращается к проблеме эмпирического обоснования научного знания в методологическом дискурсе новоевропейской философии, эволюции позитивизма и постпозитивизма. Анализирует трансформации рефлексивных подходов в постановке и решении проблемы фактуальной аргументации научного знания от методологических установок онтологизма и логицизма к крайностям релятивизма и «методологического анархизма».
Abstract
The author addresses the problem of empirical substantiation of scientific knowledge in the methodological discourse of new European philosophy, the evolution of positivism and postpositivism. Analyzes the transformations of reflexive approaches in the formulation and solution of the problem of factual argumentation of scientific knowledge from the methodological settings of ontology and logicism to the extremes of relativism and "methodological anarchism".
Ключевые слова: методология, фактуальная аргументация, научный факт, эмпиричекое обоснование, позитивизм, постпозитивизм.
Keywords: methodology, factual argumentation, scientific fact, empirical justification, positivism, postpos-itivism.
Методология науки с необходимостью обращается к вопросам доказуемости и обоснованности научного знания, проблемам его истинности и достоверности. Преодолевая в своей исторической эволюции исключительность позиций логицизма в обосновании знания, она открывает в контекстах истории и философии науки новые аргументатив-ные возможности и собственный потенциал. Философская методологии науки призвана рассмотреть в целостности и взаимообусловленности, в дополнительности и уровневой системной организации -логические, онтологические, эпистемологические, аксиологические, экзистенциальные, и др. важнейшие аспекты системы аргументации1, репрезентирующие в эволюции научного познания сложную динамику его самоутверждения в контекстах культуры. К таким выводам, как мы увидим далее, приводит известная в логике развития позитивизма и
постпозитивизма проблема фактуальной аргументации научного знания. Проблемное поле ее методологических ориентиров получившее истоки своего развития в эпоху Нового времени2, изначально задается тематизацией двух основных аспектов фи-лософско-методологической рефлексии: онто-эпи-стемологическим и логическим.
Онто-эпистемологический аспект проблемы. Тесно связанный с эпистемологическим, онтологический аспект проблемы фактуальной аргументации научного знания касается выяснения сущности и содержания факта как элемента эмпирического базиса знания. Он отчетливо детерминируется в новоевропейской философии исходной взаимосвязью фактуального знания с эмпирически воспринимаемой предметной действительностью. Основным принципом учения Ф. Бэкона является принцип происхождения знаний и идей из мира
1См. о понятии аргументации и основных аспектах философской аргументации: Брутян Г.А. Аргументация (общая характеристика) // Вопросы философии. - 1982. № 11; его же: Перспективы исследований актуальных проблем теории аргументации // Философские науки. - 1983. - № 6.
2 Интерес к факту как специфической форме организации научного знания и аргументу доказательства его истин-
ности и обоснованности наблюдается в науке и философии Нового времени. Поставленные развивающимся естествознанием вопросы о механизме экспериментальной проверки научного знания, связывающем теоретические представления с действительностью, об особенностях данной связи, а тем самым - о природе и функциях фактов как элементов эмпирического базиса науки обретают особый философский интерес осмысления.
чувств. В сочетании со значимым для материалистической гносеологии принципом отражения, этот посыл становится важным для данного направления и в дальнейшей разработке проблемы факта. Он указывает на необходимость проверки знания через непосредственное обращение к самой действительности и определение характера связи знания с внешним миром посредством органов чувств. Соответственно, эмпирический базис научного знания по Бэкону составляет совокупность фактов, полученных в результате экспериментирования и наблюдения - получения непосредственных знаний о природе и воздействия познающего субъекта на неё3.
Последовательное развитие данного положения в философии научного познания ведет к дальнейшему раскрытию роли и сущности научной эмпирии в познании объективной действительности и пониманию сложной субъект-объектной диалектической природы фактуального аргумента. Однако для Бэкона это положение (в рамках свойственного новоевропейскому материализму созерцательного подхода к познанию) оказалось чисто постулатив-ным. Сама же заявка на дальнейшее раскрытие содержания этого важного в контекстах онто-эписте-мологической установки понимания факта постепенно угасает в истории эпистемологии. И инициативу дальнейшей методологической рефлексии фактуального знания берет на себя позитивистская методология, постепенно эволюционировавшая в осмыслении фактуального аргумента от онто-эпистемологических философско-методоло-гических установок к чисто логическим.
