CC BY
20
© 2007 г. Т.А. Мазаева
ЭТНОКУЛЬТУРНАЯ ТРАДИЦИЯ И НОВОВВЕДЕНИЕ: ПРОБЛЕМА ВЗАИМООТНОШЕНИЯ
Проблематика инновационной динамики привлекает все более пристальное внимание ученых, теоретиков, практиков, а шире - весь круг людей, вовлеченных в современный процесс обновления социума. Все чаще термины «общество быстрых перемен», «инновационная экономика», «префигуративная культура», «информационная цивилизация» и т.д. - фиксируют наше внимание на факте глобального цивили-зационного сдвига, связанного с изменением социокультурной парадигмы развития.
В данной статье мы исходим из социокультурного представления о содержании понятия «динамика». Данный термин употреблялся еще Аристотелем, но в современный научный оборот был введен О. Контом. В его концепции соотношение категорий «социальная статика» и «социальная динамика» отражает момент изменчивости и момент стабильности в социальной практике, помогая достичь диалектической глубины в рассмотрении общественных изменений [1]. Исследовательская стратегия в изучении развития в этнокультурной среде конкретизируется на основе идей П. Сорокина, который показал, что хотя социальная и культурная динамика общества онтологически неразделима, но гносеологически дифференцируема [2]. Одним из видов социокультурной динамики является культурогенез, сущность которого «заключается в процессе постоянного самообновления культуры не только методом трансформации уже существующих форм и систем, но и путем возникновения новых феноменов, не существовавших в культуре ранее» [3]. Культурогенез представлен в концепции А.Я. Флиера не в качестве одноразового акта возникновении «человека разумного», а в качестве сущностного свойства культуры, ее творческого начала, непрерывно порождающего новые культурные формы и феномены, их интеграцию в уже существующие социокультурные системы. О творческой сущности культуры писали такие известные отечественные философы и культурологи, как Н. Бердяев, В.С. Библер, Г.А. Давыдов, Э.В. Ильенков, М.К. Мамардашвили, В.Л. Рабинович [4].
Само понятие «инновация» определяется в теоретических исследованиях культурологов 2-й половины Х1Х в. в качестве важнейшей характеристики взаимодействия культур, когда одни элементы культуры (например, доминирующей европейской) проникали в традиционные культуры. Главным механизмом такой инфильтрации считали прежде всего механизм психологического взаимодействия. Позиция психологизации историко-культурного процесса была основана еще Тайлором. Она находит свое определенное продолжение при рассмотрении процессов аккультурации. Термин «аккультурация» стал использоваться американскими культурантропологами Ф. Боасом, У Холмсом и другими в ходе изучения процессов культурного изменения у североамериканских индейцев в ходе их столкновения с «белой цивилизацией». Как правило,
данная ситуация рассматривалась как ассимиляция -добровольная или вынужденная. В дальнейшем понятие аккультурации стало методологическим инструментом в полевых исследованиях. Этот термин стал пониматься прежде всего в качестве совокупности тех изменений, которые происходят в ходе взаимодействия различных культур. Было проведено аналитическое различие между тремя основными типами реакции группы-реципиента на ситуацию культурного контакта: принятие (полное замещение старого культурного паттерна новым, почерпнутым у «донорской группы»); адаптацию (частичное изменение традиционного паттерна под влиянием культуры «донорской группы»); реакцию (полное отторжение культурных паттернов «донорской группы» и усиленные попытки сохранить традиционные паттерны в неизменном виде). Эти идеи использовались в эмпирических исследованиях и получили свое дальнейшее теоретическое обоснование. Глава американской культурантрополо-гической школы М. Херсковиц обращал особое внимание на процессы синкретизма, комбинаторики различных культурных элементов, т.е. того нового, что возникает в ходе культурных межэтнических контактов (на примере негритянских религиозных культов Нового Света) [5]. Выдающийся культуролог Б. Малиновский писал: «Природа культурных изменений определена такими факторами и обстоятельствами, которые не могут быть оценены посредством изучения любой их двух культур, взятой отдельно, или же обеих вместе, трактуемых как нагромождение множества составляющих их элементов. Столкновение и взаимодействие двух культур производит нечто новое. И даже материальный объект, некое приспособление или орудие (например, деньги), вносит изменение в самый процесс культурного контакта» [6, с. 44]. Хотелось бы обратить внимание на важнейший вывод, к которому приходит классик культурологической мысли - было бы серьезной ошибкой «раскладывать» то новое, что возникает в ходе процессов аккультурации, на механический набор старых и новационных элементов, в любом случае возникает качественно новый эффект, синтез, причем это касается не только духовной сферы, но и непосредственно материального производства. В качестве примера культурных изменений Б. Малиновский приводит предприятие, в которое «вовлечены» европейцы и африканцы: шахту по добыче золота или меди. Это не конгломерат европейского и африканского, не частичное сплетение элементов, а новый тип предприятия, организованный западным капиталом, с использованием западных технологий, но работающий в экзотических культурных условиях.
