5DOI 10.31250/2618-8619-2024-2(24)-25-38 УДК 393+391+904
Татьяна Юрьевна Сем
Российский этнографический музей Санкт-Петербург, Российская Федерация ORCID: 0000-0003-3306-3481 E-mail:[email protected]
Этнокультурная и мифологическая атрибуция женского свадебного костюма XVIII в. из бассейна р. Оленек (Якутия)
АННОТАЦИЯ. Статья посвящена этнокультурной идентификации женского костюма XVIII в. из воздушного захоронения с р. Сурах Оленекского района Якутии. Для атрибуции костюма используются материалы музейных коллекций Оленекского историко-этнографического музея народов Севера и Российского этнографического музея. Главная проблема взаимодействия народов на Северо-Западе Якутии связана с соотношением эвенкийского, якутского и русского населения в XVП-XXI вв. Женское погребение в бассейне р. Оленек раскопано известным якутским археологом Н. Д. Архиповым, который первым определил его как эвенкийское с некоторыми якутскими элементами (гривна, головной убор с бляхой). А. Н. Варламов в специальной статье подробно проанализировал костюм из этого захоронения и предложил рассматривать его как погребальную эвенкийскую женскую одежду. Но имелась и иная интерпретация этого костюма как якутского женского свадебного XVIII в. — тангалай сон. По просьбе Оленекского историко-этнографического музея народов Севера, а также региональной общественной организации «Лаборатория одежды коренных малочисленных народов Севера Республики Саха (Якутия) "Сирэктэ"» мы провели независимое исследование. Опираясь на аналогии с другими тунгусо-маньчжурскими народами Амура и Северо-Востока Азии, мы показали принадлежность костюма к тунгусо-маньчжурской традиции и предлагаем рассматривать его как эвенкийскую свадебную одежду, которую использовали и как погребальную, что характерно для всех тунгусо-маньчжурских народов.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: свадебно-погребальная одежда, захоронение XVIII в., эвенки, музейные коллекции, этнокультурное взаимодействие, этнокультурная и мифологическая атрибуция
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ: Сем Т. Ю. Этнокультурная и мифологическая атрибуция женского свадебного костюма XVIII в. из бассейна р. Оленек (Якутия). Кунсткамера. 2024. 2(24): 25-38. doi 10.31250/2618-8619-2024-2(24)-25-38
Tatiana Sem
Russian Ethnographic Museum Saint Petersburg, Russian Federation ORCID: 0000-0003-3306-3481 E-mail:[email protected]
Ethno-Cultural and Mythological Attribution of Women's Wedding Costume of the 18th century from the Olenek District of Yakutia
AB STRACT. The article is devoted to the ethno-cultural identification of the 18th century female costume from a sky burial from the Surakh river of the Olenek district of Yakutia. The article uses materials from the museum collections of the Olenek Historical and Ethnographic Museum of the Peoples of the North of Yakutia and the Russian Ethnographic Museum to attribute the costume. The main problem of interaction of peoples in the NorthWest of Yakutia is connected with the ratio of the Evenki, Yakut and Russian populations in the 17th — 21st centuries. A female burial in the Olenek River basin was excavated by famous Yakut archaeologist N. D. Arkhipov, who was the first to identify it as Evenki with some Yakut elements (hryvnia, a headdress with a badge). A. N. Varlamov in a dedicated article analyzed in detail the costume from this burial and proposed to consider it as funerary Evenki female burial garment. But there was also another interpretation of this costume as a Yakut female wedding costume of the 18th century called tangalay son. At the request of the Evenki Association of Small Peoples of the North, we conducted an independent investigation. Relying on analogies with other Tungus-Manchu peoples of the Amur and Northeast Asia, we have shown that the costume belongs to the Tungus-Manchu tradition as Evenki wedding garment, which were used as funerary by analogy with other Tungus-Manchus.
KEYWORDS: wedding and funerary clothes, 18th century burial, Evenki, museum collections, ethno-cultural interaction, ethno-cultural and mythological attribution
FOR CITATION: Sem T. Ethno-Cultural and Mythological Attribution of Women's Wedding Costume of the 18th century from the Olenek District of Yakutia. Kunstkamera. 2024. 2(24): 25-38. (In Russian). doi 10.31250/2618-8619-2024-2(24)-25-38
ТУНГУСО-ЯКУТСКОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ В ОЛЕНЕКСКОМ РАЙОНЕ ЯКУТИИ
Проблема взаимодействия народов — одна из наиболее сложных и актуальных в современной кросс-культурной этнографии. Вопрос взаимовлияния населения на территории бассейна Оленека Северо-Западной Якутии в XVII — начале XX в. представляется дискуссионным, требующим нового обращения к материалу. Здесь взаимодействовали тунгусские, самодийские народы и юкагиры, якуты и русские, в результате чего образовалось смешанное население (Гурвич 1950: 150-168; 1977: 23).
По данным русских письменных источников, в середине XVII в. на территории бассейна р. Оленек и низовьев р. Лены проживало только тунгусское население — роды эдян, долган, си-нигар, баягир, донгот, нюрюмняли, пришедшие с востока и Охотского побережья, включая эвенков и эвенов (Долгих 1960: карта; Гурвич 1977: 11). На западе они граничили с самодийцами нганасанами (тавгами и ванядырями), на востоке — с юкагирами. Так, Чордусский род Оленекских тунгусов имел самодийское происхождение (ПМА, с. Оленек, 1988, информант В. А. Бенчик). На юге проживали тюркоязычные якуты (Туголуков 1985: 226). После эпидемии оспы численность тунгусов этого региона значительно сократилась с 1200 до 170 человек (Долгих 1960: 442, 448, 470; Гурвич 1977: 10-11, 16). В конце XVII в. на Оленек стали проникать якуты. Но массовое заселение якутами региона происходило в XVIII в. Якуты переселялись сюда с женами и детьми. Их численность составляла 80 % от всего населения района (Гурвич 1977: 16). Появилось здесь и редкое русское население из числа служилых людей. Это привело в XIX в. к частичной языковой ассимиляции якутами тунгусов и других групп населения бассейна Оленека, Анабары и Нижней Лены, но с сохранением собственной материальной и духовной тунгусской культуры (Туголуков 1985: 220). Тем не менее, как писал И. С. Гурвич, тунгусы составляли «самобытные и обособленные группы» (Гурвич 1977: 16). В 1887 г. Р. К. Маак зафиксировал у тунгусов Оленека и левых притоков Вилюя сохранившийся еще эвенкийский язык (Маак 1887: 38).
В конце XIX — начале XX в. на территории Оленека образовалось смешанное тунгусо-якуто-русское служилое население (Гурвич 1977: 23). В отношении этнической принадлежности Оленекского населения этого периода существует несколько точек зрения. В журнале «Советская этнография» в 1950-1952 гг. разгорелась дискуссия по этому поводу. Большинство ученых тогда высказались за то, что все население Оленекского бассейна представляло собой северную группу якутов, в этногенезе которых приняли участие тунгусы (И. С. Гурвич, И. М. Суслов, Б. О. Долгих). Один из участников дискуссии П. Е. Терлецкий отметил, что в переписи 1926/1927 г. население Северо-Запада Якутии представляло собой две группы оленеводов — якутов и эвенков как самостоятельных этнических единиц (Терлецкий 1951: 88-99, 90). В дореволюционной литературе все население региона относили к тунгусам. Виднейший тунгусовед Г. М. Василевич писала, что жители бассейна Оленека этого периода относятся к потомкам эвенкийских родов XVII в. (Василевич 1969: 263, 267, 285-287). В. А. Туголуков считал их метисным тюркоязычным населением с хозяйством и культурой тунгусов (Туголуков 1985: 220). Во время экспедиции 1988 и 1990 гг. по приглашению администрации Оленекского района, обратившегося к Российскому этнографическому музею за помощью в строительстве Оленекского историко-этнографического музея народов Севера, нас направили в села Оленек и Харьялах для сбора материала и строительства музея. Мы провели собственное обследование этнической принадлежности населения по данным социологического опроса и похозяйственных книг. В результате были выявлены три группы населения, различающиеся по самосознанию как главному маркеру этнической принадлежности. К первой группе относились те, кто считал себя эвенками (их было большинство), ко второй — якутами, третью группу составили представители смешанного населения, которые не могли определиться с этническим происхождением и относили себя одновременно к обоим народам (Сем 1991: 69). Местные эвенки называли себя тунгусами. Это дало нам основание сопоставить их этноним с древнетюркским объединением тонгра (букв.
