CC BY
245
А. В. Калашников
ЕВАНГЕЛИЕ В ПЕРЕВОДЕ Л. Н. ТОЛСТОГО
ALEXANDER V. KALASHNIKOV GOSPELS IN TRANSLATION DONE BY LEO N. TOLSTOY
Александр Владимирович Калашников
Кандидат филологических наук, доцент кафедры английского языка при факультете права НИУ «Высшая школа экономики» ► remkas@mail.ru
Статья посвящена проблематике религиозного перевода, представленной Л. Н. Толстым в книге «Соединение и перевод четырех Евангелий». Анализ перевода сосредоточен на выборе значения, пропусках, замене церковнославянской и возвышенной лексики, замене синтаксических конструкций, прагматической адаптации. В книге указывается на недостатки Синодального перевода, связанные с неточностями, использованием церковнославянской лексики и сложным для понимания языком. В то же время, наличие отступлений, сделанных писателем, отражает намерение передать художественную составляющую, что свидетельствует о создании текста, способствующего более глубокому пониманию христианства.
Ключевые слова: Л. Н. Толстой, теория перевода, Евангелие, динамическая эквивалентность, прагматика.
The article is devoted to the religious translation aspects touched upon by Leo Tolstoy in his work "Soedineniye i Perevod Chetyryokh Evangeliy" (The Four Gospels Harmonized and Translated). The translation analysis focuses on the choice of meaning, substitution of Church Slavonic and elevated vocabulary, substitution of syntax patterns, pragmatic cross-cultural adaptation. In his work, Leo N. Tolstoy criticizes and points to the drawbacks of the Synodal Version. At the same time, the digressions made reflect Leo N. Tolstoy's intention to render the artistic component of the religious text that testifies to the interpretation of the text contributing to a deeper understanding of Christianity.
Keywords: Leo N. Tolstoy, translation theory, Gospels, dynamic equivalence, pragmatics.
Л. Н. Толстой, критически изучавший христианское религиозное учение, создал собственный перевод Евангелия «Соединение и перевод четырех Евангелий». В этом переводе, Л. Н. Толстой настаивает, что это именно перевод, писатель критикует официальное Синодальное издание и в комментариях указывает на недостатки, вызванные противоречивостью изложения, неточностью значений, сложным для понимания в «народной» среде языком.
Многие комментарии, сделанные писателем к этому переводу, послужили основой лингвистической теории перевода в нашей стране и за границей. Л. Н. Толстым были, в частности, сделаны важные рекомендации относительно лексической семантики, контекстуального значения, синтаксиса и прагматической адаптации текста.
«Соединение и перевод четырех Евангелий», оказавшееся незаслуженно забытым, рассматривалось преимущественно с религиозной, но не с филологической точки зрения и, конечно, не с позиций теории перевода. В литературе по теории перевода имя Л. Н. Толстого не упоминалось, хотя его можно назвать единственным крупным писателем, переводившим Евангелие. Все это свидетельствует о необходимости
анализа перевода Евангелия и комментариев, сделанных писателем. Критическое рассмотрение переводов Библии продолжает традицию аналогичных исследований в зарубежной теории перевода и создания различных адаптированных переводов Библии.
Книга Л. Н. Толстого составлена в виде синопсиса, то есть содержит параллельный греческий текст, Синодальный перевод, примечания и комментарии писателя, а также содержание глав. Наличие греческого оригинала и Синодального перевода позволяют внимательно рассмотреть и критически оценить перевод Л. Н. Толстого. В ходе работы он переводит с греческого текста, проводит сопоставления с переводами на другие языки: обращается к латинскому переводу Библии (Вульгате), к изданиям на немецком, французском, английском языках, сопоставляет четыре Евангелия, привлекает к исследованию лексиконы по Новому Завету и цитирует произведения богословов М. Лютера, Ф. В. Фаррара, Э. Ройсса, И. Я. Грисбаха, В. В. Гречулевича, К. фон Тишендорфа.
