CC BY
290
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 17 (271).
Филология. Искусствоведение. Вып. 66. С. 113-116.
С. Ю. Сафонова
Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ И О. БАЛЬЗАК: ДИАЛОГ МИРОВОЗЗРЕНИЙ
В статье творчество Достоевского предстает в его многообразных связях с художественным миром Бальзака. Анализируются факты, подтверждающие интерес Достоевского к личности и творчеству Бальзака, прослеживаются точки притяжения и отталкивания. Восхищаясь и признавая талант Бальзака, Достоевский в силу своего собственного восприятия действительности, своей «художественной вселенной» с ее эстетическими и этическими законами часто полемизирует с Бальзаком, поднимаясь над европейским реализмом XIX века.
Ключевые слова: литературное влияние, реминисценция, художественный метод, художественный мир.
Русская литература достигла высшей точки своего развития, снискавшей ей мировое признание, во второй половине XIX века. Имея самобытную литературную традицию, которая восходит к древнерусской литературе, русская литература начала подражать западноевропейской литературной традиции, впитав в себя все лучшее, что было в европейских образцах. Несмелые заимствования вскоре сменились оригинальными произведениями. Достигнув определенного уровня, русская литература в свою очередь начала обогащать другие литературы [3. С. 255], и открытия русских писателей стали достоянием мировой литературы.
Такой переход от роли ученика к роли наставника стал возможен для русской литературы благодаря тому самому качеству, которое Ф. М. Достоевский называл «всечеловечно-стью» как «способностью всемирной отзывчивости и полнейшего перевоплощения в гений чужих наций, перевоплощения почти совершенного...» [5. Т. 26. С. 129]. Говоря словами Достоевского, речь идет не о заимствовании чужих идей, а о способности «пережить и выстрадать самостоятельно, точь-в-точь как те, там - на Западе, для которых это было свое родное» [5. Т. 26. С. 129].
Интерес Достоевского к западной литературе известен из многочисленных источников: писем, дневников и, конечно, творчества писателя. Достоевский-читатель не менее интересен для исследования, чем Достоевский-писатель. Эта тенденция в изучении творчества Достоевского отмечена в заглавии статьи А. Л. Бема «Достоевский - гениальный читатель». Однако Бем категорично утверждал, что изучение влияния зарубежной литературы на творчество Достоевского немного может привнести в осмысление его произведений: «Пусть множат-
ся работы об отражениях в творчестве Достоевского тех или иных западных влияний, они только подтвердят положение об его огромной начитанности, большой восприимчивости к чужому художественному творчеству, но, за редкими исключениями, они ничего не прибавят к нашему пониманию самой сути его творчества» [1. С. 35]. С этим утверждением можно поспорить. Бем обращает внимание на огромную начитанность писателя и большую восприимчивость к чужому художественному творчеству, однако как будто не придает этому должного значения. Действительно, трудно вообразить, что Достоевский, обладая такими качествами, мог не воспринять и не «освоить» впечатлившее его произведение, а затем не отразить в своем собственном творчестве.
Достоевский был страстным читателем, о чем осталось достаточно свидетельств. «Я страшно читаю, и чтение странно действует на меня. Что-нибудь, давно перечитанное, прочитаю вновь и как будто напрягусь новыми силами, вникаю во всё, отчетливо понимаю и сам извлекаю умение создавать», - писал Достоевский своему брату Михаилу в марте 1845 года [5. Т. 27. С. 48]. Среди писателей, которых Достоевский на протяжении всей жизни перечитывал, о чьих героях «говорил как о близких друзьях» [4. С. 90], можно назвать Шиллера, Гете, Гофмана, Диккенса, Вальтер Скотта, Гюго и Бальзака.
Бальзак - один из любимейших писателей Достоевского с юных лет. С ним Достоевского связывает большее, чем просто влияние французского писателя на своего русского современника. Прочитав Бальзака впервые, Достоевский в течение всего своего литературного пути находился под впечатлением поразивших его открытий великого французского рома-
ниста в разгадке «тайны человека», чувствуя «вселенское» в его героях.
