CC BY
153ДЕТСКАЯ И ПОДРОСТКОВАЯ ПСИХИАТРИЯ
© М.Ю. Каменсков, А.А. Ткаченко, 2014 УДК 616.89-008.48-058.6-053.71
Для корреспонденции
Каменсков Максим Юрьевич - кандидат медицинских наук, старший научный сотрудник Лаборатории судебной сексологии Отдела судебно-психиатрических экспертиз в уголовном процессе ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского» Минздрава России Адрес: 119991, г. Москва, Кропоткинский пер., д. 23 Телефон: (495) 637-53-98 E-mail: job-gnc@yandex.ru
М.Ю. Каменсков, А.А. Ткаченко
Факторы виктимности у несовершеннолетних потерпевших - жертв сексуального насилия*
Victimization risk factors for juvenile sexual abuse victims
M.Yu. Kamenskov, A.A. Tkachenko
Presented are outcomes of comprehensive sexological-psychiatric investigation of 45 minor and juvenile victims of sexual violence. Described are different types of deadaptation of sexual assault victims atpre-criminal stage which served as risk factors for the development of victimization behaviour. Key words: victims, victimization berhaviour, social maladjustment, family deadaptation, sexual deadaptation
ФГБУ «Государственный научный центр судебной и социальной
психиатрии им. В.П. Сербского» Минздрава России, Москва
The Serbsky State Research Centre of Social and Forensic Psychiatry, Moscow
Изложены результаты комплексного сексолого-психиатрического исследования 45 малолетних и несовершеннолетних жертв полового насилия. Описаны различные формы дезадаптации потерпевших на предкриминальном этапе, которые являлись факторами риска в формировании у них виктимного поведения.
Ключевые слова: потерпевшие, виктимное поведение, социальная дезадаптация, семейная дезадаптация, сексуальная дезадаптация
В настоящее время предлагаются судебно-психиатрические подходы к экспертной оценке тяжести вреда здоровью, соответствующие современным научным представлениям, согласно которым психическое расстройство, находящееся в причинно-следственной связи с причиненным вредом здоровью потерпевшему, может отвечать квалифицирующим признакам всех степеней тяжести вреда здоровью [2, 3, 8, 10, 11]. При этом учитывается, что содержательное насыщение квалифицирующих признаков, фигурирующих в юридических критериях соответствующих статей УК (ст. 111, 112, 115), не может дублировать судебно-медицинские критерии при оценке психических расстройств. Так, квалифицирующий признак стойкой утраты общей трудоспособности трудно применим не только к детям и подросткам с психическими расстройствами, но и ко взрослым с теми вариантами психической патологии, которые не столько приводят к нарушению трудовой деятельности, сколько существенно сказываются на других сферах жизнедеятельности. Поэтому предлагалось в качест-
Ф
* Данная работа выполнена в рамках государственного задания. Наименование проекта: «Разработка методов диагностических, экспертных, лечебно-профилактических и реабилитационных мероприятий для лиц, пострадавших при чрезвычайных ситуациях, а также ставших жертвами различных форм насилия и злоупотреблений (включая потерпевших)».
Российский психиатрический журнал № 5, 2014 73
РУБРИКА
ве квалифицирующих признаков (юридического критерия) к каждой степени тяжести вреда здоровью в виде психического расстройства и медицинских критериев использовать как равноценный аналог критерия «утраты общей трудоспособности» критерий «дезадаптации». Под дезадаптацией понимаются возникающие вследствие психического расстройства нарушения личностного функционирования в разных сферах жизнедеятельности - социальной в узком смысле слова (межличностное взаимодействие), семейной, сексуальной, трудовой (у взрослых), школьной (у малолетних/ несовершеннолетних).
Между тем заключение о вреде здоровью следует выносить с учетом в том числе ретроспективной оценки психического состояния потерпевших до криминальной ситуации. Это прямо вытекает из п. 9 Правил определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека*, согласно которому «при проведении судебно-медицинской экспертизы в отношении живого лица, имеющего какое-либо предшествующее травме заболевание либо повреждение части тела с полностью или частично ранее утраченной функцией, учитывается только вред, причиненный здоровью человека, вызванный травмой и причинно с ней связанный».
