CC BY
68
ЭТНИЧЕСКИЙ МИФ КАК ОСНОВА КОМПОЗИЦИОННОЙ СТРУКТУРЫ РОМАНА АХМЕДХАНА АБУ-БАКАРА «СНЕЖНЫЕ ЛЮДИ»
®2010 Мусаева З.Г.
Лицей № 9 г. Махачкалы
Статья посвящена проблеме использования мифологической топики как основной составляющей композиционной структуры романа «Снежные люди» Ахмедхана Абу-Бакара. В статье отмечается характерная для писателя черта - использование мифо-фольклорных традиций и национальной ментальности в построении сюжета, композиции и создании образов главных героев.
The article is devoted to the problem of using the mythological topics as the basic component of the compositional structure of the "Snow people"novel by Akhmedkhan Abubakar. The author of the article notes the writer’s peculiarity, i.e. using the mytho-folklore traditions and national mentality in the plot and composition making and creating the main characters’ images.
Ключевые слова: мифология, этнический миф, ментальность, композиция, проблема, структура.
Keywords: mythology, ethnic myth, mentality, composition, problem, structure.
Подлинный историзм творчества дагестанского писателя Абу-Бакара состоит в понимании устнопоэтической традиции как одной из форм постижения духа народа. Мифофольклорные мотивы положены писателем в основу изображения многих персонажей его произведений, которые насыщены легендами, преданиями, притчами, анекдотами. В одних случаях они выступают как вставные микросюжеты, не влияющие на основной сюжет, в других -определяют композиционную структуру художественного текста. В этом плане представляет интерес роман-миф Абу-Бакара «Снежные люди», в котором миф выступает как композиционная составляющая, обогащая роман элементами мифологического
хронотопа. Сюжет романа строится главным образом вокруг трех лиц: могильщика Хажи-Бекира, его жены Хевы и местного парикмахера Адама,
но конфликт, созревая в жизни главных героев, выводит на сцену и всех шубурумцев. В композиционной структуре романа отчетливо
просматривается мифологическая топика. Разбиение пространства на большой и малый миры усиливается тем, что в какой-то момент мотив преграды почти непреодолим: дороги в большой мир непроходимы,
шубурумцы «оторваны» от мира. И это усиливает мысль о грядущем переселении. Окончательное
преодоление преграды начинает происходить, когда сначала меняется сознание Хевы, а затем «преображается» Адам и вслед за ним остальные жители аула. Таков основной конфликт романа. В первую очередь, этот конфликт помогает лучше понять духовный мир Хевы, которая, как полагает Хажи-Бекир, ее супруг, была «заботливой и послушной женой», а на самом деле мечтала о
другой жизни, полной света, любви, ласки. При раскрытии истинной сущности Хевы автор использует мифологему, основанную на
особенностях исламского этикета.
Хажи-Бекир - могильщик аула Шубурум, рассердился на свою жену Хеву, которая подала мужу горячий бульон и не предупредила его об этом: обжегшийся и разъяренный Хажи-Бекир произносит роковые слова: «Талак-талак, талми-талак!» [1. С. 339]. Слова эти, согласно канонам шариатского брака, обозначали официальный отказ
мужа от жены, то есть развод. В доме могильщика гостил в этот момент местный мулла Шахназар, который и подтвердил их. Этот элемент этноментализма появился у дагестанцев в пору принятия ислама, но твердо не прижился, однако если роковые слова говорились при свидетеле, то следовало этому закону свершиться. Так, сказанное сгоряча роковое «Талак-талак, талми-талак!» решило судьбу не только Хажи-Бекира и Хевы, но и судьбу бедного горбуна парикмахера Адама, а вслед за ними и судьбу всего Шубурума. Теперь Хева должна была уйти от мужа, выйти замуж за другого, развестись с ним при помощи тех же слов, произнесенных им, и только тогда первый муж мог забрать жену обратно. «Дико!» - скажете вы. Но что делать: таковы правила
шариатского брака», - иронизирует Абу-Бакар [1. С. 341].
Не хотел Хажи-Бекир, чтобы к его Хеве, к его «законной собственности», прикасалась рука другого мужчины, но вездесущий мулла Шахназар и здесь нашел выход... за двести рублей, которые ему заплатил скупой могильщик. Он предложил найти в ауле человека, который бы обвенчался с женой Хажи-Бекира лишь для видимости на одну ночь: «Приведем к нему, договоримся, чтобы он ее не трогал, а утром Хева
вернется к тебе», - заключил
Шахназар [1. С. 342].
Могильщик обрадовался такому выходу и тут же нашел подходящую кандидатуру. Его выбор пал на местного парикмахера, безропотного Адама, «жалкого, маленького, горбатого человечка». Вскоре Хева и Адам были обвенчаны. Адам не верит свалившемуся на него счастью, ведь уже много лет он безуспешно мечтает о женитьбе, - а тут такая красавица стала его женой. Но с Адамом все понятно - он в Шубуруме вроде как местный юродивый, но вот Хева - с ней происходит что-то, что вызывает удивление всего аула. «Всегда
безропотная, она делала все, что приказывали родители; потом вышла замуж и стала делать все, что приказывал муж и что должна делать, по ее представлениям, жена: стирала белье, доила корову, прибирала в доме, стелила постель» [1. С. 347], Хева не подозревала, что существует иная жизнь, пока судьба не свела ее с Адамом. После ночи, проведенной в его доме, женщина преобразилась и, чтобы глубже передать ее переживания, автор вводит в ткань повествования образ подруги Айшат - сельского врача, подруги Хевы, которая как раз пришла наутро следующего дня и не узнала свою подругу. Хева рассказала Айшат о своих злоключениях и в заключение не то с удивлением, не то с восхищением вдруг обронила, что «Адам совсем-совсем другой. не такой, как Хажи-Бекир, как отец, как все другие мужчины в нашем ауле. Понимаешь, всю ночь напролет он говорил, щебетал, ворковал. Он говорил слова, слова, которые я слышала разве только в детстве. от матери. И больше никогда» [1. С. 360]. Так, некрасивый внешне человек оказался красивее всех мужчин аула, а Хева вдруг осознала, что она «ведь еще красивая».