'сильный, крепкий'), в этногенезе которых участвовали увани, хунну и мохэсцы, что следует из родового состава тунгусского населения. Род долган сопоставляется с хунну дулу, сологон — с эвенками, эдян — с эвенами, санягир — с древними санявэй, проживающими по р. Амур (их вторым названием было урунчун, или орочон), и родственными им тели-киле, проживающими в Приморье (Сем 2009: 392-396; 2015: 24-25). Процесс языковой ассимиляции тунгусов якутами привел к утрате языка местного населения еще в XIX в. Однако культурной ассимиляции не произошло, и этническое самосознание продолжает сохраняться и в настоящее время.
По данным администрации Оленекского района, в 2021 г. эвенки Оленекского района Якутии составляли большинство населения с. Оленек и Харьялах — 83,6 % от общего состава населения в 4307 человек, якуты — 13,3 %, русские — 1,5 %, другие — 1,7 %. Это свидетельствует о сохранении преимущественно эвенкийского населения в регионе. Поэтому позиция Г. М. Василевич, В. А. Туголукова, П. Е. Терлецкого и наша о преобладании тунгусов в регионе подтверждается данными переписи. Эта ситуация сложилась задолго до середины ХХ в., когда был образован Эвенкийский Оленекский национальный район в 1937 г.
ОПИСАНИЕ И СЕМАНТИКА ЖЕНСКОГО КОСТЮМА ИЗ ЗАХОРОНЕНИЯ XVIII в. НА р. СУРАХ
Благодаря усилиям известного общественного деятеля Владимира Афанасьевича Бенчика и его соратников по сохранению этнической идентичности и этнической памяти эвенков в 1988 г. был организован Оленекский историко-этнографический музей народов Севера, посвященный культуре всех групп населения региона — эвенков, якутов, долган, юкагиров. Среди предметов Оленекского музея имеется женский костюм из арангасного воздушного захоронения XVIII в. на р. Сурах Оленекского района Якутии (ОИЭМ, КП С № 84123), подаренный музею археологом Н. Д. Архиповым, открывшим арангам близ с. Оленек (рис. 1, см. вклейку).
Н. Д. Архипов датировал захоронение концом XVII — началом XVIII в. и определил его как эвенкийское женское погребение, в котором в выдолбленной из целого ствола дерева погребальной колоде лежала женщина в нарядном кафтане и натазниках. В окрестностях бассейна Оленека, в местности Тангаралах (Божественная), были открыты наскальные петроглифы с шаманскими сюжетами эвенкийского типа и эвенкийский жертвенник Сэвэки (Архипов 1989: 117). А. Н. Варламов в статье «К вопросу об этнической принадлежности одежды из захоронения в устье р. Сурах (Оленекский район Якутии)» идентифицировал сурахский костюм как эвенкийский (Варламов 2021). Н. Д. Архипов так описывал костюм:
Настоящим произведением искусства является целиком сохранившийся кафтан из женского захоронения на р. Сурах, на украшение которого ушли тысячи бус, серебряных бляшек и подвесок. С левой полы одежды свисало 11 длинных кисточек из массивных серебряных пронизок [трубочек с шарообразными элементами. — Примеч. авт.]. Грудь кафтана имела оторочку из полоски шкуры росомахи. Погребенная также была одета в шапку..., от которой сохранилась круглая серебряная бляшка. Ее шею украшала серебряная гривна с подвесками, а волосы — длинная косоплетка из полоски кожи, сплошь покрытой серебряными бляшками и бисером. Серьги были простые проволочные. Натазники имели сплошной бисерный узор и многочисленные серебряные лировидные подвески (Архипов 1989: 154-155).
Во время экспедиции в c. Оленек и Харьялах для сбора этнографического материала и организации музея мы произвели фотофиксацию костюма на экспозиции. Позднее он экспонировался в Якутском художественном музее и прошел реставрацию в Москве во Всероссийском художественном научно-реставрационном центре имени академика И. Э. Грабаря.
Костюм уникален своим дизайном. Он представляет собой кафтан из двух полочек (спинка не сохранилась), а также пояса, воротника в виде пелерины, натазников, сшитых из ровдуги лося
и сплошь вышитых бисером синего, белого и черного цвета (тунгусская традиция). Полочки имеют кокетку и прямое полотнище с подвесками. Кокетка украшена по контуру тремя слоями бисера, внутри которых два угловых орнамента из бисера. Прямое полотнище, пришитое к плечевым кокеткам, расшито продольными полосами белого бисера и сплошь синим бисером, украшенным также бусинами белого, синего и черного цвета и круглыми мелкими серебряными бляшками. С одной стороны полочка украшена пронизками и дырчатыми подвесками. Близкие типы украшений сохранялись в одежде эвенков и эвенов XIX в. В частности, расшитые вышивкой бисером по сплошному полю на нагрудниках и пришивных нагрудниках к правой поле (РЭМ № 5589-19, 680445, 8762-19194). Внизу одной полочки сохранились пронизки из серебра с бусами и круглыми бляшками, имеющие сходство с одеждой эвенков XIX в. (РЭМ № 8316-2) (рис. 2, 3, см. вклейку). Также в сурахской одежде имелся один небольшой прямоугольный клапан, расшитый по лосиной ровдуге бисером с бусинами. Очевидно, их было два, и они пришивались по бокам спинки. Покрой спинки неизвестен, а вместе с тем это важный этнокультурный маркер. После реставрации кафтана была выявлена только верхняя и боковая орнаментация. Если клапаны пришиты наверху двух клиньев спинки — это типично тунгусская традиция, если по бокам спинки над двумя разрезами и третий по центру — это якутский вариант, но заимствован от тунгусов Амура. Отметим, что у эвенов на праздничной меховой одежде встречалась полоса по центру спинки снизу — имитация разреза, а у нанайцев имелся центральный разрез на спинке свадебной одежды, что также свидетельствует о тунгусской традиции (Андреева и др. 2004: 43) (РЭМ № 4795-40, 10759-1, 12676-1).
Сверху на кафтан надевалась округлая пелерина-воротник, расшитая бисером с подвесками и окантованная в центре полосой с арочным узором, по контуру пришиты круглые зубчатые подвески. Кафтан был перевязан узким поясом, расшитым поперечными рядами бисера и украшенным бусами и круглыми подвесками. К костюму также относились остатки полосы из кожи лося, украшенной продольными строчками бисера синего с черным и белым цветом, от натазников — коротких трусов, которые у эвенков вышивались сплошными рядами бисера синего, белого и черного цвета и по центру украшались круглыми клепками. Натазники хэрки представляли собой типично тунгусский элемент одежды, имевший аналогии в культуре XIX в., судя по коллекциям музея (РЭМ № 8316-2).
