CC BY
57
УДК 808.2
Голубев Николай Аркадьевич
Ивановский государственный университет [email protected]
ФАБРИЧНАЯ ТРУБА КАК ПРОПИСНАЯ БУКВА ИВАНОВСКОГО ТЕКСТА. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ЛАНДШАФТОВ
Статья посвящена архетипическому образу ивановского текста: его смыслам и истокам. Рассмотрены вопросы взаимодействия природного и антропогенного ландшафтов, их влияние на культуру и бытие локуса.
Ключевые слова: ивановский текст, фабричная труба, ландшафт, пролетарская поэзия.
В современной науке вопросы формирования и взаимодействия природного (естественного, географического) и культурного ландшафтов являются смежными для литературоведения, культурологии, философии, географии, дизайна. Большая часть исследователей в словосочетании «культурный ландшафт» акцентируют свое внимание на первом слове, считая, что культура (человек) доминирует над природой. Мы же настаиваем, что именно естественный ландшафт во многом предопределяет развитие культуры -и как следствие, формирует особый менталитет местного населения. Рассмотрим это на примере ивановского текста культуры. (Термин «текст» мы используем в рамках семиотического понимания Ю.М. Лотмана и М.Б. Гаспарова).
Самобытность Ивановского региона во многом связана с развитием текстильной промышленности. Ее истоки надо искать в ландшафте географическом. Ивановская почва настолько малоплодородная, что сельское хозяйство оказалось на этой земле практически невозможным, и «с момента возникновения Иваново являлось одним из крупнейших центров ремесла, мелкотоварного производства и торговли» [8, с. 5], «естественно-географические условия <.. .> содействовали широкому развитию крестьянских промыслов» [16, с. 23].
Текстильная промышленность изначально задала интертекстуальность ивановскому тексту: он восприимчив к другим культурам, заинтересован в них. Первые «капиталистые» крестьяне Иванова, перед тем как начать собственное дело, нанимались на Шлиссельбургскую мануфактуру Лимана, работавшую «на уровне западно-европейской техники» [16, с. 51], чтоб выведать технологии отделки и крашения тканей. Значительное влияние на развитие ивановских промыслов, по мнению П.М. Экземплярского, оказало соседство с иконописными селами и слободами. Иконопись, в свою очередь, несла глубинную связь с западной цивилизацией. В то же время «в первой половине XVIII века иванов-цы имели торговые связи с Астраханью, < .> через которую совершался обмен с Востоком (Индия, Персия), - поэтому некоторое влияние на развитие набойного дела могло идти и оттуда» [16, с. 32]. Восток и Азия с начала XIX века становятся значительным рынком сбыта - ивановские мануфактуры не могли не учитывать специфику спроса: на
ситцах появляются «восточные огурцы», специфические орнаменты. Этот факт примечателен в контексте слов Д.С. Лихачева: «В своей культуре Россия имела чрезвычайно мало собственно восточного. Восточного влияния нет в нашей живописи. В русской литературе присутствует несколько заимствованных восточных сюжетов, но и эти восточные сюжеты, как это ни странно, пришли к нам из Европы» [7].
Во второй половине XIX века в Иванове начинается строительство крупных индустриальных комплексов. Их расположение учитывает естественный природный ландшафт: производство располагается по берегам реки Уводь. Но промышленность изменила естественную среду и отчасти попыталась подменить ее объекты. Развитие отделочного производства превратило Уводь в «радужный сплав / Из жидкой и липкой нефти. / А в речке ни рыб, ни трав» (Е. Вихрев) [5, с. 348]. Если в 1830-е годы Иваново и Вознесенский посад стояли, «окруженные со всех сторон дремучими лесами» [4, с. 1112], то в связи с развитием фабричного дела началась их вырубка на топливо. За 50 лет лес был практически полностью сведен, зато в центре города выросли каменные «деревья» - фабричные трубы. Природный ландшафт подменяется индустриальным (культурным): «В этом городе гари фабричной / И кирпичного леса труб.» (Д. Семеновский) [5, с. 144].
