CC BY
87
А. В. Разин
МГУ имени М. В. Ломоносова
ЭТИКА И НАУКА
В докладе показывается, что связь морали как практики и этики как теории носит сложный характер. Дело в том, что сами условия формирования новых моральных норм включают в себе теоретические положения в которых оценивается состояние реальности и предлагаются новые формы коммуникации. Таким образом рефлексия как черта этического знания включается в сами механизмы формирования моральной практики. Станут ли новые формы коммуникации устойчивыми социальными (моральными) нормами зависит от многих причин, но прежде всего от процесса выживаемости социально-исторических общностей людей.
В докладе также показывается, что между разными этическими теориями имеет место конкуренция и возникают противоречия. Способом их разрешения часто является обращение к интуиции. Но мы показываем, что интуиция представляет собой логические операции, выведенные за пределы сознания в этом смысле она может делать предельные обобщения, которые приводят к еще большим искажениям чем те, которые являются стороной научного теоретического знания. Собственно, это и показывает, как в этике возникает идея трансцендентного. Мы также показываем, что в основе всяких метафизических предположений лежит обобщение реального социального и научно-теоретического опыта каждой данной эпохи.
Ключевые слова: этика, мораль, теория, рефлексия, практика, противоречие, интуиция, нормы, трансцендентное.
A. V. Razin
Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia)
ETHICS AND SCIENCE
The report shows that the connection between morality as a practice and ethics as a theory is complex. The fact is that the very conditions of the formation of new moral norms include theoretical positions in which the state of reality is assessed and new forms of communication are proposed. Thus, reflection as a feature of ethical knowledge is included in the very mechanisms of the formation of moral practice. Whether new forms of communication will become sustainable social (moral) norms depends on many factors, but above all on the process of survival of social and historical communities of people.
The report also shows that there is competition between different ethical theories and contradictions arise. The way to resolve them is often to appeal to intuition. But we show that intuition is a logical operation that is brought out of consciousness in this sense; it can make extreme generalizations that lead to even more distortions than those that are part of scientific theoretical knowledge. Actually, this shows how the idea of the transcendent arises in ethics. We also show that the basis of all metaphysical assumptions is the generalization of the real social and scientific-theoretical experience of each given epoch.
Keywords: ethics, morality, theory, reflection, practice, contradiction, intuition, norms, transcendental.
DOI 10.22405/2304-4772-2019-1 -2-94-101
В докладе академика А. А. Гусейнова заявлена позиция, в соответствии с которой мораль можно понимать, как философию (моральную философию), а этику как науку (рефлексию морали) [4]. Я хочу порассуждать в этом ключе, в смысле аргументов, на основе которых мы можем рассматривать этику как науку. На первый взгляд мораль можно понимать, как объективное, как наличные, представленные в культурных символах нормы поведения, представления о ценностях, однако само утверждение в культуре образцов поведения не обходится без определенных философских идей, также, как и индивидуальная мотивация, направленная на их поведение. Так что можно ставить вопрос так, как его ставит Абдусалам Абдулкеримович, о морали как философии.
В английском языке есть понятие «conduct». «Conduct» - это как раз поведение, построенное в соответствии с определенной идеей. Такое содержание отличает значение данного понятия от обычного «behavior». Допустим, спрятаться, когда тебе угрожают силой, или ответить на силу превышающим насилием это обычное поведение. Так поступают и животные. Это «behavior». Но подставить правую щеку, когда тебе ударили по левой, это уже «conduct», это поведение, построенное в соответствии с определенной идеей. Поэтому идеи, прежде всего идеи философского характера представлены в человеческом поведении. Отношения же этики и морали представлены как сложные отношения взаимопроникновения, влияния со стороны морали на этику и этики на мораль. Этика представляет собой рефлексию морали. В этом смысле оно обладает статусом вторичности по отношению к морали и также, как и наука претендует на некоторую объективность рассмотрения моральных проблем. Этика подвергает анализу поведение, основанное на идеи. Она критически рассматривает саму идею, подвергает исследованию практические последствия ее осуществления. В этом, собственно, и состоит ее основное назначение. Но это же означает, что этика оказывает обратное влияние на мораль. Этическое знание как отражение реальности взаимного существования людей оказывается необходимым для того, чтобы сформулировать новые идеи, которые затем, в практике выживания социально-исторических общностей людей могут стать новыми социальными нормами.