В статье дана характеристика перевода Л. Н. Толстого и проведены аналогии с положениями современной теории перевода, представленными в работах лингвиста Ю. Найды, который создал на основе изучения Библии модель динамической эквивалентности. Перевод в данной статье рассматривается с учетом лексической семантики, синтаксиса и прагматической адаптации.
Перевод, с точки зрения Ю. Найды, должен быть ориентирован на содержание и естественность, а не формальное сходство и быть понятен адресату, вызывать у него определенные эмоции. Такой подход позволяет передавать содержание и дух текста оригинала, не будучи привязанным к лингвистической структуре. Ю. Найда определяет оптимальный вариант перевода — динамическую эквивалентность, т. е. «качество перевода, при котором текст оригинала так передан на язык перевода, что реакция получателя текста перевода в целом аналогична реакции получателя текста оригинала» [4: 202]. Динамическая эквивалентность основывается преимущественно на син-
таксической (теория порождающей грамматики) и семантической (компонентный анализ значения и прагматическая адаптация) составляющих.
Динамическая эквивалентность противопоставляется формальной эквивалентности (формальному соответствию), т. е. дословному переводу, выполненному на так называемом «переводческом языке» с нарушением синтаксических и стилистических правил и не предполагающему дополнительных пояснений. К переводам Библии, выполненным по модели формальной эквивалентности, Ю. Найда относит английскую Библию короля Якова (King James Version), Американскую образцовую редакцию (American Standard Version) и Американскую исправленную образцовую редакцию (American Revised Standard Version).
Л. Н. Толстой противопоставляет свою работу Синодальному переводу, изданному в 1862 году, первому полному переводу на русский, а не церковнославянский язык. Работа над Синодальным переводом началась в 1816 году Российским Библейским обществом и продолжалась с перерывами около 50 лет, при этом греческого текста выбрано не было. Л. Н. Толстой ориентировался на проанализированный и подготовленный к печати греческий текст Нового Завета К. фон Тишендорфа. Этот богослов стал известен в России и тем, что в 1859 году привез обнаруженный им Синайский кодекс — список Библии на греческом языке, с неполным текстом Ветхого Завета и полным текстом Нового Завета.
Религиозное учение Л. Н. Толстого о непротивлении злу насилием, которое изложено в «Соединении и переводе», не было принято ни церковью, ни светской властью. Л. Н. Толстой завершил основную работу над книгой в 1881 году, хотя писатель вел редактирование и позже. В России ее сначала запретили и впервые на русском языке издавали частями с 1892 по 1894 год в Швейцарии в типографии эмигранта М. К. Элпидина. В 1895 году ее издали в Англии в переводе Джона Кенворти, английского писателя, единомышленника и биографа Л. Н. Толстого, и в США в переводе Лео Винера (1862-1939), преподавателя славянских языков Гарвардского
университета (отца выдающегося программиста Н. Винера).
В СССР это произведение было опубликовано лишь в полном собрании сочинений в 1957 году. Так, текст, изданный в журнале «Толстовский листок», а именно эта версия размещена на многих сайтах и библиотеках в Интернете1, не содержит: греческого текста, канонического перевода, отступлений с толкованием богословов, «филологических обоснований» Толстым тех или иных слов и понятий.
Своего рода рефреном в книге проходят слова Л. Н. Толстого из предисловия: «Отыскивать я буду в этих книгах: 1. То, что мне понятно, потому что непонятному никто не может верить, и знание непонятного равно незнанию... И потому я буду читать непонятные, неясные, полупонятные места не так, как мне хочется, а так, чтобы они были наиболее согласны с местами вполне ясными и сводились бы к одной основе» [2: 17].
Остановимся на следующих характерных чертах перевода Евангелий Л. Н. Толстым в сопоставлении с Синодальным переводом: на выборе значения; пропусках; замене церковнославянской и возвышенной лексики; замене синтаксических конструкций; прагматической межкультурной адаптации.
