CC BY
53
ружен железным ломом. К нему подводили человека из стоящей рядом группы людей, и он одним или несколькими ударами по затылку убивал его. Таким образом, он менее чем за час убил всех 45-50 человек. После того все были убиты, молодой мужчина положил в сторону лом, пошел за аккордеоном и взобрался на лежавшие рядом тела убитых. Став на гору, он заиграл литовский национальный гимн. Поведение стоявших вокруг гражданских лиц, среди которых были женщины и дети, было невероятным — после каждого удара ломом они аплодировали, а когда убийца заиграл литовский гимн, толпа подхватила его» ".
По нашему мнению, полезная ниша рецензируемого издания, перенасыщенного пропагандистскими штампами официального Вильнюса, может являть собой лишь резервуар исходных материалов для исследователей литовской государственной исторической политики, в том числе актуальных предписаний литовских властей в отношении прошлого Литвы и ее народа.
1 Литва председательствовала в Совете ЕС с 1 июля по 31 декабря 2013 года.
2 Подробнее см.: Uzsienio reikal^ ministro Audroni-aus Azubalio metinis pranesimas Lietuvos Respublikos diplomatini^ atstovybi^ vadov^ metiniame suvaziavime.
Vilnius, 2012 m. liepos 18 d. // www.urm.lt/index. php?2021555892. Ежегодный доклад министра иностранных дел А.Ажубалиса на ежегодной встрече глав дипломатических представительств Литвы. 18 июля 2012 г. — Здесь и далее пер. с лит. — М.О.
3 См., например: Орешина М.А., Раку М.В. Куда ведет «шлифовка» истории через политпиар? // История без купюр. Спец. проект журнала «Международная жизнь». М., 2011. С. 105-133; Орешина М.А. Рецепт исторической рефлексии по-прибалтийски // Международная жизнь. 2011. № 3. С. 144-158; Она же. Сага о золоте, пароходах и «балтийских дипломатических фантомах» // Там же. 2012. № 5. С. 181-194; Она же. Прибалтийские «мозговые центры» в рядах фальсификаторов российской истории // Военно-исторический журнал. 2012. № 7. С. 39-42; Она же. «Исторические претензии» прибалтийских стран к России // Там же. 2012. № 9. С. 39-41; Она же. Прибалтийский узел: между историей и политикой // История без купюр. Спец. проект журнала «Международная жизнь». М., 2012. C. 171-194.
4 Lietuvos istorija. Vilnius, 2012. P. 185-186.
5 Ibid. P. 189.
6 См., например: Трагедия Литвы: 1941-1944 годы. М.: «Европа», 2006.
7 Lietuvos istorija. P. 201.
8 Ibid. P. 198.
9 От "Lietuvos ukis" — «литовское хозяйство».
10 Lietuvos istorija. P. 199-200.
11 Берг Б. Черная гвардия // Литовский курьер. № 21 (900). 2012 г. 24-30 мая. С. 13.
УДК 94(4) «1938» (049.3) ББК 63 .3(4) «1938» я1 А 46
Михаил Александров
Faber D . "Munich: The 1938 Appeasement Crisis" . London: Pocket Books, 2009. 518 p .
Книга Дэвида Фабера «Мюнхен: кризис умиротворения 1938 года» написана в 2008 году по очевидному поводу — 70-летию известного Мюнхенского соглашения, открывшего путь Гитлеру к расчленению Чехословакии. Главной темой книги является внутренняя борьба в правительстве и госаппарате Великобритании по вопросу отношений с Германией в конце 30-х годов. Автор показывает, кто какую позицию занимал внутри кабинета министров, в министерстве иностранных дел, разведслужбе и среди влиятельных членов парламента. Описываются
методы работы, внутренние интриги, дипломатические приемы, переговоры с немцами, французами, итальянцами, чехами и многое другое.
Книга не является научным исследованием, открывающим что-то новое в проблематике Мюнхенского сговора. Она, скорее, является попыткой обобщить и представить в сжатом изложении историю данного вопроса. Другой особенностью книги является преподнесение этого материала читателю в интересной, легко усваиваемой форме. Как таковая, книга направлена не столько на про-
фессиональных историков, сколько на широкий круг людей, интересующихся исторической тематикой. Она действительно написана интересно, хорошим языком и читается почти как политический детектив.