Но если мы говорим об этике как науке, возникает вопрос о критериях научности в гуманитарном знании, и это составляет особую проблему в связи со специфическим предметом исследования. Дело в том, что естественная наука всегда стремилась к устранению субъективности в процессе познания. В гуманитарных же науках субъективность устранить невозможно, а зачастую ее даже, наоборот, пытаются утвердить. Особенно это относится к философии, в которой часто утверждается, что есть особые интуиции, что кому-то оказывается доступен особый путь познания, связанный с трансом, откровением, способностью к целостному постижению мира и т.д.
В естественных науках методы обычно могут быть четко описаны. Они, конечно, тоже связаны с приемлемым для данного этапа развития научного знания представлением о мире. В этом смысле они не остаются одинаковыми
для разных этапов научного знания. Однако в каждом конкретном случае отдельный мыслитель может описать свою методологию, апеллировать к тому, что такую же методологию используют и другие ученые, что они пользуются принятыми в науке понятиями и рациональными логическими процедурами мышления. В этике вопрос обстоит сложнее. Известно, что были заявлена позиция, прежде всего Витгенштейном, в его «Лекци об этике», согласно которой моральные истины (абсолютные ценности) невыразимы с помощью языка, попытка сделать это приводит к формулированию псевдопредложений, в которых теряется смысл того, что с помощью этих предложений собираются сказать. Также известна полиция Шопенгауэра и других, которые считали, что обосновать мораль невозможно, и сама такая попытка приводит к подрыву авторитета морального принципа.
Такие позиции приводят к утверждению, согласно которому этика наукой не является. Но я полагаю, что говорить об этике как науке можно и нужно. Для понимания этики в научном ключе, правда, необходимо использовать совокупность знаний, которые собственно к этике не относятся: психологии, физиологии высшей нервной деятельности, нейрофилософии. Но я лично не вижу в использовании таких знаний в этической теории ничего страшного.
Одним из способов понимания морали в научном смысле являются разные концепции, построенные на рациональных принципах. Часто считается, что рациональность приводит к универсальности, что именно это позволяет говорить об общезначимости и следующей отсюда обязательности исполнения моральных требований (хотя сами такие принципы могут быть построены на разных основаниях - утилитарных, абсолютистских, эволюционных, космистских, и др.) Однако в последнее время эти понятия разводятся. Так, американский неопрагматист Ричард Рорти говорит, что универсальность сама по себе не есть свидетельство рациональности [6, ^ 39].
В ряде случаев моральные интуиции, тем не менее, показывают, что невыделение человеческих групп, не проведение между ними различия является оправданным. Например, не проведение различия между людьми по национальному, расовому признакам. Но в таком случае возникает задача прояснения наших интуиций, подведения под сами эти интуиции некоторой основы. Скажем - утверждение природного равенства людей.
Привлекательным в смысле рациональности, которая приводит к всеобщности нравственных требований является подходы Шефтсбери, Хатчесона, Юма, Канта. Их моральные теории были построены на разных основаниях. На чувственном понимании морали у первых трех мыслителей, на попытке вывести мораль из предельной формы мышления у Канта. Но важно то, что все эти мыслители понимали мораль в универсальном смысле, и все они пытались вывести понимание морали за пределы религии.
Тем не менее, названные подходы не оказываются до конца последовательными, либо из-за необъяснимости нравственных чувств и отрыва их от разума, либо из-за того, что необъяснимым оказывается источник морали.
У Канта до конца не объясняется, почему человек должен применять процедуру универсализации, чем он в этом лично заинтересован. В этом смысле мораль не получает необходимого обоснования. Идея автономии у Канта оказывается непоследовательной в силу того, что самим мысленным процедурам универсализации предшествует представление о человеке как высшей ценности, т.е. фактически применяется та же процедура выведения морали из чего-то внешнего, которую сам Кант критиковал.