Иваново конца 1870-х описывалось современниками следующим образом: «На переднем плане река, по берегам которой в виде гирлянды тянется ряд фабрик, над ними постепенно поднимается город, блестя золочёными главами церквей и выставляя местами высокие фабричные трубы вперемешку с крышами домов» [4, с. 5-6]. Показательно, что фабричные трубы в Иваново-Вознесенске выше церковных куполов. Духовное в ивановском пространстве всегда было ниже материального. Если купол православного храма призван символизировать пламя свечи, постоянное горение, то фабричная труба - прямое воплощение этого образа. Хотя можно интерпретировать его иначе: черный дым, который был присущ трубам мануфактур, скорее «олицетворяет» темные силы.
Религиозным символом становится фабричный дымоход в раннем, ивановском творчестве Анны Барковой: «Перестаньте верить в деревни. / Поле-
© Голубев Н.А., 2013
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2013
113
вая правда мертва; / Эта фабрика с дымом вечерним / О грядущем вещает слова» (1921 г.) [5, с. 354]. Спустя десять лет, уже в Москве, Баркова откажется от новой советской веры и ее иконы: «Веду классовую борьбу, / Молюсь на фабричную трубу / Б-б-бу-бу-бу. / Я уже давно в бреду.» [1, с. 34]. В конце стихотворения Баркова обращается к Господу: «Сделай, чтоб были люди», а не трубы.
В русской поэзии с середины XIX века сложился негативный образ фабричной трубы - это образ опасности, надвигающейся на город: «Где, как черные змеи, летят / Клубы дыма из труб колоссальных, / Где сплошными огнями горят / Красных фабрик громадные стены, / окаймляя столицу кругом, - / Начинаются мрачные сцены» (Н. Некрасов, «Кому холодно, кому жарко», 1858-1865) [11, с. 78]. Примечательно, что спустя полвека сравнение со змеей относительно текстильной фабрики применил иваново-вознесенский поэт Михаил Артамонов (вряд ли здесь его можно обвинить в подражательстве): «Шумит, гремит и охает / И стонет меж полей / На горе нам построенный / Стоокий корпус-змей...» [Цит. по: 3, с. 217]. И абсолютно идентична некрасовской метафора Анны Барковой в уже упомянутом стихотворении «Грядущее»: «Неизведанно злую опасность / Нам сулит дымовая змея».
Поэтический цикл Александра Блока «Город» (1904-1908 гг.) построен на синонимичных антитезах: солнце - мрак, город - природа, свобода -несвобода. На стороне темноты, ужаса, «пьяного красного карлика» выступает фабричная труба в стихотворении «Обман» (1904): «Девушке страшно. Закрылась платочком. / Темный вечер ближе. Солнце за трубой. / <...> Красное солнце село за строенье / Хохот. Всплески. Брызги. Фабричная гарь» [2, с. 107].
Преобразить «пыльный город» (постоянный образ стихотворного цикла) может лишь «огневой переменчивый круг», луч света: «Солнцу, дерзкому солнцу, пробившему путь, - / Наши гимны, и песни, и сны - без числа!..» (Гимн, 1904) [2, с. 116]. Но лучу солнца противостоит фабричная труба, откидывающая постоянно тень и порождающая мрак (как физический, так и метафизический): «Вот - всем телом прижат под фабричной трубой / Незнакомый с весельем разгульных часов...». Для Блока город с фабричными гарью и трубами - растлитель, чуть ли ни насильник. Единственное спасение, предлагаемое поэтом, - побег: «Здесь недоступны неба своды / Сквозь дым и прах! / Бежим, бежим, дитя природы, / Простор - в полях!» («Бежим, бежим, дитя свободы», 1900) [2, с. 25].
Именно на фоне солнца и неба антитезой природе возникают образы фабричных труб в ивановской поэзии начиная с конца XIX века: «Манчестера русского трубы дымят, - / И дым пеленою тяжелой / Скрывает усталого солнца закат / За близ-
кою рощей сосновой» (С. Рыскин, 1890-е гг.) [13]; «В Иваново-Вознесенске / Возносятся зевы труб / Деревьев и зданий выше, / А рев их горяч и груб. / В Иваново-Вознесенске / И солнце глядит с небес, / Чахоточное как будто, / Сквозь ластик дымных завес» (Е. Вихрев, 1924 г.) [5, с. 348]; «Мне в фабричном пейзаже не хватает простора: / Что белесый ствол неба, грозовой тучи клок?» (А. Мякишев, 1990-е гг.) [9, с. 60].
