CC BY
41
С.О. Беляев
Эвтаназия: правовые риски в сфере регулирования отношений
пациент - врач
Право человека на жизнь предполагает право, а не обязанность жить. К сожалению, если исходить из права человека самостоятельно распоряжаться своей жизнью, вплоть до отказа от нее, то эвтаназия является просто одним из средств осуществления этого права. Здесь проблемным вопросом становится скорее переложение функции по прерыванию жизни на другое лицо.
Однако ситуация, в которой это другое лицо (медицинский работник) направляет свою деятельность на облегчение страданий пациента, борьбу за его здоровье и жизнь вызывает противоречие, то есть если сохранение жизни неминуемо порождает и усугубляет тяжелые страдания, то становится для врача трудно разрешимой нравственно-правовой проблемой.
Хотя ответственность в праве и не входит в механизм правового регулирования, однако органически связана с ним - она является тем логическим звеном, через которое проявляется связь правового риска с нормами и правоотношениями и указывает на итог правового регулирования отношений - врач-пациент. На основе анализа существующих в теории права подходов к пониманию ответственности, можно предположить, что правовой риск связан как с позитивной ответственностью, так и с ретроспективной - юридической.
Позитивная ответственность рассматривается не в качестве формы юридической, а как форма социальной ответственности, представляющая собой осознанную и воспринятую врачом социальную необходимость инициативного выполнения его долга, всей суммы лежащих на нем обязанностей: социальных, политических, моральных, правовых. Правоприменительный риск - форма реализации позитивной ответственности, в данном случае - врачом. Он представляет собой принятие врачом на себя ответственности, обусловленной всем комплексом позитивных обязательств - не только юридических, но и моральных, социальных и политических.
Поэтому в современном мире возник целый ряд этико-правовых проблем биологии и медицины, которые получили название биомедицинской этики.
Обширный круг социально-экономических, морально-этических и юридических проблем в свете развития новых медицинских технологий рассматривается сегодня многочисленными международными организациями (ООН, ЮНЕСКО, Совет Европы, ВОЗ, ВМА). Одно из самых известных положений клятвы Гиппократа «не навреди» в XX веке трансформировалось в отрасль науки - биоэтику, занимающуюся изучением медицины в контексте прав человека. Спецификой этого направления, что собственно и определило его выделение в самостоятельное, является равная значимость этического, медицинского и правового аспектов проблем.
Кроме того, формирование биоэтики обусловлено изменениями в технологическом оснащении современной медицины, сдвигами в медико-клинической практике, которые стали возможными благодаря успехам генной инженерии, трансплантологии, появления оборудования для поддержания жизни пациента и накопления соответствующих практических и теоретических знаний. Все эти процессы обострили моральные проблемы и риски, встающие перед врачом, перед родственниками больных, перед средним медперсоналом и, безусловно, перед юристом:
- Существуют ли пределы оказания медицинской помощи, и каковы они в поддержании жизни смертельно больного человека?
- Допустима ли эвтаназия?
- С какого момента следует отсчитывать наступление смерти?
- С какого момента зародыш можно считать живым существом?
- Допустимы ли аборты?
Безусловно, в ряду биоэтических вопросов, эвтаназия является одной из самых острых и интересующих общество проблем. При анализе активной и пассивной эвтаназии разворачиваются дискуссии о соотношении понятий «рисковое действие» и «рисковое бездействие». Нет четкости и в понимании «недобровольной» эвтаназии, так как в этом случае отсутствие возможности проявить волю свидетельствует о тяжелом состоянии пациента, то есть действия по прекращению жизни фактически становятся насильственными.
Выделение терминов «прямая» и «непрямая» эвтаназия на первый план выводит проблему намерения и цели. Особенно важным это различие может выступить в практике обслуживания безнадежных пациентов. Так, риск передозировки болеутоляющих препаратов может быть признан непрямой эвтаназией.
В российском законодательстве все формы эвтаназии запрещены в статье № 45 ОЗОЗ, причем там не проводится различия между активной и пассивной эвтаназией, но выделяется аспект побуждения к
ней пациента. Однако в статье № 33 ОЗОЗ зафиксировано право больного отказаться от любого вида лечения, что можно трактовать как допущение пассивной эвтаназии.
В этических кодексах российского врача и медицинской сестры России, вышедших в 1994 и в 1997 годах, отношение к эвтаназии выражено более четко. В кодексе российского врача в статье № 14 отмечается недопустимость как активной, так и пассивной эвтаназии. Можно сделать вывод, что, во-первых, в этических кодексах медицинских работников России проблема эвтаназии ставится более четко, чем в законодательстве и, во-вторых, в них выражено отрицательное отношение ко всем формам эвтаназии.