Анализ психического состояния потерпевшего до криминального события имеет непосредственное отношение и к экспертной оценке его беспомощного состояния, в структуре юридического критерия которого имеются 2 компонента: интеллектуальный (невозможность понимать характер и значение совершаемых действий) и волевой (невозможность оказывать сопротивление). Теснейшим образом к проблеме беспомощного состояния примыкают вопросы виктимного поведения. В центре внимания виктимологии находится комплекс вопросов, связанных с объектом преступления: личность жертвы; особенности ее взаимоотношений с преступником, так как преступник, жертва и ситуация образуют единую и подвижную криминальную систему, которая и определяет возможность реализации противоправных действий, причем вклад жертвы в развитие криминальной ситуации может быть весьма велик.
Как указано в постановлении Пленума Верховного суда РФ от 15.06.2004, для квалификации составов преступления, предусматривающих беспомощное состояние потерпевшего, необходимо установить, что лицо, совершая изнасилование или насильственные действия сексуального характера, осознает, что потерпевшее лицо находится в беспомощном состоянии. Таким образом, неосозна-
ние обвиняемым беспомощности жертвы ввиду ее провоцирующего поведения ведет к изменению квалификации состава предъявленного ему обвинения. Провоцирующее поведение потерпевшего может рассматриваться судом и как «аморальное поведение потерпевшего, явившееся поводом для преступления», что является обстоятельством, смягчающим ответственность (ст. 61 ч. 1 п. «з» УК РФ). Вместе с тем провоцирующее поведение не исключает беспомощное состояние, а наоборот, сближается с ним, поскольку дает основание для оценки его юридического критерия. В одном из проведенных исследований [9, 10] не обнаружено ни одного случая, в котором у потерпевшего с провоцирующим поведением отсутствовал бы этот критерий.
Существуют разные подходы к проблемам виктимного поведения. Если советская и постсоветская виктимологические школы продолжают опираться на раннюю позитивистскую виктимологию, то зарубежная виктимология претерпела существенные изменения в 1970-е гг., когда с критикой позитивистского подхода выступили феминистские авторы и правозащитные организации [22]. В результате в современной зарубежной виктимологии наряду с подходом, основанным на выявлении факторов виктимности, существует подход, ориентированный на эмпирические исследования, свидетельствующие об отсутствии различий между жертвами сексуального насилия и лицами, не подвергшимися половым притязаниям [21].
Однако результаты отечественных исследований показывают, что виктимное поведение жертвы в ряде случаев определяется совокупностью имеющихся у нее неблагоприятных предиспозиций [5, 6, 10]. Обнаружена также связь виктимности с психической патологией: наиболее часто жертвами преступлений сексуального характера оказываются малолетние дети и подростки именно с психическими расстройствами [5]. По мнению С.В. Ильиной [1], препубертатный и пубертатный периоды, являясь критическими в развитии ребенка, оказываются сенситивными к насилию по причине того, что именно на этом этапе личность ребенка становится сенситивной и хрупкой по отношению к внешним воздействиям.
Таким образом, в настоящее время актуально дальнейшее исследование факторов виктимности, которые не только указывают на вероятность беспомощного состояния, но и которые необходимо учитывать в ходе медико-психологической реабилитации потерпевших в целях уменьшения риска повторного их попадания в ситуацию сексуального насилия.
* Постановление Правительства РФ от 17.08.2007 № 522 (в ред. от 24.03.2011)// СЗ РФ. - 2007. - № 35. - Ст. 4308; СЗ РФ. -2011. - № 14. - Ст. 1931.
Цель проведенного исследования заключалась в выявлении факторов виктимности и механизмов виктимного поведения у детей и подростков, ставших жертвами сексуального насилия.