Очевидно, что автор не случайно выбрал имена своим героям: Адам и Ева - первые люди, созданные друг для друга и предназначенные друг другу самим богом - только так и могли любить друг друга, как полюбил Хеву Адам и как полюбила его она.
Еще одна мифологема, которая является сюжетообразующей в романе и определяет его композиционную структуру - каптар (снежный человек). Миф о каптаре, в который на некоторое время поверили шубурумцы, стал временным порогом, преодолевая который, герои преодолевают не только предрассудки и суеверия, но и свои собственные недостатки.
В композиционной структуре романа «Снежные люди» отчетливо проступают элементы
мифологического хронотопа.
Изоляция героев по причине непогоды предполагает локализацию пространства и деление его на две сферы. Первая - большой мир, тот, что находится за пределами Шубурума, вторая - сам Шубурум как микромир, в который погружены герои. Так возникает мотив преграды. Эта пространственная локализация сопровождается
экстемпоральностью (развитием сюжета как бы вне временных рамок), реализуемой не только в малом (сюжетное время внутри Шубурума), но и в большом (время как эстетическая категория, отраженная в легендах и преданиях аула). Оба этих временных пласта сопрягаются в единстве времени героев - жителей Шубурума.
В финале происходит
присоединение к социуму ранее отъединенного от него героя: Адам «возвращается» и рассеивает миф о каптаре, который так жутко кричал по ночам над Шубурумом, оказывается, это был Адам. Чтобы совсем убедиться, что каптар - это выдумка, шубурумцы уговаривают Адама крикнуть:
«.Хажи-Бекир пал на колени,
умоляя:
- Не подводи, будь другом! Они же не верят мне, думают, что вру!
Адам уступил; парикмахер зажал ладонями собственные уши, закинул голову, раскрыл рот - и громовой рев пронесся по Шубуруму! Отозвались скалы, горное эхо пошло блуждать и перекликаться; дети стукнулись
головами в материнские подолы и зарыдали; женщины в страхе
прижались к мужьям, ища защиты. Так все убедились, что миф о снежном человеке лопнул как в не меру надутый овечий пузырь» [1. С. 471]. «Миф о снежном человеке» -ключевое место романа, благодаря ему происходит своеобразный катарсис шубурумцев и прежде всего, Адама. Он преображается, а вслед за ним преображается и народ, и теперь уже им не страшно переселяться на равнину и возводить свой новый «золотистый молодой город» как символ нового счастливого мира без глупых предрассудков, услышанных от предков.
Роман имеет пролог и эпилог, которые выступают как составляющие композиционного кольца, причем пролог располагает к печальным размышлениям об осиротевшем ауле, жители которого переселились на равнину, но это обманчивое ощущение исчезает в эпилоге, когда писатель рассказывает о счастливой жизни своих земляков на равнине:
«.Мой конь спустился с высоких холодных гор к теплым предгорьям, на плато Чика-Сизул-Меэр, в молодой город из белого известняка и золотистого туфа с красным кирпичом; в молодой город на берегу спокойного пресного рукодельного моря, еще не нанесенного на карту скупыми картографами. Здесь цветет, смеется и поет весна. Каждый шубурумец не понаслышке знает, как рождался этот город, эта
гидростанция, это водохранилище, потому что он был не только очевидцем, посторонним
наблюдателем, но и сам строил и дома, и гидростанцию на Сулакском каньоне с бетонной плотиной высотой в двести сорок метров» [1. С. 472].
Достойное завершение романа, главными героями которого являются Адам и Хева, у них более счастливая судьба, чем в Библии: там они покидают рай, а у Абу-Бакара -обретают его. Лирическая форма в сочетании с мифоэпическими средствами изображения
предоставили писателю широкие возможности, как для
самовыражения, так и для художественного осмысления
важных исторических, социальных, общественно-политических, национальных событий, пережитых народом. Чем оправдывается такое обращение к мифу, преданию, легенде, притче? Очевидно, тем, что
Примечания
они, говоря словами Ч. Айтматова, «восстанавливают утраченные связи человека с миром, разрушая отчуждение и изоляцию» [2. С. 230].
Основанные на этноментальном мифе, художественные модели мира, которые мы видим во всех значимых произведениях Абу-Бакара,
позволяют глубже проникнуть в нравственный мир его героев. В этом смысле следует говорить о глубокой содержательности композиционных форм прозы Абу-Бакара, а также о том, что «энергия мифа» (Айтматов) проникает во все уровни произведения, организуя его таким образом, что возникающая в результате художественная модель мира носит одновременно вселенский и этноментальный характер.
1. Абу-Бакар А. Даргинские девушки // Избранное (пер. с дарг.) М. : Художественная литература, 1972. 2. Айтматов Ч. Час слова // Дружба народов. 1982. № 12. С. 254. 3. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М., 1976. 4. Чернышева Т. М. Фантастика и современное натурфилософское мифотворчество. М., 1990. С. 98.
Статья поступила в редакцию 20.04.2010 г.