В соответствии с Конституцией РФ каждому человеку принадлежит неотъемлемое право на жизнь, один из аспектов которого предполагает возможность самостоятельно распоряжаться ею, решать вопрос о прекращении жизни. Допустить возможность реализации этого права можно лишь путем эвтаназии. Обсуждение этой сложной и противоречивой проблемы в обществе необходимо, но с участием специалистов в области права, медицины и других профессий с последующим подведением итогов.
С принятием в 1993 году Основ законодательства РФ «Об охране здоровья граждан» впервые в нашей стране положение об эвтаназии получило законодательное решение. В статье 45 под недвусмысленным названием «Запрещение эвтаназии» было записано, что удовлетворение просьбы больного об ускорении его смерти «какими-либо действиями или средствами, в том числе прекращением искусственных мер по поддержанию жизни» медперсоналу запрещается. Лицо, осуществляющее эвтаназию или побуждающее больного к эвтаназии, несет уголовную ответственность. В диспозиции статьи не учитываются никакие обстоятельства той сложной ситуации, которая в таких случаях встречается в жизни и с точки зрения гуманности входит в противоречие с нормами права. Безальтернативностью статьи 45 можно объяснить частые нарушения статьи и «незамечаемость» применения эвтаназии на практике.
Осуществление права человека на смерть с участием медиков также является спорным, но имеет какой-то смысл и нередко правовое обоснование, оно получило распространение в разных странах в связи с проблемой эвтаназии. Приведем два нашумевших примера, опубликованных в разное время. В одном из них уголовное дело было возбуждено вильнюсской прокуратурой по поводу убийства матерью в целях эвтаназии своего 19-летнего сына. После термических ожогов лица, дыхательных путей и обеих рук, которые пришлось ампутировать, раны на его лице не заживали, кости лица оголялись, он полностью ослеп. Боль изнуряла парня днем и ночью, он постоянно терял сознание. Лечение не помогало. Мать - врач по профессии, ухаживая за ним, постоянно испытывала муки от беспомощности, так как обезболивающие препараты не помогали, а сын одолевал ее просьбами помочь ему уйти из жизни, которая стала для него невыносимой. Однажды мать поддалась на уговоры, дала согласие и услышала от него слова благодарности. Она написала завещание и, введя сыну смертельную инъекцию, сама попыталась покончить собой, приняв горсть таблеток снотворного. Ее спасли, и прокуратура возбудила уголовное дело за умышленное убийство, однако после расследования вследствие психического расстройства подозреваемой дело прекратили.
Другой случай произошел в Голландии. Женщина 89 лет находилась в доме престарелых, где состояние ее постоянно ухудшалось, особенно резко ухудшились зрение и слух. Спустя несколько лет она почувствовала себя абсолютно беспомощной и в 94 года, находясь в полном сознании, подала заявление о добровольной эвтаназии, которое было оставлено без разбора. Она настойчиво требовала положить конец ее жизни, призвала на помощь родственников. В итоге ее просьба была удовлетворена, о чем администрация уведомила полицию. Начались судебные разбирательства. Районный суд признал врача невиновным, но городской суд Амстердама вынес обвинительный приговор. Дело рассматривалось в Верховном суде, который отменил приговор, мотивируя тем, что при наличии определенных условий активная эвтаназия может быть оправдана. Это мнение было поддержано голландским королевским медицинским обществом. Вероятно, такое «прецедентное право» могло быть применено и в других подобных случаях, и с этим трудно не считаться.
Рассматривая соотношение правоприменительного риска с ретроспективной юридической ответственностью можно выделить две линии связи между понятиями «юридическая ответственность» и «правоприменительный риск». В первом случае содержание этой связи выражается через понятие «правонарушение», во втором - через понятие «обстоятельство, исключающее противоправность деяния».
Правоприменительный риск - правонарушение (противоправный риск) является основанием для возложения юридической ответственности, риск - обстоятельство, исключающее противоправность деяния (правомерный риск) - основанием для освобождения от нее.
Правоприменительный риск в применении эвтаназии представляет собой либо прямое нарушение определенных правовых норм, либо же выход за рамки разрешительного типа правового регулирования, когда врач в своей деятельности отступает от требования принципа, свойственного
этому типу: «запрещено все, кроме...». В одних случаях, юридическая норма и правоприменительная практика оценивает такое поведение как противоправное, в других - как правомерное. Анализ практики по делам об эвтаназии позволяет сделать вывод, что риск принятия положительного решения об эвтаназии может признаваться правомерным в тех случаях, когда он является наиболее оптимальным способом достижения результатов, так как иным способом достичь поставленной цели (облегчить страдания больного) было невозможно, а лица, принимавшие рискованные решения (врачи и фельдшеры) предприняли достаточные меры для предотвращения вреда правоохраняемым интересам больного.
Результаты такой рисковой деятельности были учтены в уголовном праве, однако в других отраслях институт правомерного риска отсутствует. В связи с этим можно выделить две проблемы. Первая -связана с решением вопроса об ответственности за эвтаназию как за причинение вреда в состоянии обоснованного риска в тех случаях, когда уголовная ответственность исключается, однако при этом риск принятия решения об эвтаназии является нарушением норм права. Вторая - связана с решением вопроса об ответственности за вред, причиненный действиями врача при осуществлении эвтаназии. Перед этим желательно законодательно разрешить проблему вины.