Так, явления, события, фиксирующиеся в фактах, еще признаются «первым позитивизмом» реально существующими, хотя «мы не знаем ни сущности, ни даже действительного способа возникновения ни одного факта: мы знаем только отношения последовательности и сходства фактов друг к другу»4. В учении радикального феноменализма Э. Маха5 факт толкуется субъективно-идеалистически через анализ «открытых» им «элементов мира», по сути, онтологизирующих субъектно-объектное познавательное отношение6. В результате познающий субъект с его особенностями восприятия мира становится единственно существующей познавательной реальностью, а факт, лежащий в фундаменте знания, приобретает статус гносеологической и онтологической (субъективно-идеалистической) сущности одновременно7. «Соединение непосредствен-
ных чувственных впечатлений с ассоциированными накопленными впечатлениями» ведет, по мнению К. Пирсона, к образованию «конструктов», которые проецируются субъектом во вне себя и называются «явлениями». «Реальный мир, - пишет он, - заключается для нас в подобных конструктах, а не призрачных «вещах в себе». Научными фактами, лежащими в фундаменте знания, становятся при этом понятия, образованные из «чувственных впечатлений», комплексов ощущений с помощью «механической и психической ассоциации»8.
Попыткой преодоления явного субъективизма махистской гносеологии и вместе с тем - последней в истории позитивизма первой половины ХХ в. попыткой создания онтологической схемы в методологическом анализе науки, в том числе, проблемы факта, явилось непосредственно предшествующее «третьему» позитивизму учение логического атомизма Б. Рассела и Л. Виттгенштейна.
Сущность концепции логического атомизма состоит в сочетании в ней двух основных принципов: принципа простоты или атомизма мира и знания с принципом корреспонденции или соответствия языка и реальности9. Основным смысловым единицам языка, знания - атомарным высказываниям в соответствие ставятся единицы мира - атомарные факты, выступающие начальными единицами обоснования знания. «Все, что имеется во Вселенной, - отмечает Б. Рассел, - я называю фактом». Факт - «нечто имеющееся налицо, независимо от того, признают его таковым или нет». И далее: «Факты есть то, что делает утверждения истинными или ложными»10. В «Логико-философском трактате» «раннего» Л. Виттгенштейна мир также рассматривается в качестве совокупности атомарных, не зависящих друг от друга фактов, которым соответствуют атомарные высказывания11. Тем самым обоснование знания строится как попытка совмещения двух искусственно созданных каркасов: онтологического и языкового. Принцип взаимнооднозначного соответствия «идеального языка» и «логизированной действительности» находит своё выражение в представлениях Виттгенштейна о предложениях как «образе» реальности12.
Онтологический аспект учения Рассела-Витт-генштейна является, по мнению позитивистов Венского кружка, уступкой метафизике, от которой следует отказаться, и вместе с тем «незаконной он-тологизацией логической доктрины», в силу чего
3 Бэкон Ф. О достоинстве и приумножении наук // Соч. в двух томах. - М., 1971. - Т. 1. - С. 163.
4 Милль Д. Ст. Огюст Конт и позитивизм // Огюст Конт и позитивизм. - М., 1897. - С. 8.
5 См.: Никитин Е. П. Радикальный феноменализм Э. Маха //Позитивизм и наука. - М., 1975. - С. 96-130.
6 Ленин В. И. Полн. Собр. Соч. - Т. 18. - С. 49.
7 Критика подобных взглядов на факт с позиций методологии диалектического материализма дается В.И.Лениным в работе «Материализм и эмпириокритицизм». См.: там же. С. 60.
8 Пирсон К. Грамматика науки. - СПб., 1911. - С. 98.
9 См.: Козлова М. С. Философия и язык. - М. 1972. - С. 81-147; Швырев В.С. Неопозитивизм и проблемы эмпирического обоснования науки. - М. - 1966. - С. 9-22.
10 Рассел Б. Человеческое познание. Его сфера и границы. - М.1957. - С. 177-178.
11 Виттгенштейн Л. Логико философский трактат. - М.-1958.
12 Вместе с тем, в рамках чисто логической теории корреспонденции оказывается невозможным вскрыть постулируемое учением логического атомизма соответствие атомарных высказываний атомарным фактам действительности.
