CC BY
60
1. Яновский Р.Г. П. Сорокин: «Вопросы войны и мира» // П. Сорокин и социо-культурные тенденции нашего времени: материалы к Меж-дунар. науч. симпозиуму, посвящ. 110-летию со дня рожд. П. А. Сорокина. М.; СПб., 1999. С. 267-268.
2. Сорокин П.А. Основы будущего мира. Пг., 1917. С. 21.
3. Беляев А.М. Социологическая концепция войны и мира П. А. Сорокина и современность: автореф. дис. ... канд. социол. наук. М., 1994.
4. Сорокин П.А. Вечный мир и единение народа. Пг., 1917. С. 35.
5. Сорокин П.А. Политическая программа Временного правительства // Ежемес. журн. 1917. № 2-4. С. 282-293.
6. Сорокин П.А. Условия и перспективы мира без войны // Социологические исследования. 1999. № 5. С. 5.
7. Сорокин ПА. Причины войны и условия мира // Социологические исследования. 1993. № 12. С. 3.
8. Сорокин П.А. Реконструкция человечества // Российская социология: Историко-социологические очерки. М., 1997. С. 183.
9. Sorokin P.A. A neglected factor of war // American Sociological Review. 1938. V. 3. № 4. Р. 486.
10. Семенов Ю.Н. Общественный прогресс и социальная философия современной буржуазии. М., 1965. С. 105-108.
11. Давидюк Г.П. Критика теории «единого индустриального общества». Мн., 1968. С. 30.
12. Головко Э.П. Теория конвергенции Питирима Сорокина // Вестн. Моск. ун-та. 1973. № 1. С. 66-67.
13. Евстигнеева Л., Евстигнеев Р. Второе дыхание теории конвергенции // Вопр. экономики. 1999. № 4. С. 46.
Поступила в редакцию 18.03.2009 г.
Mentyukova M.A., Rak I.P., Seleznev A.V., Obraztsov D.V. P.A. Sorokin: ways of decision of question of war and peace by the means of international law. The article opens sights of one of the largest sociologists and political scientists of the XX c. P. Sorokin at the war and peace problems in the international community. The basic attention is given to the questions of frictionless coexistence of the countries after the end of the First World War. The ways of creation and strengthening of interstate relations by creation of uniform international law obligatory to execution by the all countries of the world are described in detail.
Key words: international law; international court; United Nations Organizations.
УДК 34
ЭВОЛЮЦИЯ ОТНОШЕНИЯ К ОБЩЕПРАВОВЫМ ПРЕЗУМПЦИЯМ В СОВРЕМЕННОЙ ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ
© А.П. Самсонов
В статье сделана попытка проведения общетеоретического анализа сущности общеправовых презумпций и их роли в правоинтерпретационной политике России. Рассматриваются вопросы целесообразности отнесения той или иной презумпции к общеправовой и их влияние на внутриотраслевые презумпции. Делается исторический экскурс зарождения и развития рассматриваемой правовой дефиниции.
Ключевые слова: правовые презумпции; правовая политика; виды презумпций.
Представляется очевидным, какую важную роль в праве и в правовой политике любого государства играют общеправовые презумпции, они имеют предопределяющее значение для всех отраслей российского права и, как верно отмечается в современной литературе, приобрели статус принципов права [1]. По вопросу системы общеправовых пре-
зумпций в науке нет единого мнения. Так,
В.К. Бабаев выделяет следующие общеправовые презумпции: добропорядочности граждан (в т. ч. презумпцию невиновности), знания закона, истинности государственного правового акта (в т. ч. истинности судебного решения). В последующем указанный ученый к числу общеправовых презумпций от-
носит также презумпцию правосубъектности лиц и организаций и презумпцию истинности и целесообразности норм права, а презумпцию истинности судебного решения не включает в число общеправовых, а относит к межотраслевым. Я.Б. Левенталь выделяет три общих презумпции: знания закона, неот-ветственности ответчика, истинности судебного решения [2]; И. Либус - четыре: истинности и целесообразности норм советского права, знания законов, правосубъектности и добропорядочности [3]. А.В. Федотов к общеправовым презумпциям относит: презумпцию знания правовых норм, опубликованных в надлежащем порядке, их адресатами; презумпцию правосубъектности участников правоотношений; презумпцию добропорядочности участников правоотношений; презумпцию социальной ценности, правильности и разумности фактически сложившегося порядка вещей и необходимости наличия достаточных оснований для его изменения [4].
Как видно из приведенных точек зрения, определенное единодушие по вопросу перечня общеправовых презумпций наблюдается только в отношении четырех презумпций: знания закона, добросовестности, действительности государственного акта, истинности судебного решения.
