CC BY
44
НАРОДЫ КАВКАЗА: ТРАДИЦИИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
ЭТНОПОЛИТИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ: ОПЫТ КАБАРДИНО-БАЛКАРИИ XX СТОЛЕТИЯ
А.Х. Боров
Современная историография Кабардино-Балкарии унаследовала от прошлого две исследовательские парадигмы, определяющие различную логику разработки конкретно-исторических сюжетов. В одной из них социально-исторический "контекст" задает рамки интерпретации этно-политического "текста". В другой этнополити-ческий "контекст" диктует прочтение всех и всяких социально-исторических "текстов".
В советской исторической науке этнопо-литические аспекты социально-исторического процесса на территории современной Кабардино-Балкарии оставались в значительной степени "за кадром" исследовательского анализа. Исключение составляла проблематика национально-государственного строительства. Но и здесь народы Кабардино-Балкарии представали не как "национальные", а скорее, социально-классовые субъекты этнополитиче-ских отношений. Собственно этнонациональ-ные измерения политических процессов концептуализировались в контексте осуществления "ленинской национальной политики" коммунистической партии и советского государства в регионе.
С конца 1980-х годов в историко-поли-тической публицистике доминируют этноцентристские построения. С одной стороны, бытует представление об исторической Кабарде как "феодальной империи", частью которой была историческая Балкария, не имевшая, следовательно, самостоятельного этнополитиче-ского статуса. С другой стороны, утверждается такое видение исторического процесса, в котором Кабарда и Балкария присутствуют изначально и неизменно в качестве сугубо самостоятельных политических образований. И в том и в другом случае история Кабардино-Балкарии как определенной преемственной единицы социально-исторического процесса в прошлом
Боров Аслан Хажисмелович - кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой всеобщей истории Кабардино-Балкарского государственного университета.
лишается предмета. Ее настоящее выступает как "форма без содержания", а будущее оказывается под вопросом. При этом отдельные моменты исторического прошлого зачастую рассматриваются как находящиеся в непосредственной причинно-следственной связи с проблемами современности или даже как обладающие политической реальностью и юридической силой в наши дни.
В настоящей статье предпринимается попытка проследить динамику этнополитиче-ских отношений народов современной Кабардино-Балкарии на основных этапах их социально-исторической эволюции в XX столетии с целью поиска единого парадигмаль-ного основания как для научно-исторического анализа, так и для политической практики. Ограниченный объем работы имеет неизбежным результатом и определенную схематизацию реального исторического процесса, и сугубо постановочный характер концептуальных решений.
Термины "этнополитика" и "этнополити-ческий" используются в данной статье применительно к формам политических отношений, участниками которых выступают этнические общности как целостные потестарно-полити-ческие субъекты; к политическим практикам, направленным на регулирование межэтнических отношений; к политическим системам и институтам, структурированным по признакам этничности. С этой точки зрения дискурс этнополитики мало применим к эпохе традиционного общинно-феодального порядка на территории Кабардино-Балкарии до ее включения в административно-политическую систему Российской империи. В имперский период этнополитический аспект присутствовал в системе "военно-народного" управления и сословной системе общества. В своем полном значении этнополитическое измерение социально-исторического процесса есть феномен XX столетия. Разумеется, он возник на почве этносоциальных процессов предшествующего
периода, но условия для его кристаллизации сложились только в результате распада и последующего собирания в новой политической и пространственной конфигурации российской государственности в период 1917-1922 гг.
ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИЙ ОПЫТ РЕВОЛЮЦИОННОГО ПЕРИОДА 1917-1922 гг.
Изначально сложившееся после Февральской революции в центре двоевластие скоро обернулось в Терской области, в состав которой входили Кабарда и Балкария, "многовластием", а по сути дела - безвластием. Этому способствовали этническая и социальная мозаичность территории и административно-правовой разнобой, разделявший и даже противопоставлявший друг другу горское, казачье и иногороднее население области. В созданном 27 марта 1917 г. органе Временного правительства - Нальчикском окружном гражданском исполнительном комитете с первого же дня возникли острые противоречия не по партийно-политическим вопросам, а по вопросам национального представительства, земельных отношений и организации власти в округе.
И более широкие политические процессы в Терской области приобрели главным образом этнонациональное звучание, а политические объединения и институты стали формироваться на основе этнотерриториаль-ного представительства. Таким был открывшийся во Владикавказе 1 мая 1917 г. съезд "представителей горских племен Кавказа". Съезд принял Политическую программу и Конституцию "Союза объединенных горцев". В Политической программе отмечалась необходимость установления в России федеративной демократической республики [1].