Александр Воронский, свидетель литературного процесса в Иванове 1920-х, так объясняет эту постоянную антитезу: «На Севере ткач наполовину еще связан с деревней, живет в деревне, и город и каменные корпуса с особой жестокостью давят недавних деревенских парней. <...> Особенности молодых поэтов северного рабочего края бросаются в глаза при сравнении их творчества с творчеством поэтов тяжелой металлургии. Здесь преобладает рабочий, уже давно порвавший с деревней, забывший о ней; он уже весь городской» [3, с. 217].
Примечательно, что свою статью о поэтах «северного рабочего края» (пожалуй, лучший обзор в ивановской литературе, показавший ее специфику) А.К. Воронский начинает именно с описания ландшафта: «Среди русских северных равнин, пересекаемых лесами, стоит город, в котором много старинных церквей и часовен, но еще больше фабричных труб. Древний посад - и рядом гнезда фабричных корпусов вдоль небольшой и неимоверно загрязненной речонки Уводи». Именно через окружающий пейзаж объясняет Воронский формирование обособленной школы ивановских поэтов: «Это большой поэтический выводок, вскормленный полями, рабочей околицей и гулом фабрик».
По мнению современного исследователя ландшафта Ю.Г. Тютюнника, восприятие образа фабричной трубы менялось со временем в зависимости от социокультурного контекста: «На рубеже ХХ в. “готические” трубы мрачных промзон символизировали трагизм и отчужденность общественного бытия. <.> В технотронном космизме футуристов дымы, валящие из труб, видятся “канатами”, связывающими небо и землю (Ф.Т. Маринетти). В период социалистической индустриализации техницистский авангардизм футуристов перерастает в особую “поэзию дымящих труб” социалистического реализма. Индустриальные пейзажи с дымовыми трубами становятся жизнеутверждающими, воспевающими созидательный труд советского человека. <...> Начиная с 1970-х годов, отношение к трубам опять меняется - в худшую сторону. На этот раз причиной является так называемая экология» [14, с. 102]. Стоит отметить, что в художественных текстах ивановцев образ трубы никогда не выступал в положительной роли, и обращались к нему не часто. Видимо, фабричные трубы являлись настолько привычным элементом ландшафта, что не «сакрализировались»; в сознании тек-
114
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2013
стильщиков они не ассоциировались напрямую с повседневной работой в отличие от станков, тканной материи, цеха, - постоянных образов поэтов текстильного края.
Зато с изменением социокультурной конъюнктуры менялось идеологическое «наполнение» фабричной архитектуры. «Наиболее строги и аскетичны фабричные постройки времен промышленного подъема, наступившего в России вслед за реформами 1860-1870 годов. В то же время кирпичные параллелепипеды цехов не кажутся массивными -их протяженные фасады по вертикали членятся плоскими лопатками, по горизонтали - зубчатыми карнизами. Весь “декоративный” минимум выполняется в технике фигурной кирпичной кладки. <... > Особое внимание проектировщики промышленных объектов прошлого уделяли вертикальным доминантам: каждая фабричная труба, каждая водонапорная башня обретает неповторимый кирпичный рисунок, особый декор» [6].
Под это описание подходит и стоящий на берегу Уводи, в самом центре города, ивановский «кремль», напоминающий готический замок, -Большая ивановская мануфактура, бывшая куваев-ская фабрика. Метафизическое воздействие архитектуры на сознание горожан можно иллюстрировать строками И.А. Бродского: «Готический стиль победит, как школа, / как способность торчать, избежав укола».
В послереволюционную эпоху фабричная архитектура становится отображением идеологии. Примечательна монография «Город и завод» (1933 г.) архитектора И.С. Николаева, в которой он отмечает: «Главным становится не дворец правителя, не храм, но завод - он подчиняет себе город. Промышленная архитектура становится основой архитектуры вообще» [12, с. 87] (Иван Николаев - профессор архитектуры, ученик братьев Весниных, кандидатскую диссертацию защитил на основе реализованного в 1927 году архитектурного проекта - фабрики «Красная Талка» в Иванове).