Презумпция знания закона - одна из первых презумпций в праве. Некоторые ученые полагают, что эта презумпция появилась в Древнем Риме, другие считают, что она «намного старше римского права и самой латыни». Однако бесспорным является то, что она существовала и активно использовалась именно древними римлянами.
С появлением писаного права сразу же возник вопрос о его знании гражданами Рима. Вполне допустимой могла стать ссылка на безграмотность, недостаточность информации, отдаленность места жительства и другие причины незнания закона. Закон, принятый народным собранием, считался известным всем, т. к. его принимали все граждане Рима, однако плебеи не могли участвовать в народных собраниях, и, скорее всего, как полагает З.М. Черниловский, именно они потребовали обнародовать право. Этим была вызвана известная римская кодификация права - Законы XII таблиц.
Презумпция знания закона предполагает его опубликование, именно благодаря опуб-
ликованию появляется возможность утверждать о знании закона гражданином. Законы XII таблиц были опубликованы привычным для того исторического периода способом: их текст был начертан на двенадцати досках-таблицах и выставлен на главной площади Рима, где происходили судебные разбирательства - Форуме. Древнеримское право допускало ситуацию, при которой гражданин не знал закона. В связи с этим ему оказывалось снисхождение: «Если кто-либо, вызванный в суд, не пойдет, то он будет присужден к штрафу, но неопытным людям должно быть оказано снисхождение». Кроме того, лицам до 25 лет и женщинам (по причине слабости их пола) «дозволяется не знать права» (Д. 2.5.2). Таким образом, можно утверждать, что римское право допускало возможность опровержения презумпции знания закона.
В юридической литературе по вопросу опровержения этой презумпции не сложилось единого мнения. Ряд ученых относят ее к числу неопровержимых (безусловных) [5]. Однако большинство исследователей допускают возможность ее опровержения, указывая, что в силу исключительных обстоятельств (стихийное бедствие, военное действие) лицо могло не иметь возможности знать о принятии нового закона [6]. При этом отмечается, что суд не может пользоваться неосведомленностью стороны и обязан сам в случаях, когда это необходимо, опровергать эту презумпцию [7], включать в предмет доказывания и выяснять в обычном порядке обстоятельства, свидетельствующие о том, что гражданин был лишен возможности знать содержание закона [3, с. 19]. Исследуя проблемы презумпций в налоговом праве, Д.М. Щекин также пришел к выводу о возможности опровержения презумпции знания налогового законодательства: «Налогоплательщик в определенных случаях вправе доказывать, что он не знал нормы налогового законодательства или неправильно их понимал, что может служить основанием для освобождения налогоплательщика от ответственности» [8].
Презумпция знания обнародованного закона может быть опровергнута, хотя нельзя не отметить значительные трудности в ее опровержении. При опровержении презумпции знания закона можно установить, что
гражданин в силу уважительных причин (болезнь, безграмотность, длительное отсутствие на территории РФ и др.) не мог знать закон. Для этой общеправовой презумпции характерна возможность опровержения только в исключительных случаях, согласно ст. 205 ГК РФ суд может восстановить пропущенный срок исковой давности из-за неграмотности истца, т. е. в случае, если истец не знал о сроке для защиты нарушенных гражданских прав. При этом в указанной статье устанавливается, что суд может принять такое решение только в исключительных случаях.
Норма-презумпция знания закона конструируется следующим образом: «Если закон надлежащим образом опубликован, предполагается известным всем, пока не доказано обратное», однако следует отметить, что эта презумпция относится к числу косвенных. Она косвенно закрепляется в законах, устанавливающих порядок опубликования и вступления в силу нормативных актов, например, в ст. 6 Федерального закона «О порядке опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов Палат Федерального Собрания РФ» [9]. Однако презумпция знания закона, как и другие общеправовые презумпции, с учетом их роли в процессе правового регулирования нуждаются в прямом закреплении в нормативном акте, имеющем общеправовое межотраслевое значение, хотя это и не должно лишать законодателя права закреплять общеправовые презумпции в отраслевом законодательстве, поскольку они могут иметь различное содержание в разных отраслях права. Например, презумпция знания закона в уголовном праве подлежит буквальному толкованию, т. к. уголовная ответственность может быть установлена только в нормативном акте уровня закона. В этом отношении следует согласиться с содержанием презумпции знания уголовного закона, предложенным Ю.Г. Зуевым: «Предполагается, что лицо знало о противоправности деяния, которое как общественно опасное запрещено под угрозой наказания опубликованным и действующим уголовным законом, и в силу этого оно подлежит уголовной ответственности» [10]. Однако в гражданском праве термин «закон» в этой презумпции подлежит расширительному толкованию, и его следует рассматривать
как синоним нормативно-правового акта. Кроме того, так как в гражданских правоотношениях принимают участие не только физические, но и юридические лица, необходимо отметить, что презумпция знания закона распространяется только на граждан, поскольку только они могут ее опровергать. Причины незнания закона могут быть связаны исключительно с личностью гражданина.