«его вполне можно отбросить не изменяя последней»13.
Критикуя идеал раннего Виттгенштейна, согласно которому «структура пропозициональных выражений отражает структуру соответствующих фактов», Нейрат включил термин «факт» в перечень запрещенных терминов, возражая против утверждения, что предложения выражают факты. По его мнению, нельзя сравнивать гипотезу с соответствующими фактами; можно только сравнивать ее с другими предложениями, а именно «предложениями наблюдения» или так называемыми «прото-
14
кольными предложениями»14.
Таким образом, деятели «Венского кружка» и их последователи не просто отказываются от решения указанной выше проблемы, сделавшей тупиковым учение логического атомизма, но переносят центр тяжести методологического анализа на преодоление другой трудности учения Рассела-Вит-тегштейна - на проблему нахождения исходных логических атомов знания, составляющих эмпирический базис и служащих проверочной основой науки. Факт в учении позитивизма характеризуется уже не как «онто-гносеологический» элемент, либо «онтологический атом», а в качестве «непосредственно данного», выраженного «протокольным предложением». Причем природа «непосредственно данного», т. е. характеристика содержания факта, особенностей его связи с изучаемым объектом и субъектом познания, выходит за рамки методологического исследования позитивистов. Так элиминируется в решении проблемы фактуальной аргументации научного знания важнейший ее онтологический аспект, а с ним и гносеологический, что вовсе не означает устранение субъективистского понимания факта в эволюционирующей «логике обоснования».
Логический аспект проблемы. Второй аспект проблемы касается определения границ и механизма фактуальной аргументации. Исторически постановка и эволюция альтернативных решений в его осмыслении исходят из индуктивистской либо дедуктивистской ориентации мыслителей Нового времени в вопросе специфики и способов построения теоретического знания, что было обусловлено общей антитезой методологии рационализма и эм-
13 Швырев В. С. Неопозитивизм и проблемы эмпирического обоснования науки. - М. - 1966. - С. 22.
14 See: The Legacy of Logical Positivism. Studies in the Philosophy of Science. - Baltimore. - 1969. - P. 167-168.
15 Существенно, что поляризуя взгляды на механизм и
границы фактуальной аргументации научного знания,
сама эта антитеза «касается не отношения к науке как таковой, а понимания природы философии и тем самым -поскольку одно невозможно без другого - ее связи с част-нонаучным знанием», «рационализм был представителем
духа философии» (абсолютизирующим её мировоззренческую, методологическую функции по отношению к конкретнонаучному познанию), в отличие от эмпиризма, требовавшего превращения философии в положительное
знание». См.: Киссель М. А. Судьба старой дилеммы. -
пиризма15. Раннеиндуктивистский взгляд на теорию характеризует ее в качестве совокупности общих высказываний, формирующейся в результате индуктивного обобщения эмпирических фактов. Он свойственен не только эмпиризму Нового времени, но воспроизводится в своих существенных чертах философской методологией «первого» и «второго» позитивизма - его так называемой психологической версией (О. Конт, Д.С. Милль, Э. Мах и др.). Последняя также рассматривает теорию в качестве иной формы существования эмпирии - как ее индуктивное обобщение, либо экономное замещение, репрезентацию16. Наблюдение, основное назначение которого характеризуется как получение исследователем эмпирических фактов, в связи с этим рассматривается О. Контом в качестве универсального научного метода17. А задача теоретического объяснения, соответственно методологической установке дескриптивизма, сводится Э. Махом к описанию фактов, редукции фактов более сложных и к простым, далее неразложимым18. Именно способ получения, если рассматривать вопрос с позиций индуктивизма, может обеспечить объективность и обоснованность научной теории. Так «логика обоснования» в данной методологической схеме одновременно оказывается и «логикой открытия». А фактуальная аргументация теряет свое прямое назначение, совпадая, по существу, с процессом получения научного знания.
Дедуктивизм в противоположность индукти-визму, не устанавливает жесткой связи теоретических этажей знания с эмпирией, а, напротив, отрывает их от неё, абсолютизируя относительную самостоятельность теории. Экспериментальным фактам он отводит лишь роль стимула, толчка, побуждающего интеллектуальное мышление и интуитивное созерцание ума. Вместе с тем факты, наряду с законами, оказываются выводимыми по правилам формальной логики из общих посылок, получаемых путем умозрения и выступают в роли либо меньшей посылки, либо заключения силлогизма. Весьма показательно в этом плане учение Г. В. Лейбница.
