CC BY
1155
УДК 340.111.5 Муратов Роман Евгеньевич
ЭТИЧЕСКИЕ НОРМЫ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СУДЬИ: ПРОБЛЕМНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ НОВОГО КОДЕКСА СУДЕЙСКОЙ ЭТИКИ
В 2007 г., анализируя практику судов и дисциплинарных присутствий, Верховный Суд РФ сделал вывод о том, что квалификационные коллегии судей, дисциплинарные присутствия и суды сталкиваются со сложностями разграничения дисциплинарных проступков судей от иных действий, не влекущих дисциплинарную ответственность [7]. Здесь проявилось несовершенство Кодекса судейской этики, действовавшего в 2004-2012 годах[3] (далее - Кодекс 2004 г.), который оперировал, но не раскрывал значительной части ключевых понятий: «авторитет судебной власти», «личное достоинство судьи», «личные связи, могущие причинить ущерб репутации, затронуть честь и достоинство судьи» (часть 6 статьи 8), «интересы правосудия» (статья 10) и др. Все это имело следствием как неоднозначное толкование, так и широкое усмотрение правоприменителя. В связи с этим Кодекс подвергался справедливой критике в литературе [9].
Произвольное широкое толкование требований Кодекса 2004 г. , имеющих юридически обязательный характер, создавало опасные прецеденты. Невыполнение (нарушение) требований Кодекса влекло дисциплинарную ответственность судьи. При этом крайне сложно было представить юридический состав его дисциплинарного проступка (объективной и субъективной сторон). И.С. Кузнецова справедливо пришла к выводу о том, что моральные нормы, имея особую специфику - как совокупность субъективных, оценочных критериев не могут без формализованных конкретизирующих признаков, прямо «привязанных» к особенностям профессиональной деятельности судьи, преобразовываться в правовые. Таким образом, применение здесь юридической ответственности
не может быть универсальным последствием нарушения таких норм [10]. Здесь имеется ввиду, прежде всего, досрочное прекращение полномочий судьи за нарушение (не исполнение) судьями этических норм. В период действия Кодекса 2004 г. предпринимались попытки его официального толкования, систематизации практики квалификационных коллегий по дисциплинарным делам. Все они, однако, так и не привели к удовлетворительной дифференциации ответственности и равному подходу при оценке судейских проступков.
В связи с этим, возлагались надежды на новый Кодекс судейской этики, вокруг проекта которого шла оживленная дискуссия[11], в результате которой сформировалось два направления:
- разработка и принятие нового Кодекса судейской этики, ориентированного исключительно на судейское сообщество (абсолютное большинство авторов);
- разработка общих этических правил участников судопроизводства: судей, адвокатов, прокуроров, что может стать основой разработки единых «этических стандартов правосудия» [8, С. 36. ].
Полагаем, что данные подходы одинаково актуальны и их нельзя противопоставлять, хотя бы в связи с тем, что этические правила участников судопроизводства существуют и рассредоточены по действующим отраслевым кодексам.
Преамбула принятого в конце 2012 г. нового Кодекса судейской этики [4] (далее по тексту - Кодекса) построена на трех базовых принципах:
- правосудие включает следование судьей профессиональной этике;
- закрепление стандартов поведения судей - основа общественного доверия к судебной власти и качеству правосудия;
- государственные гарантии и социальное обеспечение направлены на достижение целей правосудия - вынесения законных, обоснованных и справедливых судебных решений.
Кодекс (статья 1) устанавливая свой статус (акт судейского сообщества) определяет и предмет регулирования - обязательные для судьи правила поведения:
- в процессе отправления правосудия;
- во внесудебной деятельности.
Указанные правила Кодекса основываются на:
- нравственно-этических требованиях;
- действующем национальном законодательстве;
- международных стандартах правосудия (поведения судей).
Кодексом (статья 2) установлена и область его применения:
- все судьи, включая находящихся в отставке;
- присяжные и арбитражные заседатели.