В молодости с именем Бальзака Достоевский связывал грандиозные масштабы авторской фантазии [8. С. 365]. В письме к брату М. М. Достоевскому от 9 августа 1838 года он извещает, что им прочитан «почти весь Бальзак» и добавляет в скобках: «(Бальзак велик! Его характеры - произведения ума вселенной! Не дух времени, но целые тысячелетия приготовили бореньем своим такую развязку в душе человека)» [5. Т. 27. С. 12]. А в конце жизни, буквально за месяц до смерти Достоевский, по свидетельству Л. И. Веселитской (будущей писательницы В. Микулич), так же «восхищался Бальзаком» и ставил его неизмеримо выше модного тогда Золя. Когда же писателя спросили, кого он выше ставит - себя или Бальзака? - Достоевский, «подумав секунду», ответил: «Каждый из нас дорог только в той мере, в какой он принёс в литературу что-нибудь своё, что-нибудь оригинальное. В этом всё. А сравнивать нас я не могу. Думаю, что у каждого есть свои заслуги...» [7. С. 155].
Можно сказать, что именно проза Бальзака стала для молодого Достоевского первым опытом пробы стиля и школой художественного мастерства. Литературные отношения писателей начались с того, что в 1844 году Достоевский перевел роман Бальзака «Евгения Гранде», а закончились в 1880 году «Речью о Пушкине». Перевод романа «Евгения Гранде», напечатанный в малоизвестном журнале «Репертуар и Пантеон» (причем без указания имени переводчика), стал первой публикацией начинающего литератора. Достоевскому было тогда 22 года. Зимой 1843-го он только окончил Инженерное училище и потому с восторгом принялся за перевод романа любимого писателя, а уже через две недели в письме брату Михаилу сообщил: «. на праздниках я перевел «Евгению Grandet» Бальзака (чудо! чудо!). Перевод бесподобный» [5. Т. 28. С. 86].
Перевод Достоевского анализируется в статье А. Лешневской «Три «Гранде». Автор статьи отмечает, что перевод не только выполнен профессионально, но и передал художественное своеобразие и дух произведения Бальзака. В «Евгении Гранде» Достоевского нет типичных для переводных текстов изъянов: не по-русски звучащих фраз, засилья иностранных слов, калек. Лешневская подчеркивает, что «текст поражает цельностью и стилистической яркостью: переводчик смело и точно употре-
бляет просторечные и диалектные выражения, высокую и устаревшую лексику» [6. С. 284]. Специфическая особенность перевода - слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами, которые часто появляются на страницах его произведений. Их источником, как отмечает автор статьи, скорее всего, послужила переписка родителей Достоевского (например, обращение старика Гранде к дочери «таМИе» передано «жизненочек мой» - именно так отец Достоевского обращался к жене) [6. С. 285].
Значимым для понимания роли, сыгранной французским писателем в формировании мировосприятия Достоевского, является тот факт, что в конце жизни Достоевский так же высоко ценил Бальзака. Об этом свидетельствуют черновики писателя к «Речи о Пушкине». В первоначальный вариант речи был включен фрагмент-рассуждение об эпизоде из романа Бальзака «Отец Горио»: «У Бальзака в одном его романе один молодой человек, в тоске перед нравственной задачей, которую не в силах ещё разрешить, обращается с вопросом к другу, своему товарищу, студенту, и спрашивает его: послушай, представь себе, вот ты нищий, у тебя ни гроша, и вдруг где-то там, в Китае, есть дряхлый, больной мандарин, и тебе стоит только здесь, в Париже, не сходя с места, сказать про себя: умри, мандарин, и он умрёт, но за смерть мандарина тебе какой-то волшебник <...> пришлёт затем миллион, и <...> никто этого не узнает, и главное он где-то в Китае, он, мандарин, всё равно что на луне или на Сириусе - ну что, хотел бы ты сказать: «Умри, мандарин», чтоб сейчас же получить эт<от> миллион? <.> Студент ему отвечает: <.> «Он стар, твой мандарин? Но нет, я не хочу!» Вот решение французского студента»[5. Т. 26. С. 288]. Эти строки, в которых речь идет о разговоре Растиньяка и его друга Бьяншона из романа Бальзака «Отец Горио», доказывают, что Достоевский хорошо помнил этот эпизод романа Бальзака, тематически близкий «Преступлению и наказанию».