Обосновывая несостоятельность индукти-визма в трактовке возникновения знания и характера его истин19, Лейбниц, по существу, обращается к гипотетико-дедуктивной схеме формирования и
М. - 1974. - С. 9, 245. Тем самым логический аспект проблемы факта (впоследствии «раздутый» и искусственно изолированный от других её сторон позитивизмом) уже в изначальной своей постановке четко детерминирован мировоззренческим контекстом методологической программы, органически дополняет её философское содержание.
16 См.: Никитин Е. П. Теория и эмпирия: проблемы разграничения // Позитивизм и наука. - М., 1975. - С. 194197.
17 Конт О. Курс положительной философии. - СПб., 1899. - Т. 1.
18 Мах Э. Принцип сохранения работы. История и корень его. СПб., 1909. - С. 37.
19 Лейбниц Г. Избранные философские сочинения. М., 1908. - С. 189.
обоснования знания. Однако, настаивая на абсолютной в конечном счете зависимости «истин
факта» от «истин разума в соответствии с введен-
20
ным им законом достаточного основания20» и уводя в тень наличие обратной связи в этой зависимости, он в итоге отождествляет эмпирический факт с теоретическим следствием, упустив тем самым из виду специфику фактуального аргумента и его функций в науке.
Известно, что именно гипотетико-дедуктивная схема строения и обоснования знания явилась «венцом» эволюции логического позитивизма. Разрабатывая её, логики-позитивисты (Карнап, Гемпель, Рейхенбах, Фейгль) внесли существенный вклад в решение проблемы логической связи теоретического и эмпирического этажей сформировавшегося научного знания. Однако им не удалось методом логического анализа решить классическую проблему эмпирицисткой методологии: раскрыть теоретическое содержание в качестве «превращенного» эмпирического содержания21. Об этом свидетельствует, во-первых, выход логических позитивистов в характеристике статуса научной теории за рамки исходных установок эмпиризма. Так, относительно конструкции научной теории (которая еще не проинтерпретирована эмпирически) Карнап утверждает, что она может быть ограничена лишь «формальными» установками и в значительной степени является произвольной22. Во-вторых, подтверждением тому становится сама эволюция взглядов логических позитивистов на понимание эмпирического критерия познавательного значения23, позволяющего, по мнению его создателей, не только «очищать» язык науки от «псевдонаучных» терминов, но универсальным способом наделять теоретические положения науки «эмпирическим значением» - путем: 1) установления «аналитического значения» теории, т. е. способов редукции теоретических положений науки к эмпирическим; 2) отыскания изначальных, безусловно истинных эмпирических фактов, или такого «языка наблюдений», который представлял бы исходное эмпирическое значение и являлся пределом «сведения» теоретических положений.
Хорошо известна в этом плане дискуссия неопозитивистов «Венского кружка» о протокольных предложениях и переход в результате ее к фи-зикалистским представлениям (ранний Р. Карнап, Ф. Франк, О. Нейрат, Г. Фейгль, и др.) относительно базисных суждений наблюдения. Физикали-сты пытались преодолеть очевидное противоречие неопозитивистской доктрины «Венского кружка» между тезисом о сугубо индивидуальном характере
«чувственного данного», якобы лежащего в эмпирическом фундаменте знания (но не позволившего объяснить процесс коммуникации в науке) и очевидным общезначимым характером научных знаний. Путем редукции теоретического знания к эмпирическому значению, сформулированному в терминах наблюдения физического языка, теория получает, согласно физикализму, полное эмпирическое обоснование24. Очевидно, что в этой программе суть эмпирического обоснования знания остается той же, что и в раннеиндуктивистских позитивистских методологических концепциях, вбирая в себя всю их противоречивость.