Между тем в Нальчикском округе, как и во всей стране, очень остро встал вопрос о земле, причем здесь он в первую очередь имел не социальное, а национальное содержание. Недовольство карачаевских и балкарских скотоводов вызвало, в частности, то, что в ответ на их просьбу заставить кабардинских землевладельцев уменьшить арендную плату на пастбищах Нагорной плоскости ЦК Союза объединенных горцев ответил, что кабардинцы как собственники своей земли вольны свободно ею распоряжаться [2, с. 79].
Победа Октябрьской революции вызвала дальнейшее углубление кризиса власти в
Терской области. Во Владикавказе находилось сразу три "правительства", но по свидетельствам современников "в области о них не знали, там царила анархия, национальная групповая война, грабежи достигли апогея, хаос царил невообразимый" и "единственным реальным результатом событий конца 1917 и начала 1918 г. явилось уничтожение целого ряда русских поселений по правому берегу Терека" [3].
Именно в такой обстановке появилась инициатива провести съезд народов Терской области. Весь 1918 г. прошел под знаком "съездов народов". Особенное значение с точки зрения дальнейшего развития обстановки имели два неразрывно связанных решения Второго съезда народов Терека (февраль-март 1918 г.) - признание власти советов, установившейся в центре, и принятие к руководству в области земельного вопроса положений Закона о социализации земли, утвержденного III Всероссийским съездом Советов. Для Ка-барды и Балкарии эти решения предвещали неизбежное обострение социальных и национальных противоречий.
Первый народный съезд Кабарды и Балкарии 21 марта 1918 г. одобрил все решения Второго съезда народов Терской области, провозгласил советскую власть в Кабарде и Балкарии. И вновь Нальчикский окружной народный Совет был сформирован по национальному принципу в составе 30 человек, в том числе 18 кабардинцев, 6 балкарцев, 6 иногородних - русских. Кроме того, представители балкарского народа образовали особую фракцию, которая выделила из своей среды Балкарский народный Совет из 12 человек как подотдел Нальчикского окружного народного Совета.
Но прочность межнациональных отношений подверглась самому серьезному испытанию в связи с политикой советской власти в земельном вопросе. Фактически создалась ситуация, позволявшая приступить к слому всей системы землевладения и землепользования в области. Уже 22 марта отмечалось распространение в Кабарде слухов о том, что при социализации отберут землю у кабардинцев и "кабардинцы вообще при социализации земли не выиграют, а потеряют". Обращает на себя внимание то обстоятельство, что речь шла не о какой-то части кабардинцев, например, крупных землевладельцах, а о
целом народе. IV окружной съезд в августе 1918 г. стал ареной напряженной борьбы кабардинской и балкарской "фракций" по земельному вопросу [4].
Во всей истории земельных отношений Кабарды и Балкарии в 1918 г. просматриваются три характерные черты. Во-первых, формально речь всегда идет о земельных угодьях (пахотных, покосных, пастбищных, лесных), а не национальной территории того или другого народа, но никогда не подвергается сомнению, что перераспределяемые земли принадлежат кабардинцам и Кабарде. Во-вторых, претензии других народов на эти земли обосновываются исключительно их земельной стесненностью, нуждами и интересами. В случаях земельных споров противопоставляются друг другу право исконной принадлежности и собственности (со стороны кабардинцев) и право давности хозяйственного пользования (со стороны балкарцев). В-третьих, роль инициатора и арбитра в решении земельного вопроса принадлежала областной власти, хотя очевидно было совпадение земельных интересов Балкарии и аграрной политики Терского народного Совета.
К лету 1918 г. определяющим фактором положения всей страны была гражданская война. Когда 6 августа 1918 г. открылся IV окружной народный съезд в Нальчике, уже шло наступление казаков. Обсудив положение, съезд постановил послать в штаб Красной Армии и в казачий штаб делегацию для выяснения причин кровопролития, с просьбой о прекращении гражданской войны и с предупреждением, что кабардинцы и балкарцы не вмешиваются в эту войну. Созданная съездом "комиссия из духовных лиц" пришла к заключению: "по отношению к войне и миру держать нейтралитет". Обосновывая необходимость нейтралитета, руководители съезда прямо заявили: "Нас и так мало, нам нечего ввязываться в братоубийственную гражданскую войну, мы должны сохранить свое физическое существование" [2, с. 181].
Отражением того факта, что перед лицом гражданской войны на первый план выступают задачи национальной консолидации и национального самосохранения, стало принятое 16 августа решение создать Кабардинский национальный Совет. В него были включены все кабардинцы, входящие в состав
Нальчикского окружного народного Совета. Помимо прочего, решено было возложить на Кабардинский национальный Совет изыскание средств и способов формирования кабардинского полка.
Но с этого времени обстановка в Ка-барде и Балкарии, смена власти, характер режимов стали определяться общим ходом гражданской войны в России и на Северном Кавказе. И хотя конечный итог революционного процесса здесь определялся исходом противоборства основных военно-политических лагерей, столкнувшихся в гражданской войне в общероссийском масштабе, социально-политические процессы на территории Кабардино-Балкарии развивались во многом автономно, под воздействием внутренних для Северного Кавказа факторов и в результате активности самих его народов.
