CC BY
489
ИСТОРИЯ МЕДИЦИНЫ
УДК 61(091)
ЭТИМОЛОГИЯ И СЕМАНТИКА НЕКОТОРЫХ МЕДИЦИНСКИХ ТЕРМИНОВ © Агафонов А.Н.
ОГБУЗ «Поликлиника №4», Россия, 214025, Смоленск, ул. Нормандия-Неман, 37
Резюме: В статье обозначены основные лексические пласты медицинской терминологии: общеиндоевропейский и старославянский, латинский и древнегреческий, а также пласт неологизмов и иностранных заимствований. Упомянуты исторические события, положившие начало внедрению в русский язык и систематизации античной медицинской терминологии. Проведен подробный анализ этимологии и семантики медицинских терминов славянского происхождения в разделах анатомии, внутренних болезней, эпидемиологии, дерматологии и психиатрии. Рассмотрены различные смысловые концепции отдельных лексем, стилистических фигур речи и устойчивых выражений, принадлежащих сфере медицины.
Ключевые слова: медицинская терминология, латинский язык, старославянский язык, этимология, эвфемизмы
ETYMOLOGY AND SEMANTICS OF SOME MEDICAL TERMS Agafonov A.N.
RSBI of the Public Health «Clinic N4», Russia, 214025, Smolensk, Normandy-Neman St., 37
Summary: The article outlines key lexical layers of medical terminology: Indo-European and Old Church Slavonic, Latin and Greek, as well as formation of neologisms and foreign borrowings. Historical events that initiated introduction and systematization of ancient medical terminology in the Russian language are also provided in this paper. Detailed analysis of etymology and semantics of Slavic medical terms relating to sections of anatomy, internal disease cases, epidemiology, dermatology and psychiatry is given in the study. Different semantic concepts of individual lexemes, stylistic figures of speech and sustainable expressions to the field of medicine were also analyzed in this article.
Key words: medical terminology, Latin language, old Slavonic language, etymology, euphemisms
Введение
Свод медицинской терминологии в русском языке представлен тремя разнородными по своему происхождению пластами. Первый ведет свою родословную от общеиндоевропейского и старославянского диалектов. Некогда самый крупный и заметный, за последнее тысячелетие он истончился и потерял свою былую полноту. Обширная часть славянских терминов к настоящему времени утратила свою значимость настолько, что в лучшем случае стала восприниматься лишь в качестве художественных народных синонимов к современным определениям, а в худшем - их смысл и вовсе остался понятен не врачам, а только лингвистам.
Второй пласт аккумулирован двумя языками античного мира: греческим и латинским. Его проникновение началось еще в X в. во времена сближения Древней Руси с Византией и чрезвычайно активно продолжилось в Петровскую эпоху, в первую очередь посредством обучения анатомической и хирургической терминологии на латинском языке в госпитальной медико-хирургической школе, учрежденной в 1707 г. и руководимой Н.Л. Бидлоо.
М.В. Ломоносов, принимая участие в создании первого в России анатомического атласа, писал: «Для терминов во многих науках: в физике, в химии, в астрономии, и особливо в анатомии, в ботанике и во всей медицине греческий язык весьма надобен».
Многое сделали для систематизации и внедрения медицинской терминологии на основе античных языков первый в России профессор анатомии А.П. Протасов, врач-просветитель Н.М. Максимович-Амбодик. Великий русский хирург Н.И. Пирогов, выдающийся фармацевт И.Е. Дядьковский, которые писали некоторые свои работы целиком на латинском языке.
Впрочем, встречались и крайние языковые пуристы. Таким, например, был В.И. Даль, составитель «Толкового словаря живого великорусского языка» и врач по образованию. Однако его усилия по сбережению языкового наследия в разделе медицинской терминологии не увенчались успехом. Предлагаемые им термины еще в XIX в. уверенно вошли в разряд архаизмов.