Кодекс предусматривает при неурегулированности каких-либо этических вопросов применение судьями:
- общих норм «нравственно-этического поведения в обществе»;
- международных стандартов в сфере правосудия и поведения судей.
Верховный Суд РФ разъясняет применение норм Кодекса в части
обеспечения независимости и устранения коррупционных рисков. Так, по мнению Верховного Суда РФ размер вознаграждения судьи за разрешенную ему законом внесудебную деятельность должен быть сопоставим с размером вознаграждения, получаемого за аналогичную деятельность иными лицами, и не вызывать сомнений в порядочности и честности судьи [7].
Кодекс (статья 5) предусматривает для судьи возможность запроса в Комиссию Совета судей РФ по этике и обязательное получение разъяснения по сложным вопросам определения поведения судьи в конкретной ситуации отправления правосудия (внесудебной деятельности).
Кодекс содержит перечень с пояснением основных используемых понятий, общие требования к поведению судьи, принципы и правила его поведения в профессии, а также во внесудебной деятельности. В целом, по сравнению с ранее действовавшим Кодексом 2004 г., Кодекс 2012 г.
расширен, в нем учтены предложения и замечания, высказанные в ходе дискуссии при его подготовке.
В то же время ряд положений Кодекса 2012 г. представляются несовершенными:
- много повторов, так требование следовать «общепринятыми нормами морали и нравственности» содержится в статье 2, части 1 статьи 6, и далее, требование беспристрастности дублируется в части 2 статьи 8 и части 2 статьи 9, части 2 статьи 10, а в частях 2 и 6 статьи 10 дублируется принцип недискриминации; многократно повторяется положение части 2 статьи 3 Закона «О статусе судей в Российской Федерации» [2],
- много заимствований из действующего законодательства, не имеющих отношения к этике, например, (часть 4 статьи 5) о праве судьи заниматься иной оплачиваемой деятельностью, что регламентировано федеральным законом. Указанное смешение характерно и для других актов регламентирующих нормы судейской этики. Так, Верховный Суд РФ счел воспрепятствование судьей работе СМИ в процессе нарушением норм этики, тогда как на деле - это прямое нарушение конституционного принципа и норм законодательства о гласности судопроизводства [7];
- неточность формулировок. Так в статье 3 дано определение «окончательный судебный акт» - судебный акт, которым заканчивается рассмотрение дела по существу в суде соответствующей судебной инстанции. Однако, например, при рассмотрении судом жалобы гражданина по ст. 125 УПК РФ никакое дело по существу не рассматривается и решение окончательным не является.
Некоторые положения Кодекса 2012 г. вызывают недоумение, в частности часть 4 статьи 6 («Судья должен быть осведомлен о своем личном имуществе и источниках его формирования, должен принимать разумные меры в целях получения информации об имуществе и материальных интересах членов своей семьи» (выделено нами).), что связано, как мы полагаем с неудачным переводом части 4.7 Бангалорских принципов.
В целом, Кодекс 2012 г. структурно выстроен в соответствии с Бангалорскими принципами [3], основанными на том, что доверие общества к судебной системе и её авторитету в вопросах морали, честности и неподкупности суда приоритетно для современного демократического общества. В то же время, Бангалорские принципы исходят из понимания судьями оказанного им обществом доверия, поддерживая и повышая доверие к судебной системе. В российской практике назначение судей не зависит от общества, которое никак не может воздействовать на качественный состав судейского корпуса, в связи с этим и о доверии общества речи не идет. На карьеру судьи, состав суда, общественное мнение, институты гражданского общества, никакого влияния оказать не могут. В этом специфика адаптации в России Бангалорских принципов и других международно-правовых актов, связанных с деятельностью судей.