Содержание этой активности определялось не социально-классовым противоборством и не массовой тягой народов региона к отделению от России. Главная проблема, с которой столкнулись в этот период северокавказские народы, - это восстановление какого-либо устойчивого порядка взамен рухнувшего имперского и формирование соответствующих механизмов для регулирования наиболее конф-ликтогенных сфер общественной жизни -межнациональных и поземельных отношений. Здесь находился центр тяжести интересов Кабарды и Балкарии и во взаимных отношениях, и в области взаимодействия с другими народами региона. Это было, по сути дела, проявлением их политической самоорганизации, в которой соединялись собственные традиции политического самоуправления и устойчивость административно-территориального деления, установленного в регионе российской государственной властью. Национально-территориальная структура Северного Кавказа, которая до этого времени выполняла функции административного управления жизнью местного населения, восприняла теперь функции политического представительства его народов. Весь ход событий 1917-1918 гг. в Терской области свидетельствует об этом. В этот период реальным политическим смыслом наполнились такие понятия, как Кабарда, Балкария, Осетия, Чечня, Ингушетия и другие.
Эта объективная реальность получила институциональное закрепление в формировании после войны системы государственной
власти и управления на принципах национально-территориальной автономии. Разумеется, общие рамки этого процесса определялись идеологическими представлениями и политическими интересами советской власти, но столь же весомыми движущими его силами выступали фундаментальные этносоциальные факторы и обретенный в условиях государственного распада импульс этнополитической "субъектности" народов.
Общеполитические факторы доминировали при создании Горской АССР, в состав которой Кабарда и Балкария вошли как отдельные округа. Идеологический фактор отразился в решении Учредительного съезда советов Горской республики "в спешном порядке урегулировать земельные отношения между округами и народностями, входящими в состав ГАССР, на уравнительных началах". Но весь дальнейший ход событий вплоть до конца 1922 г. отражал действие глубинных этносоциальных факторов и определялся политической активностью "этнических" группировок новой партийно-советской элиты. Речь идет об упорной борьбе Кабарды за выход из состава ГАССР и создание самостоятельной автономной области. Последовавший за этим выход Балкарии из ГАССР, поиск наиболее благоприятного варианта ее автономного статуса, затянувшийся на целый год процесс формирования институтов власти объединенной Кабардино-Балкарской АО были связаны с трудностями разрешения земельного вопроса в их взаимных отношениях.
Одно из решений коллегии Наркомнаца того периода показывает, что в центре хорошо понимали глубину объективных факторов, делавших объединение Кабарды и Балкарии по сути единственно возможным решением. В нем указывалось, что земельный вопрос приобретает особо важное значение в связи с тяжелым положением скотоводческих горских племен на Кавказе и стихийным переходом их к земледелию, сопровождающимся постепенным переселением на плоскость [5]. Иными словами, речь шла об историческом процессе, который начался гораздо раньше 1920-х годов и определял дальнейшее этносоциальное развитие балкарцев на долгосрочную перспективу.
Учитывалось, что масштабные земельные уступки Кабарды могут способствовать смягчению трений и стабилизировать ситуа-
цию, если они будут иметь место в рамках единой автономии. Но здесь возникал новый элемент в системе регулирования этнополи-тических отношений народов Кабардино-Балкарии. Ранее соответствующие прерогативы принадлежали "наднациональным" институтам имперской или советской власти. Теперь предстояло институализировать их в системе власти самой двунациональной автономии. Это определило идею паритета в структуре областного исполкома, которая стала предметом продолжительного и упорного спора. В конце-концов обе стороны пошли на взаимные уступки, и 17 августа 1922 г. Кабардинский обком и Балкарское оргбюро РКП(б) утвердили "Положение по объединению Ка-барды и Балкарии". Оно предусматривало образование единого объединенного областного исполкома, состоящего на треть из кабардинцев, на треть из балкарцев и на треть из русских. При этом было решено в Балка-рии иметь окружной исполком, как и в четырех округах Кабарды. Паритет, зафиксированный в Положении, был довольно далек от буквы решения Президиума ВЦИК от 16 января 1922 г. Но никаких возражений из центра не последовало, и оно было реализовано на практике. Главным, на чем настаивала Москва, являлось скорейшее достижение соглашения между органами власти Кабарды и Балкарии, а не конкретное содержание этого соглашения.
Таким образом, расхожее представление о том, что большевики искусственно создали систему национально-территориальных автономий на Северном Кавказе, является весьма поверхностным. В процессе становления национальной государственности народов Кабардино-Балкарии неустранимым образом присутствует элемент их самоопределения.