Но XIX в. стал и временем заката «языка ученых». К концу века латынь повсеместно уступила национальным языкам свою роль международного научного и книжного общения. Единственной областью знаний, верной латыни, осталась медицина с ее предметами: анатомией, гистологией, эмбриологией, микробиологией, фармакологией да и клиническими дисциплинами.
Таким образом, с истощением ресурса «мертвых языков» - древнегреческого и латинского начал формироваться третий пласт медицинской терминологии, состоящий из неологизмов и иностранных заимствований. В этом, самом молодом слое, порой обнаруживаются термины, слабо понимаемые лицами, не связанными напрямую с научной деятельностью: гендерный, аддитивный, валидный. А порой и вообще мало кем понимаемые: прецизионный, экспекторация, ретенция. Конечно, данный аспект можно было бы отнести к так называемой «болезни роста», если бы он не противоречил самому определению понятия «термин». Основная функция термина (лат. terminus -предел, граница) заключается в том, чтобы однозначно и точно выражать соответствующее научное понятие [14]. В статье будут рассмотрены преимущественно слова из первого терминологического пласта.
В русском языке за привычными лексемами порой прячутся смыслы, совершенно не замечаемые нами. Так, казалось бы, беспредметное «спасибо» происходит от «Спаси Бог». Но и с этим не так все просто. Староверы избегают этого выражения, потому что видят в нем «спаси бай» и усматривают в «бай» название языческого бога [11]. Бай, он же Баян, он же Баюн -древнеславянский бог теологов [1]. Общеизвестно современное значение слова «стерва». В последнее время некоторые дамы даже называют так самих себя, придавая этому слову положительный оттенок и, очевидно, подразумевая особь женского пола, умеющую жить и заботиться о себе. Нужно заметить, что так величают себя они совершенно напрасно. Определить первоначальное значение слова «стерва» можно по сохранившему свой исходный смысл «стервятнику» - птице, питающейся стервами, то есть стервом, то есть падалью [13].
Переходя непосредственно к медицинской тематике, начнем с исконно русского слова «врач». Оно происходит от глагола «врать», но не в смысле лгать, а ворчать, ворожить, много говорить [9]. Словом «врач» у некоторых славянских народов называли колдунов и прорицателей.
Как видно, старославянские врачи применяли в своей практике канон, установленный отцом медицины Гиппократом, - лечили словом. В связи с этим хочется упомянуть оригинальную версию слова «галиматья». Происходит от французского «galimatias» - путаница, вздор, возможно произошедшего от имени парижского врача Галли Матье, который, не доверяя достижением фармакологии своего времени (XVII в.), также предпочитал лечить своих пациентов словом. А именно шутками и каламбурами. Сначала он писал их на обратной стороне рецептов, как дополнение к лекарству, а потом, оценив чудодейственную силу смеха, и на лицевой стороне вместо лекарства. При этом в заголовке он указывал свое имя.
Несколько реплик касательно анатомии. Голень - первоначально голая часть дерева от конца ствола до ветвей. Берцовая кость - берцо - свая для укрепления рыболовной снасти. Веко -крышка туеса или лукошка [9]. Зрачок - зрак - образ, облик, изображение [10]. Ресница - бахрома на платье [11].
Живот - имелось 3 значения слова: жизнь, часть тела, имущество. Что касается содержимого брюшной полости, то часть терминов перекочевала в анатомию из кулинарии. Кишечник -кишка - колбаса [10]. Печень - печенка, жаркое [11]. А требуха, требух - это чересчур рьяный поклонник кулинарии - обжора, жадный человек [13].
Мизинец - младший сын, меньшой брат [10].
О жидкостях человеческого тела. Оставим в покое «кровь» и «лимфу». Значение и звучание первого старославянского слова оставалось без изменений на протяжении многих столетий. Второе мало интересует нас по факту своего происхождения от латинского «lympha» - чистая вода. Остановимся на «моче». Этимология слова хотя и «подмочена», но имеет смысл, не совсем совпадающий с его настоящим значением. В разных областях славянского мира мочой определяли дождливую погоду, ненастье, сырое, болотистое место и даже обмакнутый кусок хлеба [10].