Современные социологические исследования показывают пассивность судов в коммуникативном пространстве. Е.Г. Шурыгина объясняет это «установкой судейского сообщества на дистанцированность от СМИ» [12, С. 11] с чем можно согласиться лишь отчасти, так как Кодекс 2012 г. (статья 13), напротив, обязывает судей взаимодействовать со СМИ. В то же время, судьи, не являясь публичными фигурами и никак не завися от общественного мнения (общества в целом) не имеют потребности в общении со СМИ, независимо от наличия или отсутствия установки на это.
Кодекс 2012 г., на наш взгляд, несколько перегружен и во многих положениях - не соответствует международным актам. Так, в части 3 статьи 10 Кодекс 2012 г. расширительно толкует статью 5.5 Бангалорских принципов, относящуюся исключительно к адвокатам, тогда как в российском варианте она применена «к лицам, участвующим в деле, и иным участникам процесса». Кроме того, Кодекс 2012 г., в отличие от Бангалорских принципов, допускает пристрастность и предубеждение в процессе указанных лиц, в случаях, «которые связаны с установлением фактических обстоятельств», что представляется сомнительным. Полагаем,
что пристрастность и предубеждение в любом случае как раз мешают установлению фактических обстоятельств. В этом же положении Кодекс 2012 г. предусматривает случаи, когда пристрастность или предубеждение «имеют правовое значение для предмета судебного разбирательства», а соответственно - «могут быть законным образом оправданы». В этом случае допускается, например, пристрастность эксперта, что противоречит действующему законодательству, но соответствует известному принципу «цель оправдывает средства».
В Кодексе 2012 г., на наш взгляд, недостаточно проработан вопрос о его применении. Из текста документа можно сделать вывод о том, что положения Кодекса обязательны (часть 1 статьи 1) как в профессиональной, так и во внесудебной деятельности для всех судей, в том числе -отставников. В то же время, в современной отечественной практике нельзя вести речь о полной независимости и объективности органа, оценивающего соблюдение судьями норм Кодекса и принимающего участие в процедуре лишения судейского иммунитета и привлечения судьи к ответственности. В современных исследованиях справедливо отмечается зависимость членов квалификационных коллегий судей от председателей судов (действующий порядок назначения председателей судов и их полномочия демонстрируют жесткую иерархию судебной системы, где судьи, как члены квалификационной коллегии, находятся под влиянием председателей своего и вышестоящего судов).
Существуют определенные сомнения в процедуре применения к судье дисциплинарной санкции. Связаны они с компетенцией квалификационных коллегий оценивать судебные акты (в значительной части случаев привлечение к ответственности судьи инициируется после вынесения исходят именно из признания его незаконным) с последующим принятием фактически не мотивированного решения большинством голосов. При этом соотношение голосов, фиксируемое в протоколе заседания (решении), становится обоснованием решения, хотя на самом деле таковым не является.
Кодекс и действующее нормативное регулирование не гарантируют объективную проверку решений коллегий, равно как и процедуру их обжалования [10].
И.С. Кузнецова указывает на недопустимость приравнивания незаконности судебного акта к виновному поведению судьи, что, по мнению автора, отрицало бы право на внутреннее убеждение. Из этого автор делает вывод об ошибочности применения меры ответственности судьи при отмене судебного акта [7]. О трактовке судебных ошибок в контексте нравственности судьи А.Ф. Кони мы говорили выше. Приведенное положение И.С. Кузнецовой нам представляется спорным, т.к. автор, по сути, оправдывая вынесение незаконных решений, исходит из приоритета внутреннего убеждения. Полагаем, что судебное решение не должно иметь единственный источник - внутреннее убеждение, а должно быть законным, обоснованным и мотивированным. При отмене правового акта всегда возникает дилемма объяснения этого умыслом (включая и внешнее влияние) или низкой квалификацией судьи (так называемые судебные ошибки), третьего не дано. И в том и в другом случае органы судейского сообщества должны реагировать. Правовая позиция Конституционного Суда РФ также не внесла полную ясность в данный вопрос, указав на «трудновыполнимую задачу» разграничения незаконных решений, принятых в результате не связанной с виной ошибки судьи и его неосторожной вины» [8]. Показательно, что Конституционный Суд РФ и сам осторожно ограничился лишь «неосторожной виной». В то же время положительно, что КС РФ с позиции субъективного права подчеркнул, что «участник процесса, в интересах которого судебное решение отменяется или изменяется вышестоящей инстанцией, может считать, что первоначально оно было постановлено не в соответствии с законом именно по вине судьи»/ Постановление Конституционного Суда РФ в от 25 января 2001 г. №1-П.