В последний момент перед произнесением «Пушкинской речи» Достоевский почему-то сократил этот фрагмент, но для нас существенно другое: очевидная связь этого значительного для Достоевского бальзаковского эпизода с проблематикой романов «Преступление и наказание» и «Братья Карамазовы».
То, что Бальзак на протяжении всей жизни Достоевского оставался его литературным «собеседником», доказывают не только бальзаков-
ские заимствования в произведениях русского писателя, но и интерес к личности французского романиста, к его взгляду на мироустройство. Важно отметить, что не только влияние образов Бальзака на Достоевского и неисчисляемые бальзаковские парафразы и реминисценции у Достоевского являются целью исследования, но доказательство того, что незаурядные умы сближаются, имеют какую-то общую точку, с которой они смотрят на мир.
Многое действительно объединяет двух писателей. Стоит вспомнить, к примеру, интерес обоих романистов к мысли о том, что две параллельные линии могут сойтись в бесконечности (что ужасало Стендаля, современника Бальзака) [9. С. 552]. Было, конечно, и более значительное сходство. Проблема «омертвения» души, утраты чистоты, совести, всего того, что Бальзак иронично называет «иллюзиями», волновала и русского писателя, и его французского коллегу.
Если говорить о художественном методе писателей, Достоевского и Бальзака можно назвать психологами-экспериментаторами. Их метод заключается в том, что они помещают человеческую душу в определенные «лабораторные» условия: они возбуждают в ней по своему усмотрению определенные реакции, они «распластывают» ее «ножом анализа», они «освещают» ее «закоулки» и ее «бездны», допытываются всей «подноготной» правды, «приготовляют из нее «препараты», в которых отдельные, почему-либо остановившие их внимание, волокна душевной ткани выделены при помощи особой окраски, и мы поражаемся их мастерством, их искусством и всем тем, что это искусство нам открывает» [2. С. 495]. Для романов Достоевского и Бальзака характерна значительная концентрация действия в драматических сценах, а также связь лиц и событий, тяготеющая к драме. Герои романов окружены двойниками, в которых, как в искривленных зеркалах, отражаются их противоречивые характеры: тайные стремления к легкому, но нечестному пути и нравственные принципы, не дающие до конца оступиться. Так, Растиньяка окружают честный Бьяншон, страдающий Горио и каторжник Вотрен, а Раскольникова — Разумихин, Мармеладов и Сви-дригайлов. Можно сказать, что художественный метод обоих писателей был основан на экспериментах, острых конфликтах враждебных нравов и идей, высокой напряженности мыслей и эмоций, погружении в недра человеческого подсознания.
Однако не со всем, что принимал Бальзак, Достоевский соглашался и был готов мириться. Стоит обратить внимание на то, как переосмысляет русский романист физиологическое, натуралистическое, сентиментальное, «готическое» у своего литературного наставника, как, находясь, бесспорно, под чарами сюжетов, образов и тем Бальзака, Достоевский в силу своей собственной художественной «вселенной» с ее эстетическими и этическими законами часто полемизирует с Бальзаком.
Если говорить о мировоззрении писателей, то, несомненно, многое разводит их в противоположенные стороны. Бальзак полагался на возможности разума, интересовался позитивизмом и точными науками, а когда в них не находил ответа, обращался к мистике. Он пытался изобрести теорию, способную, на его взгляд, многое разъяснить в человеке и устройстве вселенной. Например, в романе «Луи Лам-бер» создается «теория воли». Герой здесь во многом автобиографичен в поиске своего пути, смысла жизни. Достоевский же имел христианский, православный взгляд на мир и на место человека в нем. В мировоззрении Достоевского вера, чувство входят в открытые противоречия со всеми теориями и логикой (стоит вспомнить развенчание теории «разумного эгоизма» Лужина и силу безропотной веры Сони Мар-меладовой).