Материал и методы
Объектом исследования стали 45 потерпевших по ст. 131, 132, 134, 135 УК РФ, проходивших амбулаторную комплексную сексолого-психиатри-ческую экспертизу. Средний возраст потерпевших составлял 12,3 года. Среди них большая часть была подросткового возраста (66%), меньшую часть обследованных составили дети парапубертатного (7%) и препубертатного (27%) возрастов.
Правонарушения в отношении детей реже совершались близкими родственниками первого колена, друзьями потерпевших и родителей (20%), чаще -незнакомцами на улице или малознакомыми людьми, с которыми обследуемые ранее общались в социальных сетях. Обследуемые нередко повторно вовлекались в ситуацию сексуальных притязаний, причем не только близкими, но и теми же малознакомыми людьми (42%). Косвенно этот факт может свидетельствовать о виктимном поведении жертв сексуального насилия, а также о повышенном у них риске ревиктимизации (по терминологии Н.В. Тарабриной) [5].
В ходе исследования были использованы кли-нико-психопатологический и сексологический методы. Квалификация выявляемых психических расстройств проводилась на основании клинико-диагностических критериев, изложенных в Международной классификации болезней 10-го пересмотра (МКБ-10).
Среди всей группы обследованных донозологи-ческие (дизонтогенетические) состояния отмечались в 73% случаев, а психические расстройства -в 44%.
Основную группу подэкспертных составили жертвы с невротическими расстройствами, которые являлись последствиями сексуальных притязаний (28,5%). В этих случаях были диагностированы «расстройства приспособительных реакций» в виде кратковременной депрессивной реакции, смешанной тревожной и депрессивной реакции и расстройств с преобладанием нарушений других эмоций, а также «острая реакция на стресс» и «посттравматическое стрессовое расстройство».
Психическая патология также была представлена нарушениями органической природы, начиная от гипердинамических расстройств и заканчивая умственной отсталостью, в том числе пограничными ее вариантами (8,8%). В единичных случаях (6,7%) выявлялась аддиктивная патология, которая была представлена пагубным употреблением психоактивных веществ и психосексуальными отклонениями.
Результаты и обсуждение
В ходе данного исследования у потерпевших были изучены различные формы дезадаптации (социальная, семейная, сексуальная) на предкриминальном этапе, параметры которых можно также рассматривать и как неблагоприятные факторы риска виктимного поведения. Данный подход к анализу был обусловлен тем, что те же самые формы дезадаптации рассматриваются при оценке тяжести вреда здоровью, причиненного жертве сексуального насилия, что в последующем дает возможность дифференцированно принимать экспертное решение о степени тяжести вреда психическому здоровью и половому развитию.
Социальная дезадаптация
В рамках социальной формы дезадаптации были рассмотрены 2 ее варианта: школьная (по аналогии с трудовой у взрослых) дезадаптация и особенности взаимодействия в микросоциальном окружении за пределами родительской семьи (т.е. собственно социальная дезадаптация).
Несмотря на то что большая часть потерпевших обучалась в средней общеобразовательной школе, некоторые из них сталкивались со значительными затруднениями при освоении общей школьной программы в связи с недостаточно развитыми у них когнитивными способностями (20%). Обследуемые при поступлении в школу не имели необходимых навыков письма и счета и с трудом осваивали их в рамках школьных занятий. Однако только в некоторых случаях эти затруднения были настолько выраженными, что требовали индивидуального подхода и плана обучения, хотя и по программе общеобразовательной школы (4%).
В 9% случаях затруднения в обучении были связаны с эмоционально-волевыми нарушениями, когда на первый план выступали поведенческие расстройства. Такие дети нарушали дисциплину во время школьных занятий, разговаривая на уроках, иногда совершая в отношении одноклассников импульсивные агрессивные поступки и др. Указанные особенности школьной дезадаптации потерпевших были обусловлены либо социально-педагогической запущенностью, либо органическими психическими расстройствами по типу минимальной мозговой дисфункции, признаки которой отмечались у детей еще в дошкольном возрасте.
Наблюдаемые еще у 2 потерпевших существенные трудности в освоении общей школьной программы были обусловлены особенностями социального положения родительской семьи и ее бытовой неустроенностью, ввиду которой они вынуждены были часто менять места проживания и школьные коллективы.
