CC BY
215
КОНСТИТУЦИОННОЕ И МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2008. № 2 (15). С. 5-18.
© В.А. Симонов, 2008 УДК 342
ЭТНИЧЕСКАЯ ОБЩНОСТЬ - КОЛЛЕКТИВНЫЙ СУБЪЕКТ КОНСТИТУЦИОННОГО ПРАВА: ПОНЯТИЕ И ПРИЗНАКИ
В.А. СИМОНОВ
Статья посвящена исследованию понятия и системообразующих признаков этноса, обусловливающих его персонификацию и способность вырабатывать, выражать и осуществлять единую волю как субъекта конституционного права.
Среди человеческих общностей, чья деятельность является объектом государственно-политического воздействия, существуют коллективные субъекты общественных отношений, получившие в советской науке наименования: нации, народности, национальные, этнические, этнографические группы. Они выступают неотъемлемыми элементами целостно-системного организма многонационального российского и суммарно обозначаются как этнические или национальные общности [1]. Поскольку для собирательного наименования таких общностей в отечественной науке со времён С.М. Широкогорова используется термин «этнос», то поиск правильного решения вопросов этнополитиче-ского характера закономерно нацеливает на выяснение семантики данного термина и природы обозначаемого им явления. Именно эти факторы, пусть и выходящие за рамки не только юридических, но и политических исследований, во многом определяют специфику взаимодействия этнических общностей с иными субъектами права.
Природа этноса в науке освещается неоднозначно. В юридической литературе нередко упоминается лишь о двух подходах её интерпретации. Согласно первому, связываемому с работами Ю.В. Бромлея, этнос - только социальная категория, социальный институт. Он представляет собой исторически возникшую общность людей, обладающую общностью территории, языка, культуры и других
признаков, не имеющую собственных закономерностей развития и подчиненную законам развития общества. Согласно второму подходу, или доктрине Л.Н. Гумилёва, этнос рассматривается как явление природного характера или естественно сложившийся устойчивый коллектив людей. Для него характерны противопоставление себя другим аналогичным общностям (что определяется ощущением комплиментарности) и определённый стереотип поведения, закономерно изменяющийся в историческом развитии. Причем этнос не просто совокупность признаков, а система, связывающая биологическое и социальное, в которой биологические признаки играют определяющую роль [2].
Данный обзор нельзя признать полным ввиду не только ограниченного освещения каждой из названных позиций, но и умалчивания о существовании других современных направлений и подходов. Концепция Ю.В. Бромлея представляет эволюционно-историческое, а концепция Л. Н. Гумилёва - природное направление так называемых примор-диалистских представлений в исследовании этнической идентичности, различающихся между собой по интерпретации её сущности.
По Ю.В. Бромлею, «этнос (этническая общность) - это особый исторически возникший тип социальной группы, особая форма коллективного существования людей. Такая общность складывается и развивается как бы естественно-историческим путём; она
не зависит непосредственно от воли отдельных входящих в неё людей и способна к устойчивому многовековому существованию за счёт самовоспроизводства» [3]. Взглядам
Ю.В. Бромлея предшествовали воззрения И.Г. Гардера, С.М. Широкогорова, концепция по национальному вопросу основоположников научного социализма и, наконец, известная формулировка И.В. Сталина.
Л.Н. Гумилёв определял сущность этноса как явления прежде всего природно-географического, связываемого с кормящим и вмещающим ландшафтом, и не отождествлял его ни с расой, ни с популяцией [4].
Однако «гумилёвской» позицией природное направление не ограничивается. В его русле этнос характеризуется и как генетикогеографическое явление в виде расширенной родственной группы или расширенной формы родственного отбора и связи [5], и как биологическая единица [6]. У истоков же природного, равно как и социального, направления был всё тот же С.М. Широкого-ров. Он рассматривал общество как выражение биологических отношений, а этнос - как форму развития и существования человечества, отдельный вид, биологической функцией которого является война, признавал этно-образующую роль географической среды [7].
Примордиалистов объединяет взгляд на этносы как на реально существующие группы, способные рождаться, развиваться, взаимодействовать с окружающим миром и, наконец, умирать. Эти группы признают базовые культурные ценности, обеспечивают идентификацию своих членов, их объективное отличие от представителей не только других подобных общностей, но и от иных социальных и биологических сообществ (классов, сословий, рас, каст, конфессий и т. д.).
Другое направление - так называемый инструментализм. Его сторонники тоже воспринимают этнос как объективную реальность, но, в отличие от примордиалистов, ориентированы на выявление не причин возникновения и признаков этнических общностей, а выполняемых ими функций. Этнич-ность должна служить человеку, интегрируясь в виде некой социальной роли, сознательно избираемой людьми под действием конкретных обстоятельств и возникающей у
них как чувство солидарности друг с другом. Она мобилизует этнические (национальные) общности на целенаправленную политическую деятельность и поэтому рассматривается в качестве инструмента политических лидеров для удовлетворения властно-статусных притязаний и достижения иных целей.
В отечественной науке инструменталистский подход представлен исследованиями
Н.Н. Чебоксарова и С.А. Арутюнова - авторов информационной концепции этноса. Они описывают механизм существования всех этнических общностей на основе информационных связей, существующих в виде различных форм коммуникаций. Содержание термина «информация» охватывает также творческое наследие и культурную традицию народа. Подобный подход объясняет современный всплеск этничности, оценивая этнос не только как политическое средство, но и как способ удовлетворить основополагающую потребность людей в психологическом равновесии. Обращение к этничности - своего рода защитная реакция человеческой психики на повседневную обезличенность и нестабильность. В противовес им этничность обеспечивает жизненные ценности, устойчивость которых освещена многовековой традицией [8].
Третье направление - конструктивизм -значительно ближе к инструментализму, нежели к примордиализму, в связи с чем в литературе отмечается возможность интеграции двух этих взглядов в единое целое [9]. Обоснование и распространение конструктивизма связано с именами Дж. Комароффа, К. Калхуна, Ф. Барта, Б. Андерсона [10], а в отечественной науке - В.А. Тишкова [11]. По их мнению, этнос - это общность людей, формируемая на основе культурно-языкового самоопределения [12], а этническое единство определяется не конкретными признаками, а представлениями людей о наличии этих признаков, верой в них. Таким образом, этнос есть так называемое «воображаемое сообщество», своего рода интеллектуальный конструкт, сознательно создаваемый учёными, писателями, политиками.