Выбор значения. Писатель уделяет внимание семантике лексических единиц и старается избегать буквализмов — ошибок при переводе, заключающихся в том, что вместо подходящего для данного случая значения слова используется главное или самое известное значение. В частности, он внимательно анализирует известную фразу из Евангелия от Иоанна: «Вначале было Слово...» Л. Н. Толстой пишет в комментариях: «Церковный перевод первого стиха ...не имеет никакого смысла» и предлагает вариант «Началом всего стало разумение жизни» [Там же: 25]. Для обоснования своего выбора он анализирует все значения. Для слова logos он рассматривает одиннадцать значений и на основе контекстуального анализа предлагает разумение, обобщающее понятия: разум, причина, рассуждение и соотношение, то есть проводит аналог предложенного Ю. Найдой анализа, необходимого при выявлении несовпадения объ-
емов значения в разных языках. Согласно американскому теоретику перевода, элемент анализа текста, направленный на выявление и организацию семантических компонентов слов [4: 229], лежит в основе семантической модели перевода.
Пропуски текста — неотъемлемая характеристика перевода Л. Н. Толстого. Он часто пропускает некоторые подробности, которые «могут быть выпущены для того, чтобы читатель не терял существенного смысла этой главы» [2: 127]. Пропускаются отдельные слова, фразы, стихи, так как они не понятны, компонент отсутствует в библейском тексте или по нему есть разночтения, пропускаются подробности, поскольку они затрудняют понимание основной мысли и отвлекают внимание или нарушают связность текста. Также тщательно обходятся упоминания всего связанного с описанием чудес и таинств.
В Евангелии от Матфея (5: 29) — отрывке, посвященном Нагорной проповеди, выпускается слово правый о глазе, поскольку оно не имеет значения и не добавляет смысла. Относительно этого отрывка Л. Н. Толстой делает еще одно наблюдение: «Вместо слова „член", я повторяю „глаз", потому что по-русски нельзя сказать „член" про глаз» [2: 225]. В английских переводах греческое слово цеХо; member встречается в некоторых изданиях, в том числе в Библии короля Якова, но в современных переводах используется фраза Part of your body2 («часть твоего тела»):
Синодальный перевод: Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя; ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну [Там же: 224].
Л. Н. Толстой: Если глаз твой ловит тебя, вырви его и брось от себя; потому сходне тебе, чтобы один глаз пропал, чем всему тебе сгореть [Там же].
В переводе обычно не упоминаются точные указания на время. Так, в беседе с самарянкой, у которой Иисус Христос попросил воды напиться из колодца Иакова, пропускается указание на час:
Синодальный перевод: Иоанн 4:6 Иисус, утрудившись от пути, сел у колодезя. Было около шестого часа [2: 126].
Л. Н. Толстой: Иисус уморился от дороги и сел у колодезя [Там же].
В «Притче о расплате хозяина с работниками» (Матфей 20: 1 — 16) Л. Н. Толстой отказывается от передачи времени по часам: 11, 3 и 6 часов, упоминаемых в канонических переводах, и использует: «в полдень», «в завтрак» и «в обед» соответственно. По свидетельству издания Barnes' Notes on the Bible3, 11 часов дня в период описываемых в Библии событий означало 9 часов утра, 6 часов — полдень, а 9 — 3 часа пополудни. Версия Синодального перевода «вышедши около третьего часа, он увидел других, стоящих на торжище праздно» кажется непонятной, поскольку третий час понимается как вторая половина дня, и рабочий день к этому времени заканчивается, а в начале притчи говорится, что хозяин вышел рано утром.