Небольшая часть обследованных (11%) находилась на обучении в специализированной школе, что было связано с существенными когнитивными
Ф
75
ф
ДЕТСКАЯ И ПОДРОСТКОВАЯ ПСИХИАТРИЯ
нарушениями или же с появлением у некоторых детей поведенческих расстройств в негативной фазе пубертата.
В целом те или иные формы школьной дезадаптации наблюдались у 44% потерпевших в виду воспитания в неблагоприятной социальной среде или психических отклонений.
Взаимодействие в микросоциальном окружении за пределами родительской семьи также имело свои особенности. У немалой части потерпевших (24%) оказывались слабо сформированными коммуникативные навыки, и в общении со сверстниками они имели подчиненное положение, занимая место пассивных слушателей и не предпринимая инициативы в общении со знакомыми им людьми. Однако почти все эти потерпевшие, несмотря на трудности в общении, продолжали оставаться в своей социальной среде.
В других случаях (13%) способность к поддержанию социальных контактов не была развита, и такие потерпевшие избирали для общения детей младше себя по возрасту или предпочитали проводить время в одиночестве. Игровые интересы таких детей соответствовали более младшему возрастному периоду.
Часть потерпевших (16%) нередко для коммуникации выбирали делинквентные группы подростков, в которых они занимали подчиненное или активное положение. Во время контактов с ними они периодически употребляли алкогольную продукцию, психоактивные средства, совершали мелкие бытовые кражи и хулиганские действия.
В общей сложности признаки дезадаптации в своей социальной среде наблюдались в 57,7% случаев, и нередко кроме нарушений коммуникативных навыков во взаимодействии у потерпевших выявлялось агрессивное поведение, которое порой носило импульсивный характер (22%).
Семейная дезадаптация
При оценке семейной дезадаптации анализировались взаимоотношения в родительской семье потерпевших, социально-бытовая устроенность семьи и особенности воспитания обследуемых детей.
Оказалось, что более чем в половине случаев (62%) потерпевшие воспитывались в неполной семье матерями либо на протяжении большей части своей биографии, либо длительный промежуток времени. В исключительных случаях подростки находились на воспитании в интернатах.
В связи с таким составом семьи, когда только мать брала на себя воспитательную функцию и в то же время вынуждена была обеспечивать проживание членов семьи, дети и подростки нередко оказывались предоставлены сами себе (40%), а социально-бытовое положение семьи было неблагоприятным (16%). Однако даже и в некоторых полных социально обустроенных семьях родители в связи
с трудовой занятостью не могли посвящать достаточного времени ребенку, который воспитывался в условиях гипоопеки.
В некоторых случаях эмоциональная атмосфера в семье была напряженной в связи с частыми конфликтными ситуациями между родителями, которые возникали на фоне систематического употребления спиртных напитков (11%) или вследствие наличия психического заболевания у одного из родителей (2%). Это в свою очередь сказывалось и на взаимоотношениях между потерпевшим и его родителями, которые были эмоционально холодными и также конфликтными (18%).
В целом особенности родительской семьи сказывались на коммуникации потерпевших, которая могла быть ограничена (9%) или нарушена (9%). В первом случае обследуемые могли поддерживать с родителями формальные отношения, избегая обсуждения своих интересов и проблем, изредка выполняли свои бытовые обязанности, стараясь держаться обособленно. В случаях нарушения адаптации внутри родительской семьи дети часто убегали из дома, проводя короткое время в гостях у знакомых, старались избегать любых контактов с членами семьи, отказывались исполнять свои обязанности либо же выполняли их под давлением. Иногда наблюдалось агрессивное вербальное поведение со стороны потерпевших.
Психосексуальная дезадаптация
При рассмотрении сексуальной дезадаптации прежде всего учитывались те особенности полового развития, которые могли обусловить вик-тимное поведение. У большей части потерпевших до момента сексуальных притязаний отмечались дизонтогенетические состояния (73%), которые были представлены задержками полового развития (53%) и искажениями половой идентичности (53%), приходящимися в основном на этап формирования полоролевых стереотипов.