Импульс к самоопределению приобретал разнообразные формы, отражавшие неустойчивость общеполитической ситуации и ее динамику. Решение проблемы национального представительства при формировании окружных органов власти в марте 1917 г.; провозглашение Союза горцев Северного Кавказа в мае 1917 г.; съезды народов Терека в 1918 г.; политика нейтралитета, проводимая Нальчикским окружным народным советом летом -осенью 1918 г.; деятельность балкарского и кабардинского национальных советов; упорная борьба Кабарды за самостоятельную автоно-
мию в 1921 г.; наконец, самостоятельные позиции Кабарды и Балкарии в борьбе вокруг приемлемой формулы территориальной и политической "конструкции" их объединенной автономии в 1922 г. - все это в совокупности сформировало первый на протяжении XX в. опыт национального самоопределения кабардинского и балкарского народов.
ЭТНОПОЛИТИКА В КОНТЕКСТЕ СОВЕТИЗАЦИИ И СОЦМОДЕРНИЗАЦИИ
Утверждение советской власти после гражданской войны и создание автономии кабардинского и балкарского народов являлись только началом длительного исторического процесса реализации социалистического проекта. Его формы, этапы, методы и последствия не были предопределены заранее, и в начале 1920-х годов практически никто их не предвидел во всех деталях. Но политика коммунистической партии и советского государства превратилась на десятилетия в решающий фактор, определявший содержание этносоциального опыта народов Кабардино-Балкарии, а необходимость освоения непрерывного потока социальных и культурных инноваций, привносимых советской властью, служила главным механизмом трансформации традиционного общества.
На протяжении большей части 1920-х годов - в период новой экономической политики - основной акцент делался именно на приобщение местного населения к советским политическим и общественным институтам - советам и их исполкомам, партийным, комсомольским, профсоюзным органам, кооперативам, обществам взаимопомощи и т.д.
Другая сторона того же процесса была связана с курсом на максимальное совмещение административно-территориального деления Кабардино-Балкарской автономной области с ее этнотерриториальной структурой. Вместе с тем, административно-территориальная структура в тот период не определялась исключительно национальным фактором. Определяющим фактором в решении подобных вопросов являлся курс именно на "советизацию" общества, а не интересы национального самоопределения различных групп населения внутри области. Таким образом, невозможно изолировать "национальную" политику советской власти в регионе от ее идеологических целей и экономических задач.
В целом на протяжении 1920-х годов при сохранении национального обрамления политики советской власти в Кабардино-Балкарии проблематика межэтнических отношений и этнополитической структуры советской автономии постепенно отодвигалась на второй план. Ключевое значение для кабардинцев и балкарцев приобретали не их взаимные отношения, а те изменения в условиях существования обоих народов, которые несла социально-экономическая и культурная политика коммунистической партии.
В частности, нельзя недооценивать масштабы и глубину сдвигов в условиях существования кабардинского и балкарского села, где концентрировалась жизнедеятельность подавляющей массы народов Кабардино-Балкарии. Областная власть стремилась отличиться в реализации всех политических установок партийно-государственного руководства. В условиях новой экономической политики это имело, может быть, больше положительных, чем отрицательных сторон [6].
Политика в области просвещения и культуры была в 1920-е годы наиболее зримым воплощением того нового, что несла советская власть. Нет сомнения, что она преследовала собственные идеологические и политические цели. Она включала в себя и борьбу против ряда жизненно важных для народов Кабардино-Балкарии этнокультурных традиций, объявленных "пережитками прошлого". Но вместе с тем она решала и действительные задачи повышения культурного уровня, формировала инфраструктуру современного культурного развития населения.
К началу 30-х годов, вполне "укоренившись" в регионе, система сбрасывает национальную идею как отжившее политическое орудие - происходит фундаментальный поворот от линии на "коренизацию" к предельному "социалистическому огосударствлению", к исключительно социально-экономической "целесообразности" [7].
В 1930-е годы административно-территориальная структура Кабардино-Бклкарии подвергалась неоднократным изменениям. Это не привело к кардинальному расхождению административных и этнотерриториальных единиц автономии, но собственно национальный фактор при решении таких вопросов все больше отступал перед соображениями хозяйственной целесообразности и административного удобства.
Обычно выдвигалась также цель "приближения органов государственной власти к населению". Но теперь она была лишена мотива "коренизации" или "автономизации" этнических групп. Ее главный смысл сводился к тому, чтобы партийно-советский аппарат районного уровня, который поддавался более жесткому политико-идеологическому контролю, в свою очередь мог бы эффективнее обеспечивать хозяйственное управление и идеологический контроль непосредственно над массой населения. А в условиях плановости, коллективизации и мобилизации всех ресурсов для форсированной индустриализации страны объектом партийно-государственного контроля и управления стала повседневная хозяйственная деятельность. С другой стороны, реальные властно-управленческие функции перешли от советов к партийным органам и администрации колхозов.