Подвески к костюму представляли собой круглые зубчатые по контуру небольшие диски с пятью отверстиями внутри, аналогичные встречались у всех народов Амура (Варламов 2021: 49). Они символизировали солнце как знак плодородия.
Пояс сурахского кафтана представляет собой широкую полосу, сплошь расшитую полосовым орнаментом бисера и металлических подвесок. Этот предмет костюма имеет прямые аналогии в тунгусской одежде XIX в. (РЭМ № 4871-2, 4, 174; 5589-25).
К костюму в погребении были приложены две серьги, бусы, накосник, гривна и колчан со стрелами. Серьги сурахского костюма представляют собой ушные украшения в виде знака вопроса со стержнем из бус белого цвета, кольцо серег более крупного размера. Аналогичные серьги находятся в якутских захоронениях XVIII в. (Носов 1955: 95; Стрелов 1937: 87). Однако, как справедливо отмечал А. Н. Варламов, своими корнями они уходят в тунгусский мир (Варламов 2021: 48). Подобные серьги были типичными украшениями тунгусоязычных чжурчжэней Амура и тунгусо-маньчжурских народов Амура (Сем 1973: 231). Особенностью амурских серег были большие нефритовые диски на конце рядом с сердоликовыми бусами. Каменное кольцо считалось родовым и символизировало плодородие женщины (Сем 1973: 232). У эвенов в конце XIX в. сохранялись металлические округлые гривны с семью кружками и низками бисера с круглой бляхой (Иохельсон 1900: 577). Характерные для якутов серьги XIX-XX вв. имели лапчатую и подковообразную форму и также считались символами плодородия (Серошевский 1993: 372-373). Они заметно отличались от серег XVIII в. в виде знака вопроса.
Серебряная пластинчатая гривна сурахского костюма ранее не встречалась в других районах Якутии (Архипов 1989: 155). Гривны фигурные округлой формы носили якутские женщины.
Однако и тунгуски в прошлом имели металлические гривны дяка с тройными ответвлениями — символом лапы гагары, оберега, связанного с мифологией первотворения (Василевич 1969: 134, 214; ПМА, 1988, п. Оленек, инф. В. А. Бенчик). Г. М. Василевич сообщала, что в XVIII в. металлическое нагрудное украшение уже было заменено низками бисера (Василевич 1969: 134). Этот тип украшения сохранился в одежде нагрудника апкиптун в XIX-XX вв. в виде вышивки бисером у эвенков, эвенов и в качестве заимствования у долган и юкагиров. Лапа гагары в традиции тунгусов олицетворяла птицу творения мира и считалась оберегом. Сейчас эвенкийские мастерицы Якутии в качестве элементов современной праздничной одежды изготавливают нагрудники разной длины со знаком лапы гагары как символом оберега. Интересно, что и современные резчики по кости Якутии изготавливают в качестве оберега небольшие сувениры с этим знаком в виде кулонов. О том, что это типично тунгусская традиция, свидетельствует мифология эвенков и эвенов (Дьяконова 2016). Нагрудное украшение якутов другое. Оно состояло из длинных металлических, серебряных подвесок (Серошевский 1993: 326-327). Следует предположить, что подобное нагрудное украшение якутов сформировалось под влиянием нагрудника эвенков и эвенов.
Следующий элемент культуры тунгусо-якутского взаимодействия — металлический диск с головного убора как символ солнца, света. Подобный диск тусахтой носили якутские женщины на женской свадебной одежде в конце XIX в. (Серошевский 1933: 318). Однако, по данным В. И. Иохельсона, эвены в этот период также на голову надевали капоры с украшением из металлических дисков на лбу, затылке и темени либо только на лбу (Иохельсон 1900: 580). У современных эвенов также сохранилась эта традиция (Андреева и др. 2004: 147). Отметим, что у тунгусов ношение дисков на капоре имеет древнюю традицию, восходящую к эпохе глазковской культуры Прибайкалья эпохи бронзы (Окладников 1955: 158). В древних погребениях на черепах встречаются диски на лбу, по бокам и на темени из мрамора или зеленого либо белого нефрита (Окладников 1955: 155-158).
Имеющийся в рассматриваемом погребении колчан представлял собой удлиненный узкий мешок из шкуры лося с бисерной голубой вышивкой наверху и внизу. В нем имелось несколько стрел с костяными наконечниками узкого типа. Такой тип колчанов относится к тунгусским элементам культуры (ср. РЭМ № 2864-85).
Женский костюм находился в воздушном захоронении арангасе, что является тунгусской традицией в Сибири (Василевич 1969: 241). Он положен в погребение, имел пришитую сзади к вороту на спинке полосу из ткани — символ пути в мир мертвых. Возможно, этот элемент отражает тунгусскую традицию и символизирует также древо жизни. Аналогичные полосы мы встречаем у амурских эвенков-орочонов. Это дало основание А. Н. Варламову отнести рассматриваемую одежду к погребальному костюму эвенков. Однако тунгусо-маньчжуры всех групп Восточной Сибири и Амура в качестве погребальной одежды использовали свадебную (Березницкий и др. 2022: 109). Следовательно, в погребении на р. Сурах захоронена женщина в свадебном костюме. Никакого противоречия здесь нет, потому что все тунгусо-маньчжурские народы использовали в качестве погребальной одежды свадебную или праздничную, о чем неоднократно говорили наши информанты в экспедициях к эвенам и народам Амура (ПМА, эвены, п. Колымское ЯАССР, 1982; нанайцы, п. Найхин, Хабаровский край, 2021).
К ВОПРОСУ О ТУНГУССКИХ И СМЕШАННЫХ ЭЛЕМЕНТАХ СУРАХСКОГО КОСТЮМА
На основе приведенного описания костюма и деталей приклада можно сделать следующее заключение: в формировании костюма отмечаются как тунгусские элементы, так и те, которые известны в XVIII в. у якутов и тунгусов.
К тунгусским элементам относится покрой и декор костюма. Свадебный сурахский кафтан выкроен в виде распашной одежды со сходящимися по центру полочками с кокеткой и, предпо-
ложительно, двумя складками на спинке, что также свидетельствует в пользу тунгусского покроя. Одежда с центральным разрезом встык была характерна для свадебных безрукавок тунгусоязычных народов Амура (нанайцев, ульчей, ороков, негидальцев и уильта) (Сем 1973: 221; РЭМ № 4795-40, 10759-1, 12676-1) (рис. 4, см. вклейку). Этот тип безрукавки также бытовал у тюркоязычных и монголоязычных народов Средней и Центральной Азии и Южной Сибири: у киргизов, алтайцев, хакасов — сегедек, у монголов и калмыков — цыгдык (Потапов 1956: 342, 390; Вяткина 1969: 97). Такой тип свадебной одежды, заимствованной от тюрко-монгольских народов или восходящий к праалтайской общности, не предусматривал нагрудника, в то время как повседневная и праздничная тунгусская одежда содержит в качестве обязательного элемента нагрудник. Сохранился он и в женской одежде народов Амура. Это объясняется не только особенностью одежды оленекской группы эвенков (Варламов 2021: 46), но и, как показано, особым кроем свадебной безрукавки. Отметим вместе с этим, что характер украшения переда сурахского костюма по орнаментике соответствует вышивке нагрудника тунгусов XIX в. (РЭМ № 5589-19, 6804-45, 8762-19194). Наличие кокетки по плечам характерно для обычной и праздничной одежды эвенов и юкагиров (Андреева и др. 2004: 71-76).