Поэтому данный взгляд на критерий эмпирического значения был подвергнут критике также и в рамках самого же логического позитивизма, в том числе с позиций инструментализма (поздний Р. Карнап, Э. Нагель, К. Гемпель, Дж.Кемени, П. Оп-пенгейм). Теория в данном случае, по существу, теряет своё эмпирическое значение. Она бессодержательна, по мнению инструменталистов, и может быть лишь «техническим инструментом», набором правил вывода, позволяющих из одних выражений наблюдения выводить другие выражения наблюдения. Таким образом, инструменталисты в определенной мере расходятся с традиционным позитивистским тезисом редукции теории переводимости её на язык набора утверждений наблюдения, эмпирических фактов. Положения теории в этом смысле не являются фактуальными утверждениями наблюдения, а позитивистский критерий эмпирического значения относится исключительно также к эмпирическим фактам. Несколько иной становится и трактовка эмпирического обоснования знания, связываемого уже не с поисками абсолютного, окончательного критерия истинности теории, а с понятием ее эмпирической интерпретации. При помощи «правил корреспонденции» теоретическим терминам, невыразимым в языке наблюдений, придается «частичный эмпирический смысл», а сама теория оказывается «частично и опосредованно эмпирически проинтерпретированной»25.
Эти представления, соответствующие гипоте-тико-дедуктивной схеме строения и обоснования знания в рамках логического позитивизма, становится доказательством несостоятельности его собственных исходных установок. Обосновывая относительную самостоятельность, автономность теоретического знания, логический позитивизм приходит к уступкам конвенционализму, где научные теории принимаются не в качестве доказанно истинных, а как «истинные» лишь согласно конвен-ции26, что в корне противоречит исходному крите-
20 Подробнее см: Нарский И. С. Готфрид Лейбниц. - М., 1972. - С.68-83.
21 См.: Швырёв В.С. Неопозитивизм и проблемы эмпирического обоснования науки. - М. - 1966. - С. 114-115.
22 See: Camap R. Methodological Character of Theoretical Concepts // Minnesota Studies in the Philosophy of Science. - Minneapolis. - 1956. - Vol. I. - P. 46.
23 See: Hempel C. G. The Empiricist Criterion of Meaning //
Logical Positivism. - N. Y., 1966.
24 See: Zamiara K. Metodologiezne spory o status poznawczy teorii. Warszawa., 1974. - S. 41-43.
25 Carnap R. The Methodological Character of Theoretical Concepts // // Minnesota Studies in the Philosophy of Science. - Minneapolis. - 1956. - Vol. I. - P. 38-77.
26 См., напр. Дюгем П. Физическая теория. Её цель и строение. СПб., 1910.
рию эмпирического значения у логических позитивистов. Логические позитивисты и тогда, и позднее охотно апеллировали и к методологическим принципам «простоты», «красоты», «совершенства» научной теории в поисках путей её обоснования, действительно функционирующих в реальной практике научного исследования, но никоим образом не укладывающихся в ограниченные рамки позитивистской логики обоснования. Но сами эти апелляции задают новые вопросы и выводят к новым ориентирам позиций методологического сознания, не реализуемые, как видно в ограниченных методологических рамках логики позитивизма.
Проблема фактуальной аргументации в постпозитивистской методологии. Кризис методологической «Доктрины Факта», - так называет С.Д. Росс позитивистскую логику науки, «игнорирующую активные компоненты в науке», «абстрагирующую результаты (законы и логические формы) науки от ее практики», допускающую существование «чистого и совершенного (неизменного) факта»27, - породил активную ее критику в рамках постпозитивистских методологических программ, начиная от дедуктивизма попперовской концепции фальсификационизма, также логизирующей действительный процесс научного познания, и кончая «методологическим анархизмом» П.Фейе-рабенда. При этом проблема фактуальной аргументации научного знания, несмотря на рациональные моменты в постановке отдельных её вопросов, тоже не получала своего адекватного решения. Апеллируя к «теоретической нагруженности» факта, представители постпозитивизма в действительности подменяют эмпирическое обоснование либо логическим (К. Поппер), либо, подобно П. Фейера-бенду, растворяют его в глубоко плюралистической модели реконструкции становящегося научного знания, где опыт, по существу, изобретается с целью поддержки данной теоретической системы28. Не раскрывается в рамках данных концепций и диалектика содержания научного факта.