В силу названных противоречий многие последующие мыслители обращались и обращаются к интуитивному пониманию морали. Это Дж. Мур, который предлагает интуитивное понимание добра, Д. Росс, предложивший интуитивное понимание долга, Г. Сиджвик, в целом рассуждающий с утилитарных позиций, но включивший в свою систему также интуитивное понимание долга.
Моральные интуиции широко используются в современной этической теории. К ним обращаются, например, такие мыслители, как Дж. Ролз и М. Хаузер, на основе интуиций предлагается решать вопросы об отношении к будущим поколениям, к животным, разрешать моральные дилеммы.
Здесь, однако, возникает два в общем-то связанных вопроса:
1. Не обманывают ли нас интуиции. По крайней мере - не обманывают ли они нас в каких-то случаях.
2. Насколько в философии в целом и в этике в частности может иметь место то, что обычно называется метафизикой, т.е. то, что связано с общими предположениями об основах мира, не опирающимися на непосредственные научные данные.
Что касается первого вопроса, то на него следует дать положительный ответ. Для этого надо определить, что такое интуиция. Я полагаю, что в рамках теории познания интуиция - это логические операции, выведенные за пределы сознания. Т.е. это по большому счету рациональное знание, но такое знание, которое еще более упрощено, еще более системно организовано по сравнению с тем знанием, которое производится сознанием. Это доказала гештальт психология, и в свое время я показал в данной связи логику возникновения абсолютов на примере философии Плотина [5]. Интуиция, являющаяся выражением того, что может быть названо сверхсознанием (интеллектуальная интуиция), способна нас обманывать, так как она доводит до логического конца то, что в силу определенных факторов, связанных с многообразием мира доведено до такого конца быть не может. Собственно это продемонстрировала античная философия: жизнь, построенная в соответствии с одним рационально аргументированным принципом, оказывалась обедненной.
Второй смысл интуиции, связан с практически обусловленной эмоциональной реакцией. Она тоже проявляет себя в морали и тоже порой демонстрирует свое несовершенство. Современная нейрофизиология показала, что образы, формируемые в результате чувственных восприятий, могут получать эмоциональную окраску и передаваться в лимбическое тело (отвечающее за команды движения) двумя путями. Либо непосредственно через
отдельный нервный канал, либо через неокортез. Последний путь более длительный по времени (он в 8 раз длиннее), но связанный с более глубоким рациональным осмыслением ситуации [3, с. 39-41.]. Первый путь дает моментальную эмоциональную, а затем - двигательную реакцию (увидел змею - надо отскочить). Во многих смыслах он эволюционно оправдан, но не всегда, особенно тогда, когда мир изменился по сравнению с тем, каким он был тогда, когда вырабатывались непосредственные эмоциональные реакции. Например, Д. Эдмондс показывает, что человек во время кораблекрушения будет скорее спасать другого человека, несчастье которого он непосредственно наблюдает, чем 5 человек, которых он спасти может, но непосредственно не наблюдает [7, с. 187.].
Что касается метафизики, то какие-то общие предположения в рамках данной теории не доказываемые имеют место и в естественных науках. Однако в науке априорные представления не отличаются претензией на абсолютность, и универсальность характеризующую особенность философского мышления. Следует также отметить, что наука, в отличие от религии или мифологии всегда стремится к минимизации своих исходных, недоказуемых в данной теории аксиоматических предположений, и я полагаю, что то же самое методологическое требование должно выполняться и в философии.
Философия традиционно рассматривалась в качества знания о наиболее общих законах природы, общества и мышления. Но современная философия все более и более обращается к конкретным областям и исследует не только всеобщее (наиболее общие законы природы, общества и мышления). Бадью говорит, что современная этика возможна именно как этика истин, что означает, что она должна быть этикой каких-то конкретных областей, сфер общественной жизни. «Этику следует понимать в том смысле, который предлагался Лаканом, когда он говорил, противостоя тем самым Канту и мотиву общей морали, об этике психоанализа. Этика как таковая не существует. Есть только этики чего-то (политики, любви, науки, искусства)» [1, с. 22.]. Таким образом, ясно, что этика не может претендовать только на исследование всеобщих законов, хотя, как философская наука она и учитывает наличие таких законов.