Книга напрочь лишена исторического ревизионизма. Она написана в традиционном историографическом ключе. У автора нет попыток приукрасить Мюнхенский сговор или оправдать его. Он рассматривает это событие как позор Британии. У автора также не вызывает никаких сомнений то, кто являлся агрессором во Второй мировой войне — это Гитлер и нацистская Германия. Данная мысль проходит красной нитью через все повествование, которое по большей части посвящено именно британским усилиям по сдерживанию гитлеровской экспансии. На фоне расцветшего бурным цветом в современной Европе исторического ревизионизма, такой подход, безусловно, является положительной особенностью работы.
Советский Союз, напротив, изображается в книге в целом положительно. Ему не приписывается никаких агрессивных намерений. Более того, СССР рассматривается, скорее, как союзник Великобритании. Д. Фабер, в частности, ссылается на заявление британского МИДа, сделанное в самый разгар Мюнхенского кризиса, в котором говорилось, что, в случае германского вторжения в Чехословакию, «Франция будет вынуждена прийти ей на помощь, а Великобритания и Россия безусловно поддержат Францию» (С. 370). Автор позитивно расценивает дипломатическую линию СССР в момент кризиса и, в частности, советскую ноту Польше от 21 сентября 1938 г. с предупреждением о том, что польское вторжение в Чехословакию приведет к денонсации Советско-польского пакта о ненападении (С. 315). Он также показывает, что группа противников политики «умиротворения» в британском руководстве (то есть те, кто, по мнению автора, занимал правильную позицию) призывала к установлению «более тесных связей с Советским Союзом».
При всех перечисленных достоинствах работы Д. Фабера, не совсем понятной остается цель ее появления на свет. Поскольку никаких научных открытий не сделано, и ревизионизм в книге тоже отсутствует, то может сложиться впечатление, что автор просто тешил свое самолюбие, опубликовав работу по теме, которая интересна лично ему. Ведь в самом деле, странно было бы предпо-
ложить, что автор хотел отметить очередной юбилей Мюнхенского сговора, который он сам расценивает крайне негативно. Видимо, также наивно предполагать, что своей книгой Д. Фабер дает отповедь восточноевропейским ревизионистам, приравнивающим коммунизм к нацизму и возлагающим на Сталина равную с Гитлером ответственность за развязывание Второй мировой войны. По крайней мере, никаких намеков на критику таких ревизионистских концепций в книге найти не удастся. В чем же тогда состояла основная цель публикации данной работы?
Для того чтобы это понять, необходимо взглянуть на личность автора. Д. Фабер — не простой писатель из академической среды или журналистских кругов. Он — типичный представитель британской политической элиты. Закончил Итон и Оксфорд, был членом британского парламента с 1992 по 2001 гг. Поэтому его обращение к теме политики «умиротворения» вряд ли было случайностью. Можно предположить, что его книга — это определенный мессидж британской политической элите. И этот мессидж достаточно легко просматривается. Его смысл состоит в том, что Британия не должна проявлять слабость и мягкотелость перед лицом любой новой глобальной угрозы.
В этом смысле очень характерен внутриполитический момент, связанный с появлением книги. Именно в это время в Великобритании стало нарастать общественное недовольство участием страны в различных военных авантюрах США. Прежде всего, в Ираке и Афганистане, а также — в подготовке войны против Ирана. В Лондоне прошло несколько массовых демонстраций за мир против войны. То есть появились явные признаки того, что агрессивный внешнеполитический курс Лондона британцам не очень нравится. В этих условиях единство британского правящего класса в поддержке милитаристской политики США приобрело особую важность. И данная книга, безусловно, стала одним из инструментов воздействия на умонастроения британской элиты.