Важным этническим маркером тунгусского типа одежды является наличие воротника в виде пелерины на сурахской одежде. Это характерная деталь праздничной и свадебной одежды XIX в. большинства тунгусских народов — эвенков, эвенов, нанайцев, ульчей (Андреева и др. 2004: 62-63; Мельникова 2005: 121; Сем 1973: 218-219, рис. 13, 16; РЭМ № 5589-33) (рис. 5, см. вклейку). У эвенов пелерина пришивалась к вороту, у эвенков и народов Амура надевалась сверху как особый элемент одежды. Существует мнение, что пелерины у нанайцев и ульчей имели маньчжурское происхождение. Но наличие их у других северных тунгусов и отличие собственно нанайских пелерин с традиционной вышивкой и мехом от маньчжурской ромбовидной с четырехлепестко-выми завитками свидетельствуют об общей тунгусо-маньчжурской основе для этой детали одежды. Пояс к кафтану, расшитый бисером, — типично тунгусский элемент одежды. Наличие натаз-ников в сочетании с равносторонним кафтаном — обязательный элемент свадебной одежды у северных тунгусов и народов Амура (Березницкий и др. 2022: 103). На натазниках тунгусов XIX — начала XX в., которые шили из ровдуги лося или оленя, имелась спереди широкая полоса вышивки бисером и ровдужная бахрома (РЭМ № 1763-19, 4871-113). На свадебных натазниках нанайцев, ульчей и нивхов вышивали сакральный орнамент в виде головы хозяйки плодородия — символ семейного счастья (ПМА, п. Найхин, нанайцы, 2021; нивхи, г. Николаевск, Хабаровский край 2022; ульчи, РЭМ № 7005-65).
Декор сурахского костюма (кафтан, натазники, накосник) — вышивка бисером полосового орнамента синего, белого с черным цвета — характерная черта украшений тунгусов XIX в. (Карапетова 2004: 151, 158-161; Сем 2019: 367-371). В собраниях РЭМ содержится большое количество доказательств этому (РЭМ № 5589-19, 6804-45, 843-10, 11, 781-1, 799-2) (рис. 6, см. вклейку). Отметим, что у эвенков и эвенов XIX-XX вв. повседневный и праздничный кафтан украшался характерными полосами по бортам полочек и подолу, на нагруднике — вышивкой бисером полосовым орнаментом, косым крестом или восьмерками, имевшими космическую символику и символику плодородия (Андреева и др. 2004: 3; Сем 2015: 302, 440; 2019: 367-371). Традиция украшения бисером мелких кружков, сделанных из кости и перламутра, восходит к предкам тунгусов эпохи бронзы Прибайкалья (Окладников 1955: 143-145).
Серьги сурахского костюма — типично тунгусского типа в виде знака вопроса, характерные для тунгусских народов Амура (РЭМ № 1047-17) и восходящие к традициям чжурчжэней (Варламов 2021: 48).
К якутско-тунгусским смешанным элементам свадебной одежды XVIII в. относится покрой безрукавки распашного типа, с короткими рукавами, разрезом спереди по центру, с кокеткой. По материалам И. Г. Георги, девичья и женская одежда якуток XVIII в. представляла собой особый тип распашной одежды из ровдуги, называемой безрукавкой, но с короткими рукавами, украшен-
ной узкими полосками синего и белого с черным бисера и подвесками типа «коровка» (Георги 2005: 288, цв. фото). У якутов в XIX в. такая женская безрукавка шилась из ткани. Характер покроя общий для всех алтайских народов, включая тунгусо-маньчжуров, либо заимствован у тюрко-монгольских народов Центральной Азии, а тип декора украшения бисером — у тунгусов, как отмечали многие исследователи (Окладников 1949: 391; Бравина и др. 2019: 89; Варламов 2021: 50). Наличие в якутских захоронениях XVIII в. серег в виде знака вопроса является у тесно контактировавших с соседями якутов либо тунгусским, либо маньчжурским заимствованием. Такую деталь украшения, как металлическая гривна и диск на головном уборе, Архипов интерпретирует как якутские элементы (Архипов 1989: 155-156). Однако А. Н. Варламов считает, что возможно и тунгусское объяснение этих элементов (Варламов 2021: 48).
СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ЯКУТСКОГО ТАНГАЛАЙ СОН И СУРАХСКОГО КОСТЮМА
Как уже отмечалось, некоторые якутские ученые относят сурахский костюм к якутской свадебной женской одежде XVIII в. типа тангалай сон (Прокопьева и др. 2017: 75). И экспонировался сурахский костюм в Якутском художественном музее как якутский, в то время как сотрудники Оленекского музея интерпретировали его как эвенкийский. Нам представляется точка зрения некоторых якутских коллег в связи с вышеизложенным ошибочной. Другие ученые относят сурахский костюм однозначно к тунгусской традиции либо видят в нем тунгусские заимствования (Архипов 1969: 117; Варламов 2021: 42-44; Стрелов 1937: 75; Носов 1955: 87; Окладников 1949: 391). Рассмотрим особенности тангалай сон XVIII в. и сравним его с сурах-ским костюмом для определения его этнической принадлежности. Описанием якутской женской одежды XVIII в. по археологическим источникам занимались Е. Д. Стрелов и М. М. Носов. Е. Д. Стрелов замечал: «Переселившись на крайний север с юга, якуты должны были заменить свою одежду другой, более приспособленной к новым условиям обитания. Вернее всего они позаимствовали ее у туземцев» (Стрелов 1937: 75). Эти данные подтверждают и описания И. Г. Георги XVIII в. Известны фотографии найденной археологами одежды из центральных районов Якутии, принадлежавшей женам известных якутских феодалов, шаманкам и простым якуткам. Позднее описание якутской одежды XVII-XVIII вв. систематизировала Р. С. Гаврильева (1998: 31-46). Она отметила, что покрой и декор, вышивка бисером — это тунгусские элементы одежды у якутов: «Трехцветный фарфоровый бисер и бусы посредством обмена с тунгусо-язычными племенами попадали к якутам задолго до прихода русских. На покрой, украшение и цветосочетание древнеякутской одежды, особенно свадебной шубы тангалай, оказали влияние покрой и декор тунгусской» (Гаврильева 1998: 42). Она считает, что вся свадебная одежда была предназначена «для оберега женщины от сглаза, от посягательств от злых духов» (Гаврильева 1998: 43).
Все шубы и кафтаны имели один покрой: они состояли из двух полочек, соединяющих распашную одежду встык по центру переда, были без воротника и имели два задних полотнища с разрезом по центру, передние кокетки по плечам и разрезы по бокам. Главная особенность этих костюмов — их декоративное оформление. Большинство костюмов сшито из ткани и украшено узкими полосками бисера синего, белого и черного цвета по полосе с загибами спереди или нашивками спереди и на спине. Наиболее характерным элементом украшения таких якутских кафтанов, по данным И. Г. Георги и археологов, были нашивки в виде орнамента «коровки», представляющего собой ромб вверху и сердцевидно-овальную часть внизу с тремя или четырьмя подвесками из крупных желтых бусин (Георги 2005: 288, цв. вклейка. Орнамент «коровки» глубоко символичен для якутской культуры и встречается в XIX в. не только на женской одежде, но и в виде детских игрушек, на утвари как «знак богини хозяйки скота Иэйэхсыт, которая дарит изобилие и богатство» (Неустроев 2010: 89, 38-39, прил. 57.1.2).