Каждые из рассмотренных нами взглядов и направлений заслуживают отдельного исследования, что, к сожалению, лежит за рамками целей и задач нашей работы. Одна-
ко уже на первый взгляд очевидно, что при всех различиях они не только не исключают, но, напротив, при системном рассмотрении, конструктивно дополняют друг друга.
В литературе предлагаются различные определения понятия этноса (этнической общности). Используя в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» материалы американского этнографа Г. Моргана, Ф. Энгельс, определяя племя, включил в числе его основных признаков собственную территорию и собственное имя; особый, лишь этому племени свойственный диалект; право утверждать и смещать родовых старейшин и военных вождей; общие религиозные представления (мифологию) и культовые обряды; наличие совета племени, иногда - верховного вождя [13].
Анализируя национальную проблематику и называя этническую общность «народностью», выдающийся русский юрист-госу-дарствовед А.Д. Градовский отмечал, что она «есть некоторая нравственная личность, но личность собирательная, составленная из миллионов единиц, проникнутых основными верованиями, убеждениями и чувствами» [14], которая «образуется под влиянием известных благоприятных условий» [15] в результате «долгого исторического процесса и многовековой культуры» [16]. Народность как «совокупность лиц, связанных единством происхождения, языка, цивилизации и исторического прошлого, имеет право образовывать особую политическую единицу, т. е. государство» [17].
В политических кругах конца Х1Х - начала XX вв. широкую известность приобрела психологическая концепция нации [18], а вернее, её разновидность в лице «австромарксистской» теории национально-культурной автономии К. Реннера (Р. Шпрингера), О. Бауэра и К. Каутского. В.И. Ленин, И.В. Сталин, а вслед за ними большинство отечественных и ряд зарубежных обществоведов критиковали её за попытку представить этническую общность (нацию) только как общность языка и культуры, без учёта социально-экономических и иных общественноисторических факторов [19]. Однако подобная критика требует комментариев. Австро-марксисты действительно рассматривали нацию как «истинную самоопределяющуюся
культурную общность» [20], но К. Реннер подчеркивал, что она есть союз не только «одинаково говорящих», но и «одинаково мыслящих» личностей [21]. По О. Бауэру «полное определение понятия нации» то, согласно которому она «есть вся совокупность людей, связанных общностью характера на почве общности судьбы» [22], которая не может не предполагать влияния факторов территориально-географического, политического и экономического характера. Наконец, прежде чем стать «полной и истинной самоопределяющейся культурной общностью, нация должна стать общностью труда» [23], а это уже прямое упоминание о территориально-экономической составляющей понятия этноса. Что касается К. Каутского, то критически оценивая попытку своих соратников определить нацию через общность судьбы и характера, он придавал в этнообразовании первостепенное значение не только общности языка, но и территории проживания [24].
Таким образом, укоренившийся в советской литературе традиционно критический подход к оценке позиции «австромаркси-стов» требует уточнения.
В.И. Ленин, не дав специальной дефиниции этнической общности, тем не менее называл условиями, без которых нация не может существовать, прежде всего, общность экономических связей («экономический признак»), общность языка и территории, а также «исторический характер» нации [25].
В качестве весьма удачного определения понятия нации В. И. Ленин рассматривал формулировку И.В. Сталина, которая в отечественной литературе долгое время считалась универсальной: «Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры» [26].
По мнению С. М. Широкогорова, этнос есть «группа людей, говорящих на одном языке, признающих своё единое происхождение, обладающих комплексом обычаев, укладом жизни, хранимых и освещённых традицией и отличающих его от таковых других групп» [27].
Весьма своеобразен подход к определению понятия этноса в дуалистической кон-
цепции Ю.В. Бромлея. Ядром этноса здесь назван этникос или этнос в узком смысле слова, выступающий как «исторически сложившаяся на определённой территории устойчивая совокупность людей, обладающая общими относительно стабильными особенностями языка, культуры и психики, а также сознанием своего единства в отличие от других подобных образований (самосознание), фиксированном в самоназвании (этнониме). Характерной чертой этой общности является также преимущественное заключение эндогамных браков» [28]. «Для существования этникоса важнейшее значение имеют межпо-коленные (диахронные) информационные связи, а также самосознание составляющих его людей, включающее в той или иной форме представление об общности исторических судеб их предков.
В отличие от этникоса, этнос в широком смысле слова есть этносоциальное образование, или этносоциальный организм (ЭСО). Он представляет собой сочетание собственно этнических элементов этого явления с условиями его возникновения и функционирования. Возникая исторически, этносоциальные образования обладают не только этнической и территориальной общностью, но и представляют собой социально-экономическую целостность. То есть они более или менее компактно размещены на определённой территории, имеют основные социальные группы (классы). В то же время без интегрирующей функции собственно этнического начала существование этносоциальных образований невозможно. Например, все украинцы, живущие в мире - этникос, а украинцы в границах Украины - этносоциальный организм [29].
По мнению А.П. Садохина, Т.Г. Груше-вицкой и Ю.П. Платонова, этнической можно считать любую общность, «которая складывается на определённой территории среди людей, находящихся между собой в реальных социально-экономических связях, говорящих на взаимопонимаемом языке, сохраняющих на протяжении своего жизненного пути определённую специфику и осознание себя отдельной самостоятельной группой» [30]. Разделяемая названными учёными интерпретация этноса на первый взгляд практически не отличается от содержания выдвинутого Ю.В. Бромлеем понятия «этникос»,
но в ней не упоминается об особенностях этнической психики.
По мнению Л.Н. Гумилёва, этнос есть «естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа поведения коллектив людей, существующий как энергетическая система (структура), противопоставляющая себя всем другим таким же коллективам, исходя из ощущения комплиментарности» [31]. Под стереотипом поведения следует понимать изменяющийся по ходу времени комплекс стандартов поведения членов этнической системы, передаваемый путём сигнальной наследственности. Иными словами, это передача навыков потомству путём научения через условный рефлекс подражания, формирующая стереотип поведения как высшую форму адаптации. Структурой стереотипа поведения служит строго определённая норма взаимоотношений между этническим коллективом и индивидом, индивидов между собой, субэтносов между собой, этноса и субэтносов между собой. Что касается ком-плиментарности, то она может быть как положительной, так и отрицательной, представляя в первом случае ощущение подсознательной взаимной симпатии, а во втором -антипатии особей, определяющее деление на «своих» и «чужих» [32].