Ссылаясь на юмовское опровержение индукции, К. Поппер, к примеру, вопреки неопозитивистской концепции редукционизма, исходит из невозможности обоснования теоретического закона наблюдением и экспериментом. Признавая вместе с тем, что наука применяет законы «всегда» и «везде», он настаивает на принципе эмпиризма, полагая при этом, что в науке только наблюдения и эксперименты могут быть решающими относительно принятия или отбрасывания научных суждений, включая законы и теории29. Отсюда эмпирическое обоснование научного знания, в соответствии с исходным демаркационным критерием, призвано,
27 See: Ross S. D. The Scientific Process. - Martinus Nijhoff (The Hagua), 1971. - P. 46-47.
28 See: Feyerabend P. Problems of Empiricism/ - Part II // The Nature and Function of Scientific Theory / Ed. Colodny. - 1969. P. 323.
29 See: Popper K. Philosophy of Science: a Personal Report // British Philosophy in Mid-Centiry. - L., 1957. - P. 182-183.
30 Ibid. P. 183.
во-первых, продемонстрировать, что эмпирическое подтверждение теории фактами является всего лишь более или менее длительной временной невозможностью ее фальсификации, и что только ложность теории может быть выведена из эмпирической очевидности, и этот вывод является чисто дедуктивным30. Во-вторых, оно демонстрирует прочность базисного суждения, закрепляя за последним статус единственного фальсификатора, т. е. опровергающего фактора.
Во избежание очевидного противоречия К. Поппер уточняет понятие базисного суждения, отмечая, что оно не тождественно протокольному предложению венцев, а является «объективным фактом»31. «Объективный факт», будучи в своем
32
логическом срезе достоянием «третьего мира»32, и является при этом условии собственно научным, по своему существу превосходит просто нечто физическое из «первого мира» и эмпирически субъекту данное, или «психологический факт», принадлежащий «второму миру» в концепции К. Поппера, где он интерсубъективен, включает в себя общие понятия и к нему подключается фальсифицирующая гипотеза. В силу действия последней сами базисные суждения могут иметь лишь гипотетический характер. Любое из этих суждений в свою очередь подвергается испытаниям, предполагающим в качестве критерия любое из базисных суждений33.
Однако такое понимание научного факта не спасает положения, - оно ведет к конвенционализму относительно самих базисных суждений34, и вместе с тем к искаженному пониманию реального базиса научного знания, отрыву научного знания от объективной действительности, несмотря на то, что сам Поппер рассматривает «базисные высказывания как выражающие положения дел в физическом
35
мире»35 и настаивает на наличии некоторой, правда в рамках его онтологической доктрины, мало понятной взаимосвязи между «первым», «вторым» и «третьим» мирами.
В действительности же, логизируя исторический ход научного познания, апеллируя к «автономности» «третьего мира», а также критикуя «об-разную»(«р1с1иге») теорию истины за ее «психологизм», Поппер не только лишает научное знание его реальной эмпирической основы, с помощью которой различные этажи науки соотносятся с действительностью, получая фактуальную аргументацию, но и демонстрирует невозможность понять с его исходных методологических позиций системный характер самого научного знания, вскрыть диалектику субъективного и объективного, абсолютного и относительного в развитии познания. Концепция
31 See: Popper K. R. The Logic of Scientific Discovery. - Toronto, 1959.
32 «Третьим миром» Поппер называет «продукты человеческого ума, т. е. информативное содержание книг «теории в себе», оторванные от реального мира.
33 Popper K. R. The Logic of Scientific Discovery. - Toronto, 1959. - P. 104.
34 Ibid. P. 109.
35 Ibid. P. 103.
истины как «теория соответствия» в учении Поп-пера опять же расшифровывается в качестве схемы логического обоснования одних предложений другими на основе дедуктивного вывода.
Данный пример демонстрирует, что исходя из верной в своем рациональном зерне постановки вопросов относительно того, что эмпирическому испытанию в научном познании подвергаются не только отдельные элементы теории, а теория в целом; что научные факты посредством которых проверяются теории, сами должны быть интерпретированы в рамках некоторой теории, К. Поппер приходит, исходя из своих ограниченных методологических установок, к абсолютизации позиций конвенционализма и релятивизма, в обосновании и критериальной оценке научного знания (заменяя ее поисками «правдоподобия»). И тем самым он, по существу, элиминирует саму необходимость эмпирического обоснования научного знания.