Среди костюмов якутских женщин XVIII в. выделяется находка 1937 г. на кладбище феодала и родоначальника лоерутских якутов Аба Уос Дьорхо в Мегино-Кангаласском районе (Носов 1955: 110). М. М. Носов в публикации приводит ее иллюстрацию. В цветном варианте она воспроизводится в издании «История Якутии» 2020 г. Носов описывает одежду как безрукавку с короткими рукавами, сшитую из беличьего меха и покрытую толстой лосиной ровдугой, окрашенной в темно-коричневый цвет. Вместо обычных для шуб XVIII в. разрезов сзади нашиты полосы бобрового меха. Рукава короткие из бобрового меха. Вся поверхность шубы почти сплошь унизана бисером голубого, черного и белого цвета, вверху у плечей две кокетки, расшитые бисером, по центру груди пришиты крупные ровдужные квадратные нашивки, расшитые такими же узкими полосами бисера, чередующимися с жестяными квадратными пластинами с медными колокольчиками внизу. Снизу полочек квадрат, по контуру в три ряда расшитый бисером. Воротник-стоечка вышит бисером и увешан вокруг шеи мелкими медными подвесками в виде гирек. Спинка оформлена двумя половинами, по контуру расшитыми полосами бисера, и украшениями «коровка», оформленными по контуру также бисером. Сбоку и спереди выше пояса проходит с двух сторон широкая полоса-пояс, расшитая орнаментом из бисера с подвесками из бус и колокольчиков. Ученые отмечали его тунгусские истоки или сильное тунгусское влияние. Оформление узора по нижней части и спинке сближает эту якутскую одежду с суконной праздничной одеждой XIX в. Как отмечал Носов, одежда якутов XVIII в. разительно отличалась по покрою от традиционной якутской одежды XIX в. (Носов 1955: 91). Мы это объясняем тем, что тесное общение якутов с тунгусами в конце XVII — XVIII в. проявилось в интенсивном смешении этих народов. Якутские мужчины, как отмечали многие исследователи XIX в., брали себе в жены тунгусских женщин, отличавшихся миловидностью, и естественно, что свадебный женский костюм был тунгусским или имел на себе его влияние. Шитье бисером, покрой свадебной одежды были заимствованы якутами у тунгусов. Сравнение этого якутского костюма с сурахским правомерно в плане преобладания тунгусских элементов кроя и оформления. Отметим, что отличие состоит в том, как декорирована якутская одежда и сурахский костюм. В первом преобладает сочетание бисера с металлическими квадратными клепками, во втором присутствует в основном полосовая вышивка бисером вдоль всех полочек и редкие круглые клепки. Клепки такого типа встречаются также на нагрудниках якутских женщин, заимствованных от тунгусов (Серошевский 1993: 376). Эти нагрудники, в отличие от тунгусских, более широкие и короткие, немного похожи на полукруглые нагрудники маньчжур (Стариков 1967: 90, 93).
Сравнивая якутские женские свадебные безрукавки из захоронений Мезино-Кангаласского и Оленекского районов, следует отметить, что подобная одежда не встречается у якутов XIX в., но известна тунгусам этого периода (Широкогоров 2017: 393). О том, что это сугубо тунгусская традиция, свидетельствуют наличие в фондах Российского этнографического музея (РЭМ) детали полочки подобного костюма эвенов, сплошь расшитой полосовым орнаментом, и бытование свадебной безрукавки у народов Амура — ее носили с наборными серебряными поясами типа чжурч-жэньских (Сем 1973: 221). Судя по коллекциям РЭМ, безрукавки свадебного типа сикэ, цике шили из ткани, чаще шелка, нанайцы, ульчи, уильта, но также из ровдуги лося ульчи и негидальцы (РЭМ № 2079-85, 2566-21, 4795-40, 7005-62). Название сикэ происходит от тюрко-монгольского чегедек, цыдык — названия женской безрукавки народов Центральной Азии и Южной Сибири. Нанайская свадебная безрукавка шилась из шелка, распашной, с короткими рукавами и украшалась спереди ячейками или ромбами разного цвета. Акцент в декоре приходился на спинку, орнамент которой имел магический характер: оберегал невесту от злых духов и обеспечивал ей плодородие и семейное счастье. Для этого в верхней части спинки изображали фигуру доброго дракона или, в ячейках, орла, тигра, дракона. Внизу халат имел разрез по центру и с двух сторон спинки вышивку двух родовых деревьев с птицами на ветвях — символическое изображение душ людей (Сем 1973: 216-221; Мельникова 2005: 174-175). Более древний вариант такой одежды сохранился у неги-дальцев и ульчей. Это была безрукавка с короткими рукавами, с разрезом спереди, сшитая из
ровдуги лося и украшенная вышивкой белым оленьим волосом и цветным шелком. В орнаменте встречаются знаки пересеченного креста — символ родового очага. Изображения по сторонам спинки четырех-пяти ромбов с двумя птичками на каждом образовывали в линию сверху вниз стилизованное родовое древо (РЭМ № 2566-21, 7005-62).
Интересно, что на якутской одежде XVIII в. тангалай сон и безрукавке сикэ народов Амура XIX-XX вв. имелся один и тот же символ плодородия, но выражен он был через разные этнические орнаменты: у якутов это коровка, у тунгусо-маньчжуров Амура — родовое древо. В свете этого различия в символике можно предположить, что на спинке женской свадебной безрукавки эвенков также имелось изображение родового древа. Об этом свидетельствует одежда ангарских, енисейских и сымских эвенков XIX-XX вв. (РЭМ № 4871-127) (рис. 7, см. вклейку). На спинке их костюмов с помощью меха разного цвета и подвесок из конского волоса, белого волоса козы и цветных лент изображалось родовое древо, которое символизировало Вселенную (Сем 2007: 245-256). У сымских эвенков эта одежда использовалась как праздничная во время календарных новогодних весенних мистерий Икэнипкэ — «обновления жизни» (Василевич 1957). Во время этого обряда-праздника инсценировался миф о космической погоне предка за лосихой, укравшей солнце (Мазин 1984: 9-10). У амурских эвенков-орочонов в середине XX в. сохранились представления о родовых деревьях, росших на планете Венера, где находились родовые территории и куда шаман летел во время камлания с целью получения от богини плодородия душ детей (Мазин 1984: 91-97). Отсутствие спинки в сурахском женском костюме оставляет вопрос открытым, хотя ввиду тунгусского характера одежды вероятность наличия подобного украшения очень велика.
Судя по проанализированному материалу, сурахский костюм XVIII в. представлял собой по покрою и декору тунгусскую традицию и относился к свадебной женской одежде, бытовавшей у всех амурских народов. Ее использовали и в качестве погребальной, пришивая специальную погребальную ленту сзади как символический путь в мир мертвых. Костюм принадлежал эвенкийской женщине, захороненной типично тунгусским способом в воздушном арангасе. Более того, близкие по покрою и декору якутские женские кафтаны из захоронений XVIII в. средней Якутии очевидно сформировались под влиянием тунгусов. А наиболее близкий по оформлению к сурах-скому платью кафтан из Мегино-Кангаласского района, с бисерными широкими полосами на полочках, украшенный на спинке орнаментом типа «коровки», сочетал тунгусские и якутские традиции. Возможно, в результате взаимных браков якутов с тунгусскими женщинами в XVIII в. сформировалось смешанное население Якутии, что способствовало сохранению тунгусских традиций в костюме якутских женщин.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
Андреева Я. В., Сем Т. Ю. Одежда эвенов // Художественная обработка меха и кожи у народностей Крайнего Северо-Востока: в 2 вып. Эвены. Магадан: ОАО «МОАБТИ», 2004. Вып. 2. С. 9-39.
Архипов Н. Д. Древние культуры Якутии. Якутск: Якутское книжное издательство, 1989.