С развитием технологий во второй половине ХХ века потребность в больших дымовых трубах на ткацких фабриках исчезла. К концу столетия в Иванове стали закрываться и сами текстильные производства. Река Уводь самоочистилась - естественный ландшафт всегда стремится и способен к регенерации. Корпуса фабрик приспособили под торговые центры, обособленные дымоходы, бесцельно занимавшие место, в большинстве случаев снесли. Но они по-прежнему и навсегда остаются объектами культурного ландшафта - ивановского текста, для элементов которого не имеет значения материальное отображение.
В современном городском пейзаже еще выделяется основательная краснокирпичная дымовая труба Большой ивановской мануфактуры. Перекликаются с ней, построенные неподалеку и чем-то
похожие на фабричные трубы две жилые высотки -новые доминанты ивановского пейзажа. Продолжают «коптить» небо массивные трубы трех ТЭЦ, окружающих город. Таким образом, дымовые трубы по-прежнему видны из любой точки бывшего «красного Манчестера».
В контексте этой статьи было бы логично рассмотреть образ фабричной трубы как фаллического символа. Однако оставим эту задачу психоанализу, а не литературоведению. Заметим только, что фаллические символы не вписываются в традиционную парадигму архетипа города. В мифологии и в литературе город традиционно представляется в качестве женских персонажей и образов: «Мировоззрение земледельческого периода создало образ земли в виде родящей женщины, в виде матери. <.> Поэтому в древних языках, в том числе и еврейском и в греческом, город - женского рода» [15]. «Города в произведениях фольклора уподобляются невестам, вдовам и матерям, женятся и выходят замуж, а невесту осаждают и берут, как город; все это отражено в соответствующих обрядах и в текстах устной словесности» [10]. Наиболее широко эта тема освещена, на наш взгляд, в статье С.Ю. Неклюдова «Тело Москвы. К вопросу об образе “женщины-города” в русской литературе».
Природный ландшафт изначально подталкивает человечество к деятельности. Возможно, именно он является двигателем прогресса: без пустынь не появились бы ирригационные системы; на плодородной земле не зародилась бы текстильная промышленность. Человек сначала приспосабливает ландшафт под себя, а затем стремится к его коренным изменениям. На какое-то время это удается, но природа всегда стремится к регенерации, к начальному состоянию. И всегда, так или иначе, побеждает. Но мы не стираем ни один из элементов культурного ландшафта локуса. Ивановский «крест» - пересечение культурного и природного ландшафта - текстильная промышленность. Невозможно игнорировать этот факт, бесперспективна попытка противодействия ему. Фабричная труба -архетип текстильной промышленности и ивановского текста, неразделимо связанного с ней.
Библиографический список
1. Баркова А.А. Избранное: Из гулаговского архива. - Иваново: ИвГУ, 1992. - 300 с.
2. Блок А.А. Сочинения в двух томах. - М.: Худ. лит., 1955. - Т. 1. - 816 с.
3. Воронский А.К. Песни северного рабочего края // Красная новь. - 1926. - № 2. - С. 215-221.
4. ГарелинЯ.П. Город Иваново-Вознесенск, или бывшее село Иваново и Вознесенский посад: В 2 ч. Ч. 1. - Шуя: Лито-Типография Я.И. Борисоглебского, 1884. - 226 с.
5. Дмитрий Семеновский и поэты его круга: сборник. - Л.: Сов. писатель, 1989. - 432 с.
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2013
115
6. Дмитриева И. Промышленный секондхенд. Старые стены под новое дело // Технологии строительства. - 2007. - №6. [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://www.tdrems.ru/tech_info/ promysЫennyy-sekond-khend-2-starye-steny-pod-novoe-delo (дата обращения: 29.04.2013).
7. Лихачев Д.С. Культура как целостная среда // Новый мир. - 1994. - №8. [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/ 1994/8/1ШаЛ.Ыт1 (дата обращения: 29.04.2013).
8. Мокров К.И. Художники текстильного края. -Л.: Художник РСФСР, 1986. - 168 с.