«Жилы» понимались двояко. С одной стороны, это сухая жила, сухожилие - часть связочного аппарата. С другой - сосуд или посуда, наполненная жидкостью. Термин «мускул» или «мышца»
настолько интересен, что ради него мы сделаем исключение и посетим свод латинской терминологии. Латинское слово mus обозначало грызуна - мышь, уменьшительное musculus стало обозначать мышцу. В начале XVIII в. термин был заимствован, и в русском языке методом калькирования появился «мускул». Но, понимая изначальный смысл латинского термина, подразумевающего «мышиную природу», возможно, самим автором перевода, возможно, его последователями был введен и исконно русский термин - мышца - от слова «мышь» или «мышка». Возникает резонный вопрос - какая связь между грызуном и частью человеческого тела? На этот вопрос отвечает этимолог А.Г. Преображенский: «Название мыши было перенесено на мускулистые части человеческого тела в те времена, когда человеку сокращение мускулов, особенно на руках, которые были более обнажены, и которые каждый чаще всего мог у себя наблюдать, представлялось мышью, бегающей под кожей». Остается заметить, что термины как «musculus», так и «мышца» изначально обозначали именно мышцы рук, и еще уже - только бицепс - двуглавую мышцу плеча. Во-первых, трудно представить какую-то другую мышцу, вызывающую подобную зрительную ассоциацию, а во-вторых, подмышечная область - это область, спрятанная именно под «мышкой», т.е. под бицепсом.
Похожее положение с термином «копчик» (лат. соссух). Латинские определения некоторых видов кукушек: Cercococcyx - длиннохвостая кукушка, Chrysococcyx - бронзовая кукушка, Carpococcyx - земляная кукушка. Таким образом, копчик у древних латинян - это кукушка, точнее ее клюв. В России гнездится кобчик - мелкая хищная птица из рода соколов. И у кукушки, и у кобчика клюв заканчивается острым крючком. Визуальная аналогия с копчиком очевидна.
Крестец. Сомнительно, чтобы пять сросшихся между собой позвонков кому-нибудь напоминали крест. Но латинское «sacrum» - крестец происходит от «sacral» - сакральный, «sacris» -священный. Действительно, известно, что во многих древних культурах крестец почитался священной костью. А что может быть более свято, чем символ веры? В христианской культуре России это крест, или уменьшительно - крестец.
О клинической практике. Общее наименование болезни: боль, хворь, хвороба, хиретье, хилина, скорбь, недужина. Интересно, что в этот синонимический ряд на полных правах включалось слово «труд». В этом последнем определении болезни очевидно прослеживается следующая модель: «тяжелый труд - страдание - болезнь», так же аналогично «страда - страдание» [4]. «Напасть» от «нападение» была более близка к «мору, поветрию», т.е. эпидемии. Термин «поветрие», подразумевающий распространение болезни воздухом, по отношению к инфекциям, передающимся воздушно-капельным и воздушно-пылевым путем, весьма удачен и точен.
Любопытно применение эвфемизмов (эвфемизм - слово или выражение, заменяющее другое, неудобное для данной обстановки или грубое, непристойное, например «уснул последним сном» вместо «умер», «неумен» вместо «глуп» [8]) и табуистических названий по отношению к некоторым болезням, в первую очередь способным вызывать эпидемии. Так оспу «оспицу, воспицу» называли Гостьица Ивановна, Бабушка и Матушка Оспа. Мало того, в ряде деревень при появлении оспы пекли блины, несли их в дом больного, кланялись больному в ноги и просили Оспу Ивановну смилостивиться [5]. Эти наивные приемы являлись свидетельством полной беспомощности перед лицом страшной болезни.