Для устранения возможных сложностей в применении этой презумпции предлагаем закрепить прямым способом презумпцию знания нормативно-правового акта в каком-либо общеправовом акте, а ст. 4 ГК РФ дополнить п. 3 следующего содержания:
«Предполагается, что гражданин знал об опубликованном и действующем акте, содержащем нормы гражданского права. Если по уважительным причинам гражданин не знал и не мог знать о действии акта, содержащего нормы гражданского права, то этот акт на соответствующие отношения не распространяется». Бремя опровержения этой презумпции лежит на заинтересованном лице. При соответствующем заявлении указанного лица суд обязан включить опровержение презумпции в предмет доказывания.
Другой общеправовой презумпцией является презумпция действительности государственного акта. В.К. Бабаев предлагает различать презумпцию истинности акта и презумпцию его действительности, поскольку есть основания предполагать, что акт истинен, т. е. «правильно отражает существующие условия, то налицо и основания для его исполнения (иначе говоря, основания считать его действительным)» [1, с. 117]. Однако, на наш взгляд, «презумпция истинности акта» не может быть опровергнута в процессуальном порядке, т. к. она не может существовать самостоятельно, без презумпции действительности акта. Только опровержение презумпции действительности акта влечет опровержение предположения о его истинности. Об этом говорит сам ученый. Однако такое опровержение фактического предположения не имеет материально-правового или процессуально-правового значения опровержения презумпций. Оно может играть роль при совершенствовании законодательной техники, поскольку указывает закрепление положений, не отражающих реальных усилений, подлежащих правовому
регулированию, презумпция также относится к числу косвенных. В гражданском законодательстве она получила общее закрепление в ст. 13 «нормативный акт государственного органа или органа местного управления, а в случаях, предусмотренных законом, нормативный акт, не соответствующие закону или иным правовым актам и нарушающие гражданские права и охраняемые законом интересы гражданина или юридического лица, могут быть признаны судом недействительными». Эта презумпция получила свое частное закрепление в иных законах, в зависимости от того, акт какого органа признается судом недействительным. Так, презумпция действительности федерального закона, нормативного акта Президента РФ, Правительства РФ, конституций (уставов), законов или иных нормативных актов субъектов РФ косвенно закреплена в ст. 125 Конституции РФ и ст. 86, 87 Федерального конституционного закона «О Конституционном суде РФ» [11], презумпция действительности нормативных актов федеральных министерств и ведомств -в ст. 27 ГПК РФ [12], презумпция действительности ненормативных актов Президента РФ, Федерального Собрания РФ, Правительства РФ - в ст. 27 ГПК РФ и ст. 10 Федерального конституционного закона «Об арбитражных судах в РФ» [13]. Презумпции действительности иных актов, в т. ч. ненормативных, закрепляются в процессуальном законодательстве, определяющем вопросы подсудности.
Представляет интерес вопрос о соотношении неконституционного и недействительного актов. Полагаем, что признание акта неконституционным влечет его недействительность, поскольку в соответствии с абз. 2 ст. 87 Закона о Конституционном суде РФ положения неконституционных нормативных актов и договоров не могут применяться судами, другими органами и должностными лицами. Однако во избежание разночтений считаем необходимым закрепить презумпцию действительности акта в общеправовом нормативном акте.
В соответствии со ст. 8 ГК РФ гражданские права и обязанности возникают из оснований, предусмотренных законом и иными правовыми актами, поэтому презумпция действительности акта, на наш взгляд, нуждается в прямом закреплении в ГК РФ. В связи с
этим предлагаем абз. 1 ст. 13 ГК РФ изложить в следующей редакции: «Ненормативный акт государственного органа или органа местного самоуправления, а в случаях, предусмотренных законом, также нормативный акт, не соответствующие закону или иным правовым актам и нарушающие гражданские права и охраняемые законом интересы гражданина или юридического лица, могут быть признаны судом недействительными. Акт предполагается действительным и в силу этого подлежит обязательному применению, пока в судебном порядке не будет доказана его недействительность».
Опровержение этой презумпции в гражданском праве связано с установлением двух обстоятельств: во-первых, акт не соответствует иным правовым актам; во-вторых, акт нарушает гражданские права и охраняемые законом интересы гражданина или его лица.