Понятно, что знание о всеобщем и бесконечном не может быть законченным, но в философии и, особенно в этике, есть стремление получить такое законченное знание, так как именно это дает человеку уверенность в своем существовании, уверенность в правильности принятых решений.
Это может быть достигнуто только с помощью принятия некоторых метафизических предположений, раскрывающих наше представление о том, как устроен мир. Были, конечно, философские системы, пытающиеся полностью избежать таких предположений, например, марксистская философия, скептическая философия. Но если не допускать позицию крайнего скептицизма, избежать таких предположений не может даже наука.
Я думаю, что этика имеет право делать некоторые метафизические предположения. Но сами они не являются произвольными, а зависят от характера и степени развития научного знания, а также - культуры в целом.
В эпоху Аристотеля был один тип научного знания. В нем предполагалось, что сущность непосредственно выводится из наблюдаемого явления. То есть, наблюдая явления можно придти к выводам о характере сущности. В этой логике возникло античное понятие совершенной формы. Наблюдая одни и те же признаки в разных вещах одного и того же вида, наблюдая процесс роста растений и развитие отдельных особей каждого вида животного логично было предположить наличие некоторой формальной причины как движущей силы этого развития.
Наука Нового Времени меняет свой характер. Связь явления и сущности перестает быть столь очевидной. Для объяснения постоянства явлений оказывается востребованным новый элемент - гипотеза как предположение о некоторой внутренней связи, определяющей характер внешних взаимодействий. Гипотеза является наиболее убедительной, если нет другой, конкурирующей с ней гипотезы, если она хорошо согласуется с фоновым научным знанием. Гипотеза подтверждается, если она позволяет предсказывать факты, которые в соответствии с ней прогнозируются и если не возникает неожиданных фактов, которые в соответствии с данной гипотезой не прогнозируются.
Эти условия представляются выполнимыми и в этике. Возможно, говорить о культурном фоне, который приемлет, или отвергает определенные этические построения. Скажем, античная этика была этикой добродетелей, этика Нового Времени стала этикой долга. Она стала апеллировать к универсальным принципам и сделала очевидную заявку на то, чтобы обосновать мораль, не обращаясь к религиозному контексту. Какие-то античные представления совершенно очевидно ушли из этики Нового Времени. Например, в Новое Время было бы уже невозможно говорить о понятии высшего блага в античном смысле, его вытеснило понятие общего блага. В каком-то смысле мы можем вести речь и о предсказаниях. Скажем, мы можем предсказать, как будет вести себя человек, принявший определенную нормативную программу.
Механистическая концепция Декарта фиксировала существование связи вещей, лежащей за пределами непосредственного чувственного опыта. В этическом плане это сопровождалось хорошо известными выводами, совпадающими с выводами античного стоицизма. На базе механики возникла широко известная деистическая концепция, в которой наметился путь освобождения морали от религиозного фундамента.
Как отмечает Н. Д. Виноградов: «Мысль о многих мирах, о существовании единого закона, которыми управляются эти части вселенной, естественно, вызвала к жизни пантеистическую концепцию, которая была не чужда и античной мысли, но которая теперь, через много лет, возникла сразу в нескольких странах Европы» [2, с. 15].
Пантеизм стал центральным отправным пунктом в рассуждениях Шефтсбери о морали, которые в свою очередь оказали влияние и на Канта.
Без сомнения, гипотеза о том, что за миром явлений лежит некоторая другая, недоступная для непосредственного видения причинная связь, была центральной в кантовских рассуждениях о морали. Интеллигибельный мир и есть предположение о характере такой связи, которая сочетается с идеей человеческой свободы.