«Африканский труд отличается от европейского в правовом, экономическом и социальном отношении. В то же время этот труд никоим образом не может быть отнесен к африканской племенной экономике. Уро-вень оплаты, уголовное преследование по контрактам,
законы об обязательной паспортизации, проблемы питания, возникающие в Южной Африке, не могут быть поняты на основе европейской и африканской культур-прародительниц. Невозможна никакая классификация элементов, и никакое приписывание к предшествующей культуре не имеет опоры в реальной действительности, потому что здесь нам приходится иметь дело с широкомасштабным явлением, по существу с целым набором определенных экономических, правовых и социальных регуляторов, возникших как ответ на новые потребности, а именно с крупномасштабной эксплуатацией африканских ресурсов европейцами для западных целей и за счет африканского труда. Ошибочность подхода к этому феномену как к простой совокупности фрагментов, „позаимствованных" у белой и черной предшествующих культур, очевидна» [6, с. 42].
Соотношение традиции и новации изучалось в па-радигмальном поле неоэволюционизма в различных вариантах теории модернизации. Американские специалисты по странам «третьего мира» при помощи данной теории пытались объяснить процессы обновления, происходящие в традиционных обществах на путях перехода к современности, определяли их как «взрывные», приводящие к отказу от традиционной идентичности и возникновению экономических, политических, социальных и культурных структур и ориен-таций развития, характерных для индустриального общества. Инновация становится главным механизмом социокультурной динамики социума, тогда как традиция, повтор, воспроизведение изначально данного образца оказываются на периферии социального пространства. В.Г. Федотова, поясняя значение термина «модернизация», определяет ее в качестве специфического вида развития, при котором осуществляется переход от традиционного общества к современному [7].
Однако на пути к «обществу быстрых перемен» развивающиеся страны ожидают серьезные трудности - результат может оказаться прямо противоположным желаемому. Так, по словам известного политолога Э. Коэна, «Россия следовала по пути модернизации сверху в течение столетий. Иногда этот процесс шел безболезненно, иногда это была „модернизация через катастрофу". Но никогда прежде результатом не становилось подобное возвратное движение вспять от современности» [8]. Отсюда переходный период в истории современной России (от тоталитаризма к демократии) трактуется как демодернизация. Для понимания процессов взаимодействия традиции и новации особую роль играет понятие аккультурации.
Акцент на информационной составляющей как основе инновационного процесса ведет к забвению другой стороны социального творчества - ценностно-ориен-тационной, возбуждающей социальную энергию и активность человека. Оказывается, что одной только информации о новшестве для ее реализации совершенно недостаточно. Для того чтобы информационную составляющую новации реализовать в социальной действительности, необходим иной уровень мотивации для субъектов данного процесса. Речь идет о факторах прежде всего этнокультурного и духовного плана, связанных с устойчивой идентичностью человека.
Одна из главнейших проблем в осмыслении социокультурной инновации, понимаемой прежде всего как процесс, имеющий определенные этапы и стадии, заключается в том, что именно культурное, ценностное измерение оказывалось на втором плане. Это связано с тем, что в буржуазном обществе Нового времени экономический рационализм становится доминирующей ценностной установкой. Анализ инновации, превратившейся в важнейший социокультурный регу-лятив развития во всех сферах общественного организма, находящегося в непрерывном состоянии изменения, перехода, «инновационного транса», только средствами и методами, сформированными для изучения стабильного социума с отдельными элементами обновления, явно недостаточен. С нашей точки зрения, данное обстоятельство полностью относится к этнической культуре, которая, как правило, рассматривается метафизическим образом как неизменная и «раз и навсегда данная». Между тем этнические константы также подвержены изменениям и культурно-антропологический тип современного человека в значительной степени меняется под воздействием «волн» урбанизации, модернизации и глобализации.