Между тем, оценка политики «умиротворения» с современных позиций уже не выглядит столь однозначной, как это пытается доказать автор. Если бы книга писалась в первые годы после Второй мировой войны, то оценка этой политики как однозначного «зла», наверное, была бы оправдана. Однако, ^ затем критика «умиротворения» проделала £
опасные метаморфозы, превратившись из инструмента поддержания мира в инструмент оправдания милитаризма. В годы «холодной войны» эта критика стала дубинкой в руках агрессивных кругов Запада по запугиванию общественности своих стран «советской военной угрозой». Достаточно сказать, что в период Карибского кризиса часть политического руководства США стала обвинять президента Джона Кеннеди в том, что он продолжает политику «умиротворения», которую проводил его отец Джозеф Кеннеди, будучи послом в Лондоне в конце 30-х годов. И что, было бы лучше, если бы победила точка зрения противников президента Кеннеди, и мир оказался бы втянут в третью мировую войну? Точно также и сейчас критика политики «умиротворения» служит оправданием многочисленных войн, которые развязал Запад на «Большом Ближнем Востоке».
Примечательно, что пониманию неоднозначности политики «умиротворения» способствует обширный и разносторонний фактический материал, приведенный в книге. Например, линия стойкого противника «умиротворения» министра иностранных дел Великобритании Идена выглядит излишне прямолинейной и не изобретательной. Его ставка на «двойное сдерживание» Гитлера и Муссолини объективно работала на сближение и последующий союз двух диктаторов. На этом фоне политика премьер-министра Чемберлена по отрыву Италии от Германии представляется вполне разумной и грамотной. В этом контексте отставку Идена можно рассматривать как меру вполне оправданную, хотя и запоздалую. Из-за его позиции время было упущено и нормализовать англо-итальянские отношения до аншлюса Австрии не удалось. А ведь присоединение Муссолини к противникам аншлюса смогло бы в тот момент остановить Гитлера, и история пошла бы по другому пути.
В целом ряде эпизодов Д. Фабер рисует Чемберлена самоуверенным наивным простачком, который, якобы, поверил Гитлеру и убеждал британский парламент и правительство, что канцлер Германии преследует лишь ограниченные внешнеполитические цели, связанные с объединением немцев (С. 302, 345). В одном месте автор прямо пишет, что «наивность британского и французского лидеров просто поражает» (С. 406). Однако такая критика в контексте всей книги не вы-^ глядит объективной. Чемберлен делал такие £ заявления вовсе не от простоты душевной, а
с целью убедить правительство и парламент в правильности своего курса. Ему приходилось преподносить поведение Гитлера, сглаживая острые углы, чтобы не провоцировать возмущение британцев и не подталкивать страну к войне раньше времени. Надо сказать, что Сталин после заключения Договора о ненападении с Германией поступал таким же образом. Тогда публичная критика Рейха без санкции высшего руководства была просто запрещена. Это, однако, не значит, что Сталин верил Гитлеру, хотя некоторые хрущевские идеологи и их перестроечные последователи доказывали и до сих пор пытаются доказать обратное.
Точно также не верил Гитлеру и Чемберлен. Об этом свидетельствует один красноречивый эпизод, приведенный в книге. Он касается Англо-германской декларации от 30 сентября 1938 года. Д. Фабер считает подписание этой декларации очередным проявлением «доверчивости» Чемберлена. Но тут же приводит факт, опровергающий это утверждение. Оказывается, перед подписанием декларации Чемберлен заявил своему парламентскому секретарю лорду Дангласу, что если Гитлер «подпишет ее и будет соблюдать, то тем лучше», но если он «нарушит ее, то это покажет американцем, что он за человек» (С. 415). Таким образом, декларация была нужна Чембер-лену вовсе не для того, чтобы в дальнейшем взывать к порядочности Гитлера. Она была нужна ему как еще один аргумент, призванный впоследствии убедить изоляционистские круги США поддержать вступление в войну против Гитлера. В этом эпизоде Чемберлен предстает как расчетливый и стратегически мыслящий политик, просчитывающий ситуацию на несколько ходов вперед.
Более того, когда требовала обстановка, Чемберлен даже проявлял жесткость, оказывал военно-политическое давление на Гитлера. Особенно наглядно это проявилось в наивысший момент Мюнхенского кризиса 25-28 сентября 1938 года. Тогда правительство Великобритании приняло решения о мобилизации военно-морского флота, развертывании территориальной армии и введении в стране чрезвычайного положения.