Общая тенденция административно-территориальных изменений заключалась в увеличении количества районов, и в этом плане различия в отношении к районам с преимущественно кабардинским, преимущественно балкарским или преимущественно русским населением не прослеживаются.
Целенаправленные действия, наносящие ущерб национальным правам и интересам каких-либо групп населения, во всем этом не прослеживаются. Более того, можно говорить о том, что продолжала действовать тенденция расширения территории расселения и землепользования балкарцев в Кабардино-Балкарии (табл.). [8; 9, с. 6-7].
Территория расселения и землепользования балкарцев в 1884-1944 гг.
Год Исходные данные В пересчете на гектары В пересчете на км2 В % к исходному показателю
1884 328 760 дес. 359 170,3 3 591,7 100
1927 4 386 кв. верст 499 154,1 4 991,5 139
19401944 5 300 кв. км* 530 000* 5 300* 147,6
* Включая 26 769 га пастбищных и пахотных земель, прирезанных к Балкарии в других районах КБ АССР
Конституция СССР 1936 г. и Конституция РСФСР 1937 г. впервые четко закрепили статус национальной государственности для современной Кабардино-Балкарии и ее
непосредственные отношения с российской государственной властью. С одной стороны, здесь важен аспект полноценного включения республики в федеративные отношения (КБАО с 1924 г. и до принятия новой конституции непосредственно входила в состав СевероКавказского края). С другой - обретение ею важнейших атрибутов государственности -территории, которая не могла быть изменена без согласия самой республики, конституции, законодательства, завершенной системы органов государственной власти, государственного герба и флага.
По отношению к предшествующему этапу национально-государственного развития конституция несла элементы и разрыва и преемственности. С одной стороны, она полностью лишила силы отдельные принципы этнополитической организации государственной системы КБАО, содержавшиеся в Положении об объединении Кабарды и Бал-карии от 17 августа 1922 г. Здесь необходимо напомнить, что это Положение в части паритетного принципа формирования облисполкома изначально противоречило конституциям РСФСР 1918 г. и СССР 1924 г. С другой стороны, фактическим содержанием принципа паритета на протяжении 1920-х годов являлось обеспечение баланса национального представительства в едином органе советском власти КБАО. Он касался только национального состава выборного органа власти, а не его структуры и полномочий. К тому же с начала 1930-х годов реальные властные полномочия и управленческие функции перемещаются от советских к партийным и хозяйственным органам, на которые принцип паритета никогда не распространялся. В этом смысле Конституция 1937 г. не вносила существенных изменений. Обеспечение национального представительства во всех звеньях политической системы оставалось функцией национальной политики партии.
Годы войны привнесли новый и чрезвычайно значимый этнополитический фактор, связанный с депортацией балкарцев. Он придал этносоциальному опыту балкарцев новейшего времени элемент исключительности, который в дальнейшем не мог не оказать глубокое и долгосрочное воздействие на все этнополитическое развитие.
Прежде всего речь идет о демографических потерях. Если в момент выселения по
отчетным данным в эшелоны было погружено 37 713 балкарцев, то на 1 января 1953 г. в местах спецпоселения на учете находилось только 32 214 человек, а всего в наличии имелось 32 887 человек (меньше, чем насчитывалось балкарцев в КБАО по переписи 1926 г.) [9, с. 26, 123]. В конечном итоге численность балкарцев в СССР с 1939 по 1959 г. осталась почти неизменной - 41 960 по переписи 1939 г. и 42 408 чел. по переписи 1959 г.
Во-вторых, под прямую угрозу было поставлено само национальное существование балкарского народа. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 ноября 1948 г. установил, что переселение в отдаленные районы Советского Союза проведено навечно, без права возврата к прежним местам жительства.
В-третьих, на протяжении целого ряда лет каждый балкарец испытывал чрезвычайно сильное и острое чувство несправедливости и национального унижения, которое не могло не наложить отпечатка на всю национальную психологию.
Нет необходимости доказывать, что и весь процесс возвращения на родину в 19571960 гг. был сопряжен для балкарского населения с новыми трудностями. Видимо, не все вопросы были решены наилучшим образом и до конца, а в использовании средств допускались отдельные злоупотребления. Но принципиальное политическое содержание тех процессов, которые развивались в Кабардино-Балкарии на рубеже 1950-х-1960-х годов, представляется однозначным - произошла полноценная реинтеграция балкарского народа в политическую, социально-экономическую, культурную систему единой Кабардино-Балкарской автономной советской социалистической республики. Восстановление политического статуса, возвращение к местам проживания, полное равенство с другими народами в гражданских правах, создание необходимых условий для дальнейшего развития национальной культуры - все это в совокупности означало реабилитацию репрессированного балкарского народа.