Березницкий С. В., Сем Т. Ю., Булгакова Т. Д. Менталитет тунгусо-маньчжуров и палеоазиатов. СПб.: Академия исследования культуры, 2022.
Бравина Р. Ш., Архипов Н. Д. Погребальные памятники населения бассейна р. Оленек Якутии (XVII-XIX вв.) // Эхо арктической Одиссеи: судьбы этнических культур в исследованиях ученых-североведов: сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции с международным участием / отв. ред. Е. Н. Романова. Якутск: Электронное издательство НБ РС (Я), 2019. С. 85-90.
Варламов А. Н. К вопросу об этнической принадлежности одежды из захоронения в устье р. Сурах (Оленекский район Якутии) // Северные архивы и экспедиции. 2021. Т. 5, № 4. С. 41-54.
Василевич Г. М. Древние охотничьи и оленеводческие обряды эвенков // Сборник Музея антропологии и этнографии. Т. XVIII. М.; Л.: АН СССР, 1957. С. 151-185.
Василевич Г. М. Эвенки. Историко-этнографические очерки (XVIII — начало XX в.) Л.: Наука, 1969.
Вяткина К. В. Очерки культуры и быта бурят. Л.: Наука, 1969.
Гаврильева Р. С. Одежда народа Саха конца XVII — середины XVIII в. Новосибирск: Наука, 1998. Георги И. Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов: их житейских обычаев, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопамятностей. Перепечатано с издания 1799 г. с исправлениями и дополнениями. СПб.: Русская симфония, 2005.
Гурвич И. С. К вопросу об этнической принадлежности населения Северо-Запада Якутской АССР // Советская этнография. 1950. № 4. С. 150-168.
Гурвич И. С. Культура северных якутов-оленеводов: к вопросу о поздних этапах формирования якутского народа. М.: Наука, 1977.
Долгих Б. О. Родовой и племенной строй народов Сибири в XVII веке. М.: Изд-во АН СССР, 1960. (Труды Института этнографии. Новая серия. Т. 55).
Дьякова М. П. Миф в фольклоре эвенков и эвенов (цикл творения мира): дис. ... канд. филол. наук. Махачкала, 2016.
Иохельсон В. И. Бродячие роды тундры между реками Индигиркой и Колымой, их этнический состав, наречие, быт, брачные и иные обычаи и взаимодействие различных племенных элементов. СПб.: тип. кн.
B. П. Мещерского, 1900. (Отд. отт. из журнала «Живая старина». Вып. I—II).
История Якутии: в 3 т. / под общ. ред. А. Н. Алексеева. Новосибирск: Наука, 2020. Т. 1. Карапетова И. А. Бисер // Традиционные промыслы и ремесла народов России. СПб.: Дрофа, 2004.
C. 149-165.
МаакР. К. Вилюйский округ Якутской области. Ч. 3. СПб.: тип. и хромолит. А. Траншеля, 1887. Мазин А. И. Традиционные верования и обряды эвенков-орочонов (конец XIX — начало XX в.). Новосибирск: Наука, 1984.
Мельникова Т. В. Традиционная одежда нанайцев (XIX-XX вв.). Хабаровск: Гос. музей Дальнего Востока им. Н. И. Гродекова, 2005.
Неустроев Б. Ф. (Мандар Уус). Узоры и орнаменты саха. 2-е изд. Якутск: Бичик, 2010. Носов М. М. Одежда и ее украшение у якутов XVII-XVIII веков // Сборник научных статей Якутского республиканского краеведческого музея им. Е. Ярославского. Вып. 1. Якутск: Книжное издательство, 1955. С. 84-136.
Окладников А. П. История Якутии. Т. 1: Прошлое Якутии до присоединения к Русскому государству. Якутск: Якутгосиздат, 1949.
Окладников А. П. Неолит и бронзовый век Прибайкалья. Ч. 2. (Глазковское время). М.; Л.: АН СССР, 1955. (Материалы и исследования по археологии СССР. № 43).
Потапов Л. П. Алтайцы, хакасы и тувинцы // Народы Сибири / под ред. М. Г. Левина, Л. П. Потапова. М.; Л.: АН СССР, 1956. С. 329-472.
Прокопьева А. Н., Федорова А. Р. Описание и анализ женской одежды тангалай XVII-XIX вв. (по археологическим и этнографическим материалам) // Общество: философия, история, культура. 2017. № 12. С. 74-78.
Сем Т. Ю. Социализация детей у оленекских эвенков // «Мир детства» в традиционной культуре народов СССР. Л.: Гос. музей этнографии народов СССР, 1991. Ч. 1. С. 68-77.
Сем Т. Ю. Символика и семантика обрядовой одежды тунгусов (к иконографии богов плодородия) // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. Серия 2. 2007. Вып. 4. С. 245-256.
Сем Т. Ю. Оленекские тунгусы — реликт древних тонгра // Полевые этнографические исследования: материалы VIII Санкт-Петербургских этнографических чтений. СПб.: РГПУ им. А. И. Герцена, 2009. С. 392-396.
Сем Т. Ю. Картина мира тунгусов: пантеон (семантика образов и этнокультурные связи). Историко-этнографические очерки. СПб.: филологический факультет СПбГУ, 2015.
Сем Т. Ю. Полосовой орнамент тунгусов: типология элементов, истоки, символика // Эхо арктической Одиссеи: судьбы этнических культур в исследованиях ученых-североведов: сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции с международным участием / отв. ред. Е. Н. Романова. Якутск: Электронное издательство НБ РС (Я), 2019. С. 367-371.
Сем Ю. А. Нанайцы. Материальная культура (вторая половина XIX — середина XX века). Этнографические очерки. Владивосток: АН СССР ДВНЦ, 1973.
Серошевский В. Л. Якуты: опыт этнографического исследования. 2-е изд. М.: РОССПЭН, 1993. Стариков В. С. Материальная культура китайцев Северо-Восточной провинции КНР / отв. ред. Б. И. Панкратов, Н. Н. Чебоксаров. М.: Наука, 1967.
Стрелов Е. Д. Одежда и украшение якутки в первой половине XVIII века (по археологическим материалам) // Советская этнография. 1937. № 2-3. С. 75-99.
Терлецкий П. Е. Еще раз к вопросу об этническом составе населения Северо-Западной части Якутской АССР // Советская этнография. 1951. № 1. С. 88-99.
Туголуков В. А. Тунгусы (эвенки и эвены) Средней и Западной Сибири / отв. ред. С. А. Арутюнов. М.: Наука, 1985.
Широкогоров С. М. Социальная организация северных тунгусов: пер. с англ. М.: Наука — Восточная литература, 2017.
Якуты Саха / отв. ред. Н. А. Алексеев, Е. Н. Романова, З. П. Соколова. М.: Наука, 2012.