Но самое главное состоит в том, что политика «умиротворения», как показано в книге, пользовалась широчайшей поддержкой британского общества. Настроение британцев в тот период можно охарактеризовать емкой фразой: «Никто не хотел воевать». Эта поддержка затрагивала все социальные слои, на-
чиная от аристократии и кончая рабочими. Наиболее выпукло эта поддержка проявилась на самом пике Мюнхенского кризиса, когда выступление Чемберлена в парламенте было встречено овацией даже со стороны оппозиции, а сам он, по словам автора, получил 20 тысяч писем и телеграмм с благодарностью от рядовых граждан (С. 421).
А вот противостояли политике «умиротворения» тогда немногие. По сути, это была достаточно узкая группа лиц, состоящая из политиков, дипломатов, военных и журналистов, которые оценивали международную обстановку профессионально, понимая, в каком направлении она развивается. Но повернуть общественные настроения на свою сторону они не могли. Для того чтобы такой поворот произошел, должны были случиться очень драматические события, которые убедили бы большинство британцев, что серьезная угроза их стране действительно существует. Но до раздела Чехословакии таких событий еще не произошло.
Будучи премьер министром и неся ответственность за всю огромную империю, Чемберлен, естественно, был вынужден учитывать настроения большинства, а не идти на поводу у узкой группы лиц, какими бы продвинутыми в интеллектуальном отношении они ни были. Заставить огромные массы людей сорваться с места и втянуться в величайший в истории катаклизм без явной угрозы для своей страны, было чревато опасными последствиями. Ибо война, не имеющая поддержки общества, обречена на поражение. А аргумент, что «в будущем воевать все равно придется», который приводили противники «умиротворения», для широкой общественности выглядел не убедительно.
Чемберлен прекрасно чувствовал эти настроения общества и выражал их в своей политике. Автор, в частности, приводит его слова в радиообращении к нации 27 сентября 1938 года, где британский премьер министр совершенно честно заявил: «Как бы мы ни симпатизировали маленькой стране, которой угрожает большой и мощный сосед, мы, с учетом всех обстоятельств, не можем вовлечь всю Британскую Империю в войну только ради защиты этой страны. Если нам придется сражаться, то это произойдет по поводу более важных вопросов, чем этот» (С. 376).
К тому же, Чемберлен считал, что в претензиях Германии на Судетскую область имелись определенные моральные основания и
был сторонником передачи этой области Германии. Об этом он прямо указывал в своих письмах сестре (С. 175, 293). Выступая в парламенте 28 сентября 1938 года, он заявил, что народ Великобритании «не пойдет за нами, если мы попытаемся втянуть его в войну по вопросу о том, чтобы не дать национальному меньшинству получить автономию или даже выбрать переход в состав другого государства» (С. 394).
Возможно, Чемберлен чувствовал определенную ответственность за эту ситуацию со стороны Великобритании, которая вместе с Францией создала Чехословакию после Первой мировой войны в ее конкретных границах. Присоединение к этой стране территории, где компактно проживало немецкое население численностью около 3 млн. человек, явно не учитывало этнографическую ситуацию и было сделано исключительно для того, чтобы разделить немецкую нацию и ослабить Германию. А двадцать лет спустя после образования Чехословакии это спорное решение стало проблемой европейской безопасности.
Сам Д. Фабер, похоже, согласен с тем, что поведение чехов в отношении немецкого национального меньшинства не было безупречным. Он не случайно ссылается на корреспондента «Дэйли Телеграф» Э. Геде и приводит его слова о том, что чехи часто вели себя «бестактно и не толерантно» по отношению к национальным меньшинствам, дискриминировали инородцев при назначении на официальные должности, создавали чешские школы в районах компактного проживания меньшинств и настаивали на использовании исключительно чешского языка» (С. 154). Как нам все это знакомо!