Сестры лихорадки - «радоваться злу», или лихоманки - «манить зло», они же трясовицы, кумы, барыни [4, 10]. Сестер двенадцать, одна злее другой, каждая имеет свое имя, отражающее патологический процесс, являющийся причиной или следствием повышенной температуры тела.
Впрочем, персонификация болезни вряд ли явление уж столь архаичное. До сих пор по отношению к одной грозной инфекции мы пользуемся названием - «азиатская гостья». А чума по сей день изображается на картинах и в кинематографе в виде коварной, уродливой женщины.
По отношению к лихорадкам существовали и другие названия: огонь, огневица, огневая болезнь, жар, жегавица. Широкое распространение получило определение «горячка» [6]. Горячки бывали родильными, желчными, гнилыми или тифозными и еще белыми. Известно, что алкогольный делирий сопровождается повышением температуры тела, но почему он белый - остается загадкой.
Еще примеры эвфемизмов: атопический дерматит или золотуха - «божье», приступ подагры -«гостец». Одни авторы полагают, что название эпилепсии - «родимец» является строгим табустическим названием черта [11]. В этом случае оно происходит от прилагательного «родимый» в значении «родной, родственный». Однако, по мнению других, «родимец» или «родимчик» - это «родимая боль», привязавшаяся с рождения [6]. Факт высокой распространенности эпилептиформных припадков у детей на фоне родовых травм и различных инфекций в XIX в. раскрывает в «Семейной хронике» С.Т. Аксаков: «...оказалось только, что он (младенец) на четвертом месяце своей жизни не вынес самого легкого детского припадка —
младенской, или родимца, которому редкий из грудных детей не бывает подвержен». Синонимы «младенская или детинец» также говорят в пользу второй версии происхождения термина «родимец».
Общее наименование для всех внутренних болезней - «грыжа». Для тех же болезней, сопровождающихся приступами боли - «дна» [4, 9]. Термин краток и не имеет в современном языке никакого представительства. Омонимом к данному слову в старославянском являлась «матка женщины». Существовала ли связь между этими двумя понятиями? Нами она не установлена, кроме того неоспоримого факта, что в старославянском языке названия большинства патологий связывались с женским родом.
Расстройство желудка - «понос, дристуха, черевуха». Болезни сердца, легких, одышка -«подушина, грудница, запышка» [4]. Нужно признать некоторую общность и неопределенность старославянской терминологии, отражающей заболевания, скрытые внутри тела. Другое дело патологические процессы, доступные внешней визуализации - в первую очередь болезни кожи.
Кожа - от «коза», т.е. «козья кожа или шкура» - не воспринималась как часть человеческого организма [10]. Кожный покров нашего тела определялся как «плоть» - слово более чем живое и поныне, но получившее более широкое толкование.
Сыпи - «сыпня, бабуха, лопуха, ветрянка, летучий огонь, гвоздуха, краснуха, корюха, корь, черемнуха, царевница, обмет, цвет». Как видно, некоторые из синонимов сыпи в современной классификации болезней приобрели статус конкретных нозологических единиц. А «цветение новорожденных», являющееся фразеологизмом (фразеологизм - устойчивое выражение с самостоятельным значением, близким к идиоматическому [8]) к неонатальному цефалическому пустулезу, охотно употребляется врачами и сегодня.
Опухоли - «болоно, гвыль, гуля, задубье, желвак, скула». В современном языке имеем парную скуловую кость и группу жевательных мышц, которые в напряженном состоянии иногда именуют желваками. Мозоли - «мозля, болозни». Фурункулы - «веред, болячка, барин, нарыв, чирей, огневик, змеевик, пуздря, балдырь, волдырь». Чесотка - «почесуха, свербеж, свороб, нуда, короста». Второе значение коросты - сухая корочка, образующаяся на заживающей ране, язве, т.е. струп. Острое гнойное воспаление волосяного мешочка ресницы - «ячмень, песьяк, сучий сучок»
[4, 11, 12].