В настоящее время на рубеже столетий невооруженным глазом виден глубокий кризис техногенной цивилизации, и общество, заведенное в тупик потоком технических и технологических нововведений, ищет выход во внетехнической, внеэкономической сферах. Культурная детерминанта (как всегда это бывает в «смутное время») становится той силой, которая придает ускорение обществу на путях выхода из кризиса. Отсюда важнейшее значение приобретает экспликация этнокультурной сущности инновационного процесса как конституирующей части общественного прогресса.
Сравнительно новая отрасль научного знания -теория и история культуры, формирующаяся в проблемном поле культурологии, - призвана стать генерализирующей дисциплиной, концептуально отражающей такое сложное, многомерное, полиструктурное явление, как инновация, ибо в рамках теории культуры вырабатывается адекватный методологический аппарат, позволяющий исследовать континуум социокультурной ткани общества, выявлять этнокультурные основания инновационных процессов, протекающих в различных сферах общества.
В современных условиях процессы глобализации (в другом дискурсивном варианте - глокализации) с неизбежностью обостряют теоретические и практические проблемы развития этносов.
Взаимоотношение традиционного и инновационного пластов развития культуры становится мэйнст-римом обществоведческой мысли. В связи с этим необходимо эксплицировать сущность социокультурной инновации как фундаментального механизма социальной и культурной динамики цивилизационного и этнического развития, что дает возможность осветить круг вопросов, связанных с социокультурным статусом, динамикой культурного развития Кавказа в глобальных и модернизационных процессах современности. При этом мы исходим из идеи прямой каузальной зависимости между цивилизационными процессами органической модернизации и развитием этнокультурной сферы, где социокультурные механизмы тра-
диции и новации находятся в отношениях дополнительности и паритетности. Данная проблематика значима как на общеметодологическом, так и на конкретно-историческом и праксеологическом уровнях.
Таким образом, новое в социокультурной динамике не может быть ничем иным, как синтезом, сплавом нововведения и традиции. Культурогенез, понимаемый как постоянный процесс порождения новых культурных форм и феноменов, является одним из видов динамики культуры. Именно мир норм, идей и символов, а не простая «материальность» социального бытия человека определяет и коррелирует жизнь индивида и общества. Социокультурная инновация связана с творчеством, поэтому именно новация выступает в качестве истока традиции, а последняя осуществляет селекцию нововведений.
В умении принимать и усваивать инновации и состоит жизнеспособность традиции, и эта способность является одним из индикаторов жизнеспособности этноса. С этой точки зрения, например, этния (культура народа-мигранта) должна обладать большим инновационным потенциалом, чем культура замкнутых локализованных этнических сообществ, иначе деградация оказывается неизбежной. При этом «культурная травма», связанная с сохранением и воспроизводством в этническом сознании установок на консервацию традиций, на традиционализм как механизм преодоления катастрофических событий, оказывается мощным антиновационным фактором.
Инновационная динамика, осуществляемая спонтанно или стимулированным образом (в том числе путем заимствования), ограничена тем, что все нововведения проходят своеобразный отбор с точки зрения их согласованности или несогласованности с ментальными установками и традиционными ценностями и принимаются или отторгаются в зависимости от того, насколько высок инновационный потенциал этнической культуры. При этом можно говорить о двух важнейших функциях инновации, во многом благодаря которым она усваивается культурой: утилитарной и престижно-знаковой.
Взаимоотношение традиции и новации как двух базовых механизмов социокультурного развития в современном глобализирующемся обществе «быстрых перемен» в значительной мере трансформируется. Разрушительный характер процессов неорганической модернизации явно указывает на то, что традиция - это не только «запретительный», ограничивающий, стабилизирующий элемент культуры, но и основа, «катализирующий» момент процессов обновления социума. Особое значение здесь приобретают этнокультурные традиции.