Выход из данных трудностей заключается, прежде всего, в методологическом обосновании от-нологической сущности и методологического статуса эмпирического фактуального аргумента; в признании многомерности и разноуровневости самих фактуальных аргументов; во введении в основу методологического анализа науки принципов диалектики, в частности системного характера научного знания; единства исторического и логического, раскрывающих сущность и реальные возможности плодотворной методологической реконструкции исторического процесса развития науки; в использовании потенциалов методологии синергетики и логики трансдисциплинарности в обосновании знания. В данном случае эмпирическое фактуальное обоснование оказывается лишь элементом, хотя и весьма значимым, этой сложнейшей аргументативной системы научного знания.
В связи с этим не случайными в исторической логике аргументации становятся поступательные шаги методологов, концепции которых берут свое начало от недостатков и тупиков традиционной «логики науки». Они, как известно, апеллируют к становлению и развитию научного знания (Т. Кун), к включению его в широкий социально-культурный контекст (П.Фейерабенд), категоричному отказу от прежних догматичных попыток его полной логизации. При этом в эмпирической аргументации научного знания делается акцент уже не на установление логических связей между «теоретическими терминами» и «терминами наблюдения», что характерно для логического позитивизма, а на попытки найти экспериментальным данным соответствующую интерпретацию в процессе становления теории, проследить специфику интерпретации фактов в период предыстории науки, развития «нормальной науки», а также на этапе научных ре-волюций36. Не случайным оказывается и обращение П. Фейерабенда к так называемым «вспомогательным наукам», «естественным интерпретациям»
эмпирических данных, связывающим наличное знание с прошлым опытом37.
Это несомненный шаг вперед по сравнению с концепциями методологической «Доктрины Факта» в обсуждении вопросов о соотношении теории и эмпирии, активности субъекта познания. Однако подлинный смысл и сущность этих вопросов и реальный путь к их разрешению в данных концепциях не раскрывается и не найден... Вместе с тем характерным в дальнейшем поиске решения проблемы фактуальной аргументации научного знания стал и выход в психологию представителей постпозитивизма, в частности обращение их к юмовской концепции «очевидности». При этом акцент делается не только на опровержении Юмом способа логической индукции в качестве пути эмпирического обоснования научного знания, но, в значительной степени, - на апелляциях шотландского мыслителя к «психологической индукции» в попытках трансформации знания от данных настоящего опыта к будущему38, где факт связывался Юмом с такими понятиями, как «очевидность», «привычка», «ожидание», «вера».
Однако психологическое, субъективное состояние убежденности, описываемое данными понятиями, следует отличать от убеждения как необходимой черты всякой аргументации. Последнее раскрывается путем анализа контекстов оценочной деятельности субъекта познания (т. е. аксиологического аспекта аргументации); роли в нем личностного знания (М. Полани), мировоззрения ученого, стиля мышления данной эпохи (мировоззренческого аспекта аргументации) а также социо-куль-турной и идеологической детерминации (праксиологического аспекта). А это предполагает выход к качественно иным принципам философско-методо-логического анализа как самой науки, так и методологических механизмов демаркации научного знания и его обоснования. Предметность же аналитики научного факта обретает новые проекции методологической рефлексии. И научный факт становится ещё более интересным для исследования в культурно-исторических контекстах его интерпретации - в качестве важнейшего феномена культуры.
Подводя общий итог проведенному исследованию, отметим следующее:
- Исторический вклад новоевропейской философии, философско-методологического дискурса позитивизма и постпозитивизма в решение проблемы научного факта, как проблемы эмпирического обоснования и аргументации научного знания, неоспорим.
- Усилиями, прежде всего, логиков-позитивистов он стал полезным опытом разработки теоретических основ логической аргументации научного знания.
- Эпистемологические дискурсы постпозитивизма оказались весьма ценным опытом поиска моделей системной методологии философских обос-
36 Кун Т. Структура научных революций. - М., 1975.
37 See: Feyerabend P. Problems of Empiricism. - Part II.
38 See: See: Ross S. D. The Scientific Process. - Martinus Nijhoff (The Hagua), 1971.
нований и историко-научной аргументации в изучении динамики научного познания; опытом выработки основ критического методологического дискурса.