Это произошло в рамках той же политико-правовой системы, в которой ранее имела место депортация народов. В ее же рамках на равных основаниях и в качественно равноценных условиях продолжилось теперь нацио-
нальное существование всех народов КБ АССР. Иное понимание сущности реабилитации, связывающее ее с каким-либо национальным обособлением балкарцев внутри республики, в тот период не прослеживается. И дело не только в том, что это не укладывалось в официальную идеологию интернационализма. Реальные устремления и интересы самого народа находились в сфере интегративных процессов.
Практически одновременно к концу 1950-х годов завершались процессы социально-психологической адаптации кабардинского и балкарского населения республики к условиям и формам жизнедеятельности в советской социалистической системе.
Следующие три десятилетия - с конца 1950-х и до конца 1980-х годов - стали временем значительных изменений в кабардино-балкарском обществе. Ощутимо выросла его демографическая масштабность. Численность наличного населения КБ АССР увеличилась примерно на 340 тыс. человек и достигла почти 760 тыс. Кабардинское население республики выросло со 190,3 тыс. до 363,5 тыс. человек. Балкарский народ в основном преодолел демографические последствия депортации и достиг численности в 70,8 тыс. человек [9, с. 123].
Именно в эти годы происходит реальная и интенсивная модернизация социально-экономических структур (урбанизация, индустриализация) и подлинная революция в культуре кабардино-балкарского общества. Подавляющее большинство жителей республики осуществляло свою жизнедеятельность в этнически диффузных зонах проживания, в интегрированной производственно-экономической системе, в общей социальной инфраструктуре, в единой культурно-информационной среде. Интенсивность повседневного межнационального взаимодействия резко возросла, а культурно-языковые барьеры, затруднявшие его, ушли в прошлое.
Здесь уместно говорить не о слиянии народов в одну неразличимую массу, утрачивающих свою этническую идентичность, но об их интеграции в единой экономической и социально-политической структуре республики. Несмотря на все потери в области этнокультурных традиций, социально-экономическое развитие сопровождалось процессами национальной консолидации ее народов.
К концу 80-х годов такие показатели социального развития кабардинского, балкарского и русского народов республики, как соотношение городского и сельского населения, его распределение по отраслям и сферам экономики, социально-профессиональная и образовательная структура, были достаточно близкими между собой и в основном соответствовали средним показателям по Российской Федерации.
Другими словами, каждый из них имел более или менее современную, дифференцированную и относительно полную социальную структуру. Каждый из них был представлен значительной группой зрелой национальной элиты - технической, научно-образовательной, творческой, управленческой. Каждый из них был вовлечен в деятельность всех основных институтов политической, экономической и культурной системы республики. Народы республики к концу 1980-х годов - это консолидированные и социально мобильные национальные общности, которые не были замкнуты в территориально-этнических анклавах, а участвовали в единой системе воспроизводства ее социального и политического бытия.
ЭТНОПОЛИТИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ СОВРЕМЕННЫХ ОБЩЕСТВЕННЫХ ПРОЦЕССОВ
Этническая мобилизация на рубеже 1980-х-1990-х годов в Кабардино-Балкарии получила решающий импульс не в результате "внутренних" для республики межэтнических противоречий, а в связи с общим процессом кризиса и разрушения политической системы советского социализма. Он повлек за собой "отключение" прежних механизмов регулирования межэтнического баланса и сделал неизбежной ту или иную форму самоопределения и "суверенизации". Наиболее острые проявления политического кризиса в КБР были спровоцированы конкретными внешними событиями - провалом ГКЧП в августе 1991 г. и грузино-абхазской войной осенью 1992 г. Исследователи, как правило, недооценивают аналитическую значимость того обстоятельства, что в августе 1991 г. кабардинское и балкарское национальные движения единым фронтом выступали против официального руководства республики; в сентябре-октябре 1992 г. имело место противостояние кабардинского национального движения официаль-
ным властям, тогда как балкарское национальное движение выступало в поддержку "кабардинского" президента, избрание которого в январе 1992 г. оно бойкотировало.
Основная внутренняя этнополитическая коллизия завязалась вокруг вопроса: как может быть обеспечено политическое представительство и влияние, соответствующие статусу титульного народа для балкарцев, составлявших около 9 % населения республики. При обсуждении проектов декларации о суверенитете (август 1990 - январь 1991 г.) в центре внимания находились также вопросы этнического представительства в политической системе республики. Уже с лета 1990 г. требования глубокой перестройки ее этнополитиче-ской структуры увязываются с проблемой всесторонней реабилитации балкарцев как репрессированного народа. С принятием Закона о реабилитации репрессированных народов (26 апреля 1991 г.) в сознании и политической практике балкарской национальной элиты происходит полное отождествление понятия "реабилитация" с понятием "политическое самоопределение балкарского народа", а набор требований о выполнении этого закона совпадал с программой суверенизации Балкарии (соответственно, Кабарды) и "федерализации" республики.