С точки зрения В.А. Тураева, «этнос можно охарактеризовать как совокупность людей, обладающих общими относительно стабильными особенностями культуры и психики, а также сознанием своего единства» [33]. Он также поясняет, что важнейшим признаком любого этноса является этническое самосознание, закреплённое в самоназвании (этнониме), что позволяет ему отличать себя от других, а также язык, народное искусство, обычаи, обряды, нормы поведения, другие элементы, которые, передаваясь из поколения в поколение, образуют этническую культуру. Все эти признаки формируются в соответствующих условиях - природных, социально-экономических, государственно-правовых, на базе общности территории» [34].
Вопрос о классификации этнообразую-щих факторов ставили многие авторы [35]. На целесообразность разграничения характеризующих этнические общности признаков на условия, необходимые для их возникнове-
ния и развития, и признаки, непосредственно используемые для выделения отдельных этносов, В.И. Козлов указал ещё в 1967 г. [36]. Тогда же он предложил собственную интерпретацию состава этих групп, но впоследствии подверг её некоторой корректировке.
Согласно данной позиции этнос есть особая социальная группировка людей, возникшая не целенаправленно, а естественноисторическим путём. Основными условиями её возникновения являются общности территории и языка, обычно выступающие затем и в качестве признаков этноса. Дополнительными факторами сложения этносов могут выступить общность религии, близость формирующих этнос людей в расовом отношении, а при её отсутствии - образование значительных переходных (метисных) групп. Под влиянием особенностей природных условий этнической территории и других факторов в ходе этногенеза складываются характерные для этноса (или отдельных групп внутри крупных этносов) черты материальной и духовной культуры, быта, социальных структур и групповых психологических характеристик. Наряду и в связи с этим вырабатывается этническое сознание и самосознание, отражающееся в самоназвании (этнониме). Все эти факторы выступают и в роли признаков, отличающих один этнос от другого. Как социальный организм сформировавшаяся этническая общность самовоспроизводится путём преимущественно этнически однородных браков и передачи новому поколению от предыдущих языка, культуры, традиций поведения, этнической ориентации и т. д. Наличие у этноса потестар-но-территориальной организации (в классовом обществе - национальной государственности) способствует его более устойчивому существованию [37].
Анализ рассмотренных выше позиций позволяет охарактеризовать этнос как реально существующую, внешне обособленную самовоспроизводящуюся биосоциальную [38] общность людей с выраженным в этнониме общим самосознанием, естественно-исторически сформировавшуюся на единой территории под влиянием сопутствующих природных, экономических, социальных, организационно-управленческих факторов и обладающую этнокультурными и языковыми особенностями, отличительными чертами
психологического склада характера и физиологического внешнего облика.
Думается, в русле суждений В.И. Козлова о разграничении условий возникновения и развития этносов и признаков, отличающих их друг от друга, главными среди последних, или результирующими, следует считать внешнюю обособленность этноса. Её субъективной основой выступает этническое самосознание, выражающееся в этническом самоназвании. Появившись как внутриэтниче-ский атрибут, этноним впоследствии получает «внешнюю» значимость, и его начинают использовать представители других этносов для отграничения названного им сообщества этнофоров от своих собственных.
Этнокультурные и языковые особенности, отличительные черты психологического склада характера и физиологического внешнего облика также используются для выделения этносов, но, как представляется, по этноидентифицирующему значению они менее постоянны и носят по отношению к внешней обособленности количественный характер.
Качественная роль и значение внешней обособленности и обусловливающего её группового этнического самосознания сомнению не подлежит, ибо именно они создают основу для персонификации этноса (т. е. способности выступать во вне в виде единого лица - персоны) и способности вырабатывать, выражать и осуществлять единую персонифицированную волю. Эти признаки составляют одно из сформулированных С.С. Алексеевым основных свойств возможного субъекта права, являющихся фактической предпосылкой бытия этнической (национальной) общности в качестве участника общественных отношений [39].
Как известно, с течением времени определённые группы этнофоров могут территориально отделиться, переселиться в другие природные условия, оказаться в иноэтниче-ской среде, преобразовать многие стороны культуры и быта, даже перейти на язык окружающего населения. Более того, по тем или иным причинам не исключается возможность существенного изменения географических, демографических, политических, социально-экономических условий существования этноса в целом, его культуры и даже
языка. Однако при сохранении этнического самосознания обособленные группы этнофо-ров считаются принадлежащими к исходному этнической общности, а сам этнос сохраняет своё тождество [40] и, следовательно, способность персонифицироваться.
В то же время об этнической обособленности в литературе встречаются и другие суждения. Р.Ф. Итс, например, утверждал, что дифференциация по принципу «мы -они» есть негативный, даже «расистский» подход, ибо служит основой для межэтнического противостояния и создаёт почву для этнических конфликтов. По его мнению, люди «чаще всего вкладывают в подобное противопоставление субъективный оценочный критерий, где «наши» действия, образ жизни даются в положительном восприятии, а «их»
- в отрицательном. ...Не ясно ли, что от подобных заключений слишком коротким был путь к откровенному расистскому делению на «высшие» и «низшие» расы...» [41].
Следует заметить, что при определённых условиях данное высказывание справедливо. В периоды социально-экономических и политических кризисов политизация этнических общностей обеспечивает высочайшую степень групповой мобилизации и, отрицая все остальные, признаёт только этническую форму идентичности. В подобной ситуации резко возрастает этноцентризм, а восприятие и оценка любых недостатков и противоречий начинает происходить исключительно в плоскости ущемления, притеснения по этническому признаку или через призму негативной этнической идентичности. Тогда при наличии сопутствующих факторов внешнего и внутреннего свойства этническая обособленность перерастает в этническое противостояние, нагнетание шовинизма и, как результат, в этнический конфликт.
Однако возможность подобного развития событий совершенно не свидетельствует об изначально отрицательном характере этнической дифференциации. На основе позитивной этнической идентичности у людей складываются определённые групповые представления, готовность к сходному образу мыслей и разделяемым этническим чувствам, строятся отношения и действия в разных ситуациях. Этническая идентификация становится ориентиром, при помощи которого
этнофор, усваивая способы поведения внутри и вне своей группы, определяет собственное место в многонациональном социуме, а сам этнос становится коллективным субъектом общественных отношений.