Признаки задержки полового развития выявлялись на первом и втором этапах полового развития, но наиболее серьезные отклонения, которые играли существенную роль в виктимном поведении, были приурочены к препубертатному периоду. Потерпевшие, как правило, занимали пассивную позицию в отношениях со сверстниками, в некоторых случаях избегали контакта с ними, предпочитая проводить время в одиночестве либо в компании детей младше себя по возрасту, в обществе которых чувствовали себя комфортнее. В целом их повседневные интересы ограничивались игровой деятельностью в манере, характерной для детей более раннего возраста. Наряду с этим к концу препубертатного периода у них так и не появлялся интерес к вопросам, связанным с сексуальной сферой. Кроме того, для этой группы потерпевших были характерны такие особенности поло-
76
вой идентичности, как недифференцированность представлений о мужской и женской половой роли, при которой обследуемые наделяли людей разного пола одинаковыми нейтральными качествами, не позволяющими соотнести их с признаками маскулинности и фемининности. У других потерпевших эти представления были слабо сформированы, и при перечислении дифференцирующих мужчин и женщин черт они называли в первую очередь формальные характеристики во внешнем облике и в трудовой занятости.
Указанные качества определяли у таких потерпевших пассивно-подчиняемое виктимное поведение, когда они не были способны перед ситуацией правонарушения распознать истинные намерения обвиняемых, прогнозировать их поведение, а в момент правонарушения выполняли требования преступника.
Другими жертвами сексуального насилия были интериоризированы искаженные представления о женских и мужских полоролевых качествах, когда обследованные наделяли мужчин женскими, а женщин мужскими чертами. Среди этих же потерпевших в отдельных случаях отмечалось трансролевое поведение. Например, такие девочки демонстрировали активную роль во взаимоотношениях с юношами, легко инициируя любовные или эротические отношения, а в повседневной деятельности занимали лидирующие позиции.
В целом перечисленные особенности - искаженные представления о мужской и женской половой роли наряду с трансролевым поведением - определяли неразборчивость потерпевших в выборе партнеров при эротических и сексуальных контактах, гипертрофированное кокетство с мужчинами, повторные по своей инициативе посещения сексуального притязателя уже после первого противоправного контакта. Это демонстрирует ущербность прогностической функции в сфере общения между полами, беспечность по отношению к ситуациям, аналогичным предкриминальной, убежденность в непровоцирующем характере собственного поведения и свидетельствует о виктимном активно-провоцирующем поведении жертв (по терминологии Т.П. Печерниковой) [6]. Выявляемые особенности полового развития потерпевших, которые предопределяют их виктимное поведение, подтверждают данные, полученные ранее и другими авторами [10].
В некоторых случаях виктимное поведение было связано не с психосексуальными отклонениями, а с незавершенностью полового развития на определенном этапе, т.е. особенности сексуального поведения преступника и несформированность отдельных компонент сексуальности потерпевших обусловливали виктимное поведение и ревикти-мизацию. Так, в одних случаях девочки, находящиеся на этапе становления полового самосознания,
для которого характерен интерес к межполовым различиям, неоднократно для удовлетворения своего любопытства наблюдали за эксгибиционистскими актами преступника. В других случаях онтогенетическая несформированность у потерпевших представлений об особенностях полового взаимодействия в возрастном аспекте делала их участниками (и порой активными) криминальной ситуации.
Еще в одном случае у подэкспертной задолго до совершения с ней противоправных действий началось формирование мазохизма после неоднократных просмотров ею соответствующей порнографической продукции в Интернете. Данное расстройство сексуальных предпочтений определило активно-провоцирующее поведение потерпевшей в ситуации взаимодействия с преступником.
Подводя итог полученным данным, следует отметить, что различные формы дезадаптации наблюдались у большинства жертв сексуального насилия на предкриминальном этапе и в разной своей совокупности в индивидуальных случаях. Однако ключевую роль в особенностях поведения жертвы в ситуации правонарушения играли дизонтогенети-ческие признаки или онтогенетическая незрелость сексуальной сферы.