В любом случае здесь велика зависимость от личных качеств судьи. Современные социологические исследования показывают отсутствие
реальной деперсонализации судебной власти, что препятствует созданию ее позитивного образа в общественном сознании. В литературе преодоление дефицита репутационного капитала суда видится в расширении его информационной политики, конструировании имиджа, соответствующего утвержденному ценностно-нормативному комплексу корпоративной этики [12, c.93], то есть Кодексу 2012 г. При этом, предполагается в основном активное использование информационно-коммуникационных технологий, которые, как правило, обеспечивают инфраструктурное обеспечение доступности информации о деятельности судов и их документах.
Таким образом, принятие нового Кодекса судейской этики, безусловно, можно считать шагом вперед. В тоже время этот документ нельзя считать статичным, уже сегодня он нуждается в существенных корректировках, которые, как мы полагаем, должны отражать, в том числе и степень общественной легитимизации суда. Литература
1. Бангалорские принципы поведения судей. Приняты в Гааге 26 ноября 2002 года// Организация Объединенных Наций. Официальный сайт
http: //www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/bangalore_principl es.shtml
2. Закон РФ «О статусе судей в Российской Федерации»// Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. N 30. Ст. 1792; Собрание законодательства РФ. 2014. N 23. Ст. 2928.
3. Кодекс судейской этики. Утв. VI Всероссийским съездом судей 02.12.2004// Российская юстиция. 2005. N 1-2.
4. Кодекс судейской этики от 19 декабря 2012 г. (утв. VIII Всероссийским съездом судей 19 декабря 2012 г.)// Бюллетень актов по судебной системе. 2013. N 2, февраль.
5. Постановление Конституционного Суда РФ в от 25 января 2001 г. №1-П «По делу о проверке конституционности пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И.В. Богданова, А.Б. Зернова, С.И. Кальянова и Н.В. Труханова»// Собрание законодательства РФ. 2001. N 7. Ст. 700.
6. О проекте Кодекса судейской этики (письмо Е.В. Семеняко от 23.11.2010 Т.К. Андреевой)// Вестник федеральной палаты адвокатов. 2010. № 4. С. 80-82.
7. Постановление Верховного Суда РФ от 31.05.2007 N 27 (ред. от 20.05.2010) «О практике рассмотрения судами дел об оспаривании решений квалификационных коллегий судей о привлечении судей судов общей юрисдикции к дисциплинарной ответственности»// Российская газета. 2007. 8 июня N 122.
8. Владыкина Т.А. Кодекс судейской этики: теоретико-правовой аспект// Российский судья. 2010. № 11. С. 36.
9. Дряхлов С.К. Новая концепция Кодекса судейской этики судей Российской Федерации: «за» и «против»// Российское правосудие. 2010. № 10.
10. Кузнецова И.С. Иммунитеты и ответственность как элементы конституционно-правового статуса судьи: автореф. дисс... канд. юрид. наук. 12.00.11. М., 2010.
11. Фоков А.П. Современная концепция Кодекса судейской этики судей Российской Федерации// Российский судья. 2010. № 12.
12. Шурыгина Е. Г. Изменение социокультурного статуса института суда в современном российском обществе: коммуникативные компоненты легитимации: дисс. канд. социол. наук. 22.00.06. Ростов-на-Дону, 2009.