Замена церковнославянской и возвышенной лексики. Замена церковнославянской лексики производится на более современную (здесь и далее первым указывается вариант Синодального перевода, а затем вариант Л. Н. Толстого): сие — это, дабы — чтобы, доколе — когда, вертеп — пещера, прах — пыль, перст — палец, дол — впадина, глас — голос, питие — питье, око — глаз, агнец — ягненок, седи одесную меня — будь по правую руку мою.
В отношении замены церковнославянской лексики нужно отметить, что Л. Н. Толстой пошел против намерения церкви. Литературное редактирование Синодального перевода, выполненное Московским митрополитом святителем Филаретом (Дроздовым) (1783-1867), безупречно передавало оттенки смысла, но, чтобы избежать полного разрыва русского текста с привычным по литургическому употреблению церковнославянским, митрополит несколько архаизировал язык перевода.
Примером замены возвышенной лексики из «Соединения и перевода... » может служить отрывок из Евангелия от Луки (14:14), где заменены блажен и воздать на счастлив и отплатится соответственно:
Синодальный перевод: Лука 14:14 И блажен будешь, что они не могут воздать тебе; ибо воздастся тебе в воскресении праведных [2: 418].
Л. Н. Толстой: И будешь счастлив, потому что этим нечем отплатить тебе, а отплатится в восстановлении праведных [Там же].
Замена синтаксических конструкций представлена: а) заменой причастий в функции существительных на определительные придаточные предложения, вводимые сочетанием тот, кто...: просящий — тот, кто просит; жнущий — тот, кто жнет; сеющий — тот, кто сеет; верующий — тот, кто верит; делающий плохое — тот, кто плохое делает; гневающийся — тот, кто сердится; ядущий — тот, кто ест; б) заменой элементов синтаксиса церковнославянского языка: подо-шед — подошел, пришед — явившись, нашедши — когда найдет, я есмь хлеб — я хлеб, и не нашедши его возвратились — и не нашли, и вернулись, вышедши около третьего часа — потом вышел в завтрак из ранее упоминаемой «Притчи о расплате хозяина с работниками».
В отношении синтаксиса в этих заменах прослеживается стремление выбрать наиболее приемлемую и понятную конструкцию, то, что позднее стало обозначаться термином «поверхностная структура». Она была исследована применительно к переводу Ю. Найдой. Говоря о предпочтительности той или иной конструкции, Ю. Найда отмечает, что именные конструкции не столь точны и однозначны, как глагольные, и не всегда четко показывают отношения между компонентами фразы. Например, в одном языке фразу God is love (Бог — это любовь) лучше выразить God loves people (Бог любит людей) [5: 36], а в другом предпочитают пассивные конструкции. Сочетания существительных в английском языке, соединенные предлогом of-, оказываются двусмысленными или непонятными, например the book of Moses (книга Моисея), поскольку предлог of в английском языке может выражать и принадлежность, и авторство.
Л. Н. Толстой считает, что аналогичная фраза в заглавии Евангелие от... не совсем удачна, поскольку может по-разному пониматься, и предлагает предлог по, означающий в соответствии, согласно кому-то: Возвещение о благе по Матфею, Марку, Луке, Иоанну [2: 20]. Случаи замены конструкций на придаточные предложения также представлены в «Соединении и переводе...»: во время плавания — когда они плыли, сказанных им слов — того, что он сказал им.
Прагматическая адаптация. К одному из важных аспектов восприятия перевода аудиторией другой культуры, изучаемому прагматикой, относится межкультурная адаптация, то есть передача элементов текста оригинала непонятных или малоизвестных адресатам. Прагматическая адаптация стала одним из ключевых направлений теории перевода. Она начала развиваться как «культурная эквивалентность» именно на материале Библии. В то же время прагматическая адаптация, хотя все признают ее важность, — сфера достаточно противоречивая, поскольку подход к адаптации и мнения о том, что адаптировать и в какой мере, неизвестны. При переводе текста, описывающего жизнь другого народа несколько тысяч лет назад, как в случае с Евангелием, проблема межкультурной адаптации особенно актуальна.