Рассмотренные факторы обусловливали виктим-ное поведение, которое чаще наблюдалось у психически здоровых обследуемых. Однако в ряде наблюдений само психическое расстройство или патохарактерологические особенности потерпевших приводили к появлению различных форм дезадаптации и виктимного поведения (22%).
Проведенный корреляционный анализ в сочетании с индивидуальным позволил выделить несколько групп факторов риска, которые могут обусловливать виктимное поведение. Для большей части подэкспертных решающее значение имела совокупность 2 факторов и более, относящихся, как правило, к разным формам дезадаптации.
В одних случаях (см. рисунок, кластер 1) эмоционально-волевые нарушения, приуроченные к негативной фазе пубертата, сочетались у потерпевших с особенностями микросоциального общения - выбором в качестве коммуникации делинквентной группы подростков. Такие потерпевшие с легкостью шли на контакт с малознакомыми или незнакомыми мужчинами, распивали в их компании алкогольные напитки и подвергались с их стороны сексуальным притязаниям.
В других случаях (см. рисунок, кластер 2) у потерпевших с когнитивными нарушениями из неполных семей, воспитывающихся в условиях гипоопеки, наблюдались также признаки задержки полового развития. Особенности их воспитания в семье (гипоопека) позволяли отнести обследованных к группе риска в плане попадания их в криминальную ситуацию - с одной стороны, а дизонтогенети-
Ф
ф
ДЕТСКАЯ И ПОДРОСТКОВАЯ ПСИХИАТРИЯ
1 6 2 20 •
К ласте 1 Класт ер 2 • 27 •
23 • 1 11.3 ¿8 28 26 • 8 • • 25 * Кла стер 3
Класт 12 / а 1.0 р е 3 • 6 ■ 7 • 24
414 11 Кла стер 4
17 •
0,6 0,4 0,2 0,0 -0,2 -0,4 -0,0
-0,8 -0,6 -0,4 -0,2 0,0 0,2 0,4 0,6 0,8 1,0
Многомерное шкалирование факторов дезадаптации у жертв сексуального насилия
ческие состояния и когнитивные нарушения обусловливали их пассивно-подчиняемое виктимное поведение - с другой.
Третью и четвертую группу потерпевших составили лица, у которых только дизонтоге-нетические состояния имели ключевое значение в их виктимном поведении - задержка психосексуального развития, сочетающаяся с полоролевой трансформацией, и задержка психосексуального развития в совокупности со слаборазвитыми коммуникативными навыками и дезадаптацией в гомосоциальной среде (см. рисунок, кластеры 3 и 4).
Последний кластер включал ряд признаков, указывающих на нарушение семейной адаптации и наличие у потерпевших импульсивного агрессивного поведения, что следует рассматривать как факторы предиспозиции виктимного поведения (см. рисунок, кластер 5).
Учет полученных результатов, свидетельствующих о широкой распространенности среди потерпевших различных форм дезадаптации, актуален при разработке мер, направленных на снижение у потерпевших факторов риска их виктимизации. На настоящий момент существует 2 основных подхода к данной проблеме: усвоение детьми и подростками алгоритмов действий, предполагающих выполнение несложного поведенческого стереотипа, который предотвращает виктимное поведение, и обучение дифференцированному подходу, основам психологии межличностных отношений с возможностью качественной оценки ситуации и выбора адекватных действий. Как правило, первый тип программ используется для обучения детей в возрасте до 12 лет, второй - для подростков и взрослых. В России практически нет подобных медицинских учебных программ, которые в мировой практике фигурируют как превентивные меры борьбы с сексуальным насилием.