Эскалация межэтнической напряженности на протяжении 1990 и 1991 гг. питалась несколькими факторами.
Во-первых, фундаментальный и радикальный характер предполагаемых преобразований политической системы республики в условиях, когда центральная государственная власть уже была неспособна санкционировать определенный правовой и административный порядок осуществления этих преобразований, привел к высокой степени неопределенности и процедур, и результатов их осуществления.
Во-вторых, в центре политического дискурса оказались категории экзистенциального порядка с высокой эмоциональной наполненностью, такие, как геноцид, трагедия народа, историческая справедливость. Фактически обе стороны апеллировали к истории как источнику своих прав. В этих условиях весьма затруднительными становились взвешенность дискуссий и прагматическое решение конкретных вопросов, а рациональное оппонирование сторон превращалось в напряженное морально-психологическое противостояние.
В-третьих, фаза нарастания межэтнической напряженности не случайным образом соответствует в основном периоду "всевластия советов". В Кабардино-Балкарии средоточием политической власти стал в это время Верховный Совет. В этих условиях нормальная дифференциация республиканской элиты по национальным, отраслевым, территориальным, функциональным параметрам углубилась и приобрела политизированное выражение. Институты представительной системы как бы обнажали и закрепляли вертикальную расщепленность общества по этнонациональным разграничительным линиям, а этнические элиты, выступая на арене публичной политики, в "прямом эфире", вынуждены были все время оглядываться на максималистов из числа участников национальных движений.
Но именно в соотношении сил между традиционными номенклатурными группировками этнических элит (кабардинской, балкарской, русской) и контрэлитными группировками радикально-националистического и традиционалистского толка лежит источник формирования механизмов деэскалации этнопо-литического кризиса в Кабардино-Балкарии. Ни в одной из основных этнических групп населения не сформировались контрэлитные силы, способные отстранить от власти и лидерства устоявшуюся номенклатурную элиту, что лишний раз свидетельствует об отсутствии глубоких внутренних предпосылок межэтнического конфликта в республике. В наиболее напряженный период межэтнических отношений старые элитные слои солидаризировались с национальными движениями, были кооптированы в них и получили возможность оказывать на них решающее влияние. Но одновременно они сохраняли позиции в официальных властных структурах. В свою очередь, благодаря этому законные институты государственной власти не только не были сломлены, но сохраняли все свои полномочия по решению основных вопросов, поставленных национальными движениями.
С конца 1990-х годов проявились признаки исчерпания стабилизирующего потенциала факторов, которые обеспечили сравнительно безболезненное и самостоятельное преодоление Кабардино-Балкарской Республикой кризисного периода. Речь идет, во-первых, о динамике факторов, определяющих устойчивость или неустойчивость
внутриэлитной консолидации, а во-вторых, о способности сложившегося в республике режима эффективно контролировать и регулировать более широкие процессы, протекающие в обществе.
Регулирование внутриэлитных отношений осуществлялось через иерархически-аппаратную систему и носило, с одной стороны, закрытый, а с другой - неформальный, нормативно не определенный характер. Это позволяло решать возникающие вопросы, не прибегая к мобилизации внеэлитных групп, и в этом смысле выступало фактором стабильности. Но при этом постепенно складывалась система отраслевых и территориальных "этнических монополий", а этнокорпоративистские структуры начали пронизывать всю толщу общества. Многочисленные обещания республиканских властей в экономической сфере остались невыполненными. Ни одна из экономических программ (например, поддержки малого предпринимательства) и ни один из инвестиционных проектов, поддерживаемых правительством, не дали ожидаемого эффекта. В этих условиях единственным реальным инструментом экономической политики в республике оставался административный ресурс (утверждение "прогнозных показателей", которые должны "выполняться" предприятиями, установление "рекомендованного уровня заработной платы" и т.д.). В результате восприятие экономических условий населением стало приобретать взрывную политическую силу.
События 2003-2004 гг. отражали действие обозначенного круга факторов, но в своей совокупности формировали новое качество, которое можно охарактеризовать как ситуацию общего кризиса, чреватого резкой дестабилизацией всей обстановки в республике, частью которого стал новый виток обострения межнациональных проблем.
Парадоксальным образом толчок этому обострению дали мероприятия по укреплению системы исполнительных органов государственной власти и модернизации системы местного самоуправления. Реорганизация системы местного самоуправления в соответствии с федеральным законом от 6 октября 2003 г. в своих политико-правовых основах никак не учитывала то обстоятельство, что в республике большинство муниципальных образований имеет этническую "окраску" либо этно-
территориальную "привязку". Она глубоко затрагивала всю систему поземельных отношений (собственности на землю, распоряжения ею, землепользования) и воспринималась как форма "окончательного решения" земельного вопроса, предопределяющего относительные экономические и политические позиции различных этнических групп, а главное -подтверждающего либо разрушающего этно-территориальную самоидентификацию целых народов. При этом она осуществлялась в условиях цейтнота, когда решения принимаются не столько по существу, сколько просто потому, что их надо успеть принять до определенного срока.