Использование сравнительных определений зоологического происхождения, как отражение страдания в картине целостного мировосприятия, было весьма характерно. Некоторые из этих определений также используются до сих пор: стенокардия - «грудная жаба», абдоминальная ишемическая болезнь - «брюшная жаба», синдром раздраженного кишечника - «медвежья болезнь», туберкулез кожи - «волчанка», гнездная алопеция - «лисья болезнь», эпидемический паротит - «свинка», туберкулез - «собачья старость», расщепление неба - «волчья пасть», незаращение верхней губы - «заячья губа», подмышечный гидроаденит - «сучье вымя», кожный лишай - «воронья лапа». Заметно, что и эти названия отражают либо однозначно визуализируемые болезни, либо проявляющие себя жестоким болевым синдромом.
Другую яркую страницу творческой народной фантазии раскрывает психиатрия. В эпоху Средневековья в России отношение к душевнобольным в отличие от Западной Европы всегда было не только терпимым, но и уважительным и со стороны простого народа, и со стороны высшей знати. Известен исторический эпизод. В январе 1570 г., учинив кровавую расправу в Новгороде, царь Иван Грозный отправился в Псков. Весть о новгородских событиях уже дошла до псковичей, и они готовились к смерти. Но перед въездом в город царя встретил городской юродивый Никола. Он протянул Ивану кусок говядины. «Сейчас пост, и я не ем мяса», - произнес царь. «Верно, ты человечьим мясом питаешься», - отвечал юродивый [15].
Нетрудно предположить, что сотворил бы Грозный царь с человеком, дерзнувшим бросить ему в лицо подобное обвинение, если бы человек этот не был юродивым, и значит - Божьим. Однако Иван никак не обидел Николу, не тронул он никого и из псковичей.
Кто же такой юродивый? Это безумный, божевольный дурачок, отроду сумасшедший; народ считает юродивых Божьими людьми [2]. Термин происходит от «юрод, урод, уродец» -рожденный калекою, не по образу себе подобных. Высокохудожественен и наполнен глубоким смыслом эпитет, коим в народе величали юродивого - божевольный. С одной стороны божевольный - значит одержимый припадками, своевольный, страстный до безрассудства, крикливый, неспокойный. Но с другой, - это выразитель Божьей воли [7]. «Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает. Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец?» (К Евреям 12:6-7).
Не следует также забывать, что и в христианские века духовная культура славян в той или иной мере была пронизана элементами язычества. У нас нет возможности судить о практиках славянских волхвов. Но шаманизм, существовавший с язычеством славян примерно в одно время и на сопредельных территориях, жив до сих пор. Хорошо известна так называемая «шаманская болезнь», вызываемая наркотическими средствами и заключающаяся в периодах временного безумия, галлюцинациях. Все исследователи, наблюдавшие камлания шамана, были поражены сходством отдельных его моментов с эпилептическими или истерическими припадками [3].
«Быть не в своем уме или не в своей памяти, или не в своем рассудке» означало, в первую очередь, людей, не живущих самостоятельно и не способных к труду по причине возраста, т.е. стариков и детей. Употребление данного выражения по отношению к психически больным людям является его расширенным значением.
Безумный - «безглуздый, безмозглый, безголовый, беспонятный, бестолковый». Чаще употреблялось для обозначения временной потери сознания, а также для обозначения людей психически здоровых, но глупых, безрассудных. Выжить из ума - значит потерять рассудок в старости. Сойти с ума - «отойти от ума, выйти из ума, тряхнуться умом, подвинуться головой, повредиться в уме, тронуться, спятить, рехнуться, помешаться» - сделаться психически больным, находясь прежде в здравом рассудке. Вместе с тем употребляется для обозначения необдуманных поступков. Синонимичные выражения «сбрести с ума, совершить сумасбродство» еще больше отступают от основного значения психического заболевания в сторону определения диких и бестолковых свершений [7]. К последнему относится также термин «шалый» - шалить, ошалеть, беситься, сходить с ума [12].