В плане изменения собственного провоцирующего поведения, создающего предпосылки для совершения посягательств со стороны мужчин, специалисты рекомендуют потерпевшим следующее:
• избегать ношения одежды, провоцирующей у мужчин появление эротических побуждений [20];
• избегать ситуаций риска (распитие алкогольных напитков в компании мужчин, появление на улице в позднее вечернее и ночное время в одиночестве, совместное времяпрепровождение с малознакомыми мужчинами);
• активное физическое и словесное сопротивление [17];
• формирование нормативных представлений о межпартнерских отношениях, в том числе интимных [13, 14, 19].
Также в качестве эффективного способа борьбы с сексуальным насилием и виктимиза-цией следует рассматривать сексуальное воспитание детей и подростков внутри семьи и вне ее государственными органами (детский сад, школа, средние специальные и высшие учебные заведения).
В зарубежных странах (например, в Австралии) в качестве превентивных мероприятий используют обучающие семинары среди школьников 9-11-летнего возраста. В рамках этих занятий обсуждаются общие вопросы, касающиеся сексуального насилия, последствия для жертв, общественные и социальные способы противодействия насилию [16].
Для студентов предлагаются обучающие программы, направленные на повышение уровня культуры сексуальности (образовательные программы по различным аспектам сексуальности человека), выработку навыков взаимодействия между полами, развеивание мифов о насилии и феминистских позиций относительного криминального поведения преступника [18].
Другими авторами в качестве гармоничного полового воспитания предлагается главным образом «экспрессивная модель» [8]. В рамках данной модели интимные взаимоотношения между полами преподаются как важная составляющая отношений между мужчиной и женщиной, но не единственная. Делается акцент именно на духовной и эмоциональной составляющей отношений, на откладывании периода сексуальной инициации на более поздние сроки, а также проводится просвещение относительно контрацепции. У детей и подростков формируются социальные навыки полового взаимодействия, представления о мужских и женских стереотипах поведения, взаимодействии мужчин и женщин в микросоциуме - прежде всего внутри семьи (в браке) и в коллективе. Результатом такого воспитания является сниже-
78
ние сексуальной активности подростков, уменьшение заболеваний, передающихся половым путем, беременностей в подростковом возрасте, абортов и браков между несовершеннолетними детьми.
Заключение
У несовершеннолетних и малолетних потерпевших на предкриминальном этапе выявляются такие формы дезадаптации, как социальная (в том числе школьная, семейная) и сексуальная, которые в 20% случаев обусловлены имеющимися у них психическими расстройствами.
Социальную форму дезадаптации следует рассматривать как фактор риска виктимного поведения. Дизонтогенетические состояния (сексу-
М.Ю. Каменсков, А.А. Ткаченко
альная дезадаптация) или имеющиеся у потерпевших психические расстройства, прежде всего те, в клинической картине которых ведущую роль играют когнитивные нарушения, позволяют объяснить механизмы виктимности и определяют пассивноподчиняемое или активно провоцирующее поведение жертвы в криминальной ситуации.
Таким образом, с учетом многофакторности в формировании виктимного поведения необходимо разрабатывать медико-психологические программы по воспитанию детей и подростков внутри и вне семьи, направленные на снижение факторов риска виктимного поведения, а также принимать во внимание особенности дезадаптации детей при проведении их реабилитации с целью снижения возможности ревиктимизации.
Сведения об авторах
Каменсков Максим Юрьевич - кандидат медицинских наук, старший научный сотрудник Лаборатории судебной сексологии Отдела судебно-психиатрических экспертиз в уголовном процессе ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского» Минздрава России (Москва) E-mail: job-gnc@yandex.ru
Ткаченко Андрей Анатольевич - доктор медицинских наук, профессор, руководитель Отдела судебно-психиатрических экспертиз в уголовном процессе ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского» Минздрава России (Москва) E-mail: tkatchenko_gnc@mail.ru
Литература
1. Ильина С.В. Влияние пережитого в детстве насилия на возникновение личностных расстройств // Вопр. психол. - 1998. - № 6. - С. 65-74.
2. Клевно В.А., Ткаченко А.А. Экспертиза вреда здоровью. Психическое расстройство, заболевание наркоманией либо токсикоманией. - М.: Норма, 2013. - 176 с.