Анализ норм, регулирующих юридическую ответственность в различных отраслях права, приводит к выводу, что при освобождении индивидуальных субъектов риска от уголовной ответственности за вред, причиненный в состоянии обоснованного риска, вопрос о привлечении к ответственности автоматически за эвтаназию не снимается. Такое положение представляется не вполне справедливым: с одной стороны, исключая преступность деяния за вред, причиненный в состоянии обоснованного риска, законодатель стимулирует правомерное социально-активное поведение врача, с другой - за это же активное поведение предусматривается ответственность другой отраслью права. В определенной степени это объясняется тем, что действующие правовые нормы, предусматривающие ответственность за эвтаназию, создавались в совершенно иных социально-политических условиях, и сегодня не отражают реального положения дел в сфере правоприменения. Отмеченная проблема может быть решена в процессе совершенствования законодательства.
До законодательного разрешения сложившейся ситуации в правоприменительной практике, представляется вполне логичным применение аналогии закона в тех случаях, когда обоснованный риск есть нарушение норм, за которое предусматривается ответственность.
Несколько иначе должен решаться вопрос об ответственности за вред, причиненный в состоянии обоснованного риска. Так, например, гражданину (пациенту), правоохраняемым интересам которого был причинен вред, совершенно безразлично, чем руководствовался причинитель вреда (врач), какие благородные мотивы определяли направление его деятельности. Безразлично и то, следствием чего стал причиненный вред - обоснованного риска или исполнения приказа. Для пациента существенное значение имеет сам факт причинения вреда. Важно и то, что вред, причиняемый при риске, не обусловлен виной лица, которому этот вред причиняется. Кроме того, хотя при риске вред является следствием невозможности полного контроля над случайно-стихийными обстоятельствами, в условиях которых реализуется правоприменительное решение, именно правоприменительное решение и влечет за собой возникновение этих обстоятельств. Поэтому, с точки зрения частных интересов пациента, которым причиняется вред, определенная доля вины врача все же есть.
В данном случае риск, понимаемый как допущение при указанных обстоятельствах отрицательного результата, невосполнимых потерь, является наряду с виной одним из видов психического отношения субъекта к своим собственным действиям или к поведению третьих лиц, либо к результату, происшедшему в силу событий, не зависящих от воли субъекта. Принимая рискованное решение, пациент и врач сознательно и добровольно принимают на себя ответственность за причиненный вред. Парадокс заключается в том, что законодатель признает, что рисковая деятельность не только общественно-опасна, но и социально полезна. Различие между виной и риском в том, что вина -основание ответственности, а обоснованный риск, повлекший причинение вреда, выступает основанием для возложения обязанности возместить невиновно причиненный вред.
Утверждение Гиппократа, изложенное в его «Клятве», - «я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла» - сегодня может быть лишь общим этическим требованием в поведении врача. За почти 2 500 лет, в связи с научными достижениями в области медицины и биологии, новым взглядом на права человека с приоритетом его личных интересов, возникли такие ситуации, при которых справедливым может быть и то, и другое мнение. Оно выражено в некоторых международных документах медицинских ассоциаций и, в частности, в «Конвенции по правам и достоинству человека в связи с внедрением достижений медицины и биологии», которую признала и подписала Россия.
Анализируя создавшееся положение, следует признать, что правы те, кто считает, что сейчас актуальным является вопрос не о том, разрешать или не разрешать врачам применение эвтаназии, а о
том, когда и при каких условиях ее допускать и как при этом организовать контроль над риском ее осуществления.
Литература
1. Акопов В.И., Бова А.А. Общество, медицина, закон: Сборник докладов первой международной конференции. Кисловодск, 1999.
2. Биомедицинская этика / Под ред. В.И. Покровского, Ю.М. Лопухина. М., 1999.
3. Врачебные ассоциации: Сборник официальных документов / Под ред. В.Н. Уранова. М., 1995.
4. Жеребин B.C. Правовая конфликтология. Владимир, 1997.
5. Козелепкий Ю. Психологическая теория принятия решений. М., 1979.
6. Корнилова Т.В. Риск и мышление // Психологический журнал. 1994. Т. 15. № 4.
7. Мелихов О.Г., Прудников Д.Н. История и основные положения правил проведения клинических испытаний. Клиническая фармакология и терапия. 1997. Т. 6. № 1.
8. Миллард Д.У. Социальная и клиническая психиатрия. 1996. № 4.
9. Никитин С.М., Феофанов К.А. Социологическая теория риска в поисках предмета // Социологические исследования. 1992. № 10.
10. Поттер Р. Биоэтика - мост в будущее. М., 2003.