REFERENCES
Andreeva Ya. V., Sem T. Yu. Odezhda evenov [Clothes of Evens]. Khudozhestvennaia obrabotka mekha i kozhi u narodnostei Krainego Severo-Vostoka v 2-kh vypuskakh [Artistic Processing of Fur and Leather Among the Peoples of the Extreme North-East in 2 Issues. Evens]. Magadan: MOABTI Publ., 2004, iss. 2, pp. 9-39. (In Russian)
Arkhipov N. D. Drevniekul'turyIakutii [Ancient Cultures of Yakutia]. Yakutsk: Iakutskoe knizhnoe izdatel'stvo Publ., 1989. (In Russian)
Bereznitskii S. V., Sem T. Yu., Bulgakova T. D.Mentalitet tunguso-man'chzhurov ipaleoaziatov. Kollektivnaia monografiia [The Mentality of the Tunguso-Manchus and Paleoasiates. Collective Monograph]. St. Petersburg: Akadimiia issledovaniia kul'tury Publ., 2022. (In Russian)
Bravina R. Sh., Arkhipov N. D. Pogrebal'nye pamiatniki naseleniia basseina r. Olenek Iakutii (XVII-XIX vv.) [Funerary Monuments of the Population of the River Basin Olenek of Yakutia (17th-18th Centuries)]. Ekho arkticheskoi Odissei: sud'by etnicheskikh kul'tur v issledovaniiakh uchenykh-severovedov. Sbornik materialov Vserossiiskoi nauchno-prakticheskoi konferentsii s mezhdunarodnym uchastiem [Echo of the Arctic Odyssey: The Fates of Ethnic Cultures in the Studies of Northern Scientists. Proceedings of the All-Russian Scientific and Practical Conference with International Participation]. Ed. by E. N. Romanova. Yakutsk: Elektronnoe izdatel'stvo NB RS (Ia) Publ., 2019, pp. 85-91. (In Russian)
D'iakova M. P. Mif vfol'klore evenkov i evenov (tsikl tvoreniia mira) [Myth in the Folklore of the Evenks and Evens (The Cycle of Creation of the World)]. PhD Thesis of Candidate of Philology. Mahachkala, 2016. (In Russian) Dolgikh B. O. Rodovoi i plemennoi stroi narodov Sibiri v XVII veke [The Clan and Tribal System of the Peoples of Siberia in the 17th Century]. Moscow: AN SSSR Publ., 1960. (Proceedings of the Institute of Ethnography, New Series. Vol. 55). (In Russian)
Gavril'eva R. S. Odezhda naroda Saha konets XVII — seredina XVIII v. [Clothing of the Sakha People Late 17 — mid 18 Century]. Novosibirsk: Nauka Publ., 1998. (In Russian)
Georgi I. G. Opisanie vsekh obitaiushchikh v Rossiiskom gosudarstve narodov: ih zhiteiskikh obychaev, obyknovenii, odezhd, zhilishch, uprazhnenii, zabav, veroispovedanii i drugikh dostopamiatnostei [Description of All the Peoples Living in the Russian State: Their Everyday Customs, Clothes, Dwellings, Exercises, Amusements, Faiths and Other Memorabilia]. Reprinted from the 1799 Edition with Corrections and Additions. St. Petersburg: Russkaia simfroniia Publ., 2005. (In Russian)
Gurvich I. S. K voprosu ob etnicheskoi prinadlezhnosti naseleniia Severo-Zapada Iakutskoi ASSR [On the Question of the Ethnicity of the Population of the North-West of the Yakut ASSR]. Sovetskaia etnografiia, 1950, no. 4, pp. 150-168. (In Russian)
Gurvich I. S. Kul tura severnykh iakutov-olenevodov: k voprosu o pozdnikh etapakh formirovaniia iakutskogo naroda [Culture of the Northern Yakuts-reindeer Herders. On the Question of the Late Stages of the Formation of the Yakut People]. Moscow: Nauka Publ., 1977. (In Russian)
Istoriia Iakutii v 3-lh tomakh [The History of Yakutia in 3 Volumes]. Ed. by A. N. Alekseeva. Novosibirsk: Nauka Publ., 2020, vol. 1. (In Russian)
Iakuty Sakha [Yakuts of Sakha]. Ed. by N. A. Alekseev, E. N. Romanova, Z. P. Sokolova. Moscow: Nauka Publ., 2012. (In Russian)
Karapetova I. A. Biser [Beads] Traditsionnye promysly i remesla narodov Rossii [Traditional Crafts of the Peoples of Russia]. St. Petersburg: Drofa Publ., 2004, pp. 149-165. (In Russian)
Mazin A. I. Traditsionnye verovaniia i obriady evenkov-orochonov (konetsXIX — nachalo XXv.) [Traditional Beliefs and Rituals of the Evenks-Orochons (Late 19th — Early 20th Century)]. Novosibirsk: Nauka Publ., 1984. (In Russian)
Mel'nikova T. V. Traditsionnaia odezhda nanaitsev (XIX-XX vv.) [Traditional Nanai Clothing (19th-20th Centuries)]. Khabarovsk: Gosudarstvennyi muzei Dal'nego Vostoka im. N. I. Grodekova Publ., 2005. (In Russian)
Neustroev B. F. (Mandar Uus). Uzory i ornamenty sakha [Patterns and Ornaments of Sakha]. 2nd ed. Yakutsk: Bichik Publ., 2010. (In Russian)
Nosov M. M. Odezhda i ee ukrashenie u iakutov XVII-XVIII vekov [Clothing and Its Decoration among the Yakuts of the 17th-18th Centuries] Sbornik nauchnyh statei Iakutskogo respublikanskogo kraevedcheskogo muzeia im. E. Iaroslavskogo [Collection of Scientific Articles of the Yakut Republican Museum of Local Lore Named after E. Yaroslavsky]. Iss. 1. Yakutsk: Knizhnoe izdatel'stvo, 1955, pp. 84-136. (In Russian)
Okladnikov A. P. Istoriia Iakutii. T. 1: Proshloe Iakutii do prisoedineniia k Russkomu gosudarstvu [History of Yakutia. Vol. 1: The Past of Yakutia before its Accession to the Russian State]. Yakutsk: Iakutgosizdat Publ., 1949. (In Russian)
Okladnikov A. P. Neolit i bronzovyi vekPribaikal'ia. Ch. 2. (Glazkovskoe vremia) [Neolithic and Bronze Age of the Baikal Region. Pt. 2. (Glazkov Time)]. Moskow; Leningrad: Izdatel'stvo AN SSSR, 1955. (Materials and research on the Archeology of the USSR, no. 43). (In Russian)
Potapov L. P. Altaitsy, khakasy i tuvintsy [Altaians, Khakases and Tuvinians]. Narody Sibiri [Peoples of Siberia]. Ed. by M. G. Levin and L. P. Potapov. Moscow; Leningrad: Izdatel'stvo AN SSSR, 1956, pp. 329-420. (In Russian)
Prokop'eva A. N., Fedorova A. R. Opisanie i analiz zhenskoi odezhdy tangalai XVII-XIX vv. (po arkheo-logicheskim i etnograficheskim materialam) [Description and Analysis of Women's Clothing Tangalay 17th-19th Centuries (According to Archaeological and Ethnographic Materials)]. Obshchestvo: filosofiia, istoriia, kul'tura, 2017, no. 12, pp. 74-78. (In Russian)
Sem T. Yu. Sotsializatsiia detei u olenekskikh evenkov [Socialization of Children among the Olenek Evenks]. «Mir detstva» v traditsionnoi kul 'ture narodov SSSR ["The World of Cildhood" in the Traditional Culture of the Peoples of the USSR]. Leningrad: Gosudarstvennyi muzei etnografii narodov SSSR Publ., 1991, pt. 1, pp. 69-79. (In Russian)
Sem T. Yu. Simvolika i semantika obriadovoi odezhdy tungusov (k ikonografii bogov plodorodiia) [Symbolism and Semantics of Tungus Ceremonial Clothing (To the Iconography of the Fertility Gods)]. Vestnik Sankt-Peterburgskogo gosudarstvennogo universiteta, 2007, no. 4, pp. 245-256. (In Russian)