Наверное, настало время, когда российским историкам следовало бы по-новому взглянуть на Судетский вопрос. Раньше он однозначно трактовался в пользу Чехословакии. Однако после распада СССР русские люди смогли увидеть и другую сторону медали. Причем, многие не только это увидели, но и прочувствовали на собственном опыте. Крупные русские общины, проживающие на своей исторической территории, неожиданно оказались в составе новых независимых государств и в положении дискриминируемого этнического меньшинства. Наиболее наглядно эту картину мы наблюдаем в Латвии и Эстонии, которые, прикрываясь защитой НАТО, лишили этнических русских многих ^ политических и гражданских прав. Положе- £
ние российских соотечественников в Прибалтике и некоторых других странах СНГ вызывает законную озабоченность российской общественности и правительства России. Так почему же мы должны оправдывать дискриминацию немецкого этнического меньшинства в составе Чехословакии? Видимо, пора признать, что власти этой страны несут свою долю ответственности (причем не малую) за Мюнхенский кризис 1938 года.
Кстати, сейчас Чехословакия на карте мира уже отсутствует. Словакия стала независимым государством. А Судетская область является частью независимой Чехии только потому, что после Второй мировой войны оттуда было изгнано все немецкое население. Так может быть правы были те, кто рассматривал Чехословакию как искусственное образование? И начинать ради нее новую мировую войну не было никакого смысла?
Оппоненты, скорее всего, возразят, что дело не в целостности Чехословакии, а в том, что Гитлер стремился к завоеванию всей Европы и его надо было остановить как можно раньше. Сейчас, когда исторические события уже произошли, об этом легко говорить. Но в 1938 году политикам приходилось принимать решения на основе имеющихся фактов, а не умозрительных рассуждений. Чтобы убедить своих граждан в необходимости воевать, а элиты различных государств согласиться на соединение усилий против Германии, они должны были убедиться, что Гитлер действительно стремится к мировому господству, а не просто пытается собрать немцев в одном государстве. И такое понимание пришло только после того, как нарушив Мюнхенское соглашение, Гитлер в марте 1939 года поглотил всю Чехословакию.
Существует мнение, что в 1938 году Гитлер блефовал, что его можно было остановить, если бы Запад проявил твердость и вместе с СССР выступил бы против Германии. Однако книга Д. Фабера не подтверждает эту точку зрения. Из документов и свидетельств, приведенных в книге, совершенно ясно, что Гитлер не блефовал и был готов вторгнуться в Чехословакию, даже если бы Франция и Англия объявили ему войну. Из книги также следует, что в случае войны разгром Чехословакии произошел бы быстро. Автор, в частности, приводит оценку начальника французского Генштаба генерала Мориса Гамелина ^ о том, что «чешское сопротивление, вероятно, £ будет чрезвычайно коротким» (С. 361). Этого
времени французам не хватило бы для того, чтобы прорвать линию Зигфрида и вторгнуться вглубь Германии. Быстрый разгром немцами польской армии в 1939 году косвенно подтверждает правильность данной оценки. Французы и англичане, в отличие от немцев, не были тогда готовы к войне ни военно-тех-нически, ни морально-психологически.
Более того, разгромив Чехословакию, нацистская Германия оказалась бы в более выгодном стратегическом положении, чем даже в сентябре 1939 года. Она получила бы не только всю чехословацкую территорию и промышленность, но и имела бы союзника в лице Польши, которая тоже принимала участие в разделе Чехословакии. Что касается СССР, то он был в 1938 году далеко не в том состоянии, чтобы вступать в большую войну. В стране только что был раскрыт заговор Тухачевского, и командный состав советской армии был подвергнут масштабной чистке. Система управления войсками была дезорганизована. И, как показывает Д. Фабер, это было хорошо известно британскому правительству. Посол Великобритании в Москве В. Чилстон сообщал в Лондон, что Москва «блефует» относительно своей готовности воевать за Чехословакию, и что боеспособность советских войск не внушает доверия. По оценке британского военного атташе, 65% высшего командного состава вооруженных сил СССР подверглось чистке. А это, отмечал он, «не может не иметь уничтожающего эффекта на моральное состояние и эффективность Красной армии» (С. 158).