К числу общеправовых презумпций относится презумпция справедливости судебного решения. Она означает, что рассмотренное дело предполагается как «справедливо разрешенное». В доклассический период эта презумпция была неопровержима, поскольку в Древнем Риме долгое время не существовало инстанционного порядка рассмотрения споров, не было кассационной, апелляционной инстанций в современном их понимании. В дореволюционном русском праве эта презумпция также не могла быть опровергнута [5, с. 63-64].
Однако еще в классическом римском праве истец имел возможность оспаривать справедливость решения, а ответчик - доказывать, что дело не разрешено, и просить назначить другого судью, при этом если ответчик не докажет своих доводов, то привлекается к ответственности в двойном размере -«возвращение к делу в двойном размере». Несправедливость решения можно было доказывать, обратившись к магистрату с просьбой приостановить исполнение решения, т. е. путем экстраординарных мер. Другой путь оспаривания решения - обращение к претору. Претор мог дать интердикт о реституции -возвращении в первоначальное состояние сторон, используя при этом фикцию: считать бывший процесс как бы не бывшим [14] и назначить другого судью. Такими своеобразными способами могла опровергаться данная презумпция. В Дигестах эта презумпция бы-
ла зафиксирована следующим образом: «Судебное решение принимается за истину» (Д. 1. 5.25).
Данная презумпция формулируется следующим образом: «Решение суда, вступившее в законную силу, предполагается истинным (справедливым), пока не доказано обратное».
Решение предполагается истинным, если оно отвечает требованиям законности, обоснованности, определенности, полноты [15]. Презумпция истинности судебного решения используется только в отношении решений, вступивших в законную силу. Однако из этого не следует вывод, что до вступления в силу действует противоположная презумпция неистинности. Отсутствие истинности судебного решения вообще не может выводиться из предположения, а должно быть подтверждено соответствующим судебным актом, например, кассационным определением. Здесь необходимо помнить, что судебное решение является правоприменительным (ненормативным) актом, однако обладает свойствами, сходными с нормативными предписаниями. В частности, нормативный акт, например, закон и судебное решение до вступления в действие проходят определенные этапы. Так, закон, принятый Государственной Думой и одобренный Советом Федерации, подлежит подписанию Президентом РФ и опубликованию. До этого момента презумпция действительности закона не действует, но мы, конечно, не можем говорить о наличии здесь презумпции недействительности закона. То же и в отношении судебного решения: до момента вступления его в законную силу нельзя сказать, что оно прошло все этапы введения в действие, оно еще нестабильно и необязательно для принудительного исполнения. Однако говорить о презумпции неистинности судебного решения в этом случае недопустимо. Важно также отметить, что опровергается не действительность судебного решения, в отличие от опровержения иных актов, а именно истинность, т. е. либо его законность, либо обоснованность, либо полнота, либо определенность, либо их полная или частичная совокупность. И уже одним из материально-правовых следствий такого опровержения будет недействительность, т. е. необязательность судебного решения.
Презумпция истинности судебного решения исследуется, прежде всего, в работах процессуалистов. Однако она имеет важное материально-правовое значение. В соответствии с п. 3 ст. 8 ГК РФ гражданские права и обязанности могут возникать из судебного решения, постановившего их. Поэтому предлагаем прямо закрепить эту презумпцию в ГК РФ, дополнив п. 1 ст. 11 ГК РФ следующим положением: «Решение суда, вступившее в законную силу, предполагается истинным и в силу этого подлежит обязательному исполнению».
Древний Рим считается родиной презумпции добросовестности, презумпция добросовестности (добропорядочности) граждан является общеправовой. В публично-
правовых отраслях права она находит свое выражение, прежде всего, в презумпции невиновности. Однако чаще всего используется в частноправовых отношениях. Заслугой законодателя следует считать закрепление этой презумпции непосредственно, прямо в ст. 10 ГК РФ. Это чуть ли не единственная общеправовая презумпция, которая относится к числу прямых презумпций. Также представляется важным закрепление данной презумпции в каком-либо общем правовом акте, имеющем значение для всех отраслей права.
Принцип доброй совести впервые появился в предписаниях претора судье вынести решение, руководствуясь принципом доброй совести, а для участников гражданского оборота действие этого принципа выражалось в презумпции добросовестности их действий [16]. Общей нормы права, содержащей презумпцию добросовестности, в римском частном праве не было, однако эту презумпцию можно обнаружить в нормах, содержащихся в отдельных правовых институтах. Например, презумпция добросовестности опекуна и попечителя: если опекун назначен в завещании, то предполагаются его добросовестность и усердие. Если попечитель назначен консулом или претором, то он предполагается благонадежным и честным. Всякий, кого защищают, должен быть защищаем соответственно воззрениям доброго мужа, т. е. добросовестно (Д. 3.3.74).