Что же касается конфликтов, то они могут иметь место в отношениях между не только этническими, но и социальными, классовыми, религиозными и другими сообществами, включая граждан и не граждан, что также не говорит о негативной природе их взаимных отличий и обособленности друг относительно друга. Эти различия объективны и обусловливают существование самой структуры общества как целостной социальной системы. Противоречия между его относительно обособленными элементами носят закономерный характер, подпадающий под действие диалектического закона единства и борьбы противоположностей, а цель политиков и государственных руководителей - не допустить перерастания этих противоречий в антагонистические, способные привести к необратимым повреждениям, переходу системы в состояние энтропии и её уничтожению. Сказанное в полной мере распространяется на этническую обособленность, призванную обеспечить этническую структуру общества.
Как уже говорилось, внешняя обособленность этноса возникает на основе группового этнического самосознания. Оно, как отмечает В.Ю. Хотинец, есть осознание индивидами принадлежности к определённой этнической общности, возникающее в результате формирования относительно устойчивой системы осознанных представлений и оценок реально существующих этнодифференци-рующих и этноинтегрирующих компонентов жизнедеятельности этноса. Компонентами этнического самосознания выступают не только осознание себя субъектом конкретной этнической общности и своей тождественности с ней, но и осознание психологических особенностей этноса и соответствующих им собственных этнопсихологических особенностей; осознание специфики этнической культуры и социально-нравственная самооценка этничности [42].
В то же время, говоря об этнониме, следует заметить, что нередко наименование, данное народом себе самому, не совпадает с
общепринятым этнонимом, записанным в этнографических справочниках. Это характерно, в частности, для грузин, калмыков, китайцев, мордвы, немцев, татар, финнов, якутов, цыган и других народов [43]. Подобные различия объясняются тем, каким образом и через посредство каких языков те или иные этнонимы стали общепризнанными, поскольку каждый язык имеет свои этимологические традиции. Этноним «еврей», как отмечает М.А. Членов, пришел в русский язык из церковно-славянского и восходит к греческому «эбрайос», который, в свою очередь, производен от ивритского «иври», т. е. «перешедший через что-либо» [44]. Самоназвание же звучит иначе: на иврите - «йегу-дим», а на идише - «йид» или «айид» [45].
Представители титульной национальной общности Германии называют себя deutsh, что восходит к древнегерманскому teuta, что, как и у множества других народов планеты, означает «люди» [46]. Однако русские и вообще древние славяне, покуда их языки практически не отличались друг от друга, назвали немцев немцами, поскольку те были «не мы», т. е. «не наши», или «немы», т. е. не умевшие говорить (ср.: «немой»), как «все мы», т. е. славяне, или «владеющие словом». Более того, на Руси и в России немцами поначалу вообще именовали любых иностранцев. Наименование «финны» связано с названием их страны в немецкой транскрипции
- «йп1аМ», что значит «страна на окраине». Тем же образом появилось наименование «Украина», т. е. окраина русских земель. Так что по этимологическому алгоритму этнонимы «финн» и «украинец» идентичны [47]. Сами финны называют Россию «Венея», как принято в их лексической традиции.
Если групповое этническое самосознание и основанная на нём внешняя обособленность этнической общности, подкреплённая этнокультурными и языковыми особенностями, отличительными чертами психологического склада характера и физиологического внешнего облика, являются непосредственными этноидентифицирующими признаками, то условиями формирования этносов следует признать общность территории и совокупность влияния сопутствующих природных, экономических, социальных, организационно-управленческих факторов
Единая территория обеспечивает пространственные границы этнической компактности. В её рамках складывается ландшафт - природный географический комплекс, в котором все основные компоненты (рельеф, климат, воды, почвы, флора и фауна) находятся в сложном взаимодействии и взаимообусловленности, образуя единую неразрывную систему. Как отмечал Л.Н. Гумилёв, ландшафт выступает природным этно-формирующим фактором, особенности и состояние которого прежде всего определяют род занятий и способ существования и выживания этноса [48].
Природными являются и биоантрополо-гические факторы, в частности расовые особенности, обусловливающие физиологический внешний облик и темперамент, лежащий в основе психологического склада характера.
Экономические факторы включают особенности территориальных хозяйственных связей, форм собственности, экономических укладов и способов производства. Они предопределяют общий уровень экономико-социального и культурного развития, способствуют становлению и развитию языка как средства межличностного внутриэтнического общения, выработке форм межэтнических контактов.
Социальные факторы, понимаемые в узком смысле слова, составляют социальная структура общества, взаимоотношения между поколениями, бытовое устройство, система социальной поддержки и этнического са-мовоспроизводства.
В широком смысле понятие «социальное» охватывает соотношение вероисповеданий, языков и культур различных групп населения, а также организационно-управленческие факторы, т. е. систему социального самоуправления и социальные регулирования в различных формах, приемлемых обществом на той или иной стадии его развития, включая государственность и политическую организацию и право.
В ходе этногенеза названные факторы проявляются в различной степени, причём в реальной жизни их перечень может стать полнее и шире. Иными словами, в зависимости от своеобразия причин и условий этого процесса для каждого этноса складывается своя совокупность этнообразующих факто-
ров, в которой тот или иной из них (или их группа) могут иметь доминирующее значение. В.А. Тишков вслед за Ф. Бартом отмечает, что этнические группы определяются прежде всего по тем характеристикам, которые сами члены группы считают для себя значимыми и которые лежат в основе самосознания. Интерпретируя этничность как форму социальной организации культурных различий, В. А. Тишков понимает под категорией «народ» в этническом смысле группу людей, члены которой имеют общее название и элементы культуры, обладают мифом (версией) об общем происхождении и общей исторической памятью, ассоциируют себя с особой территорией и обладают чувством солидарности [49].
Таким образом, этнообразующими могут выступать практически любые критерии, воспринимаемые индивидами в подобном значении [50]. История знает немало тому примеров, хотя конкретный выбор в прошлом с современных позиций можно иногда оценить не иначе как курьёз. Л.Н. Гумилёв, например, со ссылкой на Марко Поло в качестве такого признака для уйгуров Турфанского оазиса называет приверженность уйгурских женщин к занятию «первой древнейшей профессией». Этот элемент «оказался более стойким, нежели язык, религия, политическое устройство и самоназвание», и «даже когда благодаря союзу с монголами Уйгурия сказочно разбогатела, то её жители просили монгольского хана Угэдэя не запрещать их жёнам развлекать путешественников» [51].