Довольно интересно проследить, как эта разница в мировоззрениях писателей проявилась в их художественных мирах на примере самого «бальзаковского» романа Достоевского «Преступление и наказание». Идея о дозволенности преступить границы морали привлекла Бальзака раньше, чем Достоевского. В романе «Отец Горио» (1834) французский писатель поднимает проблему нравственного падения молодого человека. Раскольников -это двойник Растиньяка, испытывающий те же терзания: переступить ли черту? О сходстве систем персонажей в романе Достоевского «Преступление и наказание» и романе Бальзака «Отец Горио» не раз было написано в критической литературе. Однако если сопоставить жизненные позиции писателей, которые лежат в основании их художественных миров, то станет очевидно, что Бальзак с его скептицизмом превращает «падение» своего героя в «утрату иллюзий». Французский писатель считал неизбежным падение нравов в современном ему обществе и не находил того, что можно было бы противопоставить этому.
Тогда как в романе Достоевского присутствует высший идеал, восходящий к христианскому взгляду русского романиста на мир, который и поднимает произведения Достоевского над реализмом западноевропейской литературы. Ставя в своем творчестве схожие вопросы (что говорит об определенной близости мировоззрений), писатели находят разные ответы, приводят своих героев к совершенно различным финалам.
Исследование отражения художественного мира Бальзака в творчестве Достоевского представляет собой научный интерес, так как дает необходимые ключи к осмыслению философии и поэтики русского писателя. Сравнительный метод литературоведения позволяет выделить «свое и чужое» в авторском тексте, провести анализ «диалога», возникающего между писателями, заключает в себе один из важнейших аспектов человеческого мышления. Сопоставляя художественные методы и законы художественных миров писателей, мы приходим к понимаю того, как Достоевский, начав с роли ученика, не просто копирует и применяет методы Бальзака, но многое переосмысляет, преодолевает. Восхищаясь и признавая талант Бальзака, Достоевский в силу своего собственного восприятия действительности, своей «художественной вселенной» с ее эстетическими и этическими законами нередко полемизирует с Бальзаком, поднимаясь над европейским реализмом XIX века.
Список литературы
1. Бем, А. Л. Исследования. Письма о литературе. М. : Языки славян. культуры, 2001. 448 с.
2. Бицилли, П. М. Проблема жизни и смерти в творчестве Толстого // Лев Толстой : pro et contra. Личность и творчество Льва Толстого в оценке русских мыслителей и исследователей : антология / сост. К. Г. Исупова. СПб., 2000. С.473-499.
3. Веселовский, А. Н. Западное влияние в новой русской литературе. М., 1916. 417 с.
4. Достоевская, Л. Ф. Достоевский в изображении его дочери Л. Достоевской. М.; Л. : Гос. изд-во, 1922. 106 с.
5. Достоевский, Ф. М. Собр. соч. : в 30 т. СПб. : Наука, 1972-1991.
6. Лешневская, А. Три «Гранде»: критика романа О.деБальзака «Евгения Гранде» // Иностр. лит. 2008. № 4. С. 283-291 .
7. Микулич, В. Встречи с писателями. Л. : Изд-во писателей, 1929. 234 с.
8. Пекуровская, А. Страсти по Достоевскому : механизм желаний сочинителя. М. : Новое лит. обозр., 2004. 601 с.
9. Чернова, Н. В. «Красная гостиница» Бальзака : мотивы и реминисценции в текстах Ф. М. Достоевского // Роман Ф. М. Достоевского «Идиот» : современное состояние изучения : сб. работ отечеств. и зарубеж. ученых / под ред. Т. А. Касаткиной. М. : Наследие, 2001. С. 550-558.