9. Мякишев А.Л. Сад живых и мертвых. - Иваново, 1999. - 256 с.
10. Неклюдов С.Ю. Тело Москвы. К вопросу об образе «женщины-города» в русской литературе [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:// www.ruthenia.ru/folklore/neckludov20.htm (дата обращения: 29.04.2013).
11. Некрасов Н.А. Избранные произведения. -М.: Художественная литература, 1985. - 511 с.
12. Николаев И.С. Завод и город // Проблемы архитектуры. - 1937. - Т. 2. - С. 285-312.
13. Рыскин С.Ф. Современная баллада [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:// muzeypiscowa.ucoz.ru/load/tvorchestvo_s_f_ryskina/ stikhi/ii_ballady_poehmy_glavy/27-1-0-58 (дата обращения: 29.04.2013).
14. Титюнник Ю.Г. Объекты индустриальной культуры и ландшафт. - Киев: Издательско-печатный комплекс Университета «Украина», 2007. - 152 с.
15. Фрейденберг О.М. Въезд в Иерусалим на осле [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:// ec-dejavu.ru/fZFreidenberg_ass.html (дата обращения: 29.04.2013).
16. Экземплярский П.М. История города Иванова (Часть 1). -Иваново: Ивановское книжное издательство, 1958. - 396 с.
УДК 882.09
Козленков Виталий Александрович
Институт Международного права и экономики им. А.С. Гоибоедова, г. Москва
ПОЭТИКА АГИТАЦИОННОГО ПЛАКАТА: ФОЛЬКЛОРНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ В «ОКНАХ РОСТА» ВЛАДИМИРА МАЯКОВСКОГО
Статья посвящена использованию фольклорных элементов Владимиром Маяковским в серии сатирических пропагандистских плакатов «Окна РОСТА». С целью понимания этих плакатов каждым жителем Советского государства Маяковский использовал в них пословицы, детские песни, частушки, разговорные слова, зачастую намеренно в неправильных «уличных» формах.
Ключевые слова: фольклор, пропаганда, советская поэзия, советский плакат, разговорная речь, суггестивность.
Кжтики и литературоведы нередко называют В.В. Маяковского «поэтом улиц».
Его близость к народу во всех его категориях (гражданам Советского государства, рабочим отдельного завода, солдатам на фронте гражданской войны, крестьянам конкретного совхоза, докторам, выступающим за гигиену пр.) заметна в каждом стихе, особенно в его рекламно-пропагандистских произведениях и, конкретно, в «Окнах РОСТА». Маяковский разговаривал с народом на «ты», использовал знакомую каждому лексику, нередко обращался к мифологии и фольклору. Поэзия Маяковского была не просто элементом поддержания политических идей в государстве, но и настоящим локомотивом, движущим за собой всю систему Советской пропаганды.
С первых лет существования Советской власти в России стала образовываться новая система информирования населения, фактически, полноценная машина пропаганды. Одним из главных элементов ее стал несложный в подготовке и легко поддающийся тиражированию, но при этом крайне эффективный по своим суггестивным свойствам плакат. Формат плаката подразумевает «сведенное
в четкую визуальную формулу сообщение, предназначенное для вывода и конкретных действий» [19, с. 32]. Задачам, привнесенным новым политическим строем, была необходима поддержка средств массовой информации и культуры. Именно эти задачи выполняли «Окна РОСТА», в создании которых самое активное участие принимал Владимир Маяковский.
Незадолго до выхода первого сатирического «Окна» в сентябре 1918 года в газете «Правда» была опубликована статья В.И. Ленина «О характере наших газет», положения ее относились ко всему агитационному искусству. Ленин писал: «Почему бы, вместо 200-400 строк, не говорить в 2010 строках о таких простых, общеизвестных, ясных, усвоенных уже в значительной степени массой явлениях, как подлое предательство меньшевиков, лакеев буржуазии, как англо-японское нашествие ради восстановления священных прав капитала, как лязганье зубами американских миллиардеров против Германии и т.д. и т.п.? Говорить об этом надо, каждый новый факт в этой области отмечать надо, но не статьи писать, не рассуждения повторять, а в нескольких строках, «в телеграфном
116
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2013
© Козленков В.А., 2013