Тем не менее, несмотря на подобные курьёзы, именно конкретная совокупность этнообразующих факторов и условий порождает тот объединяющий эффект, который нередко называют «общностью судьбы». Однако некоторые авторы ограничивают понимание этой общности лишь исторической памятью и ощущением общего исторического прошлого. Именно такую позицию занимает Р. Шейндлин в поиске решающих факторов формирования идентичности евреев, полагая, что «сама древность этого народа является составной частью чувства национальной принадлежности» [52].
Обусловленный общей судьбой социальный опыт выражается в этнических традициях, обычаях, ценностных ориентирах и
поведенческих установках, которые также приобретают этнообразующее значение. По мнению А. Энштейна, для евреев в подобном ключе, помимо прочего, имеют значение «демократические мечты о социальной справедливости, связанные с идеалами взаимной пользы и терпимости по отношению ко всем людям», а также «высокое уважение к любой форме интеллектуальных устремлений и духовных усилий» [53]. Как следует из рассуждений М.А. Членова, здесь следует говорить об этнокультурных традициях, возникших на религиозной основе и пришедших на смену конфессиональной принадлежности, и прежде всего о правосознании. У евреев оно опирается на свод религиозного законодательства («галаха»), что и «позволило евреям сохранить целостность своего народа» [54].
Подобное суждение не единственное в науке. Национальное правосознание как эт-нообразующий фактор, но для русского народа высоко оценивал великий русский философ И.А. Ильин, посвятивший этой проблематике ряд своих работ [55].
Однако заставляет задумываться то, что в ряде случаев в содержание общности судьбы отдельные исследователи и политики вкладывают лишь негативное и неприязненное отношение к тому или иному этносу со стороны других социальных субъектов. По мнению А. Эйнштейна, например, одной из предпосылок еврейского самосознания является противостояние антисемитизму, и «еврейская группа должна быть благодарна тому угнетению и унижению, с которым она вечно сталкивается на своём пути» [56]. Аналогичное высказывание принадлежит лауреату Нобелевской премии академику
В.Л. Гинзбургу, полагающему, что не ассимилироваться ему помогли не только «семейные корни» и имевшиеся в семье «кое-какие еврейские традиции», но и не в меньшей степени антисемитизм [57]. Именно это, по мнению А. Вергелиса, сформировало умение евреев выживать «в любых условиях, под любыми пытками», сохраняя «крайне возбужденное национальное чувство» [58]. Ещё более жёстко выразился Е. Лейбовитц, считающий, что современным евреям религию заменил Холокост как «своеобразная разновидность религии», и «это единственное, что имеют евреи всего мира» [59].
Однако дело здесь не только в антисемитизме и холокосте. Несколько лет назад на научно-практической конференции в одной из бывших советских республик Прибалтики известная высокопоставленная докладчица призвала русскоязычное население поставить «золотой памятник» Саюдису и другим националистическим движениям титульных прибалтийских наций уже за то, что, выступая против русских, они «разбудили и усилили их национальное самосознание». В ответ из зала спросили, не считает ли докладчица обоснованным, чтобы евреи, а также караимы и цыгане по той же логике поставили золотой памятник Гитлеру.
Конфликтную ситуацию удалось урегулировать, но, безусловно, что притеснение по национальному признаку - очень жесткий и, порой, безжалостный фактор. В силу его доминирования в политике постсоветских этно-кратических элит многие так называемые «русскоязычные» выработали у себя исключительно отрицательное отношение к реформированию социально-экономической и политико-правовой организации на территориях бывших республик СССР, ставших самостоятельными государствами. Несмотря на сплачивающий характер внешней опасности, политика этнической дискриминации и сегрегации грозит непредсказуемыми последствиями, вплоть до физического уничтожения многих представителей преследуемого народа.
Стопроцентных гарантий против использования фактора этнического противостояния для противоправных целей под гуманистическими с виду лозунгами нет. Нельзя, например, исключить гипотетическую возможность того, что некоторые экстремистски настроенные лидеры национальных движений не попытаются «усилить» этнич-ность своего народа целенаправленной организацией против него националистических провокаций, включая террористические акции. Вместе с тем общество не гарантировано и от «доброхотов», стремящихся оправдывать аналогичное разжигание национальной розни желанием стимулировать рост национального самосознания других народов. Любого честного человека, вне зависимости от национальной принадлежности, вероятность такого развития событий не может не настораживать, тем более что политиче-
ской и правоохранительной практике подобные случаи известны.
В то же время следует согласиться с тем, что общность судьбы не является системооб-разуюшим фактором только для этнических общностей. Как отмечал ещё К. Каутский, «каждое общество имеет общую судьбу и общие традиции, - как род, община, государство, так и цех, партия и даже акционерная компания. И многие из этих образований представляют собой также некоторое культурное единство, строятся на общей культуре своих сочленов, которым и они, в свою очередь, тоже сообщают общую культуру. А общность судьбы и общность культуры может, со своей стороны, создать общий характер» [60].
Аналогичным образом сами по себе внешняя обособленность, групповое самосознание и самоназвание могут быть и у иных социальных общностей. Более того, групповая идентичность характерна и для общественных объединений, которые также выступают коллективными субъектами общественных отношений. Однако именно естественно-исторический характер возникновения и специфическое содержание отличают этническую идентичность от других групповых идентичностей.
Например, в отличие от этнической, гражданская идентичность имеет не социально-биологическую, а политико-юридическую природу и характеризует отношение лица и государства в связи с наличием у них взаимных прав, обязанностей и ответственности. Кастовая и классовая идентичности выражают принадлежность не к этносу в целом, а к одному из социальных слоёв, из которых состоит этнос, характеризуя внутреннюю иерархию входящих в него человеческих сообществ. Причём классовая принадлежность обусловлена отношением субъекта к собственности и определяется его местом в системе производства и распределения материальных благ, т. е. в системе экономических отношений. Религиозная идентичность связана с отношением человека к Богу и иным сверхъестественным силам.
Эти и другие групповые идентичности существуют одновременно с этнической и не противоречат ей. Однако если возможно существование лиц без гражданства, деклассированных личностей и людей, не принад-
лежащих ни к одной из религиозных конфессий, то людей без национальной принадлежности просто не бывает. Более того, если в разные периоды своей жизни человек может (и неоднократно) изменить гражданство, принадлежность к классу, социальному слою, религиозному, атеистическому, иному социальному сообществу людей, то национальная принадлежность в течение всей жизни, как правило, остаётся неизменной.