На концепцию Вл. Соловьева оказала влияние научная концепция преформизма. На Федорова повлияла медицинская практика реанимации.
Думаю, что для современных метафизических предположений о мире большое значение имеют научные достижения в области физики - концепция большого взрыва, представления о расширяющейся вселенной, принцип неуничтожимости информации. Если мы все произошли из одной небольшой точки, это уже означает, что мы в чем-то едины.
Я думаю, что в развитии всех природных и социальных систем мы можем наблюдать сочетание действия двух взаимосвязанных начал: возрастание степени свободы поведения (активности) отдельных звеньев и возрастание значения этического регулирования, направленного на стабилизацию целого. Без этого сложные системы существовать просто не могут.
Я полностью согласен с тем, что этика может быть рассмотрена как наука, как знание, но это знание особого рода, которое несет на себе черты философии как мировоззрения. Это означает, что в этом знании представлены определенные степени вероятности, что, в общем-то, имеет место и в науке, но в иных отношениях. В этике вероятность проявляет себя не в отклонении частиц, не в статистике, а в индивидуальном поиске и в индивидуальных же ответственных решениях. Это проявляется в специфическом понимании категории меры, которая не может быть связана с простым измерением, с исчерпывающими рекомендациями к жизни, так как зависит не только от общих теоретических положений (норм, принципов), но и от индивидуальных качеств субъекта.
Литература
1. Бадью А. Этика: очерк о сознании зла. СПб.: Machina, 2006. 124 с.
2. Виноградов Н. Д. Философия Давида Юма: основные теоретические принципы. 2-е изд. М.: ЛИБРОКОМ, 2011. 262 с.
3. Гоулман Д. Эмоциональный интеллект. М.: АСТ; Владимир: ВКТ, 2009. 478 с.
4. Гусейнов А. А. Нравственная философия и этика: доклад 11 марта 2019 г. М., 2019.
5. Разин А. В. Моральные абсолюты в историческом мышлении // Вестник МГУ. Сер. 7: Философия. 1997. № 2. С. 90-105.
6. Рорти Р. Релятивизм: найденное и сделанное // Философский прагматизм Ричарда Рорти и Российский контекст. М.,1997.
7. Эдмондс Д. Убили бы вы толстяка? Задача о вагонетке: что такое хорошо и что такое плохо? / Дэвид Эдмондс; пер. с англ. Дм. Кралечкина. М.: Изд-во Института Гайдара, 2016. 156 с.
References
1. Badiou A. Etika: ocherk o soznanii zla [Ethics: essay on the consciousness of evil]. Saint-Petersburg: Machina, 2006. 124 p.
2. Vinogradov N. D. Filosofiya Davida Yuma: osnovnyye teoreticheskiye printsipy [David Hume's philosophy: basic theoretical principles]. 2nd ed. Moscow: LIBROKOM, 2011. 262 p.
3. Goleman D. Emotsional'nyy intellekt [Emotional intelligence]. Moscow: AST; Vladimir: VKT publ, 2009. 478 p.
4. Guseynov A. A. Nravstvennaya filosofiya i etika [Moral Philosophy and Ethics]: Report of March 11, 2019. Moscow, 2019.
5. Razin A. V. Moral'nyye absolyuty v istoricheskom myshlenii [Moral absolutes in historical thinking] // Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 7. Filosofiya [Moscow University Bulletin. Series 7. Philosophy]. 1997. No. 2. P. 90105.
6. Rorty R. Relyativizm: naydennoye i sdelannoye [Relativism: Found and Made] // Filosofskiy pragmatizm Richarda Rorti i Rossiyskiy kontekst [Philosophical Pragmatism of Richard Rorty and the Russian Context]. Moscow, 1997.
7. Edmonds D. Ubili by vy tolstyaka? Zadacha o vagonetke: chto takoye khorosho i chto takoye plokho? [Should you kill the fat man? Trolley problem: what is good and what is evil?] / David Edmonds; translated from English Dm. Kralechkin. Moscow: Publishing house of the Gaidar Institute, 2016. 156 p.