Некоторые метафоры текста оригинала отсутствуют в культуре текста перевода или представлены в ином образе, что предполагает необходимость адаптации. Фраза из Евангелия от Матфея: «Or what man is there among you who, when his son asks for a loaf, will give him a stone? Or if he ask a fish, will he give him a serpent?» [3: 98] некоторым народам Африки покажется абсурдной, поскольку многие предпочтут змею рыбе. В таком случае нужно подобрать название какой-то несъедобной змеи или дать комментарий. Следует отметить, что в ^нодальном переводе идеи съедобного и несъедобного выражены «хлебом» и «камнем» соответственно: «Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? И когда попросит рыбы, подал бы ему змею?» (Матфей 7:9 — 10) [1: 1080].
Межкультурная прагматическая адаптация в переводе Л. Н. Толстого представлена в основном передачей: 1) реалий и 2) имен собственных.
1. В отношении передачи неизвестных реалий можно отметить замену в притчах зерна горчичного на зерно березовое и смоковницы на яблоню. Замену в первом примере, где горчичное зерно, из которого может вырасти дерево, сопоставляется с Царством Небесным, Л. Н. Толстой объясняет тем, что зерно горчичное не может восприниматься как образ самой мелкой вещи. Следовательно,
зерно березовое в крестьянской среде должно было пониматься лучше. Смоковница, т. е. инжир или фиговое дерево, в переводе стала яблоней, что повлекло изменение контекста: виноградник стал садом, а виноградарь — садовником:
Синодальный перевод: Лука 13:6 И сказал сию притчу: некто имел в винограднике своем посаженную смоковницу; и пришел искать плода за ней и не нашел. И сказал виноградарю: вот, я третий год прихожу искать плода на этой смоковнице и не нахожу; сруби ее: на что она и землю занимает? [2: 363]
Л. Н. Толстой: И сказал им такую притчу: у одного человека росла в саду яблоня. И пришел и посмотрел, нет ли на ней плода, и не нашел. И сказал садовнику: вот три года хожу, смотрю плода на этой яблоне, и все нет. Сруби ее. Что ей место портить [Там же].
Использование характерной для крестьян лексики весьма ощутимо в переводе Л. Н. Толстого: осел — овца, в болезни — в слабости, бремя — ярмо, скорпион — паук, пища — хлеб, сокровища — животы, господа — хозяева, чертоги — дворы, одежда — кафтан, простая обувь — лапти, мешок — сума, овечьи врата — скотные ворота, комната — клеть, зной — ведро, слепой — темный, наемники — батраки, при-дворник — сторож, управитель — приказчик, пастырь — пастух, пять пар волов — цабан быков, сосуды — ведра, сокровищница — кружка, настал день — ободняло, плод — колосья, тернии — репьи, вода живая — вода ключевая, расточает имение — мотает хозяйское добро, призвать — кликнуть, гора и холм — пригорок и бугор. При этом само Евангелие содержит достаточно много фрагментов с описанием быта простых людей и многие из обозначений повседневных вещей и бытовых понятий приобрели религиозную окраску и стали относиться к возвышенной лексике: поприще — верста, стезя — путь, агнец — ягненок, телец — бык, секира — топор, купать — крестить, заповедь — правило, вертеп — пещера, пастырь — пастух, вечеря — ужин, кайтесь — одумайтесь, лето господне благоприятное — година милости Божией. Замена таких слов на слова с прямым значением сделало текст не только понятным, но и позволило воспринимать содержание, мыс-
ленно создавая и осознавая описываемые образы, то есть отказываться от застывших ассоциаций, переосмыслить текст по-новому:
Синодальный перевод: Иоанн 1:36. ...и, увидев идущего Иисуса, сказал: вот агнец Божий [2: 86].
Л. Н. Толстой: И Иоанн опять свиделся с Иисусом и сказал про него: это ягненок Божий [Там же].