- Несомненно и то, что этот опыт историко-философского дискурса оказался важным и значимым не только для дальнейшего осмысления сложнейшей научной и философско-методологической проблематики Научного Факта, но и в плане обогащения аргументативного и аналитического потенциала самого философского познания.
Список литературы
1. Арутюнян М.П. Феномен мировоззрения: историко-философский и методологический анализ. Монография / М.П. Арутюнян. - Хабаровск: КГБНУК Хабаровский краевой музей им. Н.И. Гро-декова, 2016. 336 с.
2. Виттгенштейн Л. Философские работы. Часть I / Л. Виттгенштейн / пер. с нем. М.С. Козловой и Ю.А. Асеева. - М.: Изд-во «Гнозис», 1994.-612с.
3. Грифцова И.Н. Логика как теоретическая и практическая дисциплина. К вопросу о соотношении формальной и неформальной логики /И.Н. Грифцова. - М.: Эдиториал УРСС, 1998. - 152с.
4. Козлова М. С. Философия как деятельность: мысли Л. Виттгенштейна / М. С. Козлова // Современная аналитическая философия: сборник обзоров. Выпуск 3. (серия «Сознание и деятельность»). - М., 1991. С. 32-43.
5. Мартынович С.Ф. Научный факт и его детерминация (философско-методологический аспект) /С.Ф. Мартынович. - Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1983. - 180 с.
6. Мелков Ю.А. Факт в постнеклассической науке. Киев: ПАРАПАН, 2004. - 224 с.
7. Мерзон Л.С. Проблемы научного факта /Л.С. Мерзон. - Ленинград, 1972.
8. Никифоров А.Л. Научный факт и научная теория /А.Л. Никифоров // Творческая природа научного познания. Сб. - М.:"Наука", 1984. - 288 с.
9. Никифоров А.Л. Программа венского кружка /А.Л. Никифоров //Эпистемология & философия науки. Москва, Канон+, 2004. № 1, Т. I. С.217-221.
10. Огурцов А.П. Философия науки: двадцатый век: Концепции и проблемы: в 3 частях. Часть первая: Философия науки: исследовательские программы. - СПб.: Изд. Дом «М1ръ», 2011. С. 18-58, 60-79, 131- 165.
11. Полани М. Личностное знание: На пути к посткритической философии / М. Полани / Пер. с англ. М. Б. Гнедовского. - М., 1985.
12. Рассел Б. Философия логического атомизма /Б. Рассел, - Томск: "Водолей", 1999. - 192с.
13. Рыбаков Н.С. Факт. Бытие. Познание / Н. С. Рыбаков // Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. д. фи-лос. наук. - Екатеринбург, 1994.
14. Сторожук А.Ю. Проблема определения соответствия теории фактам / А.Ю. Сторожук // Философия науки, 2003, № 1 (16). - С. 89-101.
15. Рубина (Арутюнян) М.П. Научный факт и проблема эмпирического обоснования научного знания / М.П. Рубина (Арутюнян) // Вестник Ленинградского государственного университета. - 1977.
- Вып. 3 (17). - С. 74-79.
16. Рубина (Арутюнян) М.П. Проблема научного факта в философии и естествознании / М.П. Рубина (Арутюнян) //Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук. - Л., 1979 - 19 с.
17. Рубина (Арутюнян) М.П. Проблема факту-альной аргументации научного знания / М.П. Рубина (Арутюнян) // Философские проблемы аргументации. - Ереван.: Изд-во АН Арм. ССР, 1986. -С. 103-118.
18. Философские проблемы аргументации. -Ереван.: Изд-во АН Арм. ССР, 1986. - 476 с.
19. Хинтикка Я. О Виттгенштейне / Хиттинка Я. //Из «лекций» и «заметок» / Л. Витгенштейн / Составление и редакция В. А. Суровцева. - М.: «Ка-нон+» РООИ «Реабилитация», 2013. - 272 с.
20. Худяков С. С. Проблема факта и его роли в становлении естественнонаучной теории: диссертация кандидата философских наук. М.: МГУ, философский факультет, 1973. -153 с.
21. Хрустов Г.Ф. Теория факта / Г.Ф. Хрустов.
- М.: МГИМО-Университет, 2005. - 296 с.
22. Энциклопедия эпистемологии и философии науки. - М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2009.