Говоря о соотношении этноса и общественного объединения, отметим, что согласно ст. 5 действующей редакции Федерального закона от 19 мая 1995 г. № 82 - ФЗ «Об общественных объединениях» под общественным объединением понимается добровольное, самоуправляемое, некоммерческое формирование, созданное по инициативе граждан, объединившихся на основе общности интересов для реализации общих уставных целей. Таким образом, как и этнос (этническая группа), общественное объединение есть коллективный субъект общественных отношений, или, как говорил Н.М. Коркунов, «коллективная личность» [61], но в противоположность ему не является общностью и относится к структурированным коллективным субъектам.
В отличие от большинства общественных объединений этнос не является юридическим лицом и не нуждается, подобно им, в обязательной государственной регистрации. Что касается общественных объединений без статуса юридического лица (часть 4 ст. 3, ч. 2 ст. 27 действующей редакции Федерального закона от 19 мая 1995 г. 382 «Об общественных объединениях»), то представление о некотором, очень отдалённом сходстве с ними способно возникнуть при рассмотрении этноса с инструменталистско-конструктивистских позиций. Если допустить, что этнос не что иное, как сознательно создаваемый людьми интеллектуальный конструкт, а этничность -сознательно избираемая из чувства солидарности друг с другом социальная роль, то очевиден вывод о возможности вступления индивидов в этнос [62], а также выхода из него, наподобие приобретения и утраты членства в общественном объединении.
В инструменталистско-конструктивистской концепции достаточно чётко просматривается аналогия с теорией «национальнокультурной автономии», предложившей мо-
дель нации, весьма напоминающую господствовавший в прошлом порядок организации еврейских национальных общин. Этот порядок предусматривал даже «отлучение от народа» («херем»), применявшийся в отношении провинившихся или не желающих исполнять решения руководящих органов общины [63]. Вместе с тем, несмотря на некоторую похожесть, отождествлять этнические общности (этносы) даже с не имеющими статус юридического лица общественными объединениями нельзя. В отличие от них, этнос не создаётся ни на съезде, ни на собрании, не имеет устава, учредителей, членства, первичных организаций, формальной процедуры вступления в общность и выхода из неё.
Как справедливо отмечал Л.Н. Гумилёв, «объединиться в этнос» нельзя, так как принадлежность к тому или другому этносу воспринимается самим субъектом непосредственно, а окружающими констатируется как факт, не подлежащий сомнению. В основе этнической диагностики лежит ощущение, а человек приобщается к этносу с младенчества. Иногда возможна инкорпорация иноплеменников, но применяемая в больших размерах она разлагает этнос [64], в то время как приток новых членов в общественное объединение всегда желателен и, как правило, только укрепляет его.
Этническое самосознание возникает не путём голосования [65], а формируется исторически, под влиянием ряда природных и социальных факторов как объективного, так и субъективного характера.
Данное обстоятельство объективно обусловливает различия в правосубъектности этноса и общественного объединения в части привлечения их к юридической ответственности в целом как коллективных персонифицированных субъектов. В отношении общественного объединения подобное допустимо и проявляется, например, в прекращении его существования по решению суда. Такая мера соответствует ст. 13 п. 5 Конституции Российской Федерации, если цели и действия объединения направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооружённых формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и
религиозной розни. И это несмотря на то, что вызывающие запрет противоправные действия совершаются не организацией или движением как таковыми, в лице всех без исключения их членов, а органами, должностными лицами и даже отдельными участниками этого объединения. Таким образом, остальные участники вынуждены отвечать за действия, которых они не совершали, что следует признать не чем иным, как распространением на них принципа объективного вменения, или ответственности без вины.
Применительно к этническим общностям подобный подход поддаётся теоретическому оправданию только при толковании их природы с инструменталистско-конструктивистских позиций. Однако его нельзя считать правомерным в силу противоречия общепризнанному принципу правового государства «нет преступления, не указанного в законе».
При толковании в духе примордиализ-ма, исходящем из объективности этнической природы, ни о какой коллективной ответственности этнической общности не может быть и речи. Этнос никем не создан, не призван выражать чью-либо волю, а природу, социальным проявлением которой он является, к ответственности привлечь нельзя. Именно на таких позициях в настоящее время находится международное право и законодательство цивилизованных государств нашей планеты.
1. Различия в терминах, как справедливо отмечает Ю.В. Попков, обусловлено их принадлежностью к различным дисциплинам - этнографии и социальной философии (Попков Ю.В. Интернационализация в традиционном и современном обществах. - Новосибирск, 2000. - С. 38). Абстрагируясь от степени предпочтительности каждого из них для нашего исследования, мы в порядке рабочей гипотезы исследуем оба понятия, поскольку различия между ними в данном случае не имеют решающего значения.
2. См.: Лунц П.Ф. Государство и этнос // Общая теория государства и права: Академический курс в 2 т. - Т. 1. Теория государства. - М., 1998. - С. 394-395.
3. Бромлей Ю.В. Этносоциальные процессы: теория, история, современность. - М.: Наука, 1987. - С. 11.
4. См.: Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера Земли / пред., коммент., общ. ред., карты А.И. Куркчи. - М., 1994. - С. 216-274.
5. См. подробнее: Садохин А.И., Грушевиц-кая Т.Г. Этнология. - М., 2000. - С. 92-96.
6. Бородай Ю.М. Этнические контакты и окружающая среда // Природа. - 1981. - № 9. -С. 82.
7. Широкогоров С.М. Этнос: исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений // Известия восточного факультета Дальневосточного университета. XVIII. Т. 1. - Шанхай. 1923. - С. 6, 28, 75, 97, 100, 119, 124-128. Л.Н. Гумилёв в целом высоко оценивал вклад С. М. Широкого-рова в науку, говоря, что его книга «для своего времени была шагом вперёд», но полагал неприемлемым «механическое перенесение биологических закономерностей на историю, являющуюся для этнологии исходным материалом» (Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. - С. 93).
8. См., например: Чебоксаров Н.Н., Чебоксаро-ваИ.А. Народы. Расы. Культуры. - М.: Наука, 1985; Арутюнов С.А. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. - М.: Наука, 1989.