Греческие денежные единицы в переводе Л. Н. Толстого преимущественно переданы более понятными аналогами: динарий — деньги, ко-дрант (денежная единица меньше лепты) и асса-рий (Римская мелкая медная монета) — копейка, драхма (= 100 лептам) — гривна, талант (крупная единица массы) — гривна. В то же время статир и дидрахма остались без изменений.
Л. Н. Толстой в «Притче о работниках в чужом саду» отказывается от описания виноградника, как и в притче о смоковнице, и создает описание сада. В этом отрывке не понятно слово точило в Синодальном переводе, которое к тому же не зафиксировано в словарях. Современные читатели его могут воспринять как приспособление для заточки, но здесь оно обозначает емкость для сбора текущего «точащего» виноградного сока:
Синодальный перевод: Марк 12:1 И начал говорить им притчами: некоторый человек насадил виноградник, и обнес оградою, и выкопал точило, и построил башню, и, отдав его виноградарям, отлучился [2: 524].
Л. Н. Толстой: И начал им говорить в притчах: человек насадил сад, и огородил, вырыл пруд, и поставил избу, и сдал мужикам, а сам уехал [Там же].
2. Адаптация контекстуально релевантных имен собственных представлена внутритекстовыми пояснениями или неупоминанием имен. Конструкция с именами собственными, прежде всего антропонимами, раскрывающая значение имени, назвал..., ибо...: «И нарек Адам имя жене своей: Ева, ибо она стала матерью всех живущих» [1: 3], представляет собой проблему в переводе Библии, поскольку при отсутствии дополнительных пояснений не позволяет понять причины обозначения. Л. Н. Толстой одним из первых начинает учитывать контекстуальное значение имен собственных и способ их перевода. Для
Библии проблема передачи имен собственных весьма актуальна еще и потому, что большинство их в Библии отражают характеристики носителей:
Синодальный перевод: Матфей 1:21 родит же сына, и наречешь ему имя: Иисус; ибо он спасет людей своих от грехов их [2: 47].
Л. Н. Толстой: И она родит сына, и назовешь его Иисус, что значит Спаситель, потому что он спасет людей от грехов их [Там же].
Имя Петр (Штрос), означающее на греческом камень, в известной фразе Христа, обращенной к апостолу, актуализируется и переведено нарицательным:
Синодальный перевод: Матфей 16:16 И я говорю тебе: ты Петр, и на сем камне я создам церковь мою, и врата ада не одолеют ее [2: 490].
Л. Н. Толстой: И я тебе говорю, что ты камень, и на том камне построю я мое собрание людей, и смерть не одолеет это собрание людей [Там же].
Некоторые топонимы также передавались с учетом их нарицательных компонентов, хотя и с неточностями. Например, гора Елеоне передана как гора Смоковница, хотя ее название переводится Масличная гора, т. к. ГП ЛРГРО (Елеоне) на иврите означает олива, а сама гора находится в районе, где росло много оливковых деревьев; топоним Иерусалим в зависимости от контекста пропускался, переводился город или церковь. Район Вифания в переводе Л. Н. Толстого не упоминался: И когда был он в Вифании, в доме Симона прокаженного... — И случилось быть Иисусу в доме Симона шелудивого [2: 411]. Таким образом, учитывалась смысловая, контекстуальная и стилистическая важность имен собственных, что прежде, в основном, игнорировалось. Необычно, на первый взгляд, выглядит передача потока Кедрон (Иоанн 18:1) как река Темная, но, согласно изданию Strong's Concordance4, первоначальное значение слова Qidron на иврите, действительно, означает темный, тусклый и обладает отрицательной коннотацией, поскольку, в соответствии с христианской эсхатологией, в долине будет проходить Страшный суд:
Синодальный перевод: Иоанн 18:1. Сказав сие, Иисус вышел с учениками за поток Кедрон, где был сад, в который вошел сам и ученики его [Там же: 705].