Все это порождало общее ощущение неопределенности и неуверенности, обостряло потребность различных групп населения в гарантированном закреплении за собой неотъемлемых статусных позиций в общественно-политической системе и неотчуждаемых прав собственности на жизненно важные ресурсы.
События сентября-октября 2005 г. -смена руководства республики и вооруженное выступление исламистского подполья против силовых структур - на определенное время отодвинули в тень проблематику межнациональных отношений. Однако уже весной 2006 г. она вновь выступила на поверхность общественно-политической жизни в связи с активизацией ряда организаций национального толка. На этой волне этнополитическая проблематика актуализируется и в контексте подготовки к 450-летию установления политических связей народов Кабардино-Балкарии с Россией.
ИТОГИ И ПЕРСПЕКТИВЫ
Широкий панорамный взгляд на основные этапы исторической эволюции народов современной Кабардино-Балкарской Республики обнаруживает, что между этнополити-ческими формами, этносоциальным содержанием и общими социально-политическими условиями этой эволюции нет однозначно направленной и неизменной по характеру зависимости.
На весьма протяженных этапах развития решающее значение приобретает накопление эволюционных изменений в социально-экономических структурах и социокультурных "матрицах" этнического существования. Но на кризисных, "переходных" участках, сопровождающихся крушением прежнего государствен-
ного порядка и радикальной трансформацией общественных условий, этнополитические факторы не просто "выходят на поверхность", но приобретают собственную динамику и структурирующее воздействие на остальные сферы общественной жизни. При этом реальные итоги социоэкономического и социокультурного развития воспринимаются как нечто само собой разумеющееся и в каком-то смысле становятся "невидимыми" для общественного сознания, тогда как этнополитический опыт прошлого (особенно его травматические и конфликтные аспекты) обретают мобилизующую и "направляющую" силу.
В XX в. такая ситуация возникала дважды - в 1917-1922 гг. и в 1989-1993 гг. При всех очевидных параллелях и перекличках в проблематике и формах политического развития с точки зрения перспективы существенно важно учитывать качественные различия между ними. Советское государство могло полностью "присвоить" опыт национального самоопределения революционного периода и регулировать (во благо или во зло) этнополи-тические проблемы исключительно сверху, в рамках собственной национальной политики. Ожидать или страшиться, что современная Россия в обозримой перспективе сможет или захочет повторить эту практику, не приходится. Этнополитика еще надолго останется элементом региональной и республиканской общественно-политической жизни. Чем она обернется для граждан и народов, зависит от их способности или неспособности ввести ее проблематику в рамки научно-рационалистического понимания и демократической политико-правовой практики.
ЛИТЕРАТУРА
1. Союз объединенных горцев Северного Кавказа и Дагестана (1917-1918) // Горская республика (1918-1920). Документы и материалы. Махачкала, 1994. С. 50-51.
2. Улигов У.А. Социалистическая революция и гражданская война в Кабарде и Балкарии и создание национальной государственности кабардинского и балкарского народов (1917-1937 гг.). Нальчик, 1979. С. 79.
3. См.: Магомедов Ш.М. Северный Кавказ в трех революциях. По материалам Терской и Дагестанской областей. М., 1986. С. 118; "Кристаллизация" горского освободительного движения. Размышления Б. Байтугана об истории мусульман Северного Кавказа и Дагестана // Вопросы истории. 2001. № 5. С. 24.
4. Документы по истории борьбы за советскую власть и образования автономии Кабардино-Балкарии (1917-1922 гг.). Нальчик, 1983. С. 213.
5. См.: Кажаров А.Г. Вопросы землевладения и землепользования в условиях становления государственности Кабардино-Балкарии в 1920-е годы // Земельные отношения в Кабарде и Балкарии: история и современность: Мат-лы науч.-практ. конф. Нальчик, 11 августа 2005 г. Нальчик, 2005. С. 138-139.
6. Мамбетов Г.Х., Мамбетов З.Г. Социальные противоречия в Кабардино-Балкарской деревне в 20-30-е годы. Нальчик, 1999.
7. Цуциев АА., Дзугаев Л.Б. Северный Кавказ. 1780-1995. История и границы. Владикавказ, 1997. С. 3.
8. Битова Е.Г. Социальная история Балкарии XIX века: (Сельская община). Нальчик, 1997. С. 31; Административно-территориальные преобразования в Кабардино-Балкарии. История и современность. Нальчик, 2000. С. 328-331
9. Балкарцы: выселение, на спецпоселении, реабилитация. 1944-2001: Документы, материалы, комментарии / Авт.-сост. Х.-М.А. Сабанчиев. Нальчик, 2001. С. 6-7.
25 марта 2008 г.