К этому стоит добавить, что перевооружение советской армии еще только начиналось. Не было опыта серьезных боевых действий. И как показала финская война 1939-40 гг., армия воевать еще не умела. Отсутствовала и широкая общественная поддержка участию в масштабной войне на чужой территории. Все эти факторы делали СССР в глазах Великобритании не очень надежным союзником. Причем, ошибочно или нет, но советскому руководству Чемберлен не доверял. Д. Фабер приводит его письмо к сестре, где британский премьер прямо утверждает, что русские «скрыто и изощренно ведут закулисную игру, чтобы втянуть нас в войну с Германией» (С. 158). И приходится признать, что под этими подозрениями были определенные основания с учетом известного ленинского тезиса о необходимости использовать «империалистические противоречия» для победы мировой революции. В конце концов, имен-
но большевики в 1918 году пошли на заключение сепаратного Брестского мира, предав союзников по Антанте. И хотя Сталин от доктрины мировой революции уже отказался, на Западе не было уверенности в искренности такого поворота в политике.
С другой стороны, в СССР также существовали устойчивые предубеждения против политики Запада. У Сталина и его окружения утвердилось мнение, что Англия и Франция делают все, чтобы подтолкнуть агрессию Гитлера на восток, против СССР. И под этими подозрениями тоже были веские основания. Сломать это взаимное недоверие было чрезвычайно трудно, если вообще возможно. Это наглядно показали военные переговоры Англии и Франции с СССР летом 1939 года. Тогда Париж и Лондон не смогли убедить восточноевропейские государства дать разрешение на проход советских войск через их территорию для вступления в войну с Германией. Нет никаких оснований полагать, что в 1938 году ситуация была бы принципиально иной. Советские войска могли выйти к границам Чехословакии только с боем и вовсе не факт, что это удалось бы сделать достаточно быстро и без серьезных внешнеполитических
последствий. Помимо этого, на Дальнем Востоке рубежи СССР могла атаковать Япония, которая только что совершила вооруженную вылазку на озере Хасан.
Одним словом, в момент Мюнхенского кризиса военно-стратегическая ситуация для СССР была достаточно сложной. И преимуществ от вступления в войну в тот момент по сравнению с 1941 годом особо не просматривается. Поэтому читая книгу Д. Фабера, невольно задаешься вопросом, а может быть, Мюнхенское соглашение не было таким уж одиозным шагом, как его принято изображать? Оно позволило и Англии, и СССР выиграть время для подготовки к войне и продемонстрировать народам своих стран истинное лицо немецкого нацизма, несущего смертельную угрозу человечеству. А это мобилизовало людей на отпор германской агрессии. Так что историческая дискуссия о Мюнхенском кризисе, похоже, еще не закончена. Эта тема сохраняет историческую и политическую актуальность, несмотря на значительный срок, прошедший с тех событий. И книга Д. Фабера, возможно, вопреки намерениям самого автора, является полезным источником для продолжения этой дискуссии.
УДК 94(100) «1939/1945» (049.3) ББК 63.3(2)62я1 С 55
Ъла2имир Симин])си
Левенштейн М . У края бездны . Воспоминания узника Рижского гетто и фашистских концлагерей / Науч . ред . и послесл . П . Полян, сост. П . Полян, В . Панкратова, Т . Равичер, предисл . А. Шнеер, коммент. А. Шнеер, П . Полян . М .: ГАММА-ПРЕСС, 2012. 200 с .
Меир Левенштейн (1914-2000), выходец из курляндской еврейской семьи, встретил нападение германских войск на СССР в Риге и попал в гетто; все его родственники погибли. После окончания войны Меир, прошедший несколько нацистских концлагерей и выживший в бесчеловечных условиях, возвращается в Ригу и находит жестяную коробку с записями периода пребывания в Рижском гетто. Только в первой половине 1960-х он смог собраться с силами и на основании тех тайно и наспех сделанных записей подготовить воспоминания о событиях, многие из которых грозили будущему автору
неминуемой смертью. Воспоминания увидели свет уже в Израиле, куда Меир Левенштейн вместе с семьей переселился из Риги в 1972 г.
Особый интерес к данной книге у исследователей нацистской истребительной политики на оккупированных территориях СССР и, прежде всего, Холокоста может быть вызван тем похвальным фактом, что, как отмечают составители, «настоящее издание — первое полное и первое научное издание воспоминаний [М.] Левенштейна на русском языке. К тому же это его первое издание в России — стране того языка, на котором писал и думал автор» (С. 11).