Sem T. Yu. Olenekskie tungusy — relikt drevnikh tongra [Olenek Tunguses — Relict of Ancient Tongras]. Polevye etnograficheskie issledovaniia. Materialy Vos'mykh Sankt-Peterburgskikh etnograficheskikh chtenii [Field Ethnographic Studies. Materials of the 8th St. Petersburg Ethnographic Readings]. St. Petersburg: RGPU im. A. I. Gertsena Publ., 2009, pp. 392-396. (In Russian)
Sem T. Yu. Kartina mira tungusov: panteon (Semantika obrazov i etnokul'turnye sviazi). Istoriko-etno-graficheskie ocherki [The Picture of the Tungus World: The Pantheon (Semantics of Images and Ethno-Cultural Connections). Historical and Ethnographic Essays]. St. Petersburg: Filologicheskii fakul'tet SpbGU Publ., 2015. (In Russian)
Sem T. Yu. Polosovoi ornament tungusov: tipologiia elementov, istoki, simvolika [The Tungus Strip Ornament: Typology of Elements, Origins, Symbolism]. Ekho arkticheskoi Odissei: sud'by etnicheskikhkul'turvissledovaniiakh uchenykh-severovedov. Sbornik materialov Vserossiiskoi nauchno-prakticheskoi konferentsii s mezhdunarodnym uchastiem [Echo of the Arctic Odyssey: The Fates of Ethnic Cultures in the Studies of Northern Scientists. Proceedings of the All-Russian Scientific and Practical Conference with International Participation]. Ed. by E. N. Romanova. Yakutsk: Elektronnoe izdatel'stvo NB RS (Ia), 2019, pp. 367-371. (In Russian)
Sem Yu. A. Nanaitsy. Material'naia kul'tura. (2polovinaXIX — seredinaXXveka). Etnograficheskie ocherki [Nanaytsy. Material Culture (2nd half of the 19th—mid 20th Century). Ethnographic Essays]. Ed. by A. I. Krushanov. Vladivostok: AN SSSR DVNTs Publ., 1973. (In Russian)
Seroshevskii V. L. Iakuty: Opyt etnograficheskogo issledovaniia, 2-e izdanie [Yakuts: The Experience of Ethnographic Research, 2nd Edition]. Moscow: Rossiiskaia politicheskaia entsiklopediia Publ., 1993. (In Russian)
Shirokogorov S. M. Sotsial'naia organizatsiia severnykh tungusov [Social Organization of the Northern Tunguses]. Transl. from English. Moscow: Nauka Publ., 2017. (In Russian)
Starikov V. S. Material'naia kul'tura kitaitsev Severo-Vostochnoi provintsii KNR [Material Culture of the Chinese of the Northeastern Province of China]. Ed. by B. I. Pankratov and N. N. Cheboksarov. Moscow: Nauka Publ., 1967. (In Russian)
Strelov E. D. Odezhda i ukrashenie iakutki v pervoi polovine XVIII veka (po arkheologicheskim materialam) [Clothing and Decoration of Yakut Woman in the 1st Half of the 18th Century (According to Archaeological Materials)]. Sovetskaia etnografiia, 1937, no. 2-3, pp. 75-99. (In Russian)
Terletskii P. E. Eshche raz k voprosu ob etnicheskom sostave naseleniia Severo-Zapadnoi chasti Iakutskoii ASSR [Once Again on the Question of the Ethnic Composition of the Population of the North-Western Part of the Yakut ASSR]. Sovetskaia etnografiia, 1951, no. 1, pp. 88-99. (In Russian)
Tugolukov V. A. Tungusy (evenki i eveny) Srednei i Zapadnoi Sibiri [Tunguses (Evenkis and Evens) of Central and Western Siberia]. Ed. by S. A. Arutiunov. Moscow: Nauka Publ., 1985. (In Russian)
Varlamov A. N. K voprosu ob etnicheskoi prinadlezhnosti odezhdy iz zakhoroneniia v ust'e r. Surakh (Olenekskii raion Iakutii) [On the Question of the Ethnicity of Clothes From the Burial at the Mouth of the River Surakh (Oleneksky District of Yakutia)]. Severnye arkhivy i ekspeditsii [Northern Archives and Expeditions], 2021, vol. 5, no. 4, pp. 41-54. (In Russian)
Vasilevich G. M. Drevnie okhotnich'i i olenevodcheskie obriady evenkov [Ancient Hunting and Reindeer-Breeding Rites of the Evenks]. SbornikMuzeia antropologii i etnografii [Collection of the Museum of Anthropology and Ethnography]. Vol. XVIII. Moscow; Leningrad: AN SSSR Publ., 1957, pp. 151-185. (In Russian)
Vasilevich G. M. Evenki. Istoriko-etnograficheskie ocherki (XVIII — nachalo XX v.) [Evenkis. Historical and Ethnographic Essays (18 — Early 20 Century)]. Leningrad: Nauka Publ., 1969. (In Russian)
Viatkina K. V. Ocherki kul'tury i byta buriat [Essays on Culture and Everyday Life of Buryat]. Leningrad: Nauka Publ., 1969. (In Russian)
Submitted: Accepted: Published:
14.08.2023
15.12.2023
10.07.2024
К статье Т. Ю. Сем
Рис. 1. Предполагаемая схема расположения фрагментов кафтана женского костюма из захоронения на р. Сурах. Эвенки. Бассейн р. Оленек, Якутия. XVIII в. Из фонда Оленекского историко-этнографического музея народов Севера Якутии. КП С № 84123. Фото Е. С. Шитиковой, графическая схема А. Ю. Утехиной (ВХНРЦ имени академика И. Э. Грабаря) Fig. 1. Suggested arrangement of fragments of the caftan of the female costume from the burial on the Surakh River. Evenki. Olenek River basin, Yakutia. 18th century. From the collection of the Olenek Historical and Ethnographic Museum of the Peoples of the North of Yakutia. KP C No. 84123. Photo by E. S. Shitikova, graphic scheme by A. Yu. Utekhina (All-Russian Art Research and Restoration Centre named after Academician I. E. Grabar)
Рис. 2. Деталь женского кафтана с пронизками из захоронения на р. Сурах. Эвенки. Бассейн р. Оленек, Якутия. XVIII в. Оленекский историко-этнографический музей народов Севера Якутии. КП С № 84123
Fig. 2. Detail of the woman's caftan with piercings from the burial on the Surakh River. Evenki. Olenek River basin, Yakutia. 18th century. Olenek Historical and Ethnographic Museum of the Peoples of the North of Yakutia. KP C No. 84123
Рис. 3. Деталь костюма с пронизками. Эвенки. Енисейская губерния. XIX в. РЭМ № 8316-2
Fig. 3. Detail of a costume with piercings. Evenki. Yenisei Province. 19th century. REM No. 8316-2
Fig. 4. Sike wedding dressing gown. Front and back view. Nanai people. Primorsky Region, Amur River. Late 19th — early 20th centuries. REM No. 4795-40
Рис. 5. Съемный воротник к кафтану. Эвенки. Енисейская губ. Начало XX в. РЭМ № 5589-33 Fig. 5. Detachable collar for caftan. Evenki. Yenisei Province. Early 20th century. REM NO. 5589-33
Рис. 6. Пришивной нагрудник, деталь костюма. Эвенки. Енисейская губ. Конец XIX — начало XX в. РЭМ № 6804-45
Fig. 6. Sewn-on breastpiece, costume detail. Evenki. Yenisei Province. Late 19th — early 20th century. REM No. 6804-4
Рис. 7. Спинка кафтана с изображением дерева. Эвенки. Енисейская губ. Начало XX в. РЭМ № 4871-127
Fig. 7. Back of the caftan with an image of a tree. Evenki. Yenisei Province. Early 20th century. REM No. 4871-127