Л. Н. Толстой: Сказав это, пошел Иисус с учениками своими за реку Темную и пришел в деревню Гефсиманию, где был сад. И вошел туда сам и ученики его [Там же].
Среди прочих особенностей перевода Л. Н. Толстого отметим использование просторечной, зачастую грубой лексики: сокровище — животы, плевел — кистерь, есть — лопать, чрево — брюхо, мерзость — блевотина, змея — козюля, жолуди — рожки, и замену слов, ассоциирующихся с церковными обычаями и праздниками: рождество — рождение, крещение — перерождение, мессия — избранник, воскресение — пробуждение, воскреснуть — восстать. Использование просторечий объяснимо намерением создать текст близкий народной, преимущественно крестьянской среде. Также заметен более разговорный и эмоциональный язык повествования, что выражается инвертированным, характерным для устной речи порядком слов, эмфатическими элементами типа эх, ведь. Все это предполагает предназначение Евангелия для чтения вслух и понимания текста, а не для использования в церковном обиходе. Отказ от принятых церковных и хорошо известных центральных христианских понятий диктуется особыми религиозными взглядами писателя.
В качестве выводов к переводу и комментариям Л. Н. Толстого нужно отметить, что некоторые толкования писателя, особенно касающиеся пропусков, выглядят надуманными. Стремление к созданию народного языка привело к использованию просторечной и малоизвестной лексики: животы, кистерь, лопать, рожки, цабан. Понимая слабость филологических толкований, Л. Н. Толстой признается в одном из писем: «Вообще в переводе моем грубых ошибок не думаю чтобы было (я советовался с филологом знатоком и тонким критиком), но много должно быть таких мест, как те, которые вы указали, где натянут смысл и перевод искусствен» [2: 982]. Л. Н. Толстой настаивает на единственной собственной интерпретации, проявляющейся в многочисленных пропусках текста, что не позволяет читателю подумать и сопоставить несколько изложений одного события. В целом в этом исследовании, хотя и значительном, чувствуется
незаконченность, о чем свидетельствуют спорные утверждения и отсутствие точных ссылок на источники.
Однако главная заслуга Л. Н. Толстого состоит в том, что он предвосхитил идеи лингвистической теории перевода: семантики (тщательный выбор значений слова); синтаксиса (замена именных конструкций на глагольные, замена причастий на придаточные предложения); прагматики (адаптация реалий и имен собственных для читателей, представителей другой культуры, представителей крестьянского населения и предпочтение разговорного стиля). Именно эти аспекты, развивавшиеся с середины XX века сначала в работах Ю. Найды, а затем и в отечественной теории перевода, остаются центральными в теории перевода. В своем переводе великий писатель коснулся проблем адаптации текста, изображающего культуру и быт не только другого народа, но народа, жившего около двух тысяч лет назад. Таким образом, в переводе Толстого прослеживается реализация сверхзадачи, заключающейся в сближении культур текста оригинала и перевода, отдаленных не только территориальными, но и временными рамками.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 http://tolstoy.lit-info.ru/tolstoy/religiya/evangelie/evangelie-1. htm, http://www.gramotey.com/books/401213960127.38.htm
2 New International Version (1984), New Living Translation (2007), New American Standard Bible (1995), International Standard Version (2008), GOD'S WORD Translation (1995).
3 http://bible.cc/matthew/20-3.htm
4 http://concordances.org/hebrew/6939.htm
ЛИТЕРАТУРА
1. Библия. Синодальное издание Московской патриархии. М., 1990.
2. Толстой Л. Н. Полное собр. соч. Л. Н. Толстого. Т. 24. М. 1957
3. Nida. E. Message and mission. The communication of the Christian faith. Pasadena, 1960.
4. Nida E., Taber Ch. The theory and practice of translation. Leiden, 1969.
5. Nida E. Language structure and translation: essays. Stanford, 1975.