Совесть - это способность человеческого духа познавать этические ценности в их реальности, способ, каким чувство ценности становится значимым для человека, нравст-
венное знание того, что хорошо и что плохо, справедливо и несправедливо [17]. Думается, что для права наиболее приемлемым является последнее значение слова «совесть» - понимание и знание того, что хорошо и плохо, справедливо и несправедливо.
В русском языке добросовестный -правдивый, праводушный, честный [18]. Вступая в гражданские правоотношения, мы предполагаем, что наш контрагент именно такой. Без этой презумпции невозможно существование и движение гражданского оборота; тотальная подозрительность, презумпция недобросовестности разрушили бы общество, не позволили бы ему развиваться. Прав И. Либус, считая, что предположение о добросовестности граждан - это не только правовое предположение, но и этическое, без него «никакое подлинно человеческое общение невозможно» [3, с. 29].
Презумпция добросовестности имеет важное идеологическое и политическое значение. Она показывает определенное отношение государства к человеку, т. е. государство исходит из того, что гражданин, вступающий в правоотношения, «правдивый,
праводушный, честный», пока само государство с помощью своих судебных органов не докажет обратное. Презумпция добросовестности - это элемент уважения к человеку со стороны государства и общества. Ее законодательное закрепление и гарантированное государством применение в правоотношениях - показатель демократии, условие существования гражданского общества, правового государства.
1. Бабаев В.К. Презумпции в советском праве. Горький, 1974. С. 328.
2. Левенталь Я.Б. К вопросу о презумпциях в советском гражданском процессе // Советское государство и право. 1989. № 6. С. 62.
3. Либус И. Презумпция невиновности в советском уголовном процессе. Ташкент, 1981. С. 18-19.
4. Федотов А.В. Понятие и классификация доказательственных презумпций // Журнал российского права. 2001. № 4. С. 51.
5. Мейер Д.И. Русское гражданское право: в 2 ч. М., 1997. Ч. 1. С. 67.
6. Петрухин И. Л. Внутреннее убеждение суда и правовые презумпции // Советское государство и право. 1964. № 3. С. 65.
7. Левенталь Я.Б. К вопросу о презумпциях в советском гражданском процессе // Советское государство. 1969. № 6. С. 63.
8. Щекин Д.М. Юридические презумпции в налоговом праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001. С. 11.
9. О порядке опубликования и вступления в
силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов Палат федерального Собрания РФ: федеральный закон
№ 5-ФЗ от 14 июня 1994 г. // Российская газета. 1994. 15 июня.
10. Зуев Ю.Г. Виды презумпций в уголовном праве // Законодательная техника современной России: состояние, проблемы, совершенствование / под ред. В.М. Баранова. Н. Новгород, 2001. С. 22.
11. О Конституционном суде Российской Федерации: федеральный конституционный закон № 1 от 21 июля 1994 г. // Собрание законодательства РФ. 1994. № 7. Ст. 1447.
12. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации: федеральный закон
№ 138-ФЗ от 14 нояб. 2002 г. // Собрание законодательства РФ. 2002. № 46. Ст. 4531.
13. Об арбитражных судах в Российской Федерации: федеральный конституционный закон № ФКЗ-1 от 28 апр. 1995 г. // Собрание законодательства РФ. 1995. № 18. Ст. 1589.
14. Покровский И.А. История римского права. СПб., 1999. С. 161.
15. Гражданский процесс / отв. ред. В.В. Ярков. М., 2000. С. 317-321.
16. Грось А . А. Сравнительный анализ институтов римского частного права и действующего гражданского и гражданско-процессуального законодательства // Правоведение. 1999. № 4.
С. 96-97.
17. Большая советская энциклопедия. М., 1972. Т. 23. С. 422.
18. Даль В. Толковый словарь. М., 2000. Т. 4.
Поступила в редакцию 9.04.2009 г.
Samsonov A.P. Evolution of the attitude to the general legal presumptions in the modern law-enforcement policy. The article does an attempt to conduct the general-theoretical analysis of the essence of the general legal presumptions and their role in the legal interpretation policy of Russia. Questions of expediency of reference of this or that presumption to the general legal and their influence on the intra-branch presumptions are considered. Historical digression of origin and development of a considered legal definition is done.
Key words: legal presumptions; the legal policy; kinds of presumptions.