9. Садохин А.И., Грушевицкая Т.Г. Указ. соч. -С. 101.
10. См., например: Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. - М., 2001; Калхун К. Национализм / пер. А. Смирнова. - М., 2006. - С. 79.
11. Тишков В.А. Этничность, национализм и государство в посткоммунистическом обществе // Вопросы социологии. - 1993. - № 1/2. -С. 3-38; Он же. Очерки теории и политики этничности в России. - М.: Русский мир, 1997; Он же. Реквием по этносу: Исследования по социально-культурной антропологии.
- М., 2003. - С. 59-63, 68-132.
12. На том же основании конструировали своё понимание нации основоположники теории национально-культурной автономии К. Реннер (Р. Шпрингер), О. Бауэр и К. Каутский, включавшие в нацию всех людей одной национальности, независимо от территории проживания (см.: Бауэр О. Национальный вопрос и социал-демократия // Нации и национализм. - М., 2002. - С. 52-120; Шпрингер Р. Национальная проблема. - СПб., 1909).
13. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - Т. 21. - С. 92-94.
14. Градовский А.Д. Реформы и народность // Градовский А.Д. Сочинения. - СПб.: Наука, 2001. - С. 453.
15. Градовский А.Д. Указ. соч. - С. 451-452.
16 Градовский А. Д. Национальный вопрос // Градовский А.Д. Сочинения. - СПб.: Наука, 2001. - С. 378.
17. Градовский А.Д. Национальный вопрос в истории и литературе // Градовский А.Д. Собрание сочинений: в 9 т. - СПб.: Б. и., 18991904; Т. 6. - СПб., 1902. - С. 13.
18. Наиболее последовательным в этом направлении, ставящем существование нации в зависимость прежде всего от культурно-языковых и психологических, а не от политических, факторов, был французский историк
Э. Ренан. Он, по сути, предпринял первую попытку систематического изложения теории нации, определив нацию как духовное стремление определённой группы людей «жить вместе, сохранять наследство, полученное от прежних поколений, и стремиться к общей цели» (Ренан Э. Что такое нация? - СПб., 1888).
19. См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. - Т. 24. -С. 131, 174, 393; Т. 25. - С. 258; Сталин И.В. // Соч. - Т. 2. - С. 332; Калтахчан С. Т. Марксистско-ленинская теория нации и современность. - М., 1983. - С. 71, 118, 232-233; Норден А. Во имя нации. - М., 1953. - С. 214.
20. Бауэр О. Указ. соч. - С. 74.
21. Шпрингер Р. Указ. соч. - С. 43.
22. Бауэр О. Указ. соч. - С. 88-89.
23. Там же. - С. 74.
24. Каутский К. Национализм и интернационализм. - Петроград, 1918. - С. 7, 27, 33, 82.
25. Ленин В.И. Полн. собр. соч. - Т. 2. - С. 207, 235; Т. 8. - С. 72; Т. 25. - С. 258; Т. 30. -С. 354-35; Ленинский сборник. ХХХ. - С. 53.
26. Сталин И.В. Соч. - Т. 2. - С. 296.
27. Широкогоров С.М. Указ. соч. - С. 13.
28. Бромлей Ю.В. Этносоциальные процессы: теория, история, современность. - М., 1987. -С. 14.
29. Бромлей Ю.В. Указ. соч. - С. 16-20.
30. Садохин А.П.. Грушевицкая Т.Г. Указ. соч. -С. 297; Платонов Ю.П. Основы этнической психологии. - СПб., 2003. - С. 445.
31. Гумилёв Л.Н. Указ. соч. - С. 611.
32. Там же. - С. 607, 609.
33. Тураев В.А. Этнополитология. - М., 2004. -С. 31.
34. Там же. - С. 31.
35. По мнению А.Д. Градовского, одни из них, «естественные», даются природой. Таковы язык, нравственные и умственные способности племени, влияние географических и климатических условий. Другие условия являются результатом исторической жизни каждого народа, но и они отличаются друг от друга. Одни из них являются «первоначальными основами национальной истории»: сюда относятся религия, в смысле положительного и определённого культа, первоначальные идеалы народной поэзии, склад семейных отношений, первоначальные юридические обычаи и т. д. Вторая группа содержит в себе совокупность общественных стремлений, симпатий и антипатий, идеалов, нравов, которые выработались и окрепли в народности в течение долгой исторической жизни и выразились
в науке, поэзии, искусстве. Эту часть национальных элементов А.Д. Градовский считал более прогрессивной, дающей «смысл и содержание всем прочим» (см.: Градовский А.Д. Национальный вопрос. - С. 378).
36. Козлов В.И. О понятии этнической общности // Советская этнография. - 1967. - № 2.
37. Козлов В.И. Этнос. Нация. Национализм. Сущность и проблематика. - М., 1999. -С. 275-276. См. также: Козлов В.И. О понятии этнической общности // Советская этнография. - 1967. - № 2, с той лишь разницей, что собственная национальная государственность рассматривалась им в то время не как факультативный, а как обязательный признак этноса.
38. О единстве биологического и социального начал в становлении этнических общностей см., подробнее: Мархинин В.В. Диалектика социального и биологического в процессе становления этноса: философско-социологический аспект. - Томск, 1989. Хотя «этнос, безусловно, входит в сферу человеческой жизнедеятельности и культуры, эта сфера имеет социальную сущность», но «и человек, и культура обладают не только социальной сущностью, но и в некоторых аспектах, как известно, являются носителями биологических свойств» (Мархинин В.В. Указ. соч. -С. 12).
39. Алексеев С.С. Общая теория права: в 2 т. -М., 1982. - Т. 2. - С. 138-139.
40. См. подробнее: Козлов В.И. Этнос. Нация. Национализм. Сущность и проблематика. -С. 276; Он же. Этнос // Народы России: энциклопедия. - М., 1994. - С. 466-467.
41. См.: Итс Р.Ф. Введение в этнографию. - Л., 1991. - С. 89.
42. См. подробнее: Хотинец В.Ю. Этническое самосознание. - СПб., 2000. - С. 85-107.
43. Самоназвание большинства народов переводится с их языков как «люди», «свои», «те, кто говорит на нашем языке», и т. д. Например, самоназвание ительменов - «итеньми», или «местный житель»; кетов, манси, марийцев (мари) - «человек». Одно из самоназваний китайцев - «чжунго жень», или «человек Срединного государства», и т. п. (см. подробнее: Народы России: энциклопедия. - М., 1994).