3. Клевно В.А., Ткаченко А.А., Яковлева Е.Ю. О необходимости разработки специального перечня медицинских критериев к квалифицирующему признаку «психическое расстройство» // Суд.-мед. эксперт. - 2008. - № 6. - С. 3-7.
4. Кришталь В.В., Григорян С.Р. Сексология. - М.: ПЕР СЭ, 2002. - 879 с.
5. Морозова Н.Б. Психические расстройства у несовершеннолетних потерпевших - жертв сексуального насилия (клиника, возрастные особенности, судебно-психиатрическое значение): Автореф. дис. ... д-ра мед. наук. - М., 1999. - 48 с.
6. Печерникова Т.П., Морозова Н.Б. Виктимное поведение несовершеннолетних жертв сексуального насилия // Психиатрия на рубеже тысячелетий. - Ростов н/Д, 1999. -С. 457-459.
7. Тарабрина Н.В. Практикум по психологии посттравматического стресса. - СПб., 2001. - 268 с.
8. Ткаченко А.А., Яковлева Е.Ю. Методологические принципы судебно-экспертной оценки степени тяжести вреда здо-
Российский психиатрический журнал № 5, 2014
ровью в виде психического расстройства // Рос. психиатр. журн. - 2008. - № 4. - С. 15-20.
9. ТкаченкоА.А., Яковлева Е.Ю. Комплексная сексолого-психи-атрическая экспертиза «беспомощного состояния» потерпевших - жертв сексуальных правонарушений: Метод. рекомендации. - М., 2008. - 44 с.
10. Яковлева Е.Ю. Уголовно релевантные психосексуальные состояния: Дис. ... д-ра мед. наук. - М., 2010.
11. Яковлева Е.Ю. Оценка степени тяжести вреда здоровью при психогенных психических расстройствах потерпевших жертв сексуальных правонарушений // Суд.-мед. эксперт. -2009. - № 4. - С. 11-18.
12. Яковлева Е.Ю. Установление связи между психическим расстройством у потерпевшего и психотравмирующим воздействием сексуального характера при экспертизе «тяжести вреда здоровью» // Журн. неврол. и психиатр. им. С.С. Корсакова. - 2009. - Т. 109, № 4. - С. 19-23.
13. Carmody M. New approaches to sexual assault prevention. Practice and Prevention: Contemporary Issues in Adult Sexual Assault in NSW Conference, 2003. - Sydney, 2003.
14. Carmody M. Ethical erotics: Reconceptualizing anti-rape education // Sexualities. - 2005. - Vol. 8, N 4. - P. 465-480.
15. Karmen A. Crime Victims: An Introduction to Victimology. -Wadsworth Pub., 2003.
79
ДЕТСКАЯ И ПОДРОСТКОВАЯ ПСИХИАТРИЯ
16. Keel M. Prevention of sexual assault: Working with adolescents within the education system // Aware: ACSSA Newsletter. -2005. - Vol. 8. - P. 16-25.
17. Kleck G, Sayles S. Rape and resistance // Soc. Problems. -1990. - Vol. 37, N 2. - P. 149-162.
18. Lonsway K, Klaw E, Berg D. et al. Beyond «No Means No»: Outcomes of an intensive program to train peer facilitators for campus acquaintance rape education // J. Interpersonal Violence. - 1998. - Vol. 13, N 1. - P. 73-92.
19. Mulroney J. Prevention programs for young people that promote healthy relationships. Practice and Prevention: Con-
temporary Issues in Adult Sexual Assault in NSW Conference, 2003. - Sydney, 2003.
20. Neame A. Differing perspectives on «preventing» adult sexual assault // Aware: ACSSA Newsletter. - 2003. - Vol. 2. -P. 8-14.
21. Underwood T.L., Edmunds C. Victim Assistance: Exploring Individual Practice, Organizational Policy, and Societal Responses. - Springer Publishing Company, 2002.
22. Wolhuter L, Olley N, Denham D. Victimology: Victimisation and Victims' Rights. - Taylor and Francis US, 2009.
80