Изумиться - также потерять рассудок, выйти из ума, в отличие от современного значения слова -удивиться. Примечательно, что определение «Божий человек» не применялось к лицам с приобретенной, не врожденной психической патологией. Дурак - глупый человек, тупица, непонятливый, безрассудный, малоумный, юродивый, шут [2]. Как видим, этот самый краткий по произношению и самый широкий по пониманию термин включает в себя чуть не весь сонм понятий поведенческих и психических отклонений.
Это единственное существительное в вышеприведенном ряде старославянских характеристик душевной патологии. Основное количество «нозологических единиц» переведено в разряд прилагательных, или содержащих глаголы словосочетаний. Само слово «дурак», обращаясь в прилагательное «дурной, дурацкий», утрачивает свой изначальный смысл и воспринимается в разумении «плохой, нехороший». Примечательно, что приведенная «классификация» без четких границ, с двояко понимаемыми формулами, с явной тенденцией к эвфемизации.
Заключение
Ф.М. Достоевский, будучи убежденным славянофилом, советовал своим друзьям лечиться не у русских врачей, а у приезжих немецких эскулапов. По каким-то известным ему причинам гений мысли доверял иностранным целителям больше, чем своим соотечественникам. Бесспорно, целесообразность, особенно касающаяся собственного здоровья, всегда одержит верх над мировоззренческими концепциями. В названии нашей статьи, посвященной славянскому языкознанию, из пяти слов четыре имеют греко-латинское происхождение. Что делать? Использование общепринятых терминов в современном языке более целесообразно.
Лексика и фразеология минувших веков стала уделом любителей чистой русской словесности; обширная и сложная в понятийном отношении система современных медицинских терминов -достоянием врачебной доктрины. Обособление и антагонизм этих двух групп вряд ли полезен и уместен. Мысль о том, что культурным человеком можно называть себя, лишь зная историю своего народа, своей страны, своего языка, банальна, но от своей неоригинальности вовсе не лишена смысла.
Литература
1. Бычков А.А. Мифы древних славян. - М.: Вече, 2001 - 400 с.
2. Даль В.И. Иллюстрированный толковый словарь русского языка. - М.
3. Ксенофонтов Г.В. Культ сумасшествия в урало-алтайском шаманизме
4. Меркулова В.А. Народные названия болезней I // Этимология. - 1967.
5. Меркулова В.А. Народные названия болезней II // Этимология. - 1970
.: Эксмо, 2007 - 288 с. . - Иркутск, 1929 - 20 с. - С. 158-172. . - С. 143-206.
6. Меркулова В.А. Народные названия болезней III // Древнерусский язык. Лексикология и лексикография // М.: Наука, 1980. - С. 168-185.
7. Меркулова В.А. Народные названия болезней IV // Этимология. - 1986 - 1987. - С. 140-152.
8. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. - М.: Азъ, 1995. - 928 с.
9. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т.1. - М.: Прогресс, 1986. - 576 с.
10. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т.2. - М.: Прогресс, 1986. - 672 с.
11. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т.3. - М.: Прогресс, 1987. - 832 с.
12. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т.4. - М.: Прогресс, 1987. - 864 с.
13. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. Т.2. - М.: Русский язык, 1999. - 560 с.
14. Чернявский М.Н., Тверковкина Е.П., Окатова Л.М. и др. Латинский язык и основы медицинской терминологии. - Минск: Вышэйшая школа, 1989. - 352 с.
15. Школьник Ю.К. История России. - М.: Эксмо, 2008. - 256 с.
Информация об авторе
Агафонов Андрей Николаевич - кандидат медицинских наук, врач-терапевт ОГБУЗ «Поликлиника №4», г. Смоленск. E-mail: [email protected]