44. Как отмечал в 1912 г. известный еврейский историк С. М. Дубнов, самоназвание связано с тем, что предки современных евреев принадлежали к кочевым семитам, «которые занимались скотоводством или пастушеством вне городов, жили в палатках и шатрах и переходили с места на место. В то время как оседлые семиты смешивались с другими племенами, кочевые жили особняком и сохраняли в большей чистоте тип (физический и духов-
ный облик) своей расы. Предки еврейского племени раньше жили в Вавилонии, затем переселились на север - в Арам, а потом перекочевали в Ханаан. В Ханаане этим переселенцам и дали название "евреи" ("ибрим", "хабири"), что значило "заречные, пришедшие с того берега, с берега Евфрата"» (см.: Дубнов С. М. Краткая история евреев: учебник еврейской истории для школы и самообразования. - Ч. 1. - СПб., 1912. - С. 6).
45. См.: Членов М.А. Евреи // Народы России: энциклопедия. - С. 152.
46. См.: Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. - М., 2003. - С. 232.
47. Аналогичным образом построены и другие этнонимы, например: «негидальцы» от эвенкийского «негида», что значит «крайний» (см. подробнее: Народы России: энциклопедия. - С. 244).
48. Гумилёв Л.Н. Указ. соч. - С. 217-231.
49. Тишков В.А. Реквием по этносу. - М., 2003. -
С. 60.
50. Стефаненко Т.Г. Указ. соч. - С. 32.
51. См.: Гумилёв Л.Н. Указ. соч. - С. 90.
52. Шейндлин Р.П. Летописи еврейского народа.
- М., 1997. - С. 5.
53. Эйнштейн А. Почему они ненавидят евреев // Звезда. - 1991. - № 4. - С. 177-178. Аналогична позиция В. Л. Гинзбурга, полагающего, что одним из антиассимиляционных факторов для него стали «семейные корни» и имевшиеся в семье «кое-какие еврейские традиции» (см.: Гинзбург В.Л. Сталин и Гитлер решили бы палестинскую проблему за 48 часов // Вестник ЕАР. - 2004. - № 7. - С. 3).
54. Членов М. А. Евреи // Энциклопедия для детей. - Т. 13: Страны, народы, цивилизации -М., 2000. - С. 51.
55. См.: Ильин И.А. Путь духовного обновления. // Ильин И.А. Собрание сочинений: в 10 т. -М.: Русская книга, 1996. - Т. 1. - С. 196-233; Он же. О Большевизме и коммунизме // Там же. - М., 1998. - Т. 7. - С. 7-26.
56. Эйнштейн А. Указ. соч. - С. 177-178.
57. См.: Гинзбург В.Л. Указ. соч. - С. 3.
58. Вергелис А. Интервью // Говоря откровенно: заметки писателей о межнациональных отношениях. - М., 1989. - С. 53, 54.
59. КоммерсантЪ-Власть. - 1999. - 26 октября.
60. Каутский К. Указ. соч. - С. 7.
61. Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. - СПб., 1909. - С. 145-146.
62. Нечто подобное происходит при изменении лицом содержания записи «национальная принадлежность» в официальных документах.
63. В частности, херему подвергались не желающие платить сборы в фонд общины или иные взносы на общие мероприятия. Например, подобным образом была собрана денежная сумма в один миллион рублей на подарки
в Петербург с целью отстранить от генерал-прокурорской должности или даже уничтожить физически Г. Р. Державина, разработавшего проект социализации евреев в Польше и Белоруссии на основе их просвещения и привлечения к производительному труду. Предложенные Державиным меры не были утверждены правительством, так как молодой Александр I, находясь во власти либеральных идей, исключал применение к евреям каких-либо стеснительных мер. Видимо, во многом сказалось влияние одного из ближайших сподвижников императора, члена Лондонского миссионерского общества Льюиса Вея, внушившего Александру, что все христианские народы, как получившие спасение через евреев, должны оказывать им величайшие почести и благодеяния, не допуская, помимо их желания, наложения на них никаких дополнительных обременений. Вместе с тем противниками сложившихся к тому времени негативных сторон еврейского быта - невежественности значительной части еврейского населения, полной изолированности их от окружающего населения, отвращения к производительному труду - были и лучшие представители самого еврейского народа. Это Н. Ноткин, И. Франк и особенно выдающийся талмудист и поборник просвещения Менаше Илиер, выступавший против ранних браков, нежелания добывать средства к существованию собственным трудом, занятия исключительно торговлей, засилья кагальной верхушки, требовавший изменения системы воспитания, религиозных обрядов и призывавший евреев обратиться к земледелию. Такие предложения были встречены в еврейской среде крайне неприязненно, книги М. Илиера были запрещены и изъяты из обращения, но отлучить Илиера от народа, несмотря на имевшиеся предложения, исключительно в силу уважения к его учёности, всё же не удалось (см. подробнее: Гессен Ю. История еврейского народа в России. - М., 1993. - Т. 1. -
С. 171, 180, 192; Савиных М.Н. Законодательная политика российского самодержавия в отношении евреев во второй половине XIX
- начале XX вв. - Омск, 2004. - С. 31-32).
64. Гумилёв Л.Н. Указ. соч. - С. 69.
65. На это обстоятельство, хотя и недостаточно последовательно, указывает А.П. Антоненко, исследуя механизм создания Союзного государства России и Белоруссии. Из некоторых его рассуждений всё же можно сделать вывод о том, что образование нации нового Союзного государства необходимо связывать с моментом голосования на референдуме, ибо в неё войдут только те части этносов, которые высказались за объединение (см.: Антоненко А.П. Российско-Белорусское Союзное го-
сударство: органы публичной власти: дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2007. - С. 81-82). Такой подход весьма спорен. Волеизъявление при голосовании и его итоги при определённых обстоятельствах могут выступить одним, но далеко не единственным из образующих нацию факторов. Наряду с этим нужна совокупность иных причин и условий социальноэкономического, политико-юридического и культурного порядка. Иначе по итогам любо-
го референдума или голосования на выборах, в результате которых решение не было принято единогласно, можно было бы всякий раз провозглашать создание новых наций. Кроме того, нация складывается исторически, на что обращает внимание и сам А.П. Антоненко, говоря, что необходимо время для осознания себя частью новой нации (Антоненко А.П. Указ. соч. - С. 81).