Преимущественно латентный и стохастический характер социокультурного обновления в этнокультурной среде вызывает сомнение относительно устоявшейся схемы инновационного процесса с его конст-руктивистско-проектной методологией рационального действия. Явление трансфера в этнической сфере, подробно исследованное современными этнологами, когда реальные результаты и последствия нововведений на почве этнических констант оказываются весьма далекими от первоначального замысла, говорит о весьма своеобразном типе рациональности, действующем в данном случае. Технократически ориенти-
рованная инноватика исходит из классического для новоевропейской культуры представления о человеке как субъекте принятия решения на основе рационального подсчета приобретений и потерь. В инноватике, вышедшей из экономических прикладных исследований о конкурентной стратегии фирм в условиях «гонки за новизной» (товара, услуги, потребности и т.д.), незримой тенью присутствует предприниматель, активный и абстрактный, лишенный этнических черт, субъект рыночного хозяйствования со своей специфической системой ценностей и целерационального действия. Однако «максимизация полезности» оказывается побуждающим мотивом для инновизации весьма ограниченной сферы человеческой жизнедеятельности.
Попытки проведения в России широкомасштабных реформ в экономической, политической, образовательной и иных сферах во многом зависят от качества и массовости позитивных инноваций. Проблема заключается в том, что в разных культурах существуют различные способы актуализации и противодействия нововведениям, их диффузии, рутинизации и т.д. Общество может существовать, преодолевая угрожающую ему дезорганизацию, при условии воспроизведения своих институтов, этнокультурных, устойчивых социальных связей, базовых ценностей и т.д. Эффективность данного процесса во многом зависит от исторически сложившейся в каждой этнокультуре меры инновизации как того предела, за границами которого нововведения начинают разрушительным образом воздействовать на «ядро этнокультуры» личности и общества, что приводит к необратимым последствиям.
Идентичность как общества, так и индивида, представляющая собой устойчивую систему значений, определяющих социокультурную «самость» субъектов исторического развития, позволяет переводить информацию из дескриптивного в прескриптивный характер. Иначе говоря, новшество, рассмотренное с технократических, сугубо информационных и организационных позиций, как рационализированная система, воспринимаемая индивидом с точки зрения ее разумности, часто оказывается дестабилизирующим фактором, поскольку не возбуждает тот необходимый уровень энергетийности, который является источником реального исторического действия. Для внедрения новшества необходима не только новая информация, но и новая социальная энергия, источник которой лежит в сфере ценностных мотиваций и связан в том числе с этнической идентичностью человека.
Исходя из идей «понимающей социологии» и аналитической культурологии, можно конкретизировать понятие «этнокультурная инновационно сть». Оно включает в себя гармоническое и взаимообусловливающее сочетание у представителей данного этноса различных «типов рациональности» (термин принадлежит М. Ве-беру), в том числе экономическую, культурную, религиозную с их специфическими ценностными приоритетами и установками. Релевантность инновации данному сочетанию или отдельным его сегментам дает возможность использовать потенциал традиций для успешного нововведения (например, в Японии). Сочетание различных типов рациональности в инновационном процессе можно понять, исходя из современной постнеклассиче-ской методологической парадигмы, где идея дополни-
тельности, комплементарности пронизывает собой всю сферу естественнонаучного и гуманитарного знания. Выделение бинарных оппозиций, антиномичное разведение понятий, логик рассуждения и доказательств имеют исторически ограниченный характер.
Отсюда весьма плодотворным с теоретической и методологической точки зрения является введение в культурологический оборот понятия «этнокультурный тип рациональности» как существенной обобщающей характеристики менталитета и этнической культуры человека, принимающего решения и действующего соответствующим образом в инновационных процессах.
Однако сущность социокультурной инновации заключается не только в трансформации уже существующих систем, но и в возникновении новых культурных и социальных феноменов, становящихся аттракторами в ходе кризисно-порогового изменения общества. Точкой отсчета здесь является сам индивид,
на рефлексивном уровне осознающий необходимость изменений.
Литература
1. См.: Кант О. Курс позитивной философии. Т. 1. СПб., 1899.
2. См.: Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика. М., 2006.
3. Флиер А.Я. Культурология для культурологов. М., 2000. С. 264.
4. См.: Рабинович В.Л. Культура как творчество // Первый Российский культурологический конгресс: Тезисы докладов. СПб., 2006.
5. Herskovits M. Acculturation: The Study of Culture Contact. N.Y., 1938.
6. Малиновский Б. Динамика культурных изменений // Избранное: Динамика культуры. М., 2004. С. 44.
7. См.: Федотова В.Г. Плюсы и минусы «догоняющей модернизации». М., 1995.
8. Коэн С. Изучение России без России // Свободная мысль. 1998. № 9-12.
14 марта 2007 г.
Северо-Кавказский государственный институт искусств, г Нальчик
